Бертран Рассел. Наука и религия (Главы из книги)
1. Причины конфликта 2. Коперниканская революция 3. Эволюция 4. Демонология и медицина 5. Душа и тело 9. Наука и этикаПРИЧИНЫКОНФЛИКТА
Религия и наука - два аспекта общественной жизни, из которых первый былважен с самого начала известной нам истории человеческого разума, тогда каквторой, после совсем недолгого существования у греков и арабов, возродилсялишь в XVI веке и с тех пор оказывает все более сильное влияние на идеи и навесь образ жизни современного человека. Религия и наука находятся в давнемпротивоборстве, но до последнего времени наука неизменно оказывалась вположении победителя. Однако возникновение новых религий, оснащенныхблагодаря самой науке новыми возможностями для проповедническойдеятельности, сделало соотношение сил неясным, поэтому сегодня приходитсяснова обращаться к выяснению причин и истории той войны, которуютрадиционная религия вела против науки. С помощью наблюдения и рассуждения наука устанавливает факты иобъединяющие эти факты законы, что позволяет в ряде случаев успешнопредсказывать будущее. Помимо теоретического аспекта имеется еще иоснованная на науке техника, создающая удовольствия и удобства, которые былиневозможны или слишком дорого стоили в донаучную эпоху. Именно техникапридает науке большую значимость, даже в глазах далеких от нее людей. С социальной точки зрения религия представляет собой более сложноеявление, чем наука. В каждой из великих исторических религий присутствуюттри элемента: 1) церковь, 2) вера, 3) кодекс личной морали. Относительнаяважность каждого из этих элементов изменялась с течением времени и быларазной у различных народов. В древних религиях Греции и Рима - пока стоикине превратили их в этику - не слишком много внимания уделялось личнойморали; в исламе церковь всегда имела меньшее значение, чем светская власть;а в современном протестантизме проглядывает тенденция смягчить догматизмверы. Тем не менее все три элемента - пусть в неодинаковых пропорциях -существенны для религии как социального феномена. Религия вступает вконфликт с наукой именно по той причине, что имеет социальное значение.Личная религия, не делающая утверждений, которые наука могла быопровергнуть, спокойно существует и в научную эпоху. Источником конфликта между религией и наукой является различие вубеждениях, однако острота противоречий обусловлена тем, что убеждениясвязаны с церковью и моральным кодексом. Сомнение в вере ослабляет авторитетцеркви и влияет на ее доходы; кроме того, всегда считалось, что сомнениеподрывает мораль, поскольку моральный долг выводится именно из убеждений.Поэтому не только церковные, но и светские власти имеют основания опасатьсяреволюционных взглядов ученых. В последующем изложении нас будут интересовать не наука и религия вцелом, но лишь те конфликтные ситуации, которые когда-то возникали междуними или же имеют место сегодня. В христианском мире было два рода подобныхконфликтов. Иногда в Библии рассказывается о каком-нибудь конкретном факте:например, что заяц жует жвачку. Когда такие утверждения опровергаютсянаучными данными, это ставит верующих в трудное положение - ведь большинствохристиан в донаучную эпоху верили, что каждое слово Библии вдохновленобогом. Однако если библейским утверждениям не придавать такого существенногозначения, то можно без труда объяснить, что авторитет Библии касается тольковопросов религии и морали. Конфликт обостряется, когда наука оспариваеткакую-нибудь важную христианскую догму или какое-нибудь философское учение,которое теологи считают существенным. Вообще говоря, спор между религией инаукой первоначально шел о деталях, но постепенно были затронуты вопросы,которые считаются или считались когда-то жизненно важными с позицийхристианского учения. Сегодня верующие все больше склоняются к мысли, что христианская вера,в том виде, как она существовала в средние века, не нужна и даже мешаетрелигиозной жизни. Но если мы хотим понять, с чем пришлось столкнутьсянауке, то должны представить себе систему идей, на которых была основанаоппозиция церкви. Скажем, кто-нибудь