25 октября 1950 г., на следующий день после того, как американские войска вышли на корейско-китайскую границу, «китайские добровольцы» вступили в войну, и 28-29 октября они уже обрушились на южнокорейские войска, обратив их в бегство. Это первое наступление НОАК длилось до 6 ноября, после чего китайцы остановились, стали перегруппировываться и ждать подкреплений[58].
Когда Восьмая армия и Десятый корпус захватили китайских пленных, Уиллоуби сначала отказался этому поверить. Даже когда 29 октября Алмонд лично допросил 16 китайских военнопленных, Уиллоуби объявил, что это беглецы или добровольцы, и это не имеет никакого значения. А поскольку бросить вызов начальнику разведки Макартура – означало бросить вызов Макартуру, с которым никто не хотел ссориться, информация запоздала. В Вашингтоне это скорее вызвало дискуссию о том, имеет ли американская авиация право бомбить мосты через реку и атаковать китайскую территорию для предупреждения сосредоточения китайских войск на корейской границе.
Хотя, несмотря на давление Макартура, 28 октября Уолкер принял несколько предохранительных мер, в ноябре китайское наступление началось в полную силу. К утру 6 ноября американцы уже были вынуждены занять оборону по реке Чхончхонган.
Десятому корпусу пришлось хуже, чем восьмой армии, поскольку его силы были разбиты на множество небольших подразделений, рассеянных на большой территории, и стремящихся как можно быстрее выйти к границе.
Так как Макартур предпочитал верить в то, во что хотел, он не принял всерьёз беспокойство Уолкера, и он решил продолжить наступление, невзирая на присутствие китайцев. Макартур убеждал всех, что американская авиация успеет разбомбить мосты через Амноккан, однако это сложно было сделать по целому комплексу причин. Сказывался и рельеф местности, и формальный запрет вторгаться в китайское воздушное пространство, и то, что китайцы переходили реки по льду или переправам из мешков с песком. Кроме того, 6 ноября Макартуру пришёл прямой приказ отложить бомбардировку всех целей на расстоянии пять и менее миль на границе с Маньчжурией и объясниться. В ответ Макартур в очередной раз стал драматизировать ситуацию и играть на эмоциях в стиле «я считаю, что ваши инструкции приведут к огромной катастрофе, за которую я не смогу взять на себя ответственность, если президент не будет осведомлён о ситуации».
(Заметим, что почти за два дня до этого, 4 ноября, Макартур был весьма оптимистичен и говорил о маловероятности крупномасштабного вторжения китайцев).
Тем не менее, подобная истерика возымела действие: Трумэн сдался, и разрешил бомбить мосты. Это было связано с тем, что в условиях политической ситуации он не мог позволить опубликовать эту телеграмму в прессе, - слишком сильным было внутриполитическое давление. По мере того, как демократическая партия теряла популярность и в преддверии выборов в Конгресс (которые, правда, демократы все равно проиграли), Трумэн был вынужден учитывать общественное мнение, притом, что Макартур активно работал на публику.
Между тем, несколькими днями спустя, Макартур начал требовать разрешить ему бомбардировку китайских аэродромов, что могло бы привести к сильной эскалации конфликта и атаке китайских ВВС на американские аэродромы или авианосцы, которые до того пользовались неприкосновенностью.
7 ноября демократы проиграли выборы, и на этом фоне Макартур запланировал на 15 ноября новое наступление, заявляя, что «любая другая программа действий катастрофически повлияет на боевой дух моих солдат и приведёт к непредсказуемым психологическим последствиям». В то время, как высшее военное руководство начало думать о политическом решении конфликта, Макартур собирался воевать до конца.
В этот момент основным фактором, сдерживающим экспансионистов, был не Вашингтон, а позиция Великобритании, которая была продиктована несколькими причинами. Во-первых, конфликт в Корее не входил в сферу её жизненных интересов, во-вторых, в отличие от США, Лондон признавал Пекин, а не Тайбэй, в-третьих, в этом можно было усмотреть остатки борьбы за лидерство.
Позднее президент Трумэн заявил: «Мы должны были остановиться на перешейке, как этого хотели британцы. Мы знали, что на границе у китайцев было около миллиона солдат и все такое прочее. Однако армией командовал МакАртур. Выбрав командира, необходимо поддерживать его. Армия может нормально функционировать только таким образом. Я получил совет, и человек, находившийся на месте событий, сказал, что это лучший вариант действий. Я согласился. Это было мое решение, несмотря на все его последствия».
