Глава третья
Два старика шли по городу,
Поздоровались друг с другом за бороду.
Олег Григорьев
Мы спокойно доехали на электричке до Наровли, никто даже не обратил на нас внимания, подумаешь, туристы с рюкзаками. Правда, Бэрик очень помог, чтобы нас приняли за туристов. Он пришел на вокзал с удочками. Он вообще родителям сказал, что едет с друзьями на рыбалку с ночевкой. Но вот эти самые удочки и придали нам мирный и естественный вид. Ну, едут пацаны на рыбалку, кому они мешают?
Сама Наровля — город маленький, тихий. На платформе, разогретой летним солнцем, было пустынно и пыльно. Пахло хлоркой из маленькой уборной возле станции. Мы пошли через сонный городок к реке, по заросшим травой тротуарам мимо одноэтажных кирпичных домиков. Лодка была, конечно, тяжелая, но втроем мы ее все-таки дотащили. Потом долго надували, насос Грушевский купил совершенно неподходящий. По карте до Зоны было километров пятьдесят. И плыть мы должны будем по течению, так что особенно и грести не нужно. План у нас сложился простой. Мы днем подплываем к самой границе Зоны и потом наваливаем на лодку всяких веток, маскируем ее. А ночью, тоже замаскированные ветками, цепляемся за борта и тихонечко плывем в Зону. Охрана наверняка подумает, что это какой-то речной мусор. Самое главное — на воде нет ни минных полей, ни колючей проволоки. А пройдем границу — только и ищи нас.
Но все вышло по-другому. Оказалось, что проплыть пятьдесят километров по реке не так-то просто. Во-первых, грести все-таки пришлось, иначе плыли мы совсем медленно. Я никогда не думал, что течение в Припяти такое вялое и лодку будет все время сносить к берегу. Бэрик — он захотел грести первым — сразу натер мозоли на руках. Грушевский сказал, что он нес лодку дольше всех, так что грести в итоге пришлось мне. Когда до Зоны оставалось уже километра четыре, Бэрик вдруг завил, что он не может терпеть и ему срочно надо сойти на берег. А то, что я тоже натер руки почти до крови, никого не интересовало. Юрка тоже его поддержал и сказал, что надо делать привал, потому что есть хочется, и вообще нельзя так сразу раз — и в Зону. Надо постепенно входить в атмосферу Зоны. И Толик поддакнул, что в атмосферу Зоны так сразу — нельзя. Откуда они все знают про атмосферу Зоны, а я нет?
Мы выбрали песчаный пляж на правом берегу Припяти и пристали. Бэрик тут же чесанул в кусты, все-таки не зря я ему говорил не лопать эти вонючие пирожки, которые он купил у тетки в электричке. Грушевский сказал, что займется костром, а я должен разбить палатку. Я не спросил, почему он раскомандовался, не хотел сразу начинать выяснять отношения, и молча стал собирать палатку, тем более что она была новая и ставилась легко. Я когда-то читал старую книжку «Пособие туриста», там так сложно палатки собирались. А эта — современная, надо просто несколько палочек пластиковых вставить друг в друга и натянуть на них палатку. Как конструктор. Я быстро закончил, забросил внутрь наши рюкзаки, а Грушевский все дул на какие-то веточки. От веточек иногда, когда Юрка переставал дуть, поднимался слабый белый дымок. Но огня не было. Юрка увидел, что я уже справился, и сказал, чтобы мы с Бэриком собрали дрова для костра.
— А что ты тут делал все это время? — не выдержал я такой наглости. — Каждый свое дело делает. Я палатку, ты костер.
— Ага, а Толик твой золотой будет только кусты минировать? — ничуть не смутился Грушевский.
— Ну, так и скажи ему, чтобы он собирал! — Мне совсем не хотелось сейчас раздавать команды Толику.
— Ты его привел, ты ему и говори! И вообще не мешайте мне, я огонь развожу. — Грушевский отвернулся и стал опять дуть в свои дымные щепки.