спрашивает священника, почему нельзясовершать убийство. Если тот отвечает: "Потому что тебя повесят", то такойответ нельзя считать адекватным; виселица сама требует обоснования, аполицейские методы настолько ненадежны, что многие убийцы остаютсянепойманными. Существует, однако, ответ, который - до того еще, как возникланаука, - удовлетворял почти всех: убийство запрещается 10 заповедями,которые бог открыл Моисею на горе Синай. Преступник, увильнувший от земногоправосудия, не может избежать божьего гнева, который устанавливает длянераскаявшегося убийцы наказание бесконечно более жестокое, чем виселица.Этот аргумент, однако, покоится на авторитете Библии и может остаться в силелишь до тех пор, пока этот авторитет является признанным. Если Библияутверждает, что Земля неподвижна, то нам следует верить этому и пренебрегатьаргументами Галилея. В противном случае мы будем потворствовать убийцам ивсем вообще злодеям. И хотя сегодня немногие согласятся с таким выводом, егонельзя считать совсем уж абсурдным, как и основанное на нем поведение. Мировоззрение образованных людей в средние века обладало логическимединством, в настоящее время утерянным. Фома Аквинский - известныйпроповедник оспоренных наукой воззрений - считал, что некоторыефундаментальные истины христианской религии могут быть доказаны с помощьюодного только разума, без помощи откровения. Среди них - существованиевсемогущего и благого творца. Из его всемогущества и доброты следует, что онне оставит свои создания без знания своих законов и даст им это знание в тоймере, в какой это необходимо людям, чтобы они могли подчиняться его воле.Божественное откровение должно существовать, и оно, очевидно, содержится вБиблии и в установлениях церкви. Остальное можно вывести из Священногописания и декретор вселенских соборов. Доказательство осуществляетсядедуктивным путем из посылок, общепринятых в христианских странах; и еслитакое доказательство кажется нам иногда шатким, то большинство образованныхсовременников Фомы никаких ошибок в нем не замечали. В логическом единстве средневекового мировоззрения заключеныодновременно сила и слабость: сила - поскольку, сделав один шаг вдоказательстве, вы обязательно сделаете все последующие шаги; слабость -поскольку, отказавшись от более поздних шагов, следует отказаться и отнекоторых более ранних. Церковь в своем конфликте с наукой проявила и силу ислабость, проистекавшие из логической связности ее догм. Наука приходит к своим выводам иным путем, нежели средневековаятеология. Опыт показал, как опасно начинать с общих принципов и выводить изних следствия: принципы могут оказаться ложными, а само рассуждение -ошибочным. Наука начинает не с грандиозных допущений, а с конкретных фактов,устанавливаемых при помощи наблюдения или эксперимента. От определенногочисла таких фактов переходят к общему правилу; при этом, если общее правилоистинно, факты становятся его частными случаями. Общее правило не считаетсяокончательным, а принимается в качестве рабочей гипотезы. Если гипотезаудачная, то некоторые не наблюдавшиеся ранее феномены будут в определенныхобстоятельствах наблюдаться. Если это происходит, то гипотеза в какой-томере подтверждается; если нет, то ее следует отбросить и придумать новую.Сколько бы фактов в подтверждение гипотезы мы ни обнаружили, это еще несвидетельствует о ее истинности, хотя в конце концов она может оказатьсявесьма вероятной; в таком случае ее называют не гипотезой, а теорией.Теории, каждая из которых основана непосредственно на фактах, могут статьосновой для новой, более общей гипотезы, из которой, если она истинна, всеони следуют; и этот процесс обобщения безграничен. Но если в средневековоммышлении общие принципы были обычно исходным пунктом, то для науки онивыступают в качестве заключительных выводов - разумеется, они не носят приэтом окончательного характера. В дальнейшем эти принципы могут стать частнымслучаем более общего закона. Религиозная вера тем и отличается от научной теории, что хочетвозвестить вечную и абсолютно достоверную истину, в то время как наукавсегда предположительна - она признает, что изменение существующих на данныймомент теорий рано или поздно окажется необходимым: сам ее метод недопускает полного и окончательного доказательства. Однако в развитых наукахвносимые изменения обычно лишь уточняют старые теории; последние можноиспользовать, когда требуются грубые приближения, но они непригодны прибольшей точности в наблюдениях. Кроме того, технические изобретения, базирующиеся на устаревшихтеориях, свидетельствуют о том, что эти теории все-таки содержали в себекакую-то практическую истину. Наука, таким образом, отказывается от поискаабсолютной истины и заменяет ее "технической истиной", принадлежащей любойтеории, которая успешно используется в предсказаниях или в изобретениях."Техническая" истина относительна: теория, которая предлагает более удачныеизобретения и лучше предсказывает, обладает и большей истинностью. "Знание"перестает быть разумным отображением Вселенной и становится практическиморудием управления материей. Но эти следствия научного метода не былизамечены пионерами науки, которые, хотя и применяли новый метод исканияистины, все еще считали - подобно своим теологическим оппонентам - самуистину абсолютной. Средневековое и научное мировоззрения принципиально отличаются в том,как они относятся к авторитету. Для схоластов Библия, догмы католическойверы и (почти в равной степени) учение Аристотеля не подлежали сомнению;считалось, что подлинное мышление и даже исследование фактов не должныпереступать этих вечных пределов спекулятивного дерзания. Существуют лиантиподы, имеются ли у Юпитера спутники, падают ли тела со скоростью,пропорциональной их массе, - все это были вопросы, которые следовало решатьне с помощью наблюдения, а с помощью дедукции из учения Аристотеля или изписания. Конфликт между теологией и наукой был одновременно и конфликтоммежду авторитетом и наблюдением. Ученые утверждали, что суждениям не следуетверить единственно по той причине, что какая-то важная персона посчитала ихза истину; они апеллировали к свидетельствам чувств и считались лишь смнениями, основанными на фактах и допускающими проверку. Новый метод достигтаких огромных теоретических и практических успехов, что теология вынужденабыла приспособиться к науке. Нелепые библейские тексты были объявленыаллегориями или метафорами; протестанты сдвинули пьедестал авторитета врелигии сначала от церкви к Библии, а затем от Библии к индивидуальнойчеловеческой душе. Со временем выяснилось, что религия не зависит отсуждений фактического характера, например от суждений о жизни Адама и Евы.Сдав внешние укрепления, религия пыталась удержать саму цитадель. Посмотрим,удалось ли ей это. В религиозной жизни, однако, существует один аспект, на который научныеоткрытия повлиять не могут - он не зависит от того, к каким выводам оприроде Вселенной мы можем прийти. Религия - это не только вера и церковь,но и личная жизнь верующих. В лучших из святых и мистиков жила не тольковера в догмы, они обладали определенным пониманием целей человеческой жизни.О человеке, который глубоко переживает изломы человеческой судьбы, желаетоблегчить страдания человечества и надеется, что в будущем реализуютсялучшие способности человеческого рода, сегодня обычно говорят, что онрелигиозен, даже если он отвергает традиционное христианство. В той мере, вкакой религия затрагивает чувства, а не убеждения человека, наука никак нанее не влияет. Возможно, наблюдаемое сегодня крушение религиозных догм навремя приглушит эти чувства, поскольку они всегда были тесно связаны сверой. Впрочем, эта связь не должна продолжаться вечно - многиесвободомыслящие люди доказали самой своей жизнью, что эти чувства не зависятсколько-нибудь существенно от веры. Подлинное совершенство не можетосновываться на сомнительных убеждениях; и если теологические убеждениянеобоснованны, то вряд ли они помогут сохранить то ценное, что содержится врелигиозном мировоззрении. Думать иначе - значит устрашиться собственныхоткрытий и отказаться от понимания мира. Но подлинная мудрость возможна лишьв том случае, когда мы достигаем понимания.КОПЕРНИКАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Первым решающим сражением между теологией и наукой - и в некоторыхотношениях наиболее примечательным - был астрономический диспут о том, чтоявляется центром Солнечной системы (как мы ее сегодня называем) - Земля илиСолнце. Ортодоксальной считалась теория Птолемея, согласно которой Земляпокоится в центре Вселенной, в то время как Солнце, Луна, планеты и системанеподвижных звезд вращаются вокруг нее, каждая по своей сфере. Согласнокоперниканской теории, Земля вовсе не покоится, но движется двояким образом:за сутки она поворачивается вокруг своей оси, а за год обращается вокругСолнца. Теория, которую мы называем коперниканской, в XVI веке считаласьсовершенно новой, хотя в действительности была изобретена греками. В ДревнейГреции ее проповедовала пифагорейская школа, а приписывали ее - вероятно, незаботясь о соблюдении исторической правды, - основателю школы - Пифагору.Первым астрономом, о котором точно известно, что он учил о том, что Землядвижется, был Аристарх Самосский, живший в III веке до н. э. Аристарх вомногих отношениях был замечательным человеком. Он изобрел метод вычисленияотносительных расстояний между Солнцем и Луной, хотя из-за ошибок наблюдениярезультаты оказались не слишком точными. Подобно Галилею, он навлек на себяупреки в безбожии и был обвинен стоиком Клеанфом. Однако Аристарх жил втакое время, когда фанатики не имели большого влияния на правительства, иобвинение это не имело последствий. Греки были очень искусны в геометрии и в некоторых вопросах достиглизначительных результатов. Они знали причину затмений, а из наблюдения формыземной тени на Луне сделали вывод о сферической форме Земли. Эратосфен,живший немного позже, обнаружил способ определения ее размеров. Но у грековне было даже начатков динамики, и поэтому те, кто придерживалсяпифагорейской доктрины о движении Земли, не могли выдвинуть сколько-нибудьсильные аргументы в ее пользу. Около 130 года н. э. Птолемей отверг точкузрения Аристарха и вернул Земле ее привилегированное положение в центреВселенной. На всем протяжении поздней античности и средних веков его точказрения считалась неоспоримой. Копернику (1473-1543) принадлежала честь - едва ли, впрочем,заслуженная - дать имя коперниканской системе. Молодым человеком, послеобучения в Краковском университете, он отправился в Италию и около 1500 годастал профессором математики в Риме. Три года спустя он возвратился в Польшу,где принял участие в проведении денежной реформы и в борьбе противТевтонского ордена. В свободное время, в 1507-1530 годах, он сочинил свойвеликий труд "Об обращениях небесных сфер", который был опубликован в 1543году - перед самой его кончиной. Теория Коперника - этот полезный продукт воображения, - хотя и внеслаогромный вклад в развитие науки, была все же еще очень несовершенна.Планеты, как сегодня известно, обращаются вокруг Солнца не по кругам, а поэллипсам; Солнце занимает положение не в центре, а в одном из фокусов.Коперник считал, что орбиты планет должны быть круговыми, и объяснялотклонения, предполагая, что Солнце находится не совсем в центре каждой изэтих орбит. Это частично лишило его систему простоты - главного еепреимущества перед системой Птолемея, и если бы ее не исправил Кеплер,обобщение Ньютона оказалось бы невозможным. Коперник знал, что учение оцентральном положении Солнца уже выдвигалось ранее Аристархом, ибо то былаэпоха возрождения классического образования в Италии. Не знай он этого, он,наверное, и не посмел бы опубликовать свою теорию. На самом деле Коперникоткладывал публикацию, потому что боялся церковной цензуры. Сам церковник,он посвятил свой труд папе, а его издатель Осиандер добавил предисловие (накоторое, возможно, Коперник и не давал согласия), где оговаривалось, чтотеория земного движения выдвигается в качестве гипотезы и не претендует надостоверность. Вначале такой тактики было достаточно, но смелый вызовГалилея все же навлек на Коперника запоздалое официальное осуждение. Первое время протестанты были настроены к нему еще непримиримее, чемкатолики. Лютер [1] сказал, что "люди слушают новомодного астролога, которыйтщится доказать, что вращается Земля, а не небесная твердь. Солнце и Луна.