Между тем разрешенные бомбардировки уничтожили 17 городов и посёлков, прилегающих к Амноккану, однако мосты не были повреждены, а когда 19 ноября река замёрзла, уцелевшие мосты потеряли своё значение.
Тем временем из-за проблем со снабжением Уолкер был вынужден отложить наступление ещё на восемь дней с 15 на 24 ноября[59]. К этому времени американцы уже начали сталкиваться с климатическими проблемами, - температура по ночам опускалась до 30 градусов мороза, в то время, как американцы, были недостаточно хорошо оснащены тёплым обмундированием. На фоне дальнейших событий, связанных с китайским наступлением, мороз стал ещё большим бичом для американской армии, так как зимой температура держалась на уровне 35-40 градусов ниже нуля. М. Гастингс цитирует мемуары американцев и англичан о том, что замерзало даже пиво в бутылках, а чтобы утром побриться, металлическую бритву сначала нужно было разогреть в тёплой воде[60].
В качестве примера проблем со снабжением на том этапе Блэр приводит пример одной пехотной роты, состоявшей из 129 солдат. В ней все солдаты, за исключением 12 человек, сменили стальные каски на меховые шапки. Штыки были лишь у двух новоприбывших солдат. У половины солдат не было шанцевого инструмента для рытья траншей. Крайне не хватало гранат и боеприпасов — в среднем по роте приходилось менее одной гранаты на человека и от шестнадцати до тридцати патронов на каждую винтовку или карабин
Блэр пишет, что Уолкер был обеспокоен и качеством южнокорейских войск, а также подразделений, состоящих из чёрнокожих солдат, однако, считает его ошибкой то, что он не принял достаточных мер, чтобы подкрепить их более надёжными подразделениями.
В процессе подготовки к наступлению, никто не представлял себе, сколько китайцев находится с другой стороны, особенно в районе Чосинского водохранилища, которое было важным стратегическим узлом в будущем наступлении. Алмонд был уверен, что там 1-2 дивизии, а на самом деле их было 12. Китайцев было в 4+ раза больше, чем предполагала разведка Макартура[61], но то, что во второй-третьей декаде ноября китайцы занимались перегруппировкой сил, повлияло на представление о том, что их немного. Хотя Макартур заявлял, что Корейская Народная армия полностью уничтожена, на самом деле стараниями советских военных советников, она тоже достаточно быстро реорганизовывалась и приходила в себя.
Китайцы хорошо знали о будущем наступлений из коммюнике Макартура, в котором он фактически изложил свой план. Китайское командование собиралось нанести удар по южнокорейским частям, обратить их в бегство и вклиниться в слабо защищённый промежуток шириной 65 километров между позициями 10-го корпуса и 8-ой армии[62].
Тем временем Великобритания при поддержке других стран-союзников, предложила создать демилитаризованную буферную зону, что отменяло наступление Макартура и вызвало его вполне определённую реакцию. В результате «проконсулу Востока» снова удалось выкрутить руки верховному командованию.
Наступление восьмой армии началось 24 ноября, и к вечеру 25-го американцы медленно продвигались вперёд, но продвижение в отсутствие дорожной сети и в суровый мороз с самого начала не задалось, тем более, что экипировки Уолкеру продолжало не хватать.
Когда «добровольцы» [63]наконец вступили в войну в полной мере, эффект был равнозначен Инчхонскому десанту – линия фронта стремительно поползла обратно на юг. «Великая бойня» действительно произошла, однако били американцев. Войска ООН были ошеломлены количеством и напором китайских сил и были не готовы к ночным боям и тактике просачивания. Утверждается, что после одной из таких атак командир 24-й американской дивизии генерал Чёрч в воскликнул: «Китайцы уже здесь. Третья мировая война началась!»[64]
Сработал и психологический фактор, поскольку пропаганда в стиле «домой, к Рождеству» разбилась о внезапную реальность. С точки зрения Гастингса к декабрю 1950 г. 8 армия утратила боевой дух, напоминая состояние французской армии в 1940 г[65]. Он же упоминает панический слух о том, как «в соседней части» из-за ошибки часового китайцы закололи штыками целое подразделение американцев, спавшее в спальных мешках[66].
(Похоже, означенный слух используется во всем мире как универсальная страшилка: в Советском Союзе его рассказывали и про Афганистан, и про погранзаставу на китайской границе).
В 8 часов вечера 25 ноября лавина китайских солдат обрушилась на противника. Южнокорейский корпус был фактически разбит, и 27 ноября Уолкер дал разрешение на то, чтобы «отступать с боями».
