Somber
Возвращение домой
Фоллаут Эквестрия: Проект «Горизонты» – 4
Somber
Фоллаут Эквестрия: Проект «Горизонты»
Том четвёртый: Возвращение домой
Глава 1
Последствия
«У тебя есть над чем подумать»
В сравнении смертей есть что‑то отчётливо удручающее. Честно говоря, одного раза достаточно для любого. В прошлый раз моя гибель была мирной. Спокойной. Я провела остаток жизни, ощущая на себе тёплые солнечные лучи и слушая шум воды, бьющейся в корпус корабля. Когда я умирала в объятиях Глори, окруженная друзьями, заботящимися обо мне, этот процесс был похож на уход в лучший мир, где нет места страху и сомнениям. Единственное, о чём я жалела тогда, – о том, что не могу взглянуть на красивые огоньки звёзд до того, как уйду.
На этот раз смерть не была мирной. Я не дрейфовала на волнах покоя, и у меня были заботы поважнее отсутствия звёзд на ночном небе. На этот раз моё сознание протащили через какую‑то муть, сливая в дренажную систему подобно потоку дождевой воды. Я думаю, я одна из очень немногих пони, кто знает, каково это на самом деле. Пронзительный крик ХМА доносился со всех сторон. Почти каждую секунду я проходила через одно из мерцающих, становящихся‑громче‑с‑каждым‑разом серебряных колец, поглощающих меня, а затем с силой выплёвывающих. Я боролась с напором колец из чистого упрямства, впрочем, это и не помогало. Выхода из подобной ситуации я не видела.
Но меня потянуло дальше сквозь вихрящуюся серую пустоту, и увидела яркое сияние вдалеке, к которому стремительно приближалась. И в своём путешествии я была не одинока. И хотя у меня не было глаз, ушей – ничего не было, даже тела, – я знала, что другие скользят рядом со мной, подобные вопящим пылинкам света. Я задела одну, и в сознании возник образ кобылки‑земнопони, бандита… но затем она пропала, до того как я сумела почувствовать что‑то более отчётливое. Я задела ещё одну: жеребёнок‑земнопони… Запах брамина, звон колокольчиков на упряжи, ощущение ужасной лихорадки, удушья ворвались в меня, ошеломляя. И это тоже исчезло.
По правде говоря, первая часть мне понравилась гораздо больше сиквела.
Меня влекло дальше по всё уплотнявшемуся течению. Теперь я наталкивалась на большее количество… духов?.. душ?.. пони. Каждый контакт давал частичку информации о других пони. Я наблюдала, как другие пробовали оторваться от потока, и увидела, как одна из пылинок ударилась о грань кричащего кольца, сваливаясь обратно в реку душ. Сияние смазалось и замерло на месте, пойманное в ловушку колец, сквозь которые я стремительно неслась.
Свечение усиливалось. Мы по‑прежнему летели сквозь безразмерную, туманную дымку, ограниченную кольцами кричащего серебра, толкавшего нас вперёд. На миг я воспарила и бросила взгляд на огромный диск, похожий на лезвие циркулярной пилы. Пылинки света пролетали в промежутки колоссальной зубчатой шино‑подобной стены из серебра, что окружала этот светящийся пончик. Я последовала за остальными.
Стремительное течение ослабло до едва заметного продвижения. Я медленно вплыла в море пылинок, располагавшееся за этой неправдоподобно большой стеной. Вокруг меня танцевали странные тёмные силуэты. Я проходила сквозь штуки, смутно напоминавшие стены и туннели, безо всякого для себя вреда. Отовсюду слышались крики и лепет невыразимых слов, некоторые звали Луну или Селестию, умоляя спасти их. Другие гневно орали, требуя немедленно освобождения. Третьи лопотали что‑то на зебринском. Я летела мимо грифонов, драконов, зебр и существ, для которых у меня не нашлось имени. Над всем этим царил невыносимый крик… крик, полный боли и мучения, впился в моё сознание.
Затем зелёная молния сорвалась с одного из зубцов стены и ударила прямо в море пылинок. Даже я завопила, когда невыразимая агония пронзила моё естество, агония, подобной которой я никогда не испытывала. Это была не физическая боль, а то, что можно назвать абсолютом насилия. Будто бы я снова очутилась на «Морском коньке». Зелёные молнии падали в центр моря снова и снова, вопли стали оглушающими.
– Превосходная магия, а? – сказал знакомый жеребец, каким‑то образом очутившийся около меня.
– Снипс? – спросила я. Я чувствовала, что он близко, но не могла сказать, какая из тысяч пылинок принадлежала ему.
– Но ты же… а я… дерьмо.
– Ну, без сомнения, я мёртв – ответил Снипс, – Но, думаю, у тебя ещё остались способы вернуться до того… как ты умрёшь в смерти.
