СОТРУДНИЧЕСТВО С ДАЛЬНИМИ МИРАМИ 7 глава

Итак, успех опьяняет. В этом опьянении теряется упомянутое равновесие. Не касаясь космогонических при­чин происхождения самомнения, запомнить это будет до­статочно для начала борьбы с этим великим злом.

Вот наиболее заметные синонимы, братья и сестры, дети самомнения:

ГОРДОСТЬ САМОСТИ — восхищение собой. "Я за­мечателен" — думает гордец. Рожденное каким-то успе­хом, это чувство поглощает чувство своего несовершен­ства, которое все же будет велико при любом достижении. Заражая самодовольством, это чувство останавливает дви­жение вперед, а т.к. движение может быть или вперед или назад, то остановка первого немедленно вызывает второе, и пока гордец восхищается, все его достижения могут быть сведены на нет.

ТЩЕСЛАВИЕ — магнит, вызывающий стремление к преходящей иллюзорной славе, о которой давно сказано "sic transit gloria mundi"; тщеславный жаждет восторгов толпы, чтобы нарядиться в них, упиться их сомнительной "сладостью". Карма его тяжка: чем выше взобрался он по лестнице иллюзии, тем большим будет падение, которое он рано или поздно, но неизбежно испытает.

ЛЕСТЕЛЮБИЕ — особенно мелкое тщеславие, поко­ящееся на желании упиться почтением окружающих. Это желание часто закрывает глаза на то, что похвала имеет ложное, корыстное основание. Добровольный слепец, упившись недоброкачественным вином, спешит опла­тить поданный счет. Как правило, говорящий лесть вско­ре же требует какой-то оплаты. Похвала истинного вос­хищения не только бескорыстна, но, напротив, часто жертвенна.

ХВАСТОВСТВО, САМОРЕКЛАМА. Желая восхи­щения других и не будучи в состоянии вызвать это восхищение своими данными, хвастун прибегает ко лжи. Он уверяет других в своих никогда не бывших деяниях, или в бывших, но разукрашенных до неузнаваемости. Легковерные (а таких много) восхищаются. Хвастун до­волен.

Самореклама имеет некоторый своеобразный отте­нок: не прибегая ко лжи, человек рекламирует свои ка­чества, вызывая внимание к ним. Добродетель требует самостоятельного и добровольного признания со стороны других. Если ее не видят, то это значит, что добродетель недостаточно сильна или же не может быть оценена этим кругом людей. Таким образом, цель саморекламы, за ред­чайшим исключением, покоится на той же жажде почи­тания, на тщеславии, в усилении восхищения собой — восхищением других, то есть [состоит] в самомнении.

САМОРИСОВАНИЕ из этой же семьи. То же желание обратить на себя внимание, вызвать восторг и упиться им.

САМОЛЮБОВАНИЕ — процесс восхищения собою. Свойство, на первый взгляд, как будто бы не нуждающееся в человеческой среде для своего проявления: человек лю­буется собой наедине, но это любование есть ни что иное, как предвосхищение восторга других, который "несомнен­но вызовет" воображаемая или действительно существу­ющая красота.

САМОСТЬ ПРЕВОСХОДСТВА. Равенства не суще­ствует. Есть равенство потенциалов духа, но нет двух равных сознаний. Одно будет выше, другое ниже. Таким образом, превосходство существует. При отсутствии са­момнения превосходство является обязанностью принять ответственность в помощи ниже стоящим. Но при наличии самомнения превосходство принимает уродливые формы надменности, напыщенности, презрительной пренебрежи­тельности, чванства, заносчивости.

НАДМЕННОСТЬ — гордость самости, показывающая полное презрение к врагам и опасностям. Оно покоится на САМОНАДЕЯННОСТИ. Часто надменность — это только маска, которой прикрывается страх для того, чтобы не потерять достоинство в лице наблюдающих, и для того, чтобы продемонстрировать врагу готовность сразиться с ним, и наличие для этого достаточных сил. "Не подходи ко мне, презренный" — написано на лице, искаженной гримасой надменности.

НАПЫЩЕННОСТЬ прекрасно олицетворяется ин­дюком, распустившим перья. Ведь ВАЖНЫЙ вид есть то, что внушает почтение со стороны малых сознаний. А это-то почтение, как пьянице алкоголь, нужно гор­децу.

