Что я узнала из своего подсчета 757 самоубийств врачей?
Памела Вайбл 13 января
Пять лет назад я была на поминках. Еще один суицид. Наш третий доктор за 18 месяцев.
Все шептались: «Почему?»
Именно тогда я решила, что я должна найти ответ.
Так я начала вести счет ушедшим докторам. Я ушла с этой поминальной службы со списком из десяти случаев. Сегодня в моем наблюдении уже 757 самоубийств.
Я начала писать и говорить о том, почему врачи совершают самоубийства и почему это так часто замалчивается.
Когда врачи совершают самоубийство, это часто замалчивается.
Отклик был огромным. Очень много страдающих врачей (и студентов-медиков) писали и звонили мне. Скоро я де-факто запустила у себя дома международную горячую линию по проблеме суицида. На сегодняшний день я побеседовала с сотнями докторов, предпринявших попытку самоубийства, опубликовала книгу их предсмертных записок, посетила множество похорон, взяла интервью у сотен выживших врачей, членов их семей и друзей. Я провела практически все свободное время прошедших пяти лет в личном поиске ответа на вопрос «почему?» Чувство вины, травля, изнеможение – основные факторы. Ниже перечислены некоторые факты, которые я узнала, собирая свой список и разговаривая со многими людьми:
Высокий уровень врачебных самоубийств отмечается с 1858 года. Даже спустя более 150 лет, корень причин этих самоубийств остается неисследованным.
Врачебные самоубийства – это кризис системы здравоохранения. Миллион американцев теряет ежегодно своих врачей по причине их суицида.
Многие врачи потеряли коллегу из-за суицида. Некоторые за время своей практики потеряли больше восьми человек.
Мы теряем больше мужчин, чем женщин. На каждую женщину-врача в моем подсчете самоубийств приходится семь мужчин. Способы самоубийства варьируются в зависимости от региона и пола. Женщины чаще выбирают передозировку лекарствами, а мужчины – огнестрельное оружие. Огнестрельные ранения преобладают на западе. Прыжки из окна популярны в Нью-Йорке. В Индии доктора чаще выбирают повешение.
Мужчины-анестезиологи в группе самого высокого риска. Мои наблюдения также показали, что большинство этих докторов совершают суицид при помощи передозировки лекарствами. Многих из них находили мертвыми в больничных комнатах отдыха, где они, как предполагалось, отдыхали между операциями.
Многие доктора совершают суицид в больницах. Они прыгают из окон больницы или с ее крыши. Они стреляют в себя или закалывают себя на больничных парковках. Их находят повесившимися в больничных часовнях. Врачи часто предпочитают умереть в месте, где они эмоционально выкладывались и страдали.
«Счастливые» врачи также совершают самоубийства. Многие врачи, погибшие в результате суицида, с виду казались счастливейшими, хорошо приспособленными к жизни людьми. Только что вернувшиеся из Диснейленда, только что купившие билеты в семейный круиз, только что показывавшие класс команде после успешной операции – вот лишь несколько примеров из моего списка – и несколько часов спустя они стреляют себе в голову. Врачи – мастера маскировки. Даже любящие веселье доктора, которые шутят и заставляют пациентов улыбаться, могут каждый день страдать в тишине.
Члены семей врачей, ушедших из жизни, совершив суицид - также в группе высокого риска по самоубийствам. Иногда даже тем же способом. Год спустя после того как страдавшая от депрессии Кейтлин Элкинс, успешная студентка-медик третьего курса, выбрала суицид при помощи вдыхания гелия, ее мать Ронда ушла из жизни тем же способом. На похоронах матери ее муж сказал мне: «Медицинское образование убило половину моей семьи».
Врачи-самоубийцы редко становятся убийцами. В моем списке самоубийств только два процента (15 случаев) также включали в себя убийства. Семь из этих убийств были совершены врачами-мужчинами, которые убили свою супругу/девушку (все они работали в здравоохранении: 4 медсестры, одна студентка-медик, фармацевт и стоматолог) перед тем, как совершили самоубийство.
Трое мужчин-врачей убили своих несовершеннолетних детей, прежде чем покончить с жизнью. Еще один задушил свою взрослую дочь-инвалида перед своим самоубийством. Менее 1 процента всех врачебных самоубийств включали в себя убийство своих детей.
Из трех случаев, включавших убийства несовершеннолетних детей, все самоубийцы имели проблемы в отношениях с матерью. Один также убил свою мать.
Смерти пациентов ранят докторов. Сильно. Даже когда не было врачебной ошибки, врачи могут так никогда себе и не простить потерю пациента. Суицид здесь – крайняя степень самобичевания. В некоторых случаях смерть пациента становилась ключевым фактором, толкнувшим их за грань.