Да? Что я тогда такое? Полупокойник? Мёртва ли я частично? Я была уверена, что на этом поле меня можно было хоть перевернуть вниз головой, чтобы собрать выпавшие бутылочные крышки. Вот насколько я ничего не понимала.
– Но что… Что это за место? – Спросила я, оглядывая море колышущихся огоньков.
– Центр бури. Смоляная яма. Океан, куда стекаются реки вечности, – Снипс произнёс это со странным намёком на веселье.
– Много поэтичных имён от разных пони. Буду честным, мы точно не знаем. Это всегда было здесь, в Хуффингтоне. Может, это продукт древнего проклятья зебр, одного из тех, что скрыты за обложкой чёрной книги. В ней было предупреждение об этом месте. Думаю, есть слово, которое отлично подойдёт здесь: Тартар.
Или… Если поверить в зебринский миф о гигантских звёздах‑монстрах… Но это же абсурд…
– Похоже, я всё‑таки не была хорошей пони, – пробормотала я. Будь у меня горло, я бы сглотнула. Не слишком‑то честно вышло. Конечно, я сделала кучу вещей, заслуживающих наказания, но что насчёт этого жеребца? Чем провинился он?
– Добро и зло здесь ни при чём, – возразил Снипс, – Древние некроманты зебр были крайне напуганы этим морем душ и его влекущей силой, но соблазн использовать сию мощь оказался чересчур велик. Они попытались подчинить море ритуалами, умиротворить жертвоприношениями и понять его, несмотря на безумие, которое оно несло. И создание сосудов душ, таких как Чёрная Книга, было способом избежать притяжения сюда, – Он злобно захихикал.
– Видя это, я понимаю их гораздо лучше.
После небольшой паузы он спросил тихо, страшась ответа:
– Вы вытащили Снэйлса? Он в порядке?
– Расстроен, но в норме, – я почувствовала волну облегчения, исходящую от него, и продолжила:
– Он рассказал мне, что натворила Рэрити… завершающий шаг «Вечности».
Похоже, во всей этой ситуации прослеживалась определённая ирония: прямо сейчас я тратила свою вечность. Хотя… может, у меня был шанс?
– Что ты имел в виду под «умереть в смерти»?
– Проклятье создано так, чтобы разорвать цепочку между душой и телом. Оно оставляет позади себя лишь оболочку, которая, в конце концов, умирает, – сказал Снипс едва слышно, – Мы видели такое несколько раз, когда только начинали.
Я подумала о Рамбл в Хэппихорне, лежащего там без проблеска сознания во взгляде, – Без души нет мотивации, нет желания. Самые удачливые становятся животными. У них остаётся интеллект, но не воля к его использованию. У них нет личности или самоосознания. Но пока твоё тело живо, у тебя есть шанс, что Снэйлс сможет призвать твою душу обратно и запихнуть туда, где ей самое место.
– А как насчёт тебя? – нахмурилась я… нахмурилась бы, имей я мордочку. Молния ударила в море, отозвавшееся воплем боли, прокатившемся по поверхности живого окена, как волна.
Он издал сухой смешок, будто бы моё участие позабавило его. Я предположила, что оно слегка запоздало.
– Ну, моё тело либо сожжено, либо испарено, так что…
Единорог вздохнул.
– Я надеялся, что раскалывание моей души защитит меня, но я ошибался. Возможно, одна часть моей души заперта в статуе, а другая – внутри моего друга, навечно заключённая в ловушку в тот же момент, как была отделена. Кто может сказать наверняка?
– Хм, это было очень поучительно, – проворчала я, источая сарказм, – Мне стоит написать копытоводство, когда я вернусь назад. «101 способ умереть».
– Ох, я был бы удивлён, если бы ты вспомнила об этом, вернувшись в Эквестрию. Это же твоя душа, а не сознание. Ты как бы проекция самой себя, но без ума, так что вряд ли ты припомнишь своё желание, – Он невесело засмеялся, – Мы со Снэйлсом… экспериментировали… на паре подопытных самостоятельно, но они ничего не вспомнили, когда Снэйлс призвал их назад.
Великолепно… Я посмотрела на широкое море пылинок и прошептала:
– Сколько же здесь душ?
– Миллионы. Быть может, сотни миллионов. Кто может сказать, как долго это место ловило их? – Я едва услышала Снипса, так тихо он говорил.
– Это место… поедает их? – Мой голос почти пропал.
– Нет. Не думаю. Их было бы гораздо меньше, – ответил единорог, – Мне кажется, оно копит души, как драконы копят драгоценности.
Молния ударила снова, разрезая скопище пылинок, и из центра моря донёсся крик.