ПРЕЗРЕНИЕ. "Что вы стоите по сравнению со мной, паршивые букашки, — думает гордец, охваченный презре­нием, — какие вы жалкие и ничтожные, возиться с вами — это только пачкаться". Вместо помощи несчастным, вместо участия к их судьбе, вместо сострадания — презирающий чувствует лишь отвращение к нижестоящим, забывая, что в этот момент мерзостного самомнения он внушает такое же отвращение, если еще не хуже, стоящим над ним.

ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНОСТЬ — легкомысленное отношение к врагам и опасностям из-за большой само­надеянности. "Что могут сделать МНЕ какие-то вши" - пренебрежительно морщится гордец, не подозревая, что приговор его уже подписан. Здесь есть и элемент хвастовства — желание показать себя смельчаком, пре­зирающим всякие опасности вследствие изобилия сил. Чаще всего пренебрежительность бывает такой напуск­ной, словесной...

В этих же кустах обитает и ЗАНОСЧИВОСТЬ. "Как может кто-то задеть такую замечательную персону", — думает заносчивый человек, я тебе покажу, как надо относиться ко мне с почтением". Это свойство особенно опасно в отношении Иерархии, т.к. самомнение, очень мешающее правильным взаимоотношениям с Руководите­лем, может быть легко задето в силу естественного рас­положения Руководителя над учеником. Задетое таким образом, оно посылает стрелу заносчивости. Человек за­бывает, что без Иерархии он ничто, и что всем преуспе­ванием своим он обязан Иерархии.

НЕТЕРПИМОСТЬ. "Если я забрался так высоко, то мне и виднее, — думает нетерпимый, самовольно опре­деляя свою высоту, — а эти ползающие подо мной думают, что их мнение правильно". Конечно, в 999 случаях [из 1000] самым высоким должен оказаться гордец. Он не желает даже слушать, что кто-то не соглашается с ним. Ведь это кощунство против самости, которой он служит. Это надо пресечь в корне и немедленно подавить.

ВЛАСТОЛЮБИЕ — стремление к тем преимущест­вам, которые предоставляют малому сознанию власть. Для сознания просвещенного власть над людьми — это тяжелое бремя ответственности за их духовное процветание и бла­гополучие. Для человека самомнительного — это наслаж­дение почетом, уважением, почтением и другими атрибу­тами преклонения, а в этих-то эманациях преклонения и нуждается гордец. Как и в прочих случаях, самость хочет не только служения себе и восхищения собой своего но­сителя, но и возможно большего числа других.

ЧЕСТОЛЮБИЕ — стремление к прославлению своей самости. Цель та же: собрать пищу для самомнения. В отличии от тщеславия честолюбивые замыслы бывают ши­роки и грандиозны.

КАРЬЕРИЗМ — свойство, благодаря условию времени очень распространенное сейчас; это стремление подняться выше по лестнице служебной иерархии для увеличения материальных возможностей (элемент корысти) и увели­чение тех же почестей.

САМОУНИЧИЖЕНИЕ. Как бы ни был ослеплен гор­дец, иногда он все-таки прозревает и видит, что все его честолюбивые старания не приносят желаемых результа­тов. Реакцией этого открытия бывает самоуничижение — ярость самомнения на отсутствие потребного количества пищи. Так самоуничижение также порождается самомне­нием. Когда оно бывает внешним, оно вызывается жела­нием вызвать похвалу от других: ''ты, мол, не так уж плох". Это ободрение, звучащее похвалой, дает нужную пищу самомнению.

Самоуничижение будет ложным смирением, и в этом оно близко стоит к ЛОЖНОЙ СКРОМНОСТИ. Последняя вызывается опасением, что проявление ка­кого-то качества разочарует свидетелей этого проявле­ния. "Лучше, мол, удержаться от выступления, тогда другие будут воображать обо мне много, чем выступить и опозориться".

ЗАВИСТЬ. Слава других не дает спать завистникам: "ведь, значит я не самый высший, если кто-то еще соби­рает вокруг себя поклонение. Все должны поклоняться только мне". Так самомнение не терпит конкуренции. Здесь есть также элемент корысти: у самомнения кто-то отнимает пищу, на которую оно рассчитывает само. Лю­бопытно отметить, что часто самомнение проявляется лишь в одной какой-нибудь отрасли, — именно в той, в которой гордец считает себя сильным.