Кто желает показать свой ум, тот изобретает какую-нибудь новую систему, изовсех систем конечно же наилучшую. Этот дурак хочет перевернуть всю наукуастрономию. Но Священное писание говорит, что Иисус повелел остановитьсяСолнцу, а не Земле". Столь же категоричным был Меланхтон [2], похожиевзгляды высказывал и Кальвин [3] который, процитировав библейский текст: "Тыпоставил Землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки" (Пс103:5), - пришел к победоносному заключению: "Кто посмеет ставить авторитетКоперника выше авторитета святого духа?" Даже Уэсли [4], уже в XVIII веке,не желая, правда, быть категоричным, говорил, что новые идеи в астрономии"ведут к неверию". В этом, я думаю, Уэсли был в каком-то смысле прав. Ценность человекаимеет существенное значение в учении как Ветхого, так и Нового заветов, ицели бога, когда он создавал Вселенную, видимо, были связаны в основном счеловеческими существами. В воплощение и искупление было бы трудно поверить,если бы человек не был самым значительным из сотворенных существ. Конечно, вкоперниканской астрономии нет ничего, что доказывало бы, что люди не такзначительны, как они сами полагают, но низведение нашей планеты сцарственного трона вызывало в воображении низложение и ее обитателей. ЕслиСолнце, Луна, планеты и неподвижные звезды обращаются вокруг Земли, легкопредположить, что они существуют исключительно для нас, а мы представляемпредмет особого интереса для творца. Но после того, как Коперник и егопоследователи убедили мир, что вращаемся-то на самом деле мы, а звезды и незамечают нашей Земли; когда оказалось, что Земля очень мала в сравнении снекоторыми планетами, а те малы в сравнении с Солнцем; когда с помощьювычислений и телескопа были установлены размеры Солнечной системы, Галактикии, наконец, Вселенной, состоящей из бесконечного числа галактик, тогда оченьтрудно стало верить, что столь отдаленный уголок мог стать домом человека -если, конечно, значение человека определяется космическими масштабами, окоторых твердила традиционная теология. Самые простые соображения приводилик мысли, что мы, видимо, не являемся целью Вселенной; пошатнувшеесядостоинство нашептывало, что если не мы цель Вселенной, то у нее, скореевсего, вовсе нет цели. Я не хочу сказать, что такие идеи были логически выводимы, еще меньше -что коперниканская система сразу же вызвала их, и они широкораспространились после ее появления. Думаю только, что эта система вполнемогла их стимулировать в тех умах, для которых они были очевидны (пример -Джордано Бруно, которого после семи лет тюрем инквизиция в 1600 годусожгла). Неудивительно поэтому, что христианские церкви - какпротестантские, так и католические - были настроены к новой астрономиивраждебно и выискивали поводы, чтобы объявить ее ересью. Следующий большой шаг в развитии астрономии был сделан Кеплером(1571-1630), который, несмотря на то что придерживался тех же взглядов, чтои Галилей, никогда не вступал в конфликт с церковью. Напротив, католическиевласти простили ему протестантизм, учитывая его научные достижения (или,скорее, по той причине, что император ценил его астрологические услуги).Когда город Грац, где он был профессором, перешел от протестантов ккатоликам, учителя-протестанты были изгнаны; однако Кеплер, хотя и бежал,был восстановлен в должности хлопотами иезуитов. Он стал преемником ТихоБраге [5] в качестве "императорского математика" при Рудольфе II [6] иунаследовал бесценные астрономические записи Тихо. Если бы он зависелматериально только от своей официальной должности, ему пришлось бы худо,потому что жалованье, хотя и было щедрым, не выплачивалось. Однако он был нетолько астроном, но и астролог - возможно, даже искренне верил в астрологию- и когда составлял гороскопы для императора и других вельмож, просил за этовознаграждения. С обезоруживающей откровенностью он заметил, что "природа,наделившая всякое животное средствами к существованию, дала астрономии вкачестве помощника и