Михаил Лермонтов
Спасибо вам за то, что не любили.
За нелюбовь нельзя корить.
Спасибо, что на мир глаза открыли,
За то, что я продолжил дальше жить.
Спасибо, что не станем мы друзьями…
Ведь слишком много связывало нас.
Спасибо, что не вместе мы ночами,
За то, что я один сейчас.
Благодарю за дерзкие упрёки,
За ваш непримиримый нрав,
За то, что стал для вас далёким,
Любовь свою жестоко обуздав.
Благодарю за то, что не прочтёте
Вы этих строк нигде и никогда.
За то, что чувства наши не вернёте,
Они почти исчезли без следа.
Желаю, чтобы счастливо вы жили!
А я не устаю благодарить…
Спасибо вам за то, что не любили
И мне вновь никогда не полюбить
Виктория Савицкая
Я хочу быть...последней женщиной...
Окончательной...заключительной...
Не уболтанной...а обвенчанной...
Ясным светом...твоей обители...
Добрым утром.. и тихой пристанью...
И сводящим с ума...желанием...
Я хочу быть...контрольным выстрелом...
И последним твоим...признанием...
Я хочу быть... твоими крыльями...
Этим лёгким надёжным...бременем...
Я хочу быть...твоими былями...
В рамках времени...и безвременно...
Не умею я жить...на меньшее...
Что ты смотришь в глаза...так пристально?..
Я хочу быть...последней женщиной...
Я хочу быть твоей...единственной...
-Отодвинули облако и спросили:
- Ты ее любишь?
- Да.
- Ты ее ненавидишь?
- Да.
- Ты ее не можешь забыть?
- Да.
- Жизнь без нее потеряла смысл?
- Нет.
- Что делаешь?
- Лежу. Думаю.
- Маму жалко?
- Очень.
- Себя жалко?
- Нет.
- В общем, все кончено?
- Да.
- Идут повторы?
- Да.
- Пьешь?
- Пью.
- Мы тебя застали как раз...
- Да. После этого.
- Извини.
- Можно попросить?
- О маме?
- Да.
- Это заблуждение. Мы не для просьб. Нельзя менять судьбу, нельзя.
- Одну...
- Нельзя. В ней больше, чем во всем. Нельзя! Знать хочешь?
- Нет. Совет какой-нибудь...
- Новости, которые ты считаешь плохими. Такие же!
- Я буду счастлив?
- Ты будешь доволен. Иногда.
- Друзья?
- Как тебе сказать?.. Ты слишком на них рассчитываешь.
- Женщины?
- Надежнее, но небескорыстно.
- Рассчитывать на себя?
- Нет.
- На женщин?
- Нет. Не показывай людям.
- А вы? Поможете?
- Пережить, перетерпеть. Пережить-перетерпеть.
- Так мало?
- Совсем не мало.
- Бороться?
- Нет. Не ври. Делай что хочешь.
- Это просто.
- Не ври, делай что хочешь!
- Это же просто.
- Не ври, делай что хочешь.
- А хватит сил?
- Вот когда тебе нужно соврать, ты чувствуешь?
- Да.
- Когда ты пишешь и не идет рука, ты чувствуешь?
- Да.
- Когда ты внезапно кладешь слово, которого ты не знаешь, ты чувствуешь?
- Да.
- И этот ритм?
- Да.
- И эту точку, которую кто-то ставит?
- Да.
- Это мы.
- Да... да... да...
- Вставай...
- Да-да-да. Я встаю...
Любовь, интимное и глубокое чувство, устремлённость на другую личность, человеческую общность или идею. Л. необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности. Л. возникает как самое свободное и постольку "непредсказуемое" выражение глубин личности; её нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Важность и сложность явления Л. определяются тем, что в нём, как в фокусе, пересеклись противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого. С одной стороны, половая или родительская Л. включает в себя здоровые биологические инстинкты, общие у человека с животными, и немыслима без них. С другой стороны, Л. к идее может представлять собой интеллектуальный восторг, возможный только на определённых уровнях культуры. Но как ни различны между собой по своему психологическому материалу Л., которой мать любит своего новорождённого младенца, Л., которой влюблённый любит свою возлюбленную, и Л., которой гражданин любит свою родину, всё это есть Л., отличающаяся от всего, что только "похоже" на неё — от эгоистического "влечения", или "предпочтения", или "интереса". "Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом я и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать самим собою" (Гегель, Сочинения, том 13, М., 1940, с. 107).
