Союз феминизма и постмодернизма: «Манифест киборгов».

Постгендеризм — общественное, политическое и культурное движение, приверженцы которого выступают за добровольное устранение гендера у человеческого вида посредством применения передовых биотехнологий и вспомогательных репродуктивных технологий.

Киберфеминизм — направление в философской мысли современного феминистского сообщества, связанное с изучением киберпространства, интернета и информационных технологий.

Постмодернизм — тип мировоззрения, ориентированный на формирова­ние такого жизненного пространства, в котором главными ценностями становятся свобода во всем, спонтанность деятельности человека, игровое начало. Постмодернистское сознание направлено на отрицание всякого рода норм и традиций – этических, эстетических, методологических и т.д., на отказ от авторитетов любого ранга, начи­ная от государства, великой национальной идеи, моральных парадигм и кончая правилами поведе­ния человека в общении с другими.

Натурализм — взгляд на мир, согласно которому природа выступает как единый, исключающий «сверхъестественное»,универсальный принцип объяснения всего сущего.

Феминизм — общее название движения женщин против дискриминации по признаку пола.

Гендерная бинарность — это способ общественного устройства, при котором пол и гендер разделяются на две отдельных и противоположных друг другу категории: мужчин и женщин.

Эссенциализм — направление в философии науки, сформированное убеждением в том, что конечной целью науки является познание «сущностей», лежащих в основе наблюдаемых явлений.

Три волны феминизма — Феминизм первой волны, ассоциируемый с движением суфражисток, — это конец XIX и началоXX века. Центральным вопросом здесь является неравенство между мужчинами и женщинами, существующее на уровне законодательства. Вторая волна феминизма (конец 60-х годов XX века) предполагает, что несправедливость не сводится к сфере легального, но коренится в самом общественном устройстве, в том, как мужские и женские опыты организованы социально.

В 1990-е годы зарождается третья волна феминизма. Этот новый виток в понимании гендерного неравенства связан с переосмыслением самой категории опыта. Отказ от восприятия женщин (и мужчин) в качестве некоей однородной группы,разделяющей сходные переживания и сходные интересы + опыт не существует вне своей интерпретации. В фокусе феминизма третьей волны находятся дискурсивные конструкты, ограничивающие наши представления о себе и других людях.

В 1988 году феминистка и социалистка Донна Харауэй написала «Манифест киборгов» — политизированную кибер-фем-панк-утопию о будущем по ту сторону мифов о спасении и гендерных бинарностей. В этой работе она (пере)изобрела и описала фигуру киборга, нарушающего границы стабильной субъективности и являющегося продуктом смешения животного, человеческого и технологического. Киборги и Харауэй попирали все, что попадалось им на пути и представляло собой наследие мира патриархата, капитализма и фалло-онто-логоцентризма (я надеюсь, мне не нужно пояснять, что это значит):оппозицию приватного и публичного, мифы о естественной гармонии, психоаналитическое эго, сексуальные идентичности, разделение субъекта и объекта, труда и удовольствия, виртуального и реального, искусственного и настоящего.

Несмотря на близость к научной фантастике, эссе «Манифест киборга: наука, технология и социалистический феминизм в конце 20 века» рассматривает вполне проблемы — будущее гендера под углом эссенциализм и натурализм. По мнению Харауэй, в результате современных социально-технологических трансформаций мы больше не можем воспринимать себя как человеческих существ. С долей иронии она оценивает наше современное бытие и считает, что людям было бы куда правильнее провозгласить себя киборгами. В частности, это могло бы решить фундаментальные вопросы феминизма. В мире,где живут Homo Cyborg, нет гендерных различий, более того — не существует границы между человеком и животным, человеком-животным и машиной, материальным и нематериальным. Когда будут пересмотрены традиционные представления о том, что такое человек, а бинарные оппозиции гуманизма преодолены, воцарится справедливость и взаимоуважение,без конфликтов и противоречий.