ОСКОРБЛЕННОЕ САМОЛЮБИЕ — ОБИДЧИ­ВОСТЬ. Самомнительный человек считает себя на очень высоком месте по лестнице своей иерархии, естественно требует и обращения соответственного. Но так как высота другими не признается или уменьшается, то и обращение соответственно ухудшается. Почет не соответствует тому, которого требует гордец, и он чувствует себя обиженным и оскорбленным.

Самые большие люди спотыкались на самомнении. Одно это уже достаточно характеризует силу этого отри­цательного свойства.

Когда ученик проходит пороги невежества и сомне­ния, он встречается с драконом самомнения — гордостью; он подходит к тому порогу, через который немногие пе­решагнули благополучно.

Очень глубоко и широко проникло самомнение в че­ловечество, но по существу свойство это не человеческое, ибо и животные заражены также им. Понаблюдайте по­ведение собак и вы увидите немало атрибутов гордости не только в их взаимоотношениях между собой, но даже в отношении людей.

Как часто гордо задранные носы, надутость и важный вид человека делают его ужасно похожим на четвероно­гого друга с задранным хвостом, поднятой шерстью и такою же важный походкой.

Конечно, самомнение может быть очень смешным, но оно может быть и изысканно-утонченным. Которое хуже — догадаться не трудно. Нужно обладать исключительной зоркостью, чтобы вылавливать его из потока каждоднев­ного мышления. Именно в глубинах сознания шевелится этот дракон, в самых скрытых рычагах побуждений он действует, прикрытый розовыми одеждами самооправда­ния, когда человек уверенный, что он действует под им­пульсом смирения, на самом деле в побуждении имеет противоположность — самомнение.

Именно утонченное самомнение легко допускает са­мооправдание эту губительную помеху при контроле мышления. Иногда, разбираясь в импульсах побуждаю­щих, бывает лучше сразу спросить себя — а нет ли в них самомнения. Нередко лишь после больших усилий раз­ыскивается этот червь.

Одной из причин трудности борьбы с самомнением будет то обстоятельство, что самомнение ослепляет, ли­шает зоркости. В иллюминациях восхищения самим собой меркнут остерегающие огни, и человек отрезвляется лишь тогда, когда налетает на камни или садится на мель.

Самомнение — как и каждое отрицательное свойство — есть отсутствие своего противоположного, положитель­ного начала — отсутствие смирения. Потому наиболее верной борьбой с гордостью будет развитие смирения.

Среди учеников Рамакришны были люди, имевшие "светское" положение, были образованные интеллигенты. Но когда Учитель замечал в них проявление самомнения — он посылал их просить подаяние, дабы они восстано­вили теряемое равновесие.

Контроль над мышлением, как всегда, необходим; чем больше синонимов, братьев и сестер самомнения, будет изучено, тем легче будет осуществлять этот кон­троль.

Как всегда, необходим четкий анализ побуждений. Если человек будет чаще заглядывать в глубину своего сознания, где формируются побуждения, если при каждом малейшем знаке сердца он спросит себя — не проявляется ли мною самооправдание или самоутешение? — он может значительно помочь процессу самосовершенствования, ус­корить его и миновать тысячи ненужных осложнений и опасностей.

15 февраля 1940 г.

ДНЕВНИКИ

"Я предлагаю ввести в группы дневники, чтобы от­мечать в них все хорошее, что было сделано за день, и все ошибки, которые были допущены. При ежемесячной проверке записей можно будет усмотреть, в чем преуспели или погрешили. При этом, начиная новый день, пусть каждый принимает решение не допускать в течение всего дня какого-нибудь определенного проступка, например, раздражения, грубости, лжи и т.д., а затем можно начать утверждать особую воздержанность, внимательность, веж­ливость, бережность к окружающим и т.д. Мне кажется, что ведение такого дневника во всех группах с целью самоанализа и усовершенствования поможет искоренению нежелательных привычек и замене их новыми и полез­ными качествами". (Из писем Е.Р.).