– Без понятия, что про…
Грязная магия изумрудного разряда охватила меня снова, раздирая моё естество. Это была концентрированная ненависть, в которой не было ни смысла, ни цели. Просто причинение боли ради причинения боли, а более ничего. Пылинки дико закружились, и к тому моменту, когда агония стала утихать, во мне не осталось иного чувства, кроме как ощущения, что меня снова изнасиловали и избили. Молния повреждала меня на фундаментальном уровне, о существовании которого я и не подозревала… пока он не оказался объят мучением. Я не могла умереть. Я могла лишь орать. И на этот раз поблизости не оказалось Скотч, нуждавшейся в защите и дававшей мне этим силы. Оставалось надеяться, что в конце концов Снэйлс меня вытащит.
Я потеряла контакт с Снипсом во время этой атаки. Я пыталась отыскать его снова, выкрикивая его имя, но мой голос не мог побороть этот ужасный вопль. Пылинки, на которые я натыкалась, рыдали, бесновались или, что хуже всего… подчинялись этому месту. Я попробовала двинуться с места, потому что иначе я сошла бы с ума, но пространство здесь выглядело… изменчивым. Я чувствовала, что передвигалась, но в каком бы направлении я не направлялась, я всё время оказывалась там, откуда начала. Самый центр моря был пуст, если там находилось нечто, что пожирало души, я желала хотя бы взглянуть на него хорошенько.
Чем ближе к центру я двигалась, тем чаще и сильнее становились разряды молний. Я начала подозревать, что это место меня выделяет. Весь шальной огонь сконцентрировался на мне. Что бы ни выцеливала молния, оно лежало прямо в середине моря.
Нет…
Невозможно!
Дюжина разрядов молнии ударила в центр, и я поняла, что крик, который слышала Лакуна, не создавался чем‑то искусственным. Он создавался кем‑то.
Спустя миг я почувствовала, что меня зацепили чем‑то вроде крюка и теперь вытягивают отсюда. Я не боролась. Я не могла ни о чём думать. Будь у меня глаза, я бы зарыдала. Будь у меня рот, я бы завопила. Вместо этого я просто отключилась и позволила волочь себя из этого проклятого места.
* * *
Я медленно открыла глаза, и первое, что я увидела, был пристальный взгляд Лакуны. У меня было чувство, будто в моих внутренностях покопались раскалённым ломом. Я посмотрела вниз на повязку и дыру, проделанную в ней напротив пупка. Я огляделась по сторонам и поняла, что находилась в больничной койке, стоявшей в комнате, в которой я опознала Хуффингтонское Мемориальное Отделение Интенсивной Терапии, или ОИТ. Психошай спала на кровати в другой стороне комнаты. Рядом с пегаской сидел Стигиус. Рампейдж свернулась клубочком в футе от моей постели. Даже на расстоянии в её розовых глазах читалось беспокойство.
Без понятия, что за магию на мне испробовали, да я и знать‑то не хотела. Но чувствовала я себя грязной и осквернённой, обиженной больше, чем когда меня предал охваченный отчаянием Снипс. Было гораздо больнее, чем от простой раны в животе. Моё тело охватила дрожь, и Лакуна подалась вперёд. Я обняла её за шею и погрузила голову в её волосы, а аликорн распахнула крылья, защищая меня. Затем я заревела, словно маленький жеребёнок. Я не знала почему, лишь чувствовала, что что‑то было жутко неправильно, и оно причиняло боль.
* * *
Несколько часов спустя, если верить моему ПипБаку, наступило утро. Хотя здесь было всегда примерно одно и то же время: сумрак часов. Доктор Вилбарроу привязал мои ноги и копыта к кровати, наверное, подозревая, что не сделай он этого, то я бы встала с постели и пошла разыскивать Ахвицотля, выясняя обстоятельства смерти Тулип. Или попыталась бы. Одно из моих передних копыт отсутствовало, а другое было изрядно покорёжено, так что шанс того, что я бы ушла далеко, был мал. Но это лишь сильнее распалило моё желание сделать хоть что‑нибудь, что позволило бы выбраться из этой проклятой кровати туда, где что‑то происходило. Не слишком‑то помогало и то, что примерно каждый час из меня вырывался спонтанный крик, который я была не в силах остановить. Иногда они длились всего пару секунд, но порой выливались в полчаса безостановочных воплей.
…Ладно. В конце концов, возможно, мне действительно следует полежать пока в постели.
Лакуна не покидала меня ни на миг. Рампейдж держала дистанцию, не доверяя Ангелу внутри себя: тот вполне мог попытаться прикончить меня. Вошёл Доктор Вилбарроу, сменил пакеты с кровью в капельнице и ввёл мне Мед‑Икса, чтобы унять боль, попутно успев обжечь ледяным взглядом. Из‑за меня погибла Грэйвс, так что я не могла злиться на него за это.
– Похоже, ты будешь жить, – проворчал он, – Не благодаря мне.
– Спасибо вам за… – начала я, но он остановил мой порыв одним лишь своим видом.