27 ноября китайцы атаковали и 10-й корпус, собираясь одновременно рассеять немногочисленные подразделения и уничтожить их по частям. Рассредоточенность американцев благоприятствовала китайской тактике просачивания, однако Алмонд упорно продолжал наступление и пытался убедить свои войска в том, что «Враг, который противостоит вам в настоящее время — это всего лишь остатки китайских дивизий, отступающих на север. Мы все еще наступаем и будем наступать, пока не дойдем до Ялу. Не позволяйте кучке китайских голодранцев остановить вас».
29 ноября Уолкер отдал приказ отступать и создавать оборонительный периметр вокруг Пхеньяна, однако, отступление осложнялось отсутствием хороших дорог, а связь между подразделениями была затруднена или отсутствовала. В сочетании с морозами и проблемами со снабжением это способствовало снижению боевого духа и приступам паники, от которых отступление превращалось в бегство.
Отступление было осложнено бегущими в панике южнокорейскими солдатами и просто беженцами, среди которых, как предполагали американцы, могли быть и просачивающиеся войска противника.
В такой ситуации американцы снова стали нести серьёзные потери. Так, вторая дивизия армии США потеряла в последние дни ноября почти треть личного состава. При этом по данным Гастингса, ссылающегося на американских ветеранов, которых он опрашивал, потери из-за холодной зимы вдвое превышали боевые[67].
Тем не менее, отход войск ООН отнюдь не был беспорядочным драпом, которым его пытаются представить северокорейские историки или те из наших ура-патриотов, которые полагают, что США способны добиваться побед только при численном превосходстве и большей огневой мощи. И у Восьмой армии, и у Десятого корпуса отступление превратилось в прорывы вооружённых групп через вражеские засады и охватывающие их части, при этом интенсивность боестолкновений была такой, что породила известную фразу: «Мы не отступаем, мы просто наступаем в другом направлении». Американцы были вынуждены двигаться под огнём по горным дорогам и тропам, через бесконечные засады, довольно часто проявляя достоинство и героизм, что особенно касается отхода частей морской пехоты в составе Х корпуса[68]. Собственно говоря, вышеуказанная фраза была сказана 4 декабря именно их представителем.
Вообще, первый год Корейской войны дает достаточно много примеров мужества американских солдат, и потому не стоит проецировать на американскую армию 1950-х впечатление от «успешности» боевых действий этой армии сегодня. Не стоит думать, что в 1950-е годы американцы воевать не умели[69].
Ко 2 декабря восьмая армия ушла с реки Чхончхонган, однако сил для обороны Пхеньяна у Уолкера явно не хватало. Кроме того, сказывалось падение морального духа, и Уолкер очень сомневался, что при массированных атаках китайцев его армия не побежит. В результате Уолкер решил сразу же отступить к реке Имчжинган за 38-ю параллель, и 6 декабря 1950 г. Пхеньян был занят КНА и КНД.
Решение оставить Пхеньян и последующее бегство жителей Пхеньяна по частично разрушенному мосту через Тэдонган привели к определенной панике и жертвам[70]. Кроме того, оно было довольно рискованным, так как если бы китайцы не атаковали, то получалось, что Уолкер отдавал бы противнику без боя почти всю Северную Корею. Тем не менее, во избежание заторов большое количество припасов и обмундирования было уничтожено, а для предотвращения преследования железнодорожные и автомобильные мосты уничтожались.
Тем временем десятый корпус также отступал и эвакуировался под постоянными атаками китайцев, неся очень большие потери.
Собственно, именно на этом фоне 30 ноября впервые заговори о применении в Корее атомного оружия, однако, этот момент мы рассмотрим несколько позже.
9 декабря Макартур приказал Алмонду эвакуировать десятый корпус по сценарию, подозрительно напоминающему Дюнкерк[71]. Точкой эвакуации был выбран порт Хыннам в провинции Хамгён-Намдо. Так как отступление было долгим, а порт не совсем предназначен для погрузки такого большого количества людей, эвакуация затянулась до 24.декабря, став, как и высадка в Инчхоне, действительно выдающейся операцией с точки зрения логистики. По Блэру, корабли ВМФ США вывезли из Хангнама 105 тысяч солдат, 17500 единиц техники, 350000 тонн снаряжения и 91000 корейских беженцев, размещавшихся во всех свободных уголках кораблей (правда, примерно такое же количество беженцев пришлось оставить). Уходя, американцы превратили город и порт в руины, взорвав весь запас взрывчатки (в том числе 400 тонн замерзшего динамита, который было опасно перемещать и 500 тысячефунтовых авиабомб) и горючего, дабы оно не осталось врагу.