союзника астрологию". Гороскопы были не единственнымисточником существования - Кеплер сумел жениться на богатой наследнице; ихотя он постоянно жаловался на бедность, после смерти обнаружилось, что унего было немалое состояние. Ум Кеплера отличался своеобразием. Первоначально он поддерживалКоперника, потому что был солнцепоклонником. Этот мотив был для него оченьважным. В исследованиях, которые привели к открытию трех его законов, онруководствовался фантастической гипотезой, что должна существовать какая-тосвязь между пятью правильными телами и пятью планетами - Меркурием, Венерой,Марсом, Юпитером и Сатурном. Это - крайний пример довольно частых в историинауки случаев, когда теории, которые оказываются истинными и значимыми,первоначально возникают на совершенно диких и абсурдных основаниях. На делеочень трудно выдвинуть верную гипотезу, и не существует техники, облегчающейэтот наиболее существенный шаг в научном открытии. По этой причинеоказывается полезным любой методический план, помогающий в выдвижении новыхгипотез: если в него твердо верить, то он способствует терпению в проверкевсе новых и новых предположений, сколько бы ни пришлось их до этогоотбросить. Так было и с Кеплером. Своему конечному успеху, особенно в случаес третьим законом, он был обязан невероятному терпению, а терпение черпал вмистической вере, что правильные тела должны дать ключ к разгадке и чтопланеты, вращаясь, издают "музыку сфер", которую слышит только солнечнаядуша, - он был убежден, что Солнце является божественно одухотвореннымтелом. Первые два кеплеровских закона были опубликованы в 1609 году, третий -в 1619 году. Наиболее важным для понимания общего устройства Солнечнойсистемы был первый закон, утверждавший, что планеты вращаются вокруг Солнцапо эллипсам, а Солнце находится в фокусе одного из этих эллипсов. В своевремя греки предполагали, что все небесные тела должны двигаться по кругу,потому что круг - самая совершенная из всех кривых. Обнаружив, что этагипотеза не работает, они стали считать, что планеты движутся по"эпициклам", то есть по кругам вокруг точки, которая сама движется по кругу.Например, если Земля движется вокруг Солнца, а Луна вокруг Земли, то Лунадвижется вокруг Солнца по эпициклу. Хотя греки знали множество вещей об эллипсах и тщательно изучили ихматематические свойства, им никогда не приходило в голову, что, возможно,небесные тела движутся как-то иначе, нежели по кругам или сложным сочетаниямкругов. Эстетическое чувство господствовало над их рассуждениями изаставляло отвергать гипотезы, которые не содержали соображений симметрии.Схоласты унаследовали эти предрассудки, и Кеплер первым отважился выступитьпротив них. Заранее составленное мнение, исходящее из соображений эстетики,столь же обманчиво, как и любое моральное или теологическое предубеждение.По одной этой причине Кеплер - выдающийся новатор. Однако три его законаимеют решающее значение в истории науки прежде всего потому, что ониспособствовали доказательству закона тяготения Ньютона. Законы Кеплера, в отличие от закона тяготения, носили чистоописательный характер. Они не предлагали никакой общей причины движенияпланет, но давали простейшую формулу, обобщавшую результаты наблюдения.Простота описания была тогда единственным преимуществом теории,утверждавшей, что планеты обращаются вокруг Солнца, а кажущееся суточноеобращение небес вызвано вращением Земли. Астрономы XVII века полагали, чтодело тут не только в простоте: Земля действительно вращается, а планетыдействительно обращаются вокруг Солнца; и взгляд этот был подкрепленработами Ньютона. Фактически же, поскольку всякое движение относительно, этигипотезы ничем друг от друга не отличаются: обращается ли Земля вокругСолнца, или Солнце обращается вокруг Земли, - неважно. Обе гипотезы простопо-разному описывают одно и то же событие: можно сказать "А женится на Б", аможно - "Б выходит замуж за А". Но когда мы переходим к деталям, простотакоперниканского описания оказывается настолько важной, что не одинздравомыслящий человек не станет обременять себя трудностями, связанными стеорией