– Не благодаря мне значит не благодаря мне. Я ничего не делал с дырой в тебе. Кибернетические приспособления сделали за меня всю работу, – сказал он и взглянул на другую сторону ОИТ, где на кровати виднелась спутанная розовая грива, выглядывающая из‑под простыней.
– Жаль, что ты не можешь сделать этого для других.
– Как… как она?
– Покалечена. Тобой. Но жива. Не благодаря тебе. Прошу меня простить, – доктор отвернулся. Я стоила ему Грэйвс. Полагаю, они были близки. По крайней мере, они являлись коллегами. Даже если не имелось личной подоплёки, она была половиной медицинского персонала Митлокера. Заменить её трудно.
Богиня подала голос в моём сознании, мрачно шепнув о том, какой идиоткой я являюсь, и замолчала, игнорируя попытки оправдаться. Хотя за последнее я была ей благодарна. Я предположила, что сейчас я была второй свалкой эмоциональных отходов, так что Богине хотелось видеть моё горе, а не чувствовать его.
Снэйлс вскоре вернулся вместе с Сильвер Спун.
– Ты в порядке, – с облегчением произнёсла гуль. Я не поправила её. Я была до смешного далеко от порядка сейчас. Мне нужно было… нечто. Нечто, что защитит от этого чувства неправильности внутри меня. Но ей об этом знать было совсем не обязательно.
– Что произошло? Что ты сделал? – Спросила я единорога горчично‑жёлтого цвета с люминесцентно поблёскивающими глазами. Должно быть, я чуть‑чуть переборщила с громкостью голоса, потому что все в комнате тут же стали выглядеть немного нервно.
Единорог моргнул.
– О… а‑а‑а… ну… видишь ли, я не смог остановить проклятье от вышибания твоей души, так? Но я думал о том, что могло вернуть тебя обратно… ну, как те штуки на лодках, знаешь? – Протянул он, поскрёб подбородок.
«Якорь. Он использовал заклятье Якоря», – пояснила Лакуна, сидя у моей кровати.
– Когда проклятье спало, я смог вытащить тебя оттуда и засунуть назад в тело, – Снэйлс нервно улыбнулся, – Снипс и я делали так однажды… но я не очень много помню. Хотя мои глаза после этого светились. Странно, а? – он наклонился ко мне и застыл в неудобной позе, уставившись в мои зрачки.
– Удивлён, почему твои не светятся. В смысле, я вижу какой‑то красноватый отблеск, но…
– Они синтетические, – прошептала я и взглянула на Сильвер Спун. Она была жива, если можно было так выразиться. Я вытащила её оттуда живой. Победа.
– Что собираешься делать теперь, Сильвер Спун?
Она покосилась на Снэйлса и подняла уголки губ в подобии улыбки.
– Ну, я ещё тут. И Снэйлс со Снипсом тоже были тут. И Твист типа тут, так что мы подумали, что мы можем, ну, осмотреться. Может, нам повезёт, и мы встретим Даймонд Тиару. Без всей этой сумасшедшей суеты… Просто осмотримся, походим по окрестностям, – Единорог прикрыл глаза с непередаваемым выражением мордочки, а кобылка продолжила, понимающе улыбаясь:
– Снэйлс хочет найти какую‑то единорожку, которую он знал ещё до войны.
– Великую и Могущественную Трикси! – внутри меня внезапно наступила напряжённая тишина: Богиня будто бы воды в рот набрала. Казалось, она выглянула из‑за моего правого плеча, уставившись на Снэйлса.
– Она была самой чудесной, самой талантливой, самой крутой единорожкой во всей Эквестрии… даже если она и не смогла побороть Малую Медведицу.
Молчание Богини было нежданным подарком судьбы, но, как и все дары этой проказницы, не продлилось долго.
«Этот глупый… этот… он помнит, что… я… » – она не могла оправиться от шока. Лакуна вскочила, по её телу пронеслась едва заметная судорога. Аликорн отвернулась. В моей голове возник образ голубой единорожки, фургона, двух жеребят‑единорогов и смеющейся, веселящейся толпы.
«Нет… нет… »
«Нет нужды в избавлении от этих чувств, Трикси» – какая‑то кобылка шепнула в моей… в наших головах.
«Заткнись! Последнее, чего бы я хотела в жизни, так это твои поучения! » – с отвращением ответила Богиня, её голос дрожал.
«Если бы он увидел нас сейчас… Если он увидит меня такой… Нет! Нет! Я не хочу этого чувствовать! » – взревела Лакуна, и Богиня согласилась.
«Я тоже » – надменность её тона возрастала, – «Он как раз разыскивает нас. Может, ему тоже следует присоединиться к нам ».
«Люцерна‑сердцеед… больше сена…» – захныкала Лакуна.
Я хотела сказать Снэйлсу, чтобы он не пытался отыскать Трикси, но давление на мою голову, подобное мигрени, заставило меня промолчать. Я не могла вымолвить ни слова. В моём нынешнем состоянии я даже не сумела попытаться.
