АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ ШКОЛА
Положение врачей
Благодаря счастливому стечению обстоятельств, в III веке до нашей эры в Александрии создались условия, сделавшие из этого города место, где могли развиться самые различные отрасли знания. Этими условиями были накопление колоссальных богатств Александром и его преемниками, близость Востока и возможность использовать его научные богатства и, наконец, тот живой интерес, который Птоломеи проявляли к науке; все это создало такую почву для развития культуры и знаний, подобную которой мы не встречаем более в мировой истории. Наряду с математикой, астрономией, физикой, техникой, историей литературы, филологией и описательными естественными науками, медицина также сумела извлечь большую пользу из создавшейся в Александрии обстановки. Цари из династии Птоломеев не только строили всевозможные здания, назначением которых было служить целям искусства, но собирали также рукописи, основывали ботанические и зоологические сады и, наконец, — что особенно важно, — с истинно царской щедростью они основали два учреждения, задачей которых было дать возможность ученым и исследователям посвятить себя научной работе, не заботясь о пропитании; такими учреждениями были Александрийская библиотека и Музей. Первая, с ее полумиллионом томов, представляла собой книгохранилище, рассчитанное на многие века; во втором было все, что нужно было для спокойной жизни и спокойной исследовательской деятельности ученых;
Обстоятельством чрезвычайно большого значения для медицины было то, что и Александрии был побежден, наконец, античный предрассудок против вскрытия трупов, предрассудок, сильно тормозивший свободное развитие анатомии. А если верить сообщениям отдельных писателей, каковы. например, Цельс и Тертуллиан, то и Александрии врачи производили даже вивисекцию преступников.
Во всяком случае в III столетии до нашей эры в Александрии существовали такие условия для развития медицины, каких раньше не было: богатая библиотека давала возможность широко пользоваться всей медицинской литературой; вскрытие человеческих трупов позволяло глубже изучить строение человеческого тела, чем то было возможно раньше; прогресс описательных естественных наук — зоологии, ботаники и особенно физики — впервые создал надежную основу для физиологических исследований. Эти условия, наряду с некоторыми другими, сделали возможным широкое развитие и других отраслей медицины, каковы, например, учение о лекарствах, хирургия и др. Александрийские врачи и здесь находились в несравненно более благоприятном положении, чем их предшественники.
Александрия скоро сделалась притягательным центром как для врачей. так и для лиц, стремившихся к медицинской карьере, следствием чего было доступность врачебное образование каждому. Насколько повлияло это на положение и состав сословия врачей, мы в точности не знаем. Несомненно одно: специализация принимала все более широкие размеры, и, наряду с глазными и зубными врачами, существовал целый ряд других врачей-специалистов. Врачебная профессия в принципе оставалась частным делом, но число общинных врачей все увеличивалось, так что к концу III века в каждой, лаже небольшой общине был свой собственный врач. Начиная со II века они стали называться архиатрами — название, которым при дворе Селевкидов пользовались сначала лишь придворные врачи. Этим должностным врачам предоставлено было право надзора над частными врачами; и таким образом, они в известной степени являлись коррективом для неблагоприятных условий, созданных переполнением врачебной профессии.
Планомерно используя создавшиеся благоприятные условия, наиболее видные представители александрийской медицины направили свою энергию, прежде всего на разработку тех отраслей медицинского знания, которые до сих пор находились в тени; они с тем большим рвением занялись этой работой, что как раз в этих отраслях, и прежде всего в анатомии и физиологии, им виделась основа всего медицинского знания вообще, и они полагали, что на этой основе построят замкнутую в себе научную систему. Эти идеи являлись в сущности непосредственным продолжением планов догматического направления; они восходят таким образом к первым сознательным шагам Книдосской школы. Их восприняли наиболее замечательные врачи александрийской эпохи — Герофил и Эразистрат, причем они внесли в своих теориях принципиальные поправки к тому, что содержалось в более древних учениях.