Этот совет был приложен к жизни и дал быстрые и ощутительные результаты. Он ввел в процесс совершен­ствования ценнейшие элементы: внимательность, плано­мерную сознательность и познавание сокровенных рыча­гов жизни. Каждый вечер, прежде чем отойти ко сну, несмотря на поздний час и усталость, мы доставали наши дневники и подводили итоги дня. И сразу же резко бро­салось в глаза наше внутреннее состояние. В эти моменты, точно полководец, наша светлая сущность обозревала фронт. Иногда мы фиксировали успешное наступление. Иногда мы убеждались, что фронт прорван во многих местах, и тут же принимали решения. Мы часто видели, как отдельный участок требовал напряжения всех сил, и понимали значение этих решительных битв. Мы радова­лись, видя, как возрастает битва, и печалились затуханию огня, зная, что сопротивление слабело из-за ослабления устремленности.

Одно трудно передать — это напряженность битвы. Что может сравниться с ураганами темных атак и яростью разбуженных стихий? Никто из тех, кто сам еще не ис­пытал духовную битву, не поймет эти приступы смертель­ной тоски и тяжесть подавленности и удушья, эти моменты отчаяния и смятения, когда только бледность и воспален­ные глаза заставляли окружающих спрашивать о здоровье. Но зато и радость победы не знают не ведающие духовных битв! Мы знаем, насколько серьезна и ответственна эта нескончаемая битва и как много зависит от нее не только для нас самих, но и для многих и для мира, если самая страшная и кровопролитная война есть лишь отражение побед и поражений, есть лишь следствие битвы в могучем океане мира причин.

Можно представить себе, каким ценным пособием бу­дут такие дневники, которые приведут к истинному зна­нию, не отделенному от жизни, не отвлеченному, но та­кому же насущному, как знание приемов боя и умение стрелять для воинов земных.

Вместо того, чтобы развивать и совершенствовать зем­ные армии, каждый человек мог бы обладать более целе­сообразными и могучими армиями в себе самом и направ­лять эти силы на водворение великой жизни на Земле, если бы он осознавал хотя бы частично психическую энер­гию — высшую из человеческих сил. Но дневники очень помогут в этом, если будет нужное чтение Книг и если сознание будет соответствовать качеству записей, нужно­му для продвижения.

Было замечено, что желая в какой-нибудь день не допускать определенного проступка, мы в суматохе дня забывали о нашем решении. При первых шагах такая слабость легко возможна. Поэтому можно выбрать семь своих наихудших свойств и в течение продолжительного времени каждому из них уделять определенный день не­дели. Например:

 

воскресенье — раздражение,

понедельник — обидчивость,

вторник — грубость,

среда — осуждение,

четверг — недовольство,

пятница — страх,

суббота — самомнение.

 

Было замечено, что очень скоро такое распределение крепко врезалось в сознание, и пробуждаясь утром, на­пример, в воскресенье, мы уже готовы к встрече с врагом — с раздражением. Интересно заметить, что в будущем каждое воскресенье приобретает колорит нераздражения, и сознание в эти дни будет действовать как автомат, постоянно напоминая о принятом решении. Еще интерес­нее то, что перечисленные семь свойств со временем не допускаются сознанием уже в каждом дне, и тогда можно начать думать о качестве каждого свойства в отведенные ему дни недели.

То же можно сказать и об утверждении добродетель­ных свойств. Но, конечно, предлагается строго продумать, прежде чем избрать и распределить свойства. Здесь не излишним будет не только знание своей шкалы, но и знание светил.

Фиксируя ошибки и добрые дела, мы в конце концов заметим, что причина их лежит в нескольких отрицатель­ных свойствах и нескольких основных добродетелях. Из них-то мы и можем избрать по семь, и когда настанет время позаботиться об улучшении качества, то от этих свойств мы затронем разветвления как вниз, так и вверх, не забыв об их родителях, сестрах, братьях и детях. Может быть, таким путем мы когда-нибудь придем к несению в каждом дне какого-то одного качества, которое включит в себя все, и, что самое главное, это качество будет полным и действительным аккордом, но не жалкой попыткой, когда сразу применяющий это единое качество и счита­ющий, что он делает это блестяще, не применяет его и на тысячную часть, ибо он еще не познал практически всей широты и всего объема этой великой силы.