– Тебе… следует проверить… Мэрипони. К западу… – выдохнула я. Богиня удовлетворённо хмыкнула, и я почувствовала призрачное касание, поглаживающее мою голову. Спун и единорог озабоченно глядели на меня, но я не прибавила больше ничего. Богиня не позволила бы.
Чувствуя себя вдвойне скверно, я откинулась на подушки, отвернувшись от них. Ощущение неправильности усилилось. Но я смогла хотя бы поблагодарить единорога.
– Спасибо, Снэйлс. Ты спас меня. Снипс говорил, что ты справишься, – я была рада, что он не видел слёз стыда, пятнавших мою мордочку.
– Эм… – Снэйлс помедлил, – Ты… ты его видела там? Он был призраком или…
Меня замутило.
– Нет, – сказала я, хотя это было враньём. Таким же враньём, как поддерживание уверенности Сильвер Спун в том, что я была Даймонд Тиарой, – Нет, но я уверена, что он в порядке, где бы он ни был, – Уходи. Прошу тебя, уходи.
– Пожалуйста, Блекджек нужно отдохнуть и восстановиться, – мягко сказала им Лакуна.
– Ох… эм… тогда ладно. Гм… надеюсь, что тебе все же станет лучше, а? – ответил Снейлс.
Сильвер Спун, немного поколебавшись, поддержала его:
– Да. Конечно. Выздоравливай скорее, Тиара, – Я услышала как их копыта рысью уцокали прочь как раз перед тем как мое тело затрясло, и я издала еще один вопль боли. Я хотела чтобы меня вырвало, очистило от этого ощущения, но у меня в желудке было слишком пусто, чтобы сделать это.
«О, пожалуйста. У тебя нет такой уж необходимости разыгрывать здесь драму » – прозвучал в моей голове презрительный голос Богини.
«Заткнись » – крикнула я на нее, – «Когда‑нибудь придет и твой черед! Мне все равно, будет ли это завтра или через неделю, но в один прекрасный день ты тоже умрешь! И если ты сможешь вернуться обратно, то мы посмотрим, насколько хорошо ты справишься со всем этим!»
Я дрожала с головы до кончиков копыт, дыра в центре моей груди нестерпимо зудела. Когда я вернулась в первый раз, я чувствовала себя подавленной и склонной к самоубийству. На этот раз, что бы ни случилось, я точно знала, что не хочу вернуться туда. Только не туда..
– Тссс… – прошептала Лакуна, поглаживая мою гриву. Может быть, все эти возвращения окончательно свели меня с ума? Может быть, что‑то во мне изменилось в худшую сторону? – Тссс… Не беспокойся сейчас об этом. Ты вернулась. Это все, что действительно имеет сейчас значение.
Я плакала, пока она обнимала меня.
– Можешь ли ты забрать это у меня? То… то, что я думаю… или чувствую… или как там ты это называешь? – Я мелко дрожала, прижавшись лицом к ее плечу, – Пожалуйста? – Умоляла я, отчаянно нуждаясь в её способности сделать меня чище – Пожалуйста…
«Мне хотелось бы, чтобы я могла, Блекджек. Мне действительно хотелось бы », – вздохнула она, – «Я хотела бы забрать все это у тебя, но все, что случилось с тобой, случилось на уровне, который мне недоступен. Эта боль останется с тобой. Жаль, что мы не смогли придумать, как облегчить её для тебя », – прозвучал мягкий голос Лакуны в моей голове, – «Мне очень жаль ».
* * *
Я решилась выйти из постели ОИТ только около полудня. Рампейдж вернулась с несколькими пирожными Фэнси Бак, тремя консервными банками и парой мятных изумрудов. Лакуна посадила было меня в кресло‑каталку, но я оттолкнула ту моим искалеченным копытом и встала на задние ноги, лёгкая дезориентация от смены ракурса продлилась пару мгновений. Я взглянула на Рампейдж и аликорна с лёгкой улыбкой, позабавленная недоверчивым выражением их мордочек. Эй, это могло выглядеть странно, но, по крайней мере, я не чувствовала себя калекой. После последних четырёх или пяти часов и постоянного присутствия рядом Богини я нуждалась в капле уверенности и самоконтроля.
Моё снаряжение сейчас чинили… возможно… по крайней мере, я его не нашла. Так что, либо оно в ремонте, либо меня успели обокрасть. Я склонялась к первому варианту. Кроме того, Каррион, наверное, позаботился о вещах Кингпина, потому что они также отсутствовали. Ну и отлично. Единственными врагами, которые могли мне угрожать, были агенты зебр, а с тех пор как от них избавились, я должна чувствовать себя в безопасности даже без брони. Верно?
