Ну сколько можно, с раздражением подумала Грейс. Потом стала читать сами эсэмэски. Начала с первой, от Салли: «Всем привет! Родители до сих пор хвалят аукцион. Поступило несколько запоздавших пожертвований. Нужно встретиться, чтобы обсудить итоги. Собрание будет недолгое – час, самое большее полтора. Аманда любезно предложила для встречи свою квартиру. В четверг в девять всем удобно? Адрес – 1195, Парк‑авеню, квартира 10В. Прошу ответить как можно скорее».
Потом – эсэмэска из школы: «С сожалением сообщаем родителям, что одного из учеников четвертого класса постигла семейная трагедия. Завтра перед всеми тремя четвертыми классами школы выступят психологи и побеседуют с учениками. Доводим до сведения всех членов нашего школьного сообщества, что следует проявить такт и понимание. Заранее спасибо. Роберт Коновер, директор».
Надо же было напустить столько тумана, подумала Грейс. Видимо, сообщение столько раз переписывали, сглаживая острые углы, что в результате было совершенно не понятно, что именно произошло и о чем речь. Может, кто‑то умер? Во всяком случае, вряд ли это упомянутый ученик четвертого класса – иначе не стали бы писать, что его постигла «семейная трагедия». К тому же трагедии происходили в школе и до этого – как, впрочем, и везде. Только в прошлом году скончались двое отцов учеников средней школы – один умер от рака кишечника, второй разбился на частном самолете в Колорадо. Но после этих печальных событий никто сообщений не рассылал. Должно быть, самоубийство родителя, решила Грейс. А может, смерть брата или сестры. Тогда получается, что этот брат или сестра в Реардоне не учились – иначе директор выразился бы по‑другому. Грейс порядком озадачило это послание. Спрашивается, зачем рассылать извещение, которое только вызовет ненужные пересуды и вместо требуемого понимания породит одно сплошное непонимание? Для чего рассылать сообщения, когда не хочешь ничего сообщать? Раздраженно нажав на кнопку, Грейс удалила эсэмэску.
Следующая была от Сильвии: «ОК, в четверг могу. Правда, опоздаю на пару минут. Ответственное задание – отнести доктору Дейзи материал для анализа мочи».
Потом – от Салли: «Насчет трагедии в четвертом классе. Кто‑нибудь знает, что случилось?»
Пошло‑поехало, подумала Грейс, удаляя сообщение.
Снова Салли: «Грейс, срочно перезвони».
И опять Салли: «Надо обсудить насчет Малаги Альвес. Ты уже знаешь?»
Эту эсэмэску Грейс удалять не стала. Вместо этого прочла ее снова, потом еще раз и еще, как будто текст мог измениться или хотя бы стать более внятным. Что значит «насчет Малаги Альвес»? И почему Грейс должна срочно обсуждать этот вопрос с Салли?
Тут телефон зазвонил прямо в руке у Грейс. Вздрогнув, она сжала его крепче и в нерешительности взглянула на дисплей. Сильвия. Грейс чуть‑чуть помедлила, однако решила, что лучше будет ответить.
– Привет, Сильвия.
– Слышала про Малагу? Вот ужас!
Грейс втянула в себя воздух. Рассказывать про свои догадки было слишком долго.
– Что случилось? – просто спросила она.
– Малаги больше нет. Поверить не могу. Мы же видели ее в субботу.
Грейс кивнула. Сразу возникло еще толком не оформившееся желание поскорее произнести обычные в таких случаях фразы и закрыть тему. Грейс не хотела знать подробности, не хотела принимать произошедшее близко к сердцу, переживать из‑за маленького мальчика, который учится в четвертом классе, или грудной девочки, которую Малага без малейшего стеснения кормила на собрании всего несколько дней назад.
– Кто бы мог подумать?
– Ее сын… как зовут мальчика?
– Мигель, – быстро ответила Грейс, сама удивившись, что помнит это имя.