Говоря о семи днях недели, семи отрицательных свой­ствах и семи качествах, мы имеем в виду семь основных центров нашей конституции и сердце как синтез синтезов. Но о дальнейшем пусть каждый подумает сам.

Учение говорит: "Разве не увлекательно, если опыт­ным порядком можно установить шкалу качеств?". Уже теперь мы видим, насколько это интересно и насколько при действительном совершенствовании шкала качеств становится необходимой.

2 апреля 1939 г.

СОМНЕНИЕ

"Пусть только сомнения не заслонят свет нахож­дений."

(Аум, 599).

Вера творила чудеса; вера спасала; вера вела к победе и рождала героизм. Даже в малых делах, даже в обыденной жизни мы не раз убеждались — насколько успешнее было то, что сопровождалось верой в успех, в себя, в помощь Высших Сил. Но так ли бывало там, где допускалось сомнение? Вело ли сомнение к спасению, к победе, к успеху и героизму? Каждый скажет — никогда; напротив: там, где появлялось сомнение, вместе с ним всегда при­ходили разрушение и гибель. Особенно там, где борьба требовала длительного напряжения, где уже истощались последние силы и терпение, в час, когда уже был пред­решен успех и до полной победы оставался какой-нибудь миг, если появлялось сомнение — страшные силы хаоса врывались в эту брешь, и прекрасное строение рушилось накануне завершения. Этот момент последнего напряже­ния особенно излюблен темными для нанесения решитель­ного удара, для посылки смертельных стрел сомнения. А ведь сказано: "Мы много скорбим, когда видим малодуш­ные уклонения или нежелание поставить себя на край пропасти. Но чем можно нагнести энергию, как не край­ним положением?..." (Сердце, 30).

Представим человека, который может пройти по уз­кому бревну через пропасть. Он может сделать это легко, просто и прекрасно. Но в безобразные конвульсии пре­вратятся его движения, если хотя бы на миг он допустит сомнение. Можем представить, во что обратился бы труд­нейший акробатический трюк, если бы акробаты усомни­лись в своих способностях? — Вместо восхищения зрители почувствовали бы страх и жалость к трагически-неуве­ренным исполнителям. Конечно, появление сомнения не всегда означает полную неудачу, но качество достигнутого страдает всегда. Как часто вместо прекрасной победы, которая была так возможна, благодаря сомнению выяви­лись жалкие и уродливые результаты. Представим, как кто-то, полный лучших чувств, понес своему другу дар, полный великого значения. Представим его священное состояние в этот момент и те прекрасные мысли, которые должны окружать такое деяние. Как безобразно было бы следствие, если бы тот, кому предназначен дар, усомнился бы вдруг в доброкачественности намерений дарителя и обвинил бы его в нечестных побуждениях.

Но если в обычной жизни сомнение так разрушительно, то сколько же вредно оно там, где непосредственно состя­заются силы духа и разрушения. Учение говорит, что сердце может жить, лишь питаясь связью с Миром Высшим, что лишенное этой связи сердце начинает разлагаться. Сколь же чудовищно сомнение, если оно способно обрезать эту серебряную нить совсем или исказить общение!

Вспомним глубоко символичное повествование о сомне­нии Евангелия: "... лодка была уже на середине моря и ее било волнами, потому что ветер был противный. В четвер­тую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидевши Его идущим по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тот же час заговорил с ними и сказал: ободритесь это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи, если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И вышел из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу; но видя сильный ветер испугался и, начав тонуть, закричал: Господи! Спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?" (От Матфея, гл. 14, ст. 24—31).

Как прекрасна была вера Петра в своего Учителя. Как вспыхнули центры, нейтрализовавшие вес при виде Владыки, идущего по водам, и вдруг легкая тень сомнения — и ученик стал утопать. Хорошо, что он еще не усом­нился в силе Учителя и позвал на помощь. Истинно, только верой в своего Гуру человек может идти к нему верхним — единственным — путем, и когда, настойчиво атакованный стрелами сомнения, он позволит удержаться в сознании хоть одной из них, то разверзается черная бездна вод, и на поверхности высшей сферы не остается даже следа его.

Так в самых высоких и самых обычных примерах можно проследить убийственный вред сомнения. Недаром вера противополагается сомнению — этому чудовищному пожирателю психической энергии, которой мы поднима­емся в Огненный Мир. Как можно идти, если мы не верим в Учителя, как можно двигаться, если мы не верим в наш путь, как можно сражаться, если мы усомнились в могу­ществе данного оружия?