Китайцы не преследовали и не атаковали противника ни на западе, ни на востоке. Это было связано как с тем, что они не были готовы преследовать врага «по горячим следам», так и тем, что фронтальным атакам принципиально предпочитали охваты и просачивания.
Утром 23 декабря в автокатастрофе погиб генерал Уолкер: на ледяной дороге южнокорейский грузовик с боеприпасами вылетел на встречную полосу и столкнулся лоб в лоб с его джипом[72]. Так погиб человек, которого ряд историков считают спасителем РК[73]
Как ни странно, но, как отмечает Блэр, гибель Уолкера разрешила ряд проблем в американском руководстве. Во-первых, была ликвидирована проблема «соподчинения» и теперь все американские войска в Корее можно было объединить под единым руководством. Во-вторых, Уолкера заменял более опытный и талантливый генерал Риджуэй, у которого не было таких проблем с Макартуром и его «кликой».
Волевой и энергичный Риджуэй ладил с Макартуром и в целом поддерживал его идеи о расширении масштаба войны. Однако, задавал внимательные вопросы.
Как отмечает Блэр, с точки зрения гипотетической Третьей Мировой войны, война в Корее «оставалась чрезвычайным неудобством».
На неё были отвлечены огромные военные ресурсы из Японии и Западной Европы, однако США не могли вывести войска просто так. Американская стратегия сводилась к тому, чтобы сражаться до последнего и нанести противнику такой урон, чтобы он был вынужден пойти на перемирие, условия которого обеспечивали довоенный статус-кво.
К концу декабря 1950 г. была освобождена вся территория КНДР, а накануне нового года началось третье наступление китайской армии. Как и ожидалось, южнокорейские войска обратились в бегство практически в полном составе, и даже попытки создавать заставы на пути их следования не помогали[74]. Для того, чтобы улучшить дух южнокорейской армии, Риджуэй даже организовал поездку Ли Сын Мана на передовую, но к серьёзным изменениям ситуации это не привело.
Развивая мысли Уолкера, американские штабисты разработали несколько укреплённых линий обороны, которые могли стать основой для новых «периметров». На каждой из них можно было закрепляться, перемещаясь взад-вперед в зависимости от ситуации на фронте.
Утром 3 января 1951 года Риджуэй, не желая рисковать своими бойцами, отдаёт приказ о выводе Восьмой армии из Сеула. Американские войска уходили по мостам, в то время как справа и слева от них реку пересекали сотни и тысячи беженцев. Сам Риджуэй убыл одним из последних, оставив в своей резиденции свои старые пижамные штаны, которые он повесил на стене с надписью: «Командиру китайской армии от командира восьмой армии с наилучшими пожеланиями». 4 января 1951 г. Сеул снова был занят северянами и китайцами и отбит обратно только в марте 1951г.
Фактически, Риджуэй уступил противнику Сеул без боя, также как раньше Уолкер «отдал Пхеньян». Благодаря этому, ему удалось избежать ненужных потерь среди американских войск. Тяжёлые потери понесли только части армии Республики Корея. Тем временем, Алмонд со своими войсками должен был удерживать район Вончжу, однако в условиях плохой связи его подчинённые оставили город. 9 января его попытались отбить, но неудачно.
10 января, в течение нескольких дней продолжались бои, в результате которых Вончжу пришлось оставить, и американцы аккуратно отступили на следующую линию обороны. К 15 января 1951г. американцы закрепились примерно на широте 37 параллели.
Китайское командование приняло решение приостановить наступление вопреки позиции командования КНА, настаивавшего на завершении разгрома противника. Если северяне полагали, что противник не в состоянии предпринять контрнаступление, и продолжение наступления может привести к его полному разгрому, китайцы осторожничали, полагая, что дальнейшее продвижение чревато опасностями, которые усталые и слабо оснащённые китайские части могут не выдержать. Кроме того, командование КНД отмечало, что после взятия Сеула военные действия пойдут на равнине, где китайцам будет гораздо сложнее использовать свою традиционную тактику.
Если Север устраивала только полная победа, Москва и Пекин были более гибкими, рассматривая проблему шире[75]. Хотя Мао был уверен, что низкий моральный дух американской армии не позволит ей вести длительную оборону полуострова[76], его рекомендации сводились к: «Если сможете одержать быструю победу, то наступайте. Если нет – ведите затяжную войну»[77]. Сталин согласился с мнением китайских товарищей, и война приобрела позиционный характер[78].