Тут как раз появился Боровик и говорит:
— Надо собрать дров, пока этот раздувает. — И пошел в глубь леса. А я за ним.
Добыть дрова было несложно. Вокруг того места, где мы устроили привал, валялось много сосновых веток, достаточно толстых, так что мы с Бэриком натягали сразу целую кучу. Бэрик ловко обломал мелкие ветки и, молча отодвинув Грушевского, сделал из них пирамидку и сразу поджег ее. Грушевский и не сопротивлялся, когда его от костра отлучили, ему, наверное, надоело дуть. Тонкие ветки с иголками моментально занялись, и вверх поднялись языки огня. Мы с Юркой стали подкидывать ветки потолще, и в конце концов костер получился на славу.
Грушевский пошел к палатке, где я сложил наши рюкзаки, и вернулся с большой банкой тушенки и котелком. Котелок был все время пристегнут к его вещмешку.
— Надо сварить суп, — сообщил Юрка. — И палки такие возле костра поставить, чтобы котелок можно было повесить. А я пока открою тушенку.
Опять он командовал. Но вообще, может, не командовал? Он же не говорил: «Готовьте еду, а я посплю». В общем, Бэрик ничего не сказал, и мы пошли вдвоем искать эти палки. Оказалось, что найти подходящие подпорки не так легко. Все сосновые обломки были кривыми и сухими. Я попробовал сломать тонкое деревцо, но ничего не получилось. Ножик я взял маленький, Бэрик вообще ничего не взял, он же просто так с нами пошел, с удочками. В общем, мы решили, что лучше на берегу найти больших камней и сделать очаг. Это Толик сказал — очаг. Я почему-то думал, что очаг — это вроде особой печки в доме.
На берегу у самой воды нам удалось добыть именно такие камни — на них как раз мог стать котелок. Мы их еле дотащили. А возле костра сидел Грушевский и облизывал палец. Он сказал, что консервный ключ, который был у него в ноже, поломался, и Юрка даже порезался. А в моем ноже ключа не было. В общем, решили сварить суп из пакетиков, мы их много набрали, они легкие. Камни уложили вокруг огня и котелок поставили, сбегав за водой к реке. Нормально стало получаться. Только есть уже сильно хотелось. Пока мы возились, начало смеркаться. Постепенно, не сразу, но если сидеть возле костра, то лес уже выглядел совсем черным. А вода все не закипала, только чуть-чуть шел от нее пар. А от этого хотелось есть еще больше.
— Это кто тут на нашем месте сидит? — вдруг раздался голос.
Спросили так неожиданно, что я даже вздрогнул.
Прямо из темноты леса к костру вышли три пацана. Сразу было видно, что они местные. Выговор у них был сельский, и одевались немножко по-другому, не так, как в городе. У них у всех были длинные спортивные штаны, кроссовки одинаковые и рубашки с закатанными рукавами. Во-вторых, так просто по лесу в темноте могут ходить только местные.
— А где написано, что место куплено? — спросил Грушевский и вскочил. Он так проголодался, что уже был готов драться.
— У тебя на лбу сейчас и напишем. Вы что, городские, небось из Минска? — ответил один из местных, который был повыше.
— Ну, попробуй! Напиши-напиши! — Юрка был хоть и ростом с меня, но сильнее, я помню, мы с ним когда-то боролись не серьезно. — Тоже мне Пелевин выискался.
Пелевин почему-то смутил местного, и он замолчал. Грушевский и долговязый стояли друг напротив друга, и мы с Толиком встали по обе стороны от Юрки. Два остальных чужака тоже построились стенкой.
— Эй, Минск, что вылупился? Мы тут таких фраеров много видали. Приходят и природу нам портят. — Сельский отступил на шаг, важно достал сигарету и закурил, выпустив дым прямо в лицо Грушевскому. — Я щас свистну, и наших толпа прибежит. Мы городских ой как не любим!
— А самому слабо? — насмешливо спросил Бэрик. — Попробуй тронь, ну!
— И трону! — Старший сделал шаг вперед, так что почти уткнулся носом в нос Грушевского.