Психошай и Стигиус серьёзно отравились дымом. Первая до сих пор была прикована к постели. Пегаска опасалась, что её не выпишут в скором времени, хотя, если судить по тому, как она принималась судорожно глотать воздух через каждые секунд десять, она была далека от признания здоровой. Я подозвала ночного пони.
– Как ты тут, Стигиус? – улыбка у меня на губах выглядела довольно жалко, – Жалеешь, что пошёл со мой?
Он закатил глаза и помахал копытом, фыркнув, словно говоря: «Ничего подобного!» Затем примирительно взглянул на меня и кивнул через плечо в сторону Психошай.
– Вы теперь пара?
Ночной пони вздохнул, его уши с кисточками на кончиках слегка опустились, когда он вытащил табличку откуда‑то из‑под брони.
«Запрещено. Правила» – написал он, снова вздохнув, и обиженно надул губы. Парням нельзя надувать губы!
Я усмехнулась, покачала головой.
– Ну, кое‑что я точно о ней знаю. Она класть хотела на правила. Она тебе нравится?
Стигиус моргнул и взглянул на Психошай, обменивающуюся оскорблениями с Рампейдж. Он прикрыл глаза, улыбнулся и кивнул.
– Больше, чем я? – оскалилась я. Он побледнел.
– Да, Стиги… нравится ли она тебе больше, чем я? – спросила Психошай, привстав с постели, на её мордочке застыла улыбка, а в глазах плескалась тревога. Пони перевёл взгляд с неё на меня, потом ещё и ещё, на миг уставился на кончик своего крыла. Затем он указал им на Психошай и взмахнул. Хотя Стигиус знал, что у меня была Глори… мда, ночные пони – те ещё чудаки.
Это помогло мне понять, что я могу немного повеселиться.
– Что ж, это хорошо. Кстати, Стигиус, не думаешь, что я растолстела?
Его зрачки сжались. Он уставился на меня, посмотрел на мой круп, затем снова на меня. Я изогнула бровь, ожидая ответа. Он поколебался, приложил копыто ко лбу и рухнул на спину, подняв ноги вверх. Его язык вывалился изо рта, а глаза закатились.
– Не худший ответ на этот вопрос из тех, что я видела, – подвела итог Лакуна.
Вид пони, смеющихся над упавшим Стигиусом, наложился в моей голове на факт того, что они чуть было не умерли все… мой хохот превратился в всхлипывание, а я даже не замечала этого. Стигиус встал, а Рампейдж и Лакуна удержали меня на ногах, когда я чуть было не отправилась валяться по полу вслед за ночным пони.
– Вы двое… вы двое хорошо смотритесь вместе. Серьёзно… серьёзно…
Оба летуна не знали, что сказать на это. К счастью, нашёлся тот, кто знал.
Рампейдж покрылась румянцем и взглянула на Лакуну.
– Ну, ты её слышала. Ты будешь моей особенной пони, Лакуна?
Ошеломлённый ментальный лепет превосходно совпал со смущённым «ЧТО?» Богини. И вот так я снова зашлась смехом… нет, заплакала… нет…
Окей… Может, мне пока не следовало покидать ОИТ…
* * *
Я валялась на боку, чувствуя боль от восстановления моего искалеченного туловища. Чувство движения внутри меня было противным, напоминало времена, когда я была запятнана Порчей. Мало мне эмоционального срыва… осознание того, что в моей голове имелись вещи, которыми я не могла управлять, усугубляло ситуацию. Богиня… непонятные файлы… Проклятье, я хотела снова получить контроль над собой! Мне всего‑то хотелось говорить с кем‑нибудь, не начиная при этом рыдать. Погружение в прошлое Проекта Вечность дорого обошлось моему измученному сознанию.
Мне нужен кто‑нибудь, кто знаком с технологиями… может, кто‑то из зебр. Я попросила позвать Ксанти гуля, отвечающего за ОИТ, и принялась ждать. Вокруг кроватей Психошай и Бон были установлены ширмы. Я заметила, как воздух чуть задрожал, когда вошла зебра. Подождав, пока она подберётся поближе, я обхватила её шею оставшейся нетронутой передней ногой и привлекла кобылку к себе, почти уткнувшись ей прямо в невидимую мордочку.
Зебра появилась, её глаза были широко распахнуты, щёки горели от смущения. Она уставилась на меня в ужасе.
– С чего это ты решила побыть невидимой, а? – я подняла бровь. Стыд, испытываемый кобылкой, помог мне на время забыть о моих собственных проблемах.
– Оу… ах… ну… – она краснела всё сильнее, от стеснения постукивая копытами друг о друга, – Я думаю, костюму нравится быть скрытным… после тех двух шпионов и Ночных Призраков… ну… так было проще.
Че‑е‑е‑е‑го? Полагаю, нужно будет расспросить кого‑нибудь об агентах зебр поподробнее, когда я перестану расклеиваться от малейшего чиха. Впрочем, речь не о том. Мне нужно было позаботиться кое о чём. О том, что вернуло бы контроль над собой.