Герофил и Эразистрат и их школы
О жизни этих двух врачей мы не знаем ничего достоверного. О Герофиле мы знаем только то, что он родился около 300 г. до нашей эры в Халкедоне, был учеником Хризиппа и Пракеагора и работал в Александрии при первых двух Пголомеях. Знания и практический опыт врачей, бывших до него, он признавал и ценил, но сам представлял собой весьма самостоятельную личность. Всего отчетливее эго выразилось в его взглядах и работах в области анатомии. Его предшественники, располагая рядом отдельных важных наблюдений, не могли, однако, создать систему, которая охватывала бы всю анатомию; этот труд взял на себя впервые Герофил. Он не ограничился исследованием отдельных частей тела и органов, но сделал попытку выяснить их взаимоотношение между собой. Он был первым, доказавшим связь периферических нервов с головным и спинным мозгом; он первым проследил нервы на их пути от места их происхождения, первым доказал он также связь между органами пищеварения и хилезными сосудами. Из других анатомических его открытий следует назвать, кроме того, носящий его имя «torcular Herophili». входящий в состав calami Herophili. а также зрительный нерв в его отношении к глазу и головному мозгу. Подробное описание глаза также впервые сделано им. Большинство этих открытий изложены им в его груде «anatomica»,
В своих физиологических исследованиях Герофил также стремился стать выше своего века. Гиппократовская «физис» (physis) как общий принцип объяснения всех отправлений человеческого тела Герофила не удовлетворяла; он пытался расчленить ее на отдельные составные части, причем он не сумел и не мог обойтись без помощи соображений спекулятивной философии. Он полагал, что жизненный процесс как целое находится в зависимости от четырех различных сил; питающей силы, локализующейся в печени и пищеварительных органах, согревающей силы, находящейся в сердце, мыслящей силы, центральным органом которой является мозг, и чувствующей силы — с локализацией в нервах.
В своих отдельных исследованиях Герофил считался с опасностью, которую вносит в медицину спекулятивный подход к вопросу, и ввиду этого пытался дополнить и подкрепить спекулятивные соображения физическими и физиологическими исследованиями. Так, он имел возможность доказать, что пульс не зависит от загадочной, присущей самим артериям силы, но обусловливается деятельностью сердца, его систолой и диастолой.
Герофил видел идеал медицины в сочетании и слиянии теории и практики; он не мог не видеть, однако, и того, что достаточное теоретическое обоснование практики в то время не могло еще существовать. Ввиду этого, в своем учении о болезни и в терапии он примыкает к старым, испытанным принципам Гиппократа, пытаясь, однако, углубить и расширить их благодаря тому, что и опыт его стал богаче, и знаний накопилось больше. Отношение между диагнозом и прогнозом у Герофила то же, что и у гиппокритиков, но в частностях он стремится их усовершенствовать, Так, исследованием пульса как вспомогательным методом он пользуется в несравненно более широких размерах, чем прежние врачи.
В своей терапии Герофил, подобно гиппократикам, стоит на той точке зрения, что врач прежде всего должен знать границы своей мощи и строго соблюдать их. В этом отношении он основывается также на показаниях опыта. Зато в пользовании лекарствами он идет значительно дальше, чем Гиппократики; в его распоряжении больше лекарственных веществ, что зависит, впрочем, от большого природного богатства Египта, а не от более разработанного учения о лекарствах. Много внимания уделял Герофил и другим отраслям медицины, в частности хирургии и акушерству, причем большую помощь в этом отношении оказывали ему его обширные анатомические познания.
Путь, которым шел другой великий александрийский врач Эразистрат, был иным, хотя с Герофилом у него было много точек соприкосновения. Он родился между 310 и 300 гг. до нашей эры в Юлис на о. Кеос и был сыном врача Клеомброта; обучался он главным образом у Метродора, одного из учеников Хризиппа; учитель познакомил его с врачебным искусством в духе Книдосской школы. Относительно дальнейших годов его учения ничего достоверного неизвестно. Позднее он был одно время врачом при дворе Селевкидов в Антиохии и умер между 250 и 240 гг., вероятно, на острове Самос.
Эразистрат был сознательным противником медицины Гиппократа; он не принимал ее в целом, не соглашался и с частностями. Убежденный сторонник Книдосской школы, он высшую цель видел в создании полной медицинской системы на естественно-научной основе. При этом он ясно понимал, что не все знания о нормальных отправлениях организма могут иметь для врача действительное практическое значение; исследования, имеющие в виду эти стороны дела, он отделял поэтому от медицины в собственном смысле слова, относя их к естествознанию. К последнему относятся таким образом нормальная анатомии и физиология, к медицине же только патология (в широком смысле слова) и терапия.