Харауэй критикует феминизм второй волны. Она считает, что, сконструировав «мировой женский опыт», защитницы женского движения сами загнали себя в западню. Современный феминизм способствует не уравнению в правах с мужчинами,но доминированию одних женщин над другими, что, по сути, ничем не лучше. В ответ на это Дона Харауэй пишет, что гораздо больше хотела бы быть киборгом, чем богиней, что, конечно, — довольно острая шпилька в адрес Симоны де Бовуар с её концепцией «женщины-богини». Киборг в данном эссе — скорее метафора, чем прямое руководство к действию. Донна Харауэй показывает, как много преимуществ перед людьми имеют киборги и чему мы можем у них поучиться.

Многие учёные ошибочно относят «Манифест киборгов» к постгендеризму, однако правильнее будет назвать его киберфеминистическим трудом. Киберфеминизм пытается сокрушить не только идентичность, но и саму телесность, на которой идентичность базируется. В век глобальных технологий, когда общение в сети является для нас частью повседневной жизни, это не так уж невероятно. В анонимном интернет-пространстве гендер и пол утрачивают привязку к индивиду и превращаются в поток теряющих смысл знаков, что открывает возможность для эмансипации от ограничительной и дисциплинирующей власти категорий гендера и сексуальности.

Киберфеминизм — это не движение последователей, не преемник «олдскульного» феминизма первой волны. Киберфеминизм — разрушительный вирус всех традиционных идеологий, основанных на идентичностях. Это движение хакеров, которые пытаются не перестроить уже имеющуюся систему, а взломать её и перезапустить. Пока, конечно, в их арсенале ещё не имеется «кодов», которые помогли бы грамотно выстроить жизнь после «перезапуска», но следует помнить, что киберфеминизм — движение будущего, а технологии, в том числе и социальные, не стоят на месте.

69. Политическая философия Карла Шмитта.

Шмитт Карл - немецкий юрист и политический философ проживший 96 лет с 1888 по 1985 года.

Определить понятие политического можно, лишь обнаружив и установив специфически политические категории.

Пишет Шмитт, под этими специфическими категориями он понимает бинарные оппозиции (красивое-безобразное в эстетике, доброе-злое в морали, выгодное и нет в экономике и т. д.). Такой оппозицией в политике является оппозиция друг-враг.

Понятия "друг", "враг" и "борьба" свой реальный смысл получают благодаря тому, что они в особенности соотнесены и сохраняют особую связь с реальной возможностью физического убийства. Война следует из вражды, ибо эта последняя есть бытийственное отрицание чужого бытия. Война есть только крайняя реализация вражды. Ей не нужно быть чем-то повседневным, чем-то нормальным, но ее и не надо воспринимать как нечто идеальное или желательное, а скорее, она должна оставаться в наличии как реальная возможность, покуда смысл имеет понятие врага. Всякая противоположность - религиозная, моральная, экономическая или этническая - превращается в противоположность политическую, если она достаточно сильна для того, чтобы эффективно разделять людей на группы друзей и врагов. Политическое заключено не в самой борьбе, а в определяемом этой реальной возможностью поведения, в ясном познании определяемой ею собственной ситуациии в задаче правильно различать друга и врага.

Политика таким образом по Шмитту есть то, что разделяет на друзей и врагов в подлинном смысле слов, то есть с возможностью войны и физического уничтожения врага.

Политическое может извлекать свою силу из различных сфер человеческой жизни, из религиозных, экономических, моральных и иных противоположностей; политическое не означает никакой собственной предметной области, но только степень интенсивности ассоциации или диссоциации людей, мотивы которых могут быть религиозными, национальными (в этническом или в культурном смысле), хозяйственными или же мотивами иного рода, и в разные периоды они влекут за собой разные соединения и разъединения. Реальное разделение на группы друзей и врагов бытийственно столь сильно и имеет столь определяющее значение, что неполитическая противоположность в тот самый момент, когда она вызывает такое группирование, отодвигает на задний план свои предшествующие критерии и мотивы: "чисто" религиозные, "чисто" хозяйственные, "чисто" культурные - и оказывается в подчинении у совершенно новых, своеобразных и, с точки зрения этого исходного пункта (т. е. "чисто" религиозного, "чисто" хозяйственного или иного), часто весьма непоследовательных и "иррациональных" условий и выводов отныне уже политической ситуации.