Прости меня… — За что? — За то, что причинял боль… -Прощаю. — За то, что изменял. — Прощаю. — За то, что лгал… - Прощаю. — За то, что был с другими, забывая о тебе… — Прощаю. — За то, что оставлял одну… — Прощаю… и ты прости меня… — Тебя? За что? — За то, что больше не люблю…
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нем винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты, горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдет,
Хоть видит око,
Да зуб неймет.
Пробившись попусту час целый,
Пошла и говорит с досадою: «Ну что ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен – ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьешь».
Рационализация возникает в результате неприемлемого для личности поведения, когда появляется потребность в его обосновании. Рациональное объяснение как защитный механизм направлено не на разрешение ситуации, а на снятие напряжения. Видом рационализации может являться ирония. Как психический процесс, ирония превращает тревожное и страшное в смешное. Что сделалось смешным – не может быть опасным
Все это так - архитектура.
Вас от недуга излечу,
Вы мне доверьтесь, как врачу,
Поможет вам моя микстура.
На девиц глядите с нужной точки,
Наливайте из медовой бочки,
Только дегтю добавляйте к меду.
Вникнуть попрошу в мою методу:
Если вы на женщин слишком падки,
В прелестях ищите недостатки.
Станет сразу все намного проще:
Девушка стройна, мы скажем: мощи!
Умницу мы наречем уродкой,
Добрую объявим сумасбродкой.
Ласковая - стало быть, липучка,
Держит себя строго - значит, злючка.
Назовем кокетливую шлюхой,
Скажем про веселую - под мухой.
Пухленькая - скоро лопнет с жиру,
Щедрую перекрестим в транжиру.
Ну, а бережлива? - Окрестим в сквалыгу!
Если маленькая? - Ростом с фигу!
Если рослая? - Тогда верзила!
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Любовь остыла!!!
Ø Вытеснение представляет собой процесс, итогом которого является отвержение индивидом тех или иных переживаний, эмоций, воспоминаний, мыслей. Выделяют:
Ø Вытеснение влечения.
Любовь?
- Любовь - это большое несчастье. В этот момент писать невозможно, это потерянное для многого время, ты перестаешь быть человеком. Дежуришь, где-то тебя видели, и ты не помнишь, где ты был - что-то охотился, пытался увидеть. Любовь возникает на сопротивлении, вопреки, когда тебя не любят, тогда в тебе все это развивается. По моим воспоминаниям, это тяжелый случай. И одна красивая женщина, которая танцевала прекрасно на эстраде, и я сам тогда перепутал любовь и страсть (как говорил мой друг Битов, страсть полтора года, любовь семь лет), так вот, когда я перепутал однажды любовь и страсть и страстно быстро влюбился, и получил ответ, и тут же остыл, то она исчезла очень благородно. И потом, когда я встретил ее, она сказала: врагу не пожелаю того, что я испытала. И я ей мог сказать то же самое, но уже о другой.
И сейчас говорю - врагу не пожелаю. Это когда ты извиваешься, мучаешься, и такая боль внутри где-то между сердцем и дыханием, и ты не знаешь, откуда она возникла, эта боль, и как от нее избавиться, и ты прекрасно понимаешь, что ничем, никакими слезами ты не привлечешь этого человека - никакими письмами, никакими звонками - ничем. Он так же чувствовать, как ты, не сможет никогда, а тебе нужно только так. Ну даст он тебе свою ногу или руку, но тебе же нужно больше, ты же весь уже сгораешь, тебе нужно, чтобы он весь воспламенился от этого же, а он не воспламеняется. Наше, я думаю, спасение в том, что мы все... у нас такие весы - тактика, стратегия, где-то ты ощущаешь нежность женской кожи, а где-то скучаешь. Все казалось бы то же самое, но это не любовь.
Там ты плохо представляешь себе, что происходит, ты все время в униженном состоянии. И ты смотришь на звонок дверной. Не слушаешь, а смотришь. Ждешь. Такая штука. Все время ждешь, это самое страшное. Как у врача - в режиме ожидания. Это уже любовь.