– Иногда нужно снимать его. Согласна, это прекрасные доспехи, но порой прекрасного становится слишком много, – Ксанти посмотрела вдаль, – Как бы то ни было, ты хорошо управляешься с терминалами, компьютерами и прочими такими штучками. Я бы хотела попросить тебя об одолжении.
Я повернула голову, убрала мешавшую гриву и убрала заглушку с виска, демонстрируя разъём.
– Мне нужно, чтобы ты заглянула в мою голову и удалила любые аудио и видео файлы из неё.
Под её недоверчивым взором я объяснила, как распечатывание Вечности вызвало поток записей, похожих на галлюцинации. Хотя они представляли для меня определённый интерес, я совсем не хотела, чтобы они выскакивали тогда, когда им того захочется.
– О, конечно. Я могу сделать это, – сказала Ксанти, взяв ПипБак Мармеладки и вытащив из него короткий кабель, – Универсальный разъём… мне просто нужно залезть туда… эм…
Она облизала губы:
– Ты действительно хочешь впустить меня в свою… систему? Что если я напортачу?
Я помахала покалеченной ногой перед ней.
– Ксанти, во мне и без того полно беспорядка. Понятия не имею, как ты сможешь сделать его ещё хуже.
Я содрогнулась.
– Хотя… нет. Ты можешь заставить меня говорить на зебринском, забыть букву С или превратить в обезумевшего киберпони, убивающего направо и налево, но мне кажется, что шансы подобного исхода весьма слабы.
Она по‑прежнему выглядела взвинченной, и я улыбнулась.
– Я верю, что ты не сделаешь ничего плохого.
Ксанти испустила вздох, взяла провод в рот и засунула его в разъём. У меня появилось скопытсшибательное желание воткнуть что‑нибудь в мой глаз, когда я почувствовала там некое шевеление. Зебра стучала по клавиатуре ПипБака самым кончиком копыта.
– Ого. Вы только посмотрите на это, – пробормотала она.
– Много там? – я задала этот вопрос с невольной дрожью в голосе.
– Там много работы? – спросила я дрогнувшим голосом.
– Н‑да. Думаю, аудиовизуальный интерфейс Стального Пони использует твой мозг в качестве буфера. Вот почему эти твои видения запускаются безо всякого твоего участия, – ответила она, не переставая вводить какие‑то данные.
– И ты не можешь убрать их, не так ли? – нахмурилась я.
– Конечно, нет. Воспоминания – это не какие‑то там данные. Ну… не те, что можно убрать, нажав на пару кнопок, – произнесла она.
– Подождите‑ка… mater futūtor…
Не слишком‑то хорошо это звучало.
– Думаю… Блекджек, твои глаза и уши записывали информацию целыми днями. И они не просто хранили её, но также отправляли куда‑то ещё.
– Хочешь сказать, кто‑то использовал мои глаза и уши для шпионства? – Я вытаращилась на неё.
– Да. И я не знаю, куда уходят данные, – скривилась она, – Ты хочешь, чтобы я прекратила это?
Она поймала мой взгляд и приоткрыла рот, будто захотела глотнуть немного воздуха.
– Да, ты этого хочешь.
– Можешь сказать, как долго это длилось? – спросила я, поёжившись, когда вспомнила начало этих видений в Гиппократе.
– Насколько могу судить… всегда, – ответила зебра, – Тут нет никакого лога или чего‑то типа него, но есть временные отметки. Самая ранняя… датируется десятью днями ранее.
Это было ещё до Гиппократа. Вообще, я тогда как раз…
– Зодиак. Она установила эти штуки, чтобы всё записывать?
Я нахмурилась, отчего мои глаза задвигались вперёд‑назад. Я потёрла их. Мда, глаза должны оставаться там, где их место. Затем паранойя подала первый тревожный звоночек.
– Или… может быть, не они. Эти глаза достались мне от неё… кто‑то мог взломать их давным‑давно.
Голденблад? Возможно. Не стоит сваливать все проблемы на одного. Если только он не технический гений… и, опять же, ему совсем не обязательно возиться с этим самому.
– Без понятия. Лучше спросить её лично, – посоветовала Ксанти, продолжая работать.
Я легла на кровать. Мои глаза теперь то включались, то выключались. Я задумалась над тем, для кого они шпионили. И что таинственный хитрец делал с информацией, поступавшей ему… Как хорошо, что со мной есть тот, кто знает всё о терминалах, роботах, жар‑бомбах и…
Погодите секундочку.
– Ксанти… Мне вот что интересно. Откуда ты так много знаешь о жар‑бомбах? – мои глаза все ещё были выключены, поэтому я не могла увидеть её, и её молчание означало, что она либо безмолвно замерла, либо сбежала в ужасе спасая свою жизнь. Я надеялась, что это был не второй вариант, так это было бы полным отстоем, застрять тут слепой, и ждать пока Лакуна не доставит меня на починку к Роверу. Я быстро добавила: – Я не сержусь… Я просто хочу знать, откуда ты так много знаешь о них.