Возможно ли политическое без государства? Вот политическое без государства все-таки возможно, возможны такие противостояния, при которых государства как особого политического единства, как особой политической формы по каким-то причинам нет: еще нет, исторически оно не сложилось, уже нет, или оно не играет при каких-то обстоятельствах ключевой роли, — а политическое как противостояние врагов все равно есть. Поэтому политическое более изначально, оно важнее, чем государство, и это для Шмитта является принципиальным моментом.

Концентрированным выражением децизионизма является шмиттовское понятие исключительного, или серьезного, случая. Речь идет о таких обстоятельствах и ситуациях, которые не предусмотрены никакими нормами. Реальную действительность между двумя мировыми войнами как раз и можно было принять за непрерывную исключительную ситуацию, постоянно требовавшую неординарных решений.

Шмитт отграничивает исключительные случаи или обстоятельства от чрезвычайного или осадного положений. При всей экстраординарности последних они все же предусмотрены нормой и находят отражение в конституционных актах. Так, в концептуальном багаже Шмитта появляется еще одна антитеза: «исключительный случай — норма», т.е. децизионизм — нормативизм. И эта антитеза, как и все прочие, у германского правоведа выходит за рамки юриспруденции и принимает явный политический характер. Ведь норма, с точки зрения децизиониста, приобретает ценность только в том случае, если она вводится посредством политической воли, опирающейся на власть или авторитет, т.е. все тем же решением.

Норма — это, на взгляд Шмитта, нечто общее, поверхностное, безжизненное, а исключение — это прорыв через заскорузлую рутинную повторяемость, всплеск страсти, жизненной силы. Главное же решение, связанное с исключительным случаем, заключается в том, что считать таковым. Причем это, как настаивал Шмитт, отнюдь не юридический вопрос. Он относится к самой высокой сфере, к политическому. И решение принимает только верховный носитель власти — суверен. Потому это решение в высочайшем смысле.

Высшим проявлением политического у Шмитта предстает государство. Оно фактически обожествляется. Как пишет немецкий христианский философ П. Козловски, государство, в трактовке Шмитта, «по сути не отличается от Бога, так как государство суверенно и всемогуще, оно превращается в настоящего Бога, пусть смертного». Карл Шмитт решительно отвергал либеральный плюралистический подход, при котором государство выглядело всего лишь одной из ассоциаций, конкурирующей с прочими. Вследствие такого плюрализма, считал он, пропадают изначальное превосходство государства, его верховенство по отношению к обществу и его монополия на высшее единство.

По мере приближения конца Веймарской республики Шмитт все больше склонялся к мысли, что будущее принадлежит тотальному государству. В этом он усматривал неодолимую тенденцию XX века. Если в либеральном девятнадцатом столетии, утверждал Шмитт, доминировала тенденция к максимальному ограничению роли государства, к свободной игре экономических и политических сил, разделению государства и общества, то теперь ситуация существенно меняется. Настоятельное требование времени — это превращение либерального государства в тотальное, для которого характерна идентичность государства и общества. Преимущество тотального государства, его особая сила — в свойственных ему «качественности» и «энергии», которые, в свою очередь, обусловлены находящимися в его исключительном распоряжении новейшими техническими средствами власти (прежде всего радио и кино). Такое государство не оставляет почвы для враждебных ему сил; оно хорошо умеет отличать врагов от друзей.

Децизионизм (лат. "decisio", "я решаю") - "учение о решении" как фундаментальный момент проявления Политического, где главной является та инстанция, которая в чрезвычайной ситуации принимает решение относительно установления, изменения или укрепления правовой системы.