Таня раза четыре подходила к барьеру. Передавала мне вещи, задержанные таможней. В том числе: янтарные бусы, мою армейскую фотографию и романГладилина с дарственной надписью. То, что вернули фотокарточку, очень рассердило Мишу Лазарева. Он сказал: - Это что за фокусы?! Где справедливость? Ему возразил Белуга; - Будь справедливость, тогда зачем и уезжать?!.. Я снова выбрал момент и говорю Тане: - Как ты думаешь, мы еще увидимся? - Да, я уверена. Совершенно уверена. - Тогда я, может, поверю, что Бог - есть. - Мы увидимся. Бог есть... Мне бы хотелось ей верить. Я готов был поверить... Но почему я должен верить ей именно сейчас? Я же не верил, когда она говорила, что АльбертоМоравиа - хороший писатель... Затем мы все поднялись на какой-то балкон. Смотрели, как Таня и Машазаходят в автобус. Время остановилось. Эти несколько секунд я ощутил как черту между прошлым и будущим. Автобус тронулся. Теперь можно было ехать домой, не прощаясь... Одиннадцать дней я пьянствовал в запертой квартире. Трижды спускался за дополнительной выпивкой. Если мне звонили по телефону, отвечал: - Не могу говорить... Отключить телефон не хватало решимости. Вечно я чего-то жду... На четвертый день пришла милиция. Утром в дверь постучали, хотя звонок работал. К счастью, была наброшена цепочка. В дверном проеме блеснуллакированный козырек. Раздалось уверенное, нетерпеливое покашливание. Я не боялся милиции. Просто не мог разговаривать с властями. Один мой вид чего стоил... Я спросил: - В чем дело? Предъявите ордер... Существует закон о неприкосновенности жилища... Милиционер с угрозой выговорил: - Ордер не проблема. И сразу же ушел. А я вернулся к моим бутылкам. В любой из них таились чудеса... Прошло двадцать минут. Что-то заставило меня посмотреть в окно. Через двор шагал наряд милиции. По-моему, их было человек десять. Я слышал их тяжелые шаги на лестнице. Потом они звонили, резко инетерпеливо. Я не реагировал. Что они могли сделать? Взломать старинную петербургскую дверь? На шум сбежалась бы вся улица Рубинштейна... Милиционеры топтались на площадке около часа. Один из них прокричал в nзамочную скважину: - Дайте разъяснения по нижеперечисленным статьям Уголовного кодекса.Притонодержательство, тунеядство, неповиновение властям... Статей было так много, что я решил об этом не думать. Милиционеры все не уходили. Кто-то из них оказался хорошим психологом.Он постучал в дверь и крикнул: - Можно попросить стакан холодной воды?! Видимо, рассчитывал на мою сентиментальность. Или на чудодейственную силу абсурда... Я не реагировал. Наконец милиционеры сунули под дверь листок бумаги и ушли. Я видел, как они пересекают двор. На этот раз я их пересчитал. Шесть козырьков поблескивали на солнце. Бумага оказалась повесткой, которую я разглядывал минуты три. В конце говорилось: "Явка обязательна". Фамилии следователя - не было. Названия дела, по которому меня вызывали - тоже. Не было даже указано, кто я: свидетель, ответчик или пострадавший. Не было даже номера комнаты. Только - время и дата. Я знал, что такие повестки недействительны. Меня научил этому Игорь Ефимов. И я кинул повестку в мусорный бак... Милиция затем приходила еще раза четыре. И я всегда узнавал об этом заранее. Меня предупреждал алкоголик Смирнов. Гена Смирнов был опустившимся журналистом. Он жил напротив моего дома.Целыми днями пил у окна шартрез. И с любопытством поглядывал на улицу. А я жил в глубине двора на пятом этаже без лифта. От ворот до нашего подъезда было метров сто. Если во двор заходил наряд милиции, Смирнов отодвигал бутылку. Он звонил мне по телефону и четко выговаривал единственную фразу: - Бляди идут! После чего я лишний раз осматривал засовы и уходил на кухню. Подальше от входных дверей. Когда милиция удалялась, я выглядывал из-за портьеры. В далеком окне напротив маячил Смирнов. Он салютовал мне бутылкой... На одиннадцатые сутки у меня появились галлюцинации. Это были не черти, а примитивные кошки. Белые и серые, несколько штук. Затем на меня пролился дождь из червячков. На животе образовались розовые пятна. Кожа на ладонях стала шелушиться. Выпивка кончилась. Деньги кончились. Передвигаться и действовать не было сил. Что мне оставалось делать? Лечь в постель, укрыться с головой и ждать.