Птолемея. Мы говорим, что поезд идет в Эдинбург, а не Эдинбург - кпоезду. Мы могли бы сказать и последнее, не совершая при этом принципиальнойошибки, но должны были бы предположить вместе с этим, что все города и полявдоль железнодорожной линии внезапно устремились на юг, и случилось это совсем на свете, кроме эдинбургского поезда. Такое предположение логическивозможно, но оно является чересчур сложным. Не менее сложно и предположениео суточном вращении звезд, хотя и оно не является ошибочным. Однако дляКеплера, Галилея и их оппонентов, вследствие того, что они не признавалиотносительности движения, этот вопрос не был вопросом о простоте описания, акасался объективной истины. И это было в то время необходимым стимулом дляпрогресса астрономической науки, ибо законы движения небесных тел никогда небыли бы открыты без тех упрощений, которые предложила коперниканскаягипотеза. Галилео Галилей (1564-1642) был самой заметной фигурой в науке тоговремени - как благодаря своим открытиям, так и вследствие того, что онконфликтовал с инквизицией. Его отец был математиком и всячески старалсяобратить внимание сына на занятия, которые, как он надеялся, оказались быболее прибыльными, чем математика. Ему даже удавалось довольно долгоскрывать от Галилея, что такой предмет, как математика, вообще существует,пока в возрасте 19 лет тому не случилось услышать лекцию по геометрии.Галилей жадно набросился на науку, имевшую для него всю сладость запретногоплода. В Галилее счастливо сочетались навыки экспериментатора и инженера иумение выражать результаты в математических формулах. Изучение динамики, тоесть законов движения тел, начинается именно с него. Греки изучали статику,то есть законы равновесия. Но законы движения, особенно движения сизменяющейся скоростью, были совершенно неизвестны - ни грекам, ни ученымXVI века. Считалось, что движущееся тело, если его предоставить самому себе,должно останавливаться. Галилей же выяснил, что в отсутствие внешнихвоздействий оно будет продолжать движение по прямой с равномерной скоростью.Другими словами, объяснением служили обстоятельства среды, и объяснялось недвижение тела, но изменения в движении - в его направлении, скорости или томи другом вместе, - то есть ускорение, указывающее на действие внешних сил.Открытие этого принципа было важнейшим шагом в изучении динамики. Галилей применил этот принцип к объяснению результатов своихэкспериментов с падением тел. По Аристотелю, скорость падения телпропорциональна их весу; иными словами, если тело весом в 10 фунтов и теловесом в один фунт одновременно бросить с одинаковой высоты, то тело весом водин фунт достигнет земли за время в десять раз большее, чем тело весом в 10фунтов. Галилей, который был профессором в Пизе, но не испытывал никакогопочтения к чувствам других профессоров, занимался тем, что бросал предметы сПадающей башни как раз тогда, когда его коллеги шли читать свои лекции.Большие и маленькие куски свинца достигали земли почти одновременно, и этослужило для Галилея доказательством того, что Аристотель ошибался. Длядругих профессоров это было свидетельством нравственного падения Галилея.Своими действиями он навлек на себя злобу тех, кто верил, что истину следуетискать с помощью книг, а не экспериментов. Галилей обнаружил, что если не учитывать сопротивление воздуха, тосвободно падающие тела движутся с ускорением, которое в вакууме одинаководля всех тел, независимо от того, каковы их размеры или материал, изкоторого они состоят. За каждую секунду свободного падения тела в вакуумеего скорость увеличивается примерно на 32 фута. Он также доказал, что когдатело, подобно пуле, брошено в горизонтальном направлении, то оно движется попараболе. Раньше считалось, что оно движется какое-то время горизонтально, азатем падает вертикально вниз. Эти результаты не кажутся сегодня сенсацией,но именно с них начиналось точное математическое знание о движении тел. ДоГалилея существовала чистая математика - дедуктивная и не зависящая отнаблюдения; с другой стороны, проводились некоторые эксперименты, чаще всегоалхимического характера