Подошедший к Учению, подходит к развитию своего шестого принципа — интуиции, поэтому не удивительно, что уже развитый пятый принцип — интеллект, некогда признанный господин, не может отдать свою власть без боя. Нет такой власти, которая сдалась бы без сопротивления, значит, нет такой власти, которая бы водворилась не путем битвы и победы. Как ветхий мир восстает против Нового, так же неизбежно восстание интеллекта. И сколько духов пало у заповеданной ступени. Вот почему сомнение так сильно своей логичностью. Но логика интеллекта — это ограниченная логика очевидности. Действительность позна­ется лишь высшей логикой — чистотою сердца.

Нет такой ступени, которую бы не стерег недремлю­щий враг — испытание, и не каждый готов к любому испытанию. Но есть ступень, которую должен пройти каждый, решивший приобщиться от великой чаши Уче­ния. Эту ступень стережет сомнение. Оно придет рано или поздно, придет неизбежно, чтобы встретить путника, дерзающего о высотах. Будем готовы встретить его пред­анностью и верой, ибо оно страшно тем, что приходит под личиной ложной добродетели, и распознавать его нелегко. Так не выдержавший испытание может никогда и не уз­нать того, кто приходил к нему. Оно придет в скромной одежде жалости или в розовом платье добродетели, оно не побрезгает пышным хитоном мнимого великодушия или фарисейской шапочкой религиозности. Оно придет "раскрашенное и завитое", но чуткий сердцем, зоркий глазом, судящий лишь по следствиям скажет — вон. И тогда упадут розовые одежды, скрывающие струпья раз­ложения, и Учитель улыбнется путнику, взошедшему на новую ступень.

Сочельник, 1938 г.

"ГЛОРИЯ МУНДИ"

"Не вызывайте к себе внимание — это поража­ет заградительную сеть".

Многие стремятся к известности и популярности, но немногие знают о той опасности, которую таит в себе мировая слава. Жажда известности поистине является эпидемией нашего времени, и причины, ее вызвавшие, отнюдь не светлые. Какая честь попасть в многотиражную газету и знать, что тысячи прочтут твое имя или тысячи будут любоваться твоим портретом. О тебе будут не только читать, но тебя запомнят, о тебе будут думать и разгова­ривать. Да, о тебе будут думать, и стрелы мысли будут лететь по назначению. И чем больше будет тираж, чем больше будут созвучать массам сообщения, тем большие тучи мыслей, как грозные клубы мощной энергии, полетят к ауре человека. Они вступят во взаимодействие с излу­чениями и могут повлиять не только на настроение, но на всю жизнь и даже физическое состояние. Если это были мысли восторга, почитания или радости, они вызовут и соответственную реакцию. Под таким воздействиями че­ловек становится способным на великие деяния. Трус мо­жет стать храбрецом, скряга — благотворителем, и даже голос посредственности может оказать известный прогресс под влиянием получаемых энергий.

Но другая картина получается там, где в душу чело­века вонзятся отрицательные мысли зависти, осуждения, ненависти или тяжести. Если одно ничтожество вырастает за счет любви, то другая посредственность может сломить­ся или совсем погибнуть под натиском разрушительных энергий, посылаемых массами. Ибо нужно быть истинным великаном, чтобы противостоять натиску толп. Немногие посланные были выставляемы под этот ураган, порожда­емый темными противниками. Свою известность они не­сли, как крест, и всегда отличались от мирских знамени­тостей тем, что возвышали толпы, но не возвышались последними.

Редко бывало так, чтобы известность пользовалась исключительно благоприятными посылками. Слава и го­ловокружительный успех рождают много завистников, и когда скоропроходящий восторг толпы, требующей все нового и нового, пресыщается своим кумиром и ослабева­ет, скопленная энергия ненависти обрушивается мощной волной, привлекая все новых и новых сторонников. От­сюда спившиеся знаменитости, великие артисты, погиба­ющие под забором, самоубийства или мука потерянной популярности — голод, вызванный прекращением посы­лок, — униженное самолюбие, ревность к соперникам и т.д. Некогда великие кумиры становятся жалкими и ни­чтожными, становятся тем, что они есть и были на самом деле, и даже смерть не всегда избавит от соприкасания с мыслями людей.