– В понедельник Малага не пришла его встречать, и Мигель отправился домой один. Там он ее и нашел – в квартире, с маленькой сестрой. Кошмар…
– Погоди. – Грейс все еще одолевало желание ничего не знать о случившемся, однако тут она удержаться не могла. – А ребенок? С девочкой ничего не…
Сильвия как будто призадумалась:
– Если честно, не знаю. Наверное. Нам бы сказали.
«Нам». Значит, Грейс уже включили в группу заинтересованных лиц под названием «мы».
– Получила эсэмэску из школы? – спросила Сильвия.
– Получила. Правда, ничего не поняла. Единственное, о чем догадалась, – произошло что‑то плохое.
– Ты поразительно догадлива, – с неприкрытым сарказмом отозвалась Сильвия. – Когда в тексте присутствует слово «трагедия»…
– Да, но… В общем, как‑то это странно. Зачем устраивать лишний ажиотаж и напускать таинственности? Событие, разумеется, очень печальное, но почему просто не написать, что у ученика четвертого класса скончалась мать? Когда в прошлом году погиб Марк Стерн, рассылку не устраивали и встречи с психологами не проводили.
– Это другое, – сухо отозвалась Сильвия.
– А что случилось с Малагой? Сердечный приступ? Аневризма? Должно быть, что‑то внезапное. В субботу выглядела совершенно здоровой…
– Грейс, – перебила Сильвия. Самую страшную подробность случившегося она приберегла напоследок – видимо, нарочно, чтобы звучало поэффектнее. К такому выводу Грейс пришла позже. – Ты не поняла. Малагу убили.
– Что?..
Это слово казалось диким. Убийства – что‑то такое, о чем пишут в детективах и в криминальных хрониках. Ни того ни другого Грейс не читала. А с кем‑то из ее знакомых ничего подобного произойти не может – даже если речь идет о малознакомых людях вроде Малаги Альвес. Много лет назад сын домработницы в доме родителей, женщины с Ямайки по имени Луиза, связался с какой‑то бандой и убил человека. Его приговорили к пожизненному заключению. После этого здоровье Луизы было подорвано, и прожила она недолго.
– Это же… – договорить Грейс не могла. Более того – даже не знала, что сказать. – Господи… Бедный мальчик… Значит, это он ее нашел?
– Сегодня в школу приезжала полиция. Что‑то обсуждали с Робертом у него в кабинете. Это была его идея – позвать психологов. Ты ведь тоже психолог. Как думаешь, и правда надо?
– Надеюсь, их не будут заставлять объяснять детям, что мать их одноклассника убили. – Грейс представила, что бы сама чувствовала в такой ужасной ситуации. – А еще больше надеюсь, что родители ничего не станут рассказывать детям.
– Напрямую, может, и не станут, – заметила Сильвия. – Но они же все равно узнают… услышат…
Грейс и самой не хотелось ничего об этом слышать, но как напрямую сказать Сильвии, что не желает обсуждать убийство Малаги, не выставив себя равнодушной и черствой?
– Значит, хочешь рассказать Дейзи? И как ты собираешься это делать? – сменила тему Грейс, будто это Сильвия была специалистом по психологии, у которого спрашивают мнения. Хотя Сильвия, скорее всего, для того и звонила, чтобы посоветоваться с Грейс.
– Это Дейзи мне рассказала, – без обиняков ответила та. – А ей – Ребекка Вайсс. Ребекка услышала от мамы, а та – от нашей общей подруги Салли Моррисон‑Голден.
– Вот дерьмо, – вырвалось у Грейс.
– Как говорится, шила в мешке не утаишь.
– И как Салли не подумала… – начала Грейс, но договаривать не стала.
– Не пойму, чему ты удивляешься. Когда дело касается Салли, ожидать можно всего. Но сейчас речь не об этом. Да, эмоциональной зрелости у Салли не больше, чем у десятилетнего ребенка, и стерва она та еще, но не она же совершила убийство. Не важно, кто распространяет новость, – эффект в любом случае один. Да, для всех нас это как снег на голову, не только для детей, но и для взрослых. А представь, что устроит пресса. «Мать ученика частной школы убита» и все в таком духе. Хотя, строго говоря, относить Малагу к «матерям учеников частной школы» – большая натяжка, правда?