В отличие от Герофила, Эразистрат не стремился дать цельную анатомическую систему; систематических трудов по анатомии он не оставил; свои анатомические изыскания он ограничил определенным числом отдельных проблем; эти отдельные вопросы он сумел разработать блестящим образом. Главными объектами его исследовательской деятельности были сосудистая и нервная системы; отделить их одну от другой ему удалось только в более поздние годы. Важнейшим открытием его было доказательство существования двух родов нервов: чувствительных и двигательных; он доказал далее, что те и другие содержат одно и то же вещество, что и мозг, из мозгового вещества которого они и начинаются; далее, Эразистрату принадлежит первое правильное описание сердца, а также более точное описание печени и желчных ходов.
В физиологии Эразистрат был сторонником механического объяснения явлений. Организм он представлял себе состоящим из мельчайших неделимых частиц (атомов) и полагал, что его отправления зависят в конечном счете от соотношения и свойств крови и пневмы, пропитывающих все части его. Существуют, две системы обращения жидкости: обращения крови, центром которой является сердце, а путями — вены, и система обращения пневмы с тремя центрами: сердцем, печенью, из которых она по венам распространяется по телу, и мозгом, по нервам которого она вытекает. В своих периферических частях обе системы связаны между собой при помощи «синанастомозов», которые, однако, при нормальных условиях непроходимы.
Все отдельные отправления организма Эразистрат — посредственно или непосредственно — ставит в связь с только что описанными основными процессами; большую роль играет при этом закон «horroris vacui». Рост отдельных частей тела он объяснял, например, притоком крови, содержащей питательный материал, к местам, жаждущим, вследствие пустоты, восприятия нового материала. Дыхание, по его мнению происходит путем поступления воздуха в расширенную вследствие «horror vacui» грудную клетку. Объяснение, которое Эразистрат дает мышечным движениям, имеет грубый механистический характер; он полагает, что мозг, при возникновении в нем соответствующего импульса, выдавливает пневму по нервам в те мускулы, которые должны при этом прийти в состояние сокращения, раздувает находящиеся в них пустоты, вызывая таким образом их укорочение.
Между всеми этими теориями, которые Эразистрат сам называет естественно-научным и, и его патологией, на которую он смотрит как на непосредственную основу медицины в собственном смысле слова, существует лишь внешняя связь, имеющая к тому же очень натянутый характер. Эразистрат первым описал целый ряд патолого-анатомических изменений на трупах в различных органах (например, печени при наличности водянки), и эти патолого-анатомические исследования привели его к резкому подчеркиванию значения в патологии чисто местных изменений; так, по его мнению, лихорадка, в которой он видел уже только симптом, а не отдельную болезнь, представляет собой не что иное, как следствие закупорки круга пневмообрашения в больших артериях, вследствие проникновения туда крови из «переполненных» вен. Воспаление объясняется по существу так же, но локализацией его являются мельчайшие окончания сосудов. Артрит возникает вследствие «плеторы» суставов; причиной воспаления легких служит застой в легочных артериях и т. п. Все эти взгляды ясно показывают, что Эразистрат пытался соединить в одну картину факты, добытые трезвым наблюдением у постели больного и вскрытием трупов, с априорными, недоказанными положениями.
Сводя все болезни к одному принципу «плеторы», Эразистрат в своих построениях мог совершенно отказаться от выяснения этиологии в собственном смысле слова, так как глубокие причины «плеторы» имели для него только теоретическое значение. Его диагностика имеет поэтому более местный характер, чем диагностика Герофила, всего больше приближаясь к тому, что мы видели в Книдосской школе.
Из тех немногих отрывков его сочинений, которые дошли до нас, мы не можем составить точного представления о методах исследования, которыми он пользовался; можно утверждать, однако, с полной определенностью, что исследованию пульса, он не придавал даже приблизительно такого значения, какое уделял этому методу его великий современник. Насколько, однако, Эразистрату было присуще стремление создать твердую основу для терапии, показывает следующее его изречение: «Врачу, стремящемуся лечить правильно, следует упражняться во всем, что имеет отношение к врачебному искусству, не оставляя необследованным ни одного из явлений, сопровождающих болезнь; в особенности же ему необходимо обращать внимание и исследовать вопрос, на почве какого предрасположения возникает каждое в отдельности явление».