Многие подвижники уходили в леса и пустыни — не случайно. Многие выдавали себя за умерших — не слу­чайно, ибо среди людей много энергии уходило на нейт­рализацию следствий несовершенного мышления толп.

Человек, живущий в городе, часто ежесекундно при­влекает к себе внимание. О нем думают пассажиры трам­вая, в котором он едет, о нем думают сидящие у окна, когда он проходит по улице, о нем думают, любуясь его платьем или наружностью, о нем думают проходящие мимо мужчины и женщины. Не удивительно, что утон­ченный горожанин, вырываясь на лоно природы, чувст­вует себя так хорошо и отдыхает душой.

Город иногда дает хорошие возможности совершенст­воваться, но это никогда не погасит стремления к природе, стремления туда, где Божественное ощущается так близ­ко, где

 

В тихом таинстве степных раздолий,

В дикой прелести лесной глуши,

Ничего нет трудного для воли

И мучительного для души.

 

Но когда необходимость вынуждает к пребыванию в скопищах людей, избегание внимания толпы является не­обходимым гигиеническим условием каждого труженика на благо эволюции.

17 августа 1937 —10 мая 1938

САМООТВЕРЖЕННОСТЬ

"Самоотверженность — основное качество".

(Беспредельность).

Что хвалят и почитают люди? Будь это проявление примерной честности или героический поступок, — в ос­нове всех подобных действий будет найдено нечто, совер­шенное во имя общего блага, нечто самоотверженное.

Что порицают и осуждают люди? Будь это проявление трусости или предательства, — в основе побудивших к таким действиям причин будет найдена самость — грубый и жестокий эгоизм.

Мнение большинства людей будет за самоотвержен­ность во имя общего блага.

В той или иной степени качество самоотверженности свойственно большинству людей, но все различие заклю­чается в длине того радиуса, который захватывает тот или иной круг людей. Повсеместно можно наблюдать примеры самоотверженности в кругу семьи и особенно там, где упоминается "мать". Также нередки случаи ее проявле­ния в каких-нибудь небольших обществах, идейно спло­ченных. Особенно воспетое и наиболее близко понимание проявления самоотверженности происходит в кругу госу­дарства. Но очень редко встречаются люди, захватываю­щие своим радиусом всечеловеческий круг.

Люди обычно плохо разбираются в качестве самоот­верженности. Так, например, наивысшей самоотвержен­ностью считается пожертвование своего тела — своей жиз­ни. Нисколько не умаляя величия такой жертвы, нельзя все же согласиться, что эта жертва наивысшая. Нам из­вестно о полагающих "души своя" за ближних — не будет ли такая самоотверженность выше?

Если бы мы перечислили все положительные качества, то убедились бы при анализе их, что в своем основании они имеют самоотверженность. При таком же анализе отрицательных свойств в основании их будет найдена самость — эгоизм.

Не будучи в состоянии совершить героический посту­пок, люди хорошие, тем не менее, восхищаются теми, кто совершает его. Об этом поступке говорят широко, о нем поют последующие поколения. Но, восхищаясь поступка­ми других, переживая сильные и возвышенные эмоции, сами восхищающиеся не только не могут совершить нечто подобное, но при попытке совершить такой же поступок в большинстве случаев не переживают этих эмоций, но чувствуют тяжесть: им жалко и себя, и своих потерь, и отсутствия понимания окружающих. Это значит, что та­кие люди еще не выросли. Ибо наивысшее восхищение из всех существующих доставляет и может доставить только самоотверженное творчество. Именно в порыве самоот­верженности люди испытывают экстаз и приближаются к Нездешней Красоте, путь к которой лежит через истинную самоотверженность. Самоотверженность и радость нераз­лучны. Там, где нет радости, там, где жертва приносится с охами—вздохами, там самоотверженность лишь внеш­няя, т.е. ложная.

Высшая Красота, Высшая Радость и Высшая Любовь постигаются лишь на пути самоотверженности. Ибо отка­завшийся от себя, тем самым, сливается с Богом, и при­носящий себе, тем самым, отдаляется от Него.

17 октября 1940 г.