Судебные разбирательства могут быть разрушительными. Л юдям свойственно ошибаться. Когда доктора совершают ошибки, они подвергаются общественному осуждению в суде, на телевидении и в прессе (которая будет вечно жить онлайн). Многие продолжают страдать, вредя кому-то еще – ненамеренно – до конца жизни.
Проблемы с учебой разбивают мечты студентов-медиков. Несдача медицинских экзаменов и проблемы с получением послевузовского назначения на выбранную специальность ведут к суицидам. Врачи бывают расстроены, если им не удается получить место в ординатуре. Перед своим самоубийством Роберт Чу, не прошедший в ординатуру, написал письмо медицинским чиновникам и правительственным лидерам, обличая систему, которая, по его мнению, разрушает карьеру.
Конвейерная медицина убивает врачей. Блестящие, сопереживающие люди не могут лечить пациентов за 15-минутные интервалы. Наказываемые администрацией за «неэффективность» или «низкую продуктивность», доктора могут прийти к суициду. Давление страховых компаний и государственных наказов разрушает этих талантливых людей, которые всего лишь хотят помогать пациентам. Многие врачи говорят о нечеловеческих условиях работы в своих предсмертных записках.
Травля, выгорание и недостаток сна повышают риск суицида. Медицинская практика изматывающая, с тяжелыми условиями, такими как работа нон-стоп в течение 24 часов и больше, что недопустимо в других профессиях. Врачи жалуются на галлюцинации, угрожающие жизни припадки, депрессию и мысли о суициде из-за нарушений сна. Уставшие врачи становятся ответственными за причиненный пациентам вред. Врачи-ординаторы сейчас принимаются на 28-часовые смены и 80-часовую рабочую неделю. Если они превышают норму рабочего времени (ухаживая за пациентами), они вынуждены хитрить со своими временными картами или могут быть названы «неэффективными» и направлены к психиатру за стимулирующими препаратами. Некоторые доктора убивают себя из страха навредить пациенту в результате сильного недосыпания.
Осуждение врачей увеличивает число суицидов. Такие слова как «выгорание» часто используются медицинскими организациями для осуждения докторов за их эмоциональные расстройства, в то же время отвлекая внимание от небезопасных условий их работы. Когда врачей наказывают потерей места в ординатуре или лишением врачебных привилегий за возможные проблемы с психическим здоровьем, это усиливает их депрессию и разочарование.
Врачи, которые нуждаются в помощи, не находят ее из-за страха, что лечение психических проблем может стать неконфиденциальным. Тогда они покидают город, платят наличными, используют вымышленные имена, чтобы скрыться от государственного медицинского руководства, больниц и страховых компаний, опасаясь лишения лицензии, врачебных привилегий и медицинской страховки. Даже если конфиденциальное лечение доступно, врачи-ординаторы имеют слишком мало времени на это, работая от 80 до 100 часов в неделю.
У некоторых врачей на работе развивается посттравматическое расстройство. Это особенно касается работы в службе скорой помощи, как показывает мое исследование. Однажды они просто ломаются, как один врач скорой помощи, связавшийся со мной после попытки совершить суицид:
«Однажды моя жена спросила меня, как мы работаем в скорой помощи, ведь нам приходится быть там и в худшие для нас дни, и в лучшие. Мой худший день стал практически моим последним. Забавно, но я был как никогда счастлив в своей личной жизни. Мое желание покончить с собой было на 100 процентов связано с работой».
Врач осмотрел девочку с гриппом в отделении скорой помощи, а затем отпустил ее. Она вернулась в отделение скорой помощи 30 минут спустя с расстройством дыхания и в итоге умерла. Его работа была под угрозой судебного разбирательства. «Когда я пришел домой рано утром, мне было просто грустно. Я оплакивал девочку и ее семью. Я сам плакал, пока не заснул и проснулся по-прежнему печальным. Есть такое выражение в скорой помощи, когда мы становимся свидетелем травмы и смерти кого-то совсем юного: «Частица моей души умерла». Мы почти никогда не пытаемся обсуждать это, и в итоге получаем измученного врача скорой помощи, который продолжает работать. Мой психолог говорит, что дело не в последнем случае с девочкой. Это была травма в череде других травм». Он принял пригоршню таблеток, но ему удалось выжить, и он благодарен за это. Еще он написал: «Работа в скорой помощи в одночасье изменила меня. До определенного момента я любил выходить на работу каждый день. Я думаю, я был хорошим врачом, который заботился о своих пациентах. Сейчас же я впадаю в панику лишь при мысли о выходе на работу».