Рано или поздно все это должно было кончиться. Сердце у меня здоровое. Ведь протащило же оно меня через сотню запоев. Мотор хороший. Жаль, что нету тормозов. Останавливаюсь я только в кювете... Я укрылся с головой и затих. В ногах у меня копошились таинственные, липкие гады. Во мраке звенели непонятные бубенчики. По одеялу строем маршировали цифры и буквы. Временами из них составлялись короткие предложения. Один раз я прочел: "Непоправима только смерть!.." Не такая уж глупая мысль, если вдуматься... И в этот момент зазвонил телефон. Я сразу понял, кто это. Я знал, что это - Таня. Знал и все. Я поднял трубку. Из хаоса выплыл спокойный Танин голос: - Привет! Мы в Австрии. У нас все хорошо... Ты выпил? Я рассердился: - Да за кого ты меня принимаешь?!.. - Нас встретили. Тут много знакомых. Все тебе кланяются... Я стоял босой у телефона и молчал. За окном грохотал перфоратор. В зеркале отражалось старое пальто. Я только спросил: - Мы еще встретимся? - Да... Если ты нас любишь... Я даже не спросил - где мы встретимся? Это не имело значения. Может быть, в раю. Потому что рай - это и есть место встречи. И больше ничего.Камера общего типа, где можно встретить близкого человека... Вдруг я увидел мир как единое целое. Все происходило одновременно. Все совершалось на моих глазах... Моя жена сказала: - Да, если ты нас любишь... - При чем тут любовь? - спросил я. Затем добавил: - Любовь - это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов... А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба... Потом что-то щелкнуло, и все затихло. Теперь надо было уснуть в пустой и душной комнате... Июнь 1983 года Нью-Йорк
Женщина: Господи, ОН уходит, уходит, уходит от меня! (Плачет)
Мозг: Позитивнее, позитивнее...
Женщина: Куда позитивнее-то? Вещи собирает, сволочь...
Мозг: Не реви, улыбайся... Загадочно улыбайся... И не размахивай руками, как мельница!
Женщина: Сволочь, чемодан укладывает... Порядочный мужик,уходя забирает только носки и трусы, а эта сволочь еще и маечки укладывает... (Плачет)
Мозг: Улыбайся!
Женщина: Может броситься к нему на шею?
Мозг: Дура!
Женщина: Может на колени перед ним рухнуть?
Мозг: Дура!
Женщина: А может его того?
Мозг: Что "того"?
Женщина: Ну.... Сковородкой по голове тихонечко?
Мозг:?
Женщина: Потом кормить его, бедненького, бульончиком... Так месяца два можно протянуть... Может, привыкнет, не уйдет...
Мозг: Уголовщина ты всё-таки... А если силы не рассчитаешь?
Женщина: А я получше замахнусь и кааааак дам!
Мозг: Я не в этом смысле... Баба-то ты сильная... еще убьешь, а это статья!
Женщина: Делать-то что, скажи, раз ты такой умный?
Мозг: Улыбайся!!!!! Позитивнее, позитивнее...
Женщина: Ну, что в этом можно найти позитивного? Я однааааа остаааанусь! (плачет)
Мозг: Улыбайся! Во-первых, не одна, а свободная женщина...
Женщина: На фига мне такая свобода?
Мозг: Улыбайся! Свобода - это прекрасно: будешь заниматься только собой!
Женщина: Зачем? (Хлюпает носом)
Мозг: Затем! Бразильский выучишь - ты так всегда мечтала смотреть сериалы без перевода. В кружок игры на ударных запишешься - с твоей силищей-то
Женщина: Времени всё как-то не было...
Мозг: Сама будешь финансами распоряжаться без всяких глупых покупок американских удочек и вечных ремонтов сдохшего автомобиля!
Женщина: Шубу куплю и босоножки... ну, те... с бантиком... (Утирает слезы)
Мозг: С тем парнем из юридического отдела поужинать сходишь - он на тебя так смотрел...
Женщина: (Улыбается) Ага, в "МакДональдс" сходим, он, между прочим, предлагал уже. Шубу одену, босоножки с бантиком... (Улыбается загадочно)
Мозг: Ни готовить никому, ни стирать...
Женщина: Только маникюр-педикюр-маски-массажи! (Улыбается от счастья) На экскурсию съезжу по Московской кольцевой дороге... (Мечтательно)
Мозг: Вот, а ты позитива не видела...