Грейс нахмурилась:
– В смысле… В каком смысле?
Сильвия досадливо вздохнула:
– Не делай вид, будто не поняла. Я имею в виду матерей, которые платят за школу. Добросовестно выкладывают тридцать восемь тысяч долларов в год. Да, знаю, звучит по‑снобски, но факт есть факт. Писаки из дешевых газетенок сразу ухватятся за название престижной частной школы, и только в последнем абзаце укажут, что ребенок был из малообеспеченной семьи, а в Реардон попал только потому, что выиграл стипендию. Но мы все равно станем школой, родителей учеников которой убивают!
Грейс отметила, что шок от страшной новости сменился раздражением. Выводила из себя эгоистичность Сильвии, несдержанность Роберта и упорное желание Салли растрезвонить новость всем и каждому. Раздражение означает дистанцию, а дистанция значит отстраненность и неучастие, к которым Грейс и стремилась.
– Думаю, тут все обойдется, – сказала она Сильвии. – Что бы ни произошло, Реардон, скорее всего, ни при чем. И вообще, прежде чем спешить с выводами, нужно дождаться результатов расследования. Главное – если дети захотят поговорить о случившемся, родители должны оказать им всяческую поддержку. Впрочем, нас с тобой это не касается, но те, у кого ребенок в одном классе с Мигелем…
Для них это будет очень серьезно, подумала Грейс. Родитель одноклассника внезапно умер насильственной смертью.
Впрочем, до старших детей новость тоже дойдет. Оставалось надеяться, что от нее оградят хотя бы младших. Грейс подумала о Генри, которому не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Мать Грейс умерла до его рождения, а другие бабушка и дедушка, хотя не общались с внуком, по крайней мере, были живы и здоровы. Как себя вести, что говорить, когда сегодня, или завтра, или на следующей неделе Генри придет домой из школы и скажет: «У мальчика из нашей школы убили маму».
– Готова поспорить, мамаши из Далтона уже обзванивают друг друга и твердят: «У нас бы такого случиться не могло!»
– Малагу не в школе убили! – не выдержала Грейс. – Мы вообще ничего про ее жизнь не знаем. Вот я, например, даже понятия не имею, кто ее муж и чем он занимается. Его ведь не было на аукционе? Или был?
– Смеешься? Видела, как она ко всем мужчинам липла?
– Скорее они к ней, – справедливости ради заметила Грейс.
– Я тебя умоляю!
В голосе Сильвии звучала непонятная горечь. Но почему ее так задевает это обстоятельство? Среди крутившихся вокруг Малаги мужчин не было ее мужа. И вообще, у Сильвии мужа нет, так что ситуация, казалось бы, не имела к ней никакого отношения. Но озвучивать эти соображения Грейс не стала – вместе с ними ее посетила новая мысль:
– Малага ведь точно замужем?
– Да. Во всяком случае, если верить школьному личному делу. Мужа зовут Гильермо Альвес, проживает по тому же адресу. Только никто его не видел.
Интересно, подумала Грейс, сколько народу успела опросить Сильвия, чтобы прийти к такому выводу?
– А ты его хоть раз встречала? – вдруг спросила Сильвия.
– Нет.
«Теперь и я вхожу в список этих самых никто», – подумала Грейс.
– Вот именно. В школе появлялась только Малага. По утрам отводила сына и сидела в парке с малышкой, а днем забирала мальчика.
Тут стена, с помощью которой Грейс пыталась отгородиться от произошедшего, дала трещину, и ситуация предстала во всем трагизме – убитая мать, осиротевшие дети, бедность (пусть и относительная), страшное горе, постигшее семью… Интересно, Салли осознает, какая трагедия произошла в семье Малаги? А Сильвия?