Судя по звуку, зебра снова начала ввод данных, и я была рада, что не ошиблась насчет неё.
– Я выросла в бункере, который был пусковым комплексом жар‑бомб. Он назывался «Гнездо Дракона»… И предназначался для первого удара по Эквестрии. Вот откуда я узнала о том что в Хайтауэре есть ракета. Скорее всего, она была запущена из моего дома.
– Ну, я не держу зла на тебя за это. Если, конечно, тебе не двести лет.
Правда, если вспомнить, как часто я натыкалась на таких вот старичков, то становится понятно, что сбрасывать со счётов вероятность чего‑то в этом духе я не могла.
– Да даже если и двести, это для меня ничего не значит.
– Серьёзно? – Отозвалась Ксанти удивлённо. Моё зрение пришло в норму, и теперь я разглядывала озадаченную зебру.
– Ксанти… Твайлайт Спаркл штамповала аликорнов. Флаттершай предала свою страну. Министерство Пинки Пай прогнило до дыр, настолько сильна в нём была коррупция. Честно, не могу винить зебр за их бомбы. Будь на моей шкурке полоски, я бы и не такое отчебучила, – вздохнула я, думая о том, что за ужасные вещи делали Эпплджек и Рэйбоу Дэш ради победы в войне, – Эквестрия так сконцентрировалась на победе, что никому и в голову не пришло спросить о цене.
Ксанти замолчала, продолжая работать, но потом прошептала себе под нос:
– У Оставшихся есть ещё одна.
Я увидела, как она выпрямилась, опустив взгляд вниз.
– Ты права… я действительно знаю многое о жар‑бомбах. Одна установка не сработала как надо. Ракета была малость неисправна… так что нам приходилось её холить, лелеять и вообще делать всё, чтобы эта штуковина не рванула у нас под боком. Когда пришли Оставшиеся, они нашли бомбу и забрали её вкупе с теми зебрами, что поддерживали её в стабильном состоянии.
Я медленно села на кровати и Ксанти, вздрогнув, отшатнулась от меня. Потянувшись, я успокаивающе погладила её бело‑чёрноый хвост. Зебра отдёрнулась.
– У них есть рабочая бомба или ракета? – спросила я, и она кивнула головой. Это было уже что‑то. Позволить Оставшимся подсунуть куда‑нибудь одну из таких штук я просто не могла.
– Пожалуйста… не злись на меня… этот проклятый город… он злой, он наш враг. Это дом Старкаттери и Нэйтмэр Мун. Место, где рождается смерть… и…
Я соскользнула с кровати.
– Я не хотела предавать свой народ…
– Ксанти… ты хорошая кобылка. Не будь ты ею, ты бы в жизни не сказала бы мне, – шепнула я, – А почему они не использовали бомбу, раз уж имели её?
– Последний приказ Цезаря был сражаться до самого конца, пока проклятый город и звёздные пони не исчезнут с лица этого мира. Если Легат захочет выполнить приказ, то жар‑бомбу нужно будет ещё как‑то доставить к Ядру, – она смотрела на запад.
– Та ещё задачка, – отметила я.
– Да, почти невыполнимая. Это место имеет хорошую защиту, а магические щиты защитят его от взрыва снаружи. В тот роковой день несколько ракет должны были обрушиться на город, превращая в ничто его укрепления, – она вздохнула, – Бомба в моём доме была повреждена, но я понятия не имею, где Оставшиеся могут взять другую, – тоскливая улыбка мелькнула на мордочке зебры, – В любом случае, у одной боеголовки довольно мало шансов разрушить Ядро.
Может быть их целью было и не Ядро. Что, если Оставшиеся взорвут бомбу где‑то в другом месте? Общество? Арена? Тандерхед?
– А у них, часом, нет дополнительных ракет в Рассветной Бухте?
Ксанти покачала головой.
– Нет. Ваше Министерство Крутости уничтожило и украло десятки наших ракет, ещё до дня когда землю объяло пламя, – тихо выдохнула она.
– Как им это удалось? – подняла я бровь, криво улыбнувшись.
– Мы понятия не имеем. Это было одно из наших самых крупных поражений. За одну ночь Шедоуболты и члены Министерства Крутости проникли в наш стартовый комплекс, стащили две дюжины крылатых ракет и уничтожили десятки других. Более ста охранников были казнены за этот провал, – Она отвела взгляд, – Министерство саботировало огромный запас жар‑бомб. Когда наступил день великого пожара, лишь десяток ракет были запущенны из Рассветного Залива. Не сотни, как должно были.
– Сотни?
– О да. Финальным планом Цезаря было превращение каждого сантиметра Эквестрии в кусок облу