Женщина: Ой, заживу! (Улыбается победно) ОООООООООЙ!!!!!!
Мозг: Что?
Женщина: Он на коленях стоит с чемоданом, коленки целует!
Мозг: Кому?
Женщина: Ну, не чемодану же! Говорит, никогда такой, как я,не найдет... Прощения просит... Остаться хочет!
Мозг: ОЙ!
Женщина: А как же свободная женщина? (Плачет) А как же кружок игры на ударных? Шубка, босоножки те? (Рыдает) Вася из юридического отдела?
Мозг: Позитивнее, позитивнее....
Фантазирование – воображаемый сценарий, в котором исполняется, хотя и в искаженном защитой виде, то или иное желание субъекта, который стремится увеличить личную значимость и значимость своей жизни, повысить собственную ценность и контроль над окружающим.
Блокировка
Утром меня вычеркнули из конвойного списка. Я пошел к старшине:
— Что случилось? Неужели мне полагается выходной?
— Вроде того, — говорит старшина, — можешь радоваться… Зэк помешался в четырнадцатом бараке. Лает, кукарекает… Повариху тетю Шуру укусил… Короче, доставишь его в психбольницу на Иоссере. А потом целый день свободен. Типа выходного.
— Когда я должен идти?
— Хоть сейчас.
— Один?
— Ну почему — один? Вдвоем, как полагается. Чурилина возьми или Гаенко…
Чурилина я разыскал в инструментальном цехе. Он возился с паяльником. На верстаке что-то потрескивало, распространяя запах канифоли.
Напайку делаю, — сказал Чурилин, — ювелирная работа. Погляди.
Я увидел латунную бляху с рельефной звездой. Внутренняя сторона ее была залита оловом. Ремень с такой напайкой превращался в грозное оружие.
Была у нас в ту пору мода — чекисты заводили себе кожаные офицерские ремни. Потом заливали бляху слоем олова и шли на танцы. Если возникало побоище, латунные бляхи мелькали над головами…
Я говорю:
— Собирайся.
— Что такое?
— Психа везем на Иоссер. Какой-то зэк рехнулся в четырнадцатом бараке. Между прочим, тетю Шуру укусил.
Чурилин говорит:
— И правильно сделал. Видно, жрать хотел. Эта Шура казенное масло уносит домой. Я видел.
— Пошли, — говорю.
Чурилин остудил бляху под краном и затянул ремень;
— Поехали…
Мы получили оружие, заходим на вахту. Минуты через две контролер приводит небритого, толстого зэка. Тот упирается и кричит:
— Хочу красивую девушку, спортсменку! Дайте мне спортсменку! Сколько я должен ждать?!
Контролер без раздражения ответил:
— Минимум, лет шесть. И то, если освободят досрочно. У тебя же групповое дело.
Зэк не обратил внимания и продолжал кричать:
— Дайте мне, гады, спортсменку-разрядницу!..
Чурилин присмотрелся к нему и толкнул меня локтем:
— Слушай, да какой он псих?! Нормальный человек. Сначала жрать хотел, а теперь ему бабу подавай. Да еще разрядницу… Мужик со вкусом… Я бы тоже не отказался…
Контролер передал мне документы. Мы вышли на крыльцо. Чурилин спрашивает:
— Как тебя зовут?
— Доремифасоль, — ответил зэк.
Тогда я сказал ему:
— Если вы, действительно, ненормальный — пожалуйста. Если притворяетесь — тоже ничего. Я не врач. Мое дело отвести вас на Иоссер. Остальное меня не волнует. Единственное условие — не переигрывать. Начнете кусаться — пристрелю. А лаять и кукарекать можете сколько угодно…
Идти нам предстояло километра четыре. Попутных лесовозов не было. Машину начальника лагеря взял капитан Соколовский. Уехал, говорят, сдавать какие-то экзамены в Инту.
Короче, мы должны были идти пешком. Дорога вела через поселок, к торфяным болотам. Оттуда — мимо рощи, до самого переезда. А за переездом начинались лагерные вышки Иоссера.
В поселке около магазина Чурилин замедлил шаги. Я протянул ему два рубля. Патрульных в эти часы можно было не опасаться.
Зэк явно одобрил нашу идею. Даже поделился на радостях:
— Толик меня зовут…
Чурилин принес бутылку «Московской». Я сунул ее в карман галифе. Осталось потерпеть до рощи.