Карл Шмитт рассматривал Политическое как самостоятельную и самоценную реальность, которая определяется собственными критериями, первична по отношению к таким конкретных проявлений как классы, системы правления и право и которое в реалиях жизни является связанным с основами творения мира и проявляет себя через власть, которая за политики непосредственно связана с бытием; цель, которая несет в себе смысл бытия; иерархичность как неравное распределение общественных функций; правовую систему как выявление и закрепление Политического в обществе; колетии, что одномерный индивид, умножая свои "неотъемлемые права", вынужден постоянно искать свой лучший интерес.

Положения современного шмиттианства:

a) Признание противоположности «друга-врага» как исходной точки политики;

b) критика «делиберативной демократии» и моральной модели политики. Признание невозможности рационального консенсуса без исключения, проведения границы между «Нами» и «Ними»;

c) Критика экономической модели политики как сохранения «нормального состояния» глобализации.

d) Проблема «асимметричных войн»; анализ войны с терроризмом как новым «врагом», не имеющим конкретного лица, т.е. не представленного государством-субъектом.

e) Ложно понятый «универсализм» (глобальный мультикультурализм) vs политический плюриверсум.

https://konservatizm.org/konservatizm/sociology/031011121006.xhtml - хороший материал

70.Славой Жижек – беспокойный субъект идеологии.

Славой Жи́жек (родился в 1949 г.)- словенский культуролог и социальный философ- фрейдомарксист

• Фрейдомарксизм — лишенное внутреннего единства, соединение учений Фрейда и Маркса, которое пытается решить проблему познания человека как целостного феномена в единстве его биологических, соматических, социальных, психологических качеств и характеристик)

• Основатель Люблянской школы психоанализа (школы теоретического психоанализа) — единственной восточноевропейской школы, добившейся международного признания после распада Восточного блока.

• Работы жижека характеризуются ярким, часто полемическим стилем, в них затрагивается широкий спектр сюжетов от политики до поп-культуры.

• В течение четырех лет (с 1973 по 1977 год) он зарабатывал, переводя философские тексты с Именно тогда он сформулировал свои основные идеи

• Режиссёр «Киногида извращенца», в котором лакановский психоанализ и диалектика Гегеля применяются для истолкования популярных фильмов и актуальных политических событий

• Отвергает постмодернизм и постструктурализм, прежде всего из-за их подхода к этике, который рассматривается Жижеком как религиозный. Считает себя консервативным модернистом.

• Философия Жижека  утверждает  возвращение классического  субъекта  философии,  однако лакановские (Жак Лакан, французский философ 1901-1981)  децентрированность  и отчуждение (невозможность  позитивного  существования,  неустранимая «нехватка»  из-за фундаментальной  неспособности  удовлетворения  желания) —  являются внутренними  характеристиками  субъекта.

• С помощью лаканианской теории идеологии Жижек анализирует парадоксы современного либерально-потребительского подхода к субъекту, одновременно циничного и политически конформистского.

• Интерес к капитализму, революционной политике и психоанализу сближает Жижека с франкфуртской школой, с Теодором Адорно, хотя интеллектуальная близость достаточно условна: в отличие от Адорно для Жижека поп-культура служит источником идей

• Называет мультикультурализм «дистанцированным расизмом».

• Идеология, как «Защитный экран»: Функция идеологии состоит не в том, чтобы предложить нам способ ускользнуть от действительности, а в том, чтобы представить саму социальную действительность как укрытие от некой травматической, реальной сущности. Реальное маскируется и искажается с помощью идеологии, для защиты субъекта от возможного столкновения с ним.

• Жижек критикует те современные философии, которые сохраняют понятие субъекта в качестве твердого и непротиворечивого основания и, следовательно, не могут гарантировать доступ к истине, нравственности или объективности

• Склонен объявлять альтернативные теории невольными «пособниками» господствующего политического порядка