— Ну, тронь! — не сдрейфил Юрка.
— И трону! — не отступал местный. — Ща как вмажу, мало не покажется.
— Ну, вмажь!
— Ото мне делать нечего — с городскими соплями разбираться.
— Сам сопля, утрись!
— Сам утрись!
Надо сказать, что два других местных пацана наблюдали, не двигаясь и не произнося ни звука. И тут раздалось шипение. Вода в костре закипела, и котелок, который начал дрожать на камнях, перевернулся и залил костер. Все уставились на облако пара.
— Пацаны, а у вас есть, чем консервы открыть? — спросил я неожиданно для себя. — У нас нож поломался.
— Ну, есть, — ответил один из местных, не тот, который с Юркой ругался, другой, белобрысый и пониже ростом. — А что?
— Ну что? Суп сварим, пожрем. Всем хватит. — Я понял, что драться уже никто не будет.
— Давай открою. — Долговязый сказал это уже спокойно и отступил от Грушевского.
Юрка тоже расслабился, подобрал с земли банку с тушенкой и протянул ее гостю.
— Меня Юрка зовут, — сказал Грушевский.
— Я Юзик, — ответил местный.
— Витек, Лесь, — представились двое других.
Они смешно протянули руки для пожатия.
Мы обычно никогда не жали руки, когда знакомились, а эти церемонно так, важно. И ладони у них были сухие, твердые. Я еще подумал, что, наверное, пацаны в селе работают с малых лет. С граблями, лопатами и вилами. И потому у них такие руки твердые.
Юзик положил банку на землю и достал из кармана складной нож. Он был некрасивый, потертый, с одним лезвием. Но лезвие было громадное, наверное, это была финка. Мальчишка вогнал его в крышку и спокойно вскрыл банку, разрезая жесть по кругу. Конечно, и мы так могли открыть, только кто ж знал, что жесть такая мягкая.
— Не надо переводить мясо на суп, — сказал белобрысый Витек, видя, что я собрался вывалить содержимое в воду, которая оставалась в котелке. — Тушенку на хлеб намазать надо, а суп можно и из ваших пакетиков сварить.
А мы и вправду уже приготовили пакетики, они лежали возле костра. Юзик посмотрел на очаг, хмыкнул и пошел в лес. Через несколько минут он вернулся с тремя палками. Он просто срубил три тонких деревца. Конечно, нож у него был здоровенный. Потом, когда уже повесили котелок нормально, мы развели огонь посильнее и через несколько минут вода — мы ее долили — закипела.
А тушенка, намазанная на хлеб, оказалась необыкновенно вкусная! И суп нормально пошел, правда, пришлось пользоваться одной ложкой, оказывается, только я взял. А потом местные вырезали из веточек что-то вроде вилок, и мы жарили на костре сало. Они сами спросили, есть ли у нас сало. У нас было немножко. Потом, когда уже совсем темно было, мы пошли купаться. Вода была такая теплая, что я даже не ожидал.
Местные оказались нормальными ребятами. Мы еще долго сидели у костра, анекдоты травили. А потом Лесь спросил, чего мы вообще тут делаем? Как туристы будем по лесу ходить и по реке плавать или просто так на вылазку порыбачить приехали? А Бэрик взял и брякнул, видимо, для важности:
— Мы в Зону идем.
На какое-то время над костром повисла тишина. Только нервно потрескивали сосновые ветки в огне.
— Жить надоело? — первым прервал паузу Юзик. — Вам жить надоело?
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — сказал Бэрик.
Я никогда не пил шампанского. Вернее, попробовал один раз, когда гости были у мамы, — ничего особенного, кислятина. Непонятно, зачем ради него рисковать?
— Смелые вы больно, как я погляжу. — Юзик заговорил как взрослый или как учитель. — Зачем в Зону лезть? Опасно там, и все равно уже ничего не найти. Лучше вон — сразу под поезд. Тоже сдохнешь, но зато быстро.
За лесом, как назло, послышался шум проезжающей электрички.
— А ты откуда знаешь, что ничего не найти? — сердито спросил Грушевский.
— А мой крестный в Зону ходил, — ответил Юзик. — Он такого потом рассказывал. Тока хромой вернулся, весь седой и ни фига не заработал. Сам потом говорил, что лучше бы в Португалию поехал на стройку, чем в Зону лезть.
— А что рассказывал? — спросил я. Я же на самом деле ничего не знал о настоящей, не книжной Зоне.
— Да всякое. Он мужик крутой, он кровососа голыми руками завалил. — Голос Юзика стал таким, каким пацаны рассказывают всякие боевые истории. Я подумал, что он врет, но не стал с ним спорить.
— А почему ничего не нашел?
— Так как же найдешь? Там или карта нужна, или сталкерам башляй, а потом барыгам сдавай все, что нашел. Барыги — они всегда обмануть норовят. А еще всякие бандиты и военные… Ерунда там. Без карты нельзя, так что давайте лучше вы тут отдыхайте. Мы придем еще. Можно рыбу половить. — Юзик ткнул рукой в направлении Припяти. — Если сом из Зоны поднимется — такое можно поймать, что о-го-го!
— А у нас есть карта, так что мы обойдемся без сталкеров и всяких барыг! — снова ляпнул Бэрик.
Ну, кто его за язык тянул! Если бы я знал, что Бэрик такое трепло, я бы никогда его не взял с собой.
— И в Зону вы вообще не пройдете! У вас ни пропуска, ни денег нет! — подскочил Лесь.
— А мы и так сможем! — Тут уже у Грушевского развязался язык.
Ну почему они такие, раз — и все секреты выкладывают? Ладно, если бы спрашивали, а то для того только, чтобы покрасоваться.
— Нет у вас никакой карты, — уверенно сказал Юзик. — Небось купили в городе у какого-нибудь жулика. В городе все такие.
— Андрюха, покажи ему! — Юрка обернулся ко мне и протянул руку. — Покажи им палм. Пусть посмотрят!
Делать было нечего, не покажи я им наладонник, нас точно бы потом врунами назвали.
— Только в моих руках, — сказал я, не доверяя пока еще этим пацанам.
Я залез в палатку и вытащил из рюкзака КПК.
— Вот смотрите. — Я вернулся к костру и, полазив по меню, нашел ту самую схему. — Вот карта. И написано, что надо сталкера одного найти, чтобы точно расшифровать координаты. Они тут зашифрованы.
— Таки без сталкера никуда, — буркнул Витек. — Какая разница, барыги, сталкеры?
— Ну, так мы же не будем его просить нас по Зоне водить. А все, что там найдем, поделим по-честному, — сказал я. Правда, голос чуть подвел, но они не заметили.
— А если не найдем или если ничего в том кладе не будет? — Юзик не унимался.
— А тебе-то что? Это наша забота, — ответил Грушевский.
— А мы с вами пойдем, — неожиданно сообщил Юзик.
Опять все замолчали. Мы — потому, что не знали, хорошо это или плохо, а наши новые друзья, видимо, и сами не ожидали, что Юзик такое брякнет.
— Так вы же не знаете, как мы хотели в Зону войти, — нашелся я. — И потом, с чего вы решили, что мы вас с собой возьмем?
— Ну, так рассказывайте, как входить будете. — Витек подбросил в костер несколько сосновых веток, подождал, пока разгорится, и добавил: — И как вы будете по Зоне идти, если даже суп сварить не можете и ножа у вас нет?
Глава четвертая
Вышел бы Егор во двор,
Только трусит —
У дверей сидит Трезор,
Вдруг укусит?
И Трезор вошел бы в дом,
Только видит,
У окна сидит Егор,
Вдруг обидит?
Борис Заходер
Лягушки квакали громко и сердито. Казалось, они были очень недовольны тем, что мы плывем посреди реки, как бесформенная куча палок и веток. Река пахла необыкновенно. Запах осоки, пестрых водорослей, тины смешивался и висел над водой, словно дурман. И вода вокруг лодки журчала тихо-тихо, разбиваясь о свисающие ветки, словно говорила: «хлюп — хлюп — хлюп, плывем — плывем — плывем».
Мы послушались местных ребят и стартовали в четыре утра. Птицы еще не проснулись, спала речка, спал лес, а над водой нависал легкий туман. Мы двигались по течению Припяти совершенно беззвучно, чуть подгребая руками, чтобы нас не прибило к берегу. Выяснилось, что Юзик уже бывал раньше у самой границы Зоны. Ему поручили скомандовать, когда нам нужно нырнуть и дышать только через трубочки из бузины, которые мы вырезали заранее. И хоть мы все ждали команды, все равно она раздалась неожиданно. Я набрал воздуха в легкие, взял в рот трубку и опустился под воду. Хорошо, что мы прорепетировали до того, как отплыть. Потому что дышать было трудно, под водой было страшно, казалось, что мы вообще перестали двигаться. Я держался уже из последних сил, но внезапно почувствовал под ногами ил, словно река обмелела. Потом вообще стал цеплять по дну коленями, уже не мог держать голову под водой и встал.
Светало. Юзик стоял на берегу реки и ржал как ненормальный. Он сказал, что уже давно пригнал лодку к берегу и смотрел, как мы на четвереньках изображаем из себя водолазов. И друзья его тоже ржали. Он их предупредил, что мы уже приплыли, они выбрались из воды и от души повеселились над городскими.
Было раннее утро, сороки, летящие по своим делам над низинкой, разгоняли туман мелкими вихрями. Потом белая мгла постепенно растаяла, и ее рваные клочья вместе с сыростью унес легкий ветерок. Мы были в Зоне. Я так подумал — мы уже в Зоне. У меня закралось одно очень большое сомнение, и я сразу спросил Юзика:
— А как же так, что тут лето? Ведь везде пишут, что в Зоне всегда осень. А тут вдруг лето. Ты уверен, что мы прошли Кордон?
— А кто тебе сказал, что за Кордоном уже Зона? — с издевкой спросил Юзик. — Мы только Кордон прошли, вон видишь, видно колючку. — Он показал пальцем куда-то назад, вверх по течению, но я ничего там не увидел. А Бэрик с Грушевским закивали, мол, видят.
— Крестный говорил, как стену тумана пройдем, тут тебе и Зона, — добавил Юзик. — Так что надо нормально топать дальше, пока не дойдем до той стены.
— Так нет никакой стены! — озабоченно сказал Витек.
— Надо идти, а стена будет. — Юзик уже вовсю строил из себя опытного сталкера.
— А кто сказал, что будет? Может, крестный твой все наврал, а сам с мужиками в соседней деревне… — начал осаждать его Грушевский.
— Еще слово про моего крестного скажешь — будешь сопли кровавые жевать, понятно? — злобно сказал Юзик.
— Ладно, ребята, чего вы, в самом деле. Идти надо дальше, вернее, мы же еще можем спокойно плыть на лодке, — остановил я их стычку.
— Так лодка двухместная, — недовольно буркнул Бэрик.
— Так то на двоих взрослых рассчитано. Читай, на борту написано — 300 кг, — успокоил я его. — Разместимся как-нибудь.
В общем, пока мы болтали, уже и плавки высохли. Мы оделись и кое-как уместились в лодке, разбросав все маскировочные ветки. Было, конечно, тесно, зато Витек и Лесь взяли весла и стали грести, у них это ловко получалось, и мы понеслись по реке вниз. Назло дурацким лягушкам. Плыли недолго, минут двадцать. И вдруг нас словно в молоко опустили. Вот она, туманная стена. Мы проскочили ее почти за секунду и вышли по ту сторону, это уже точно была Зона. Но никакой осени. Светило солнце, и было тепло.
— Ну, что, на берег? Пора привал делать? — предложил Юзик.
— Да на фиг привал, — зашумел Бэрик. — Надо плыть, пока до людей не доберемся. Нам же не привалы приваливать, а Стрелка найти надо побыстрее.