Зэк то и дело вспоминал о своем помешательстве. Тогда он становился на четвереньки и рычал.
Я посоветовал ему не тратить сил. Приберечь их для медицинского обследования. А мы уж его не выдадим.
Чурилин расстелил на траве газету. Достал из кармана немного печенья.
Выпили мы по очереди, из горлышка. Зэк сначала колебался:
— Врач может почувствовать запах. Это будет как-то неестественно…
Чурилин перебил его:
— А лаять и кукарекать — естественно?.. Закусишь щавелем, и все дела.
Зэк сказал:
— Убедили…
День был теплый и солнечный. По небу тянулись изменчивые легкие облака. У переезда нетерпеливо гудели лесовозы. Над головой Чурилина вибрировал шмель.
Водка начинала действовать, и я подумал: «Хорошо на свободе! Вот демобилизуюсь и буду часами гулять по улицам. Зайду в кафе на Марата. Покурю на скамейке возле здания Думы…»
Я знаю, что свобода философское понятие. Меня это не интересует. Ведь рабы не интересуются философией. Идти куда хочешь — вот что такое свобода!..
Мои собутыльники дружески беседовали. Зэк объяснял:
— Голова у меня не в порядке. Опять-таки, газы… Ежели по совести, таких бы надо всех освободить. Списать вчистую по болезни. Списывают же устаревшую технику.
Чурилин перебивал его:
— Голова не в порядке?! А красть ума хватало? У тебя по документам групповое хищение. Что же ты, интересно, похитил?
Зэк смущенно отмахивался:
— Да ничего особенного… Трактор…
— Цельный трактор?!
— Ну.
— И как же ты его похитил?
— Очень просто. С комбината железобетонных изделий. Я действовал на психологию.
— Как это?
— Зашел на комбинат. Сел в трактор. Сзади привязал железную бочку из-под тавота. Еду на вахту. Бочка грохочет. Появляется охранник: «Куда везешь бочку?». Отвечаю: «По личной надобности». — «Документы есть?» —«Нет». — «Отвязывай к едреней фене»… Я бочку отвязал и дальше поехал. В общем, психология сработала… А потом мы этот трактор на запчасти разобрали…
Чурилин восхищенно хлопнул зэка по спине:
— Артист ты, батя!
Зэк скромно подтвердил:
— В народе меня уважали.
Чурилин неожиданно поднялся:
— Да здравствуют трудовые резервы!
И достал из кармана вторую бутылку.
К этому времени нашу поляну осветило солнце. Мы перебрались в тень. Сели на поваленную ольху.
Чурилин скомандовал:
— Поехали!
Реализация в действии предполагает аффективную разрядку в виде экспрессивного поведения. Часто проявляется под воздействием психоактивных веществ, формирует склонность к различным видам аддиктивного (зависимого) и агрессивного поведения.
Ø Уход в болезнь » – этот защитный механизм проявляется в том, что наличием настоящего (психосоматического расстройства), а зачастую мнимого заболевания оправдывается собственная несостоятельность, человек отказывается самостоятельно решать свои проблемы. Он стремится к опеке и признанию окружающими собственной болезненности, слабости.
Его лишили внештатной работы. Может быть, Сорокин этого добился. А
скорее всего, редактор проявил усердие. Буш вновь перешел на иждивение к
стареющим женщинам. Хотя и раньше все шло примерно таким же образом. Как раз
в эти дни Буш познакомился с Галиной. До этого его любила Марианна
Викентьевна, крупный торговый работник. Она покупала Бушу сорочки и
галстуки. Платила за него в ресторанах. Кормила его вкусной и здоровой
пищей. Но карманных денег Бушу не полагалось. Иначе Буш сразу принимался
ухаживать за другими женщинами.
Получив очередной редакционный гонорар, Буш исчезал. Домой являлся
поздно ночью, благоухая луком и косметикой. Однажды Марианна не выдержала и
закричала:
- Где ты бродишь, подлец?! Почему возвращаешься среди ночи?!
Буш виновато ответил:
- Я бы вернулся утром - просто не хватило денег...
Наконец Марианна взбунтовалась. Уехала на курорт с пожилым работником
главка. Рядом с ним она казалась моложавой и легкомысленной. Оставить Буша в
пустой квартире Марианна, естественно, не захотела.
И тут возникла Галина Аркадьевна. Практически из ничего. Может быть,под