В соответствий со своими теоретическими предпосылками, Эразистрат построил свою терапию на двух основных принципах. Терапия должна прежде всего иметь этиологический характер, т. е. должна быть направлена против общей причины, против «плеторы»; с другой стороны, она должна носить местный характер, т. е. объектом ее непосредственного воздействия должен быть больной орган. К мероприятиям общего характера, цель которых была в устранении «переполнения», относились: ограничивающее регулирование диеты, доходившее до полного поста, слабительные, рвотные, моче- и потогонные средства, панны, втирания и т.д.
Оба великих александрийца оказали длительное и прочное влияние на последующий ход развития медицины. Оба они основали школы; у них было много учеников и еще больше последователей, которые — отчасти, по крайней мере — восприняли учение своих учителей как непогрешимую догму и, в проведении в жизнь их теорий, превзошли их, Возникли школы последователей Герофила и последователей Эразистрата; влияние их менялось: сегодня господствующей была одна, завтра — другая; во всяком случае, свое значение они сохранили до времен нашей эры. Этим они были обязаны той необыкновенной ревности, с которой они вели борьбу между собой; это соперничество не позволяло обеим школам успокоиться на том, что уже сделано, но властно толкало их к дальнейшей работе.
Противоречия между этими двумя школами в сущности не были особенно велики. В большинстве важнейших вопросов они держались одного и того же мнения; в частности, подобно своим учителям, они полагали, что анатомии принадлежит первое место. Из отдельных отраслей медицины, испытавших особенно значительное развитие в Александрийский период, следует прежде всего назвать хирургию, причем одним из наиболее важных завоеваний в этой области служит применение наркоза. Кто именно из александрийских врачей первый ввел его, мы не знаем. Нам хорошо известно только, что александрийские хирурги пользовались вытяжкой корня мандрагоры, чтобы, как пишет позже Диоскурид. вызывать нечувствительность при операциях с помощью ножа или раскаленного железа.
Другим очень важным открытием является перевязка сосудов; благодаря этому открытию стали возможны такие хирургические вмешательства, на которые до сих пор врачи не отваживались, вследствие опасности смертельного кровотечения; к числу таких операций относятся. например, ампутации конечностей. Из наиболее заслуженных александрийских врачей следует назвать Клавдия Ф ил океена, пользовавшегося известностью во всех областях медицины, Аполлония из Китиона, получившего известность благодаря комментированию сочинений шкоды Гиппократа, и Аммония, который ввел усовершенствованный способ операции пузырного камнесечения и предложил необходимый для этого инструментарий.
Как гинекологи и акушеры пользовались большой известностью Деметрий из Апамеи, давший новое объяснение «истечению» из половых органов у женщин и писавший о «дистокии», а также Клавдий Филокесн и Лампеак.
В области офтальмологии с большим успехом работали Андрей из Кариста и Гай. Но самое длительное влияние на эту отрасль знания оказал Демосфен Ф ил а лет, труд которого «otpSaXjuxoq» получил характер источника, из которого черпали многочисленные авторы в течение многих веков.
Учение о лекарствах также разрабатывалось многими из александрийских врачей. Из них необходимо назвать прежде всего Гикезия и Андрея из Кариста с его сочинением «Ящик с лекарствами» оба эти труда посвящены отдельным вопросам фармакологии.
Ни один из этих врачей не достиг высоты, на которой находились их великие учителя; им удалось, однако, сохранить традицию, переданную им учителями, согласовать свою теорию и практику с учениями, завещанными ими, и на многие века утвердить значение в медицине александрийской школы. Разрабатывая отдельные отрасли медицины и собирая отдельные факты в очень большом количестве, они подготовляли почву, на которой 400 лет спустя после Герофила и Эразистрата осуществилась их мечта создать медицинское учение, которое охватывало бы все стороны медицины и осталось бы незыблемым в течение веков. Эта мечта была осуществлена великим Галеном, который таким образом завершает александрийскую