Конечно, Толику понравилось плыть в лодке, когда другие гребут. Сиди себе, по сторонам глазей. Но тут прямо перед лодкой вода стала такой гладкой, словно ее кто-то крутанул. Лодку сильно толкнуло, и на секунду громадный хвост, наверно, рыбы или кого-то другого, показался над водой и громко хлопнул по поверхности. Поднялся столб брызг, нас всех окатило, и Лесь с Витьком загребли к берегу, словно за нами гналась торпеда. Они так разогнались, что лодка даже выскочила на полкорпуса на берег. Мы выскочили на песок, Юрка не забыл потащить за носовой конец лодку. И только потом мы посмотрели туда, где только что вынырнуло чудовище. Вода была гладкая, ни кругов, ни ряби ней не было.
— Ну, что, сдрейфили? Сома не видели? — неожиданно спросил Юзик.
— А ты сам первый сдрейфил, — отозвался Грушевский.
— Я не дрейфил, все побежали, ну и я побежал, — ответил Юзик и стал вытаскивать из лодки вещи, вроде как показывая, что разговор окончен.
Деревенские, не советуясь с нами, стали разбивать палатку и разводить костер, словно они тут были хозяева. Самый маленький из них, Лесь, начал рыться в наших рюкзаках, он искал продукты.
— Ты бы хоть разрешения спросил! — возмутился Бэрик.
— В походе все общее, — ничуть не смутился Лесь. — А вы соль взяли хоть?
Хорошо все-таки, что я взял, а то бы они опять стали над нами смеяться. Правда, Лесь повертел в руках пластиковую коробку с йодированной солью «Экстра» и поморщился.
— А мы тут долго торчать будем? — спросил меня Грушевский.
— Пожрать надо! — за меня ответил Лесь, который услышал Грушу. — Нельзя с пустым брюхом в поход идти.
— Ну, перекусили бы на ходу, а зачем сразу стоянку делать? — Юрка явно спешил в Зону.
— Без жидкого и горячего пусть городские ходят, — пробурчал Витек. — Щас сварим кашу, поедим и пойдем.
— Откуда у нас каша? — спросил я.
— А это что? — Лесь показал пачку макарон. — Вот ее и сварим.
— Это макароны, — объяснил я, вдруг у них такого не бывает.
— Ну, из них что, не каша? — Лесь искренне удивился.
— Ну ладно, каша так каша. — Я подумал, что, наверное, у сельских свои названия для макарон.
В общем, через несколько минут вода уже кипела, Лесь бросил туда макароны, зачем-то мелко поломав их, и посыпал приправой, которую нашел у меня в рюкзаке. Над берегом поплыл вкусный запах. Тут, наверное, уже все поняли, что очень хочется есть.
В ивовых кустах, подступавших к берегу совсем близко, раздался шорох, потом раздвинулись ветки, и показалась собачья морда. Я сразу понял, что эта собака — слепая. У нее на морде вообще глаз не было. Собака поводила носом и осторожно вышла на открытое пространство. Она была худая, шерсть на боках висела клочьями, и в ней торчали репья. Я оторвал кусочек хлеба и кинул псине, видно же было, что она голодная. Собака поймала кусок на лету, даром что слепая.
— Ты чего гадость эту кормишь? — вдруг зло спросил Юзик.
— Ну, хоть и слепая, все ж собака, жалко ее, — ответил за меня Юрка.
— Собак надо душить, и слепых, и зрячих, — сказал Витек. — И тем более кошек.
Видно было, что сельские жутко испугались собаки. Они напряглись и даже есть перестали. И подобрались так, словно готовились убежать или драться. А псина хотела еще, она робко, все время нюхая воздух, подошла ближе и ткнулась мне в руку своим мокрым носом. Воняло от нее несусветно. Я дал еще кусочек, и псина завиляла хвостом. Я почесал ее за ухом, а она села рядом, видимо, ждала еще подачку. Хлеб у меня кончился. Пес подождал-подождал и понял, что от меня больше ничего не получит, подошел к Юзику и ткнул его носом. Но тут Юзик подскочил как сумасшедший, подхватил палку с земли и с размаху ударил пса. Тот взвыл, отскочил, но, видимо, удар был не очень сильный, и собака скуля села неподалеку.
Тогда Юзик и его приятели подбежали к собаке и стали ее бить. Юзик и Витек палками, а Лесь ногами в кроссовках. Собака сначала огрызалась, потом выла, потом стала, словно резиновая игрушка отзываться всхлипыванием на каждый удар. А потом замолчала. Мы сидели и ничего не могли с собой сделать. Нам было страшно. А пацаны эти потом взяли собаку за ноги и, подтащив к берегу, бросили в реку. Она, видимо, еще живая была, стала в воде барахтаться, и тут страшная пасть вынырнула из воды и схватила собаку за бок. Собака исчезла под водой, и только красное пятно осталось на поверхности.
— Если ты еще будешь всякую мерзоту прикармливать, пойдем без тебя, ясно? — Юзик говорил зло и при этом тяжело дышал, он запыхался.
— А зачем ты собаку убил? — совсем тихо спросил Юрка.
— Это не собака, а выродок чернобыльский, он бы в глотку тебе через пять минут вцепился, — вмешался Витек. — Давайте дожирайте, идти пора.
Мне есть уже совсем не хотелось. Немножко тошнило.
Я встал, выплеснул еду из тарелки и пошел сполоснуть ее к реке. Потом подумал и вернулся. Просто вытер травой и запаковал в рюкзак.
— А это что за ерунда? — Лесь увидел, как я, перепаковываясь, достал спас-жилет.
— Это спасательный комплект. Человек надевает его на себя, а он подаст сигнал, если вдруг что-то не так, введет лекарство, чтобы стимулировать сердце, и будет координаты выдавать, — объяснил я. — И еще можно активировать его самому, пустить ракету сигнальную, чтоб спасатели видели, где искать.
Хотя мне не хотелось объяснять, хотелось послать его подальше.
— А почему у нас такого нет? — Лесь поднялся и взял в руки комплект.
— А у нас у самих только два таких. Мы вдвоем с Юркой идти собирались.
— Вот и будет вам один и нам один, — подошел Юзик и забрал у Леся оранжевый жилет.
— Отдай! — Мне не нравилось, что они командовать начали.
— Ладно, не надо, опять устроим тут разборки. — Юрка полез в свой рюкзак и достал жилет. — Пусть так и будет: нам один, возьми, и им один.
Я забрал у Юрки его жилет, демонстративно надел его и стал разбирать палатку.
Глава пятая
«Рыбья дразнилка»
Эй, сом!
Эй, сом!
Ше-вель-ни
Хвос-том!
А я тебя
Не боюсь!
Дай подергаю за ус!
Ты — ленивый,
Ты — проворный,
Ты — серебряный,
Ты — черный.
И не хлопай пастью зря,
Не поймаешь пескаря!
И. Гамазкова
Мы пошли вдоль воды по узкому песчаному пляжу, который отделял реку от лесной опушки. Из леса доносился острый запах хвои, который смешивался с запахами, идущими от реки, — влажными и чуть отдающими подгнившими водорослями. Похоже было, что здесь давно никто не ходил. Не было видно ни следов людей, ни мусора, который всегда остается в тех местах, где появляется человек. Лодку тащили по воде на веревке, плыть на ней так и не решились. И еще удалось договориться с сельскими, что они будут нести один из рюкзаков, а то спас-комплект забрали, а провизию тащить не хотят.
Мы старались идти только по краю реки, казалось, что всякие аномалии и артефакты тут лучше видно. Конечно, в книжках все описано, но ведь на самом деле их никто ни разу не видел. Вот что такое «жгучий пух», первым узнал Грушевский, хорошо, хоть только чуть по ноге попало. Он заорал как сумасшедший и стал чесать ногу. Ожог ему намазали кремом из аптечки и замотали бинтом, но он все равно ковылял последним и все время поскуливал.
Мы тащились очень долго, наверное, два часа, и пришли к такому месту, где деревья подступили прямо к реке, песчаный пляж кончился, и вправо уходила тропинка прямо через лес.
— Все, хватит, — заявил Юзик. — Так можно и ноги протянуть. Нужно ставить лагерь для ночевки. Рыбу ловить будем.
— Вот я вспоминаю того сома, который возле нас плавал, и думаю — кто кого ловить будет? — спросил Юрка.
— Не сцы, городской, — нагло ответил Юзик. — Пока ты на берегу, все, что в воде, — нас боится! Зря эти удочки дурацкие тащили, что ли?
— Ничего они не дурацкие! Нормальные, — немного растерянно ответил Бэрик.
Я подумал, что и вправду скоро надо обед делать, после обеда точно сил никаких не будет идти. А с другой стороны, если наловить рыбу, то консервы дольше сохранятся, и вообще — это же интересно!
— Давайте, привал делаем! — сказал я, все-таки изображая старшего.
На травке на самом срезе пляжа мы побросали вещи, палатку ставить пока не стали. А Толик занялся своими удочками. Сельские подошли к нему поближе и стали глазеть. Ну, я думаю, Юзик зря удочки Боровика дурацкими назвал. Я сколько знаю Толика, он все время про рыбалку и про всякие хитрые снасти рассказывал. Не знаю, ловил ли он когда-нибудь рыбу, но рассказывать об этом любил.
Бэрик дал Юзику удочку с телескопическим удилищем, а себе взял спиннинг. Я не знал, что это спиннинг, думал, в чехле — вторая удочка. А Толик достал короткое удилище, потом из рюкзака вынул специальный чехол, в котором была катушка. Вся сверкающая, с ручками, рамками и надписями не по-русски. И еще у Бэрика была целая коллекция блесен.
— Червей накопать надо, — с умным видом заявил Юзик. — Так, пацаны! Быстренько.
Ну, он это говорил своим приятелям, понятно, что ни я, ни Юрка не стали бы ему копать червей. Мы с Грушей решили заняться костром. Я попросил у Юзика его нож, чтобы вырубить стойки для котелка. Юзик так ехидно усмехнулся, но нож дал. Очень скоро мы вернулись с дровами. Юзик с приятелями ковырял землю в поисках червей.
— Ну, что тут за места! — завидев нас, заорал Юзик. — Ни мотыля, ни червей дождевых нету.
— А мне и не надо, — отозвался довольный Бэрик. Он все еще ладил свой спиннинг.
— Дай нож. — Юзик протянул мне руку. — Надо поглубже копнуть.
Он забрал свой нож и, подойдя к самой кромке пляжа, загнал лезвие по рукоятку и стал им ковырять.
— Комары есть, значит, и мотыль должен быть, — говорил он, вгрызаясь в мокрый песок.
Мы с Юркой переглянулись и начали складывать шалашиком дрова и укладывать в середине тонкие веточки. Я уже знал, что так костер загорится быстрее.
— О, нашел! — заорал довольный Юзик и выкинул наверх комок слипшегося песка.
Нам стало интересно, что он там нашел, и мы подошли поближе. Комок был весь в маленьких дырочках, словно яблоко, поеденное червями. Юзик раздавил комок, и мы увидели, что он полон красных, блестящих, будто лакированные, червячков. Я знал, что это мотыль. Читал.
— Какой крупный, мы сейчас таких лещей наловим! — обрадовался Юзик. И вдруг заорал: — Ай, кыш!
Он подскочил и затряс ножом. Он тряс его, потом попытался очистить лезвие рукой, но только заорал от боли. Бросил лезвие и стал что-то выковыривать из ладони.
— Что такое? — Все подбежали к Юзику.
— Мотыль, зараза, бешеный какой-то! — чуть не плача сказал Юзик. — Вот смотрите, я хотел с ножа согнать, а он как грызанул!
Юзик протянул руку с растопыренными пальцами. На ладони была маленькая ранка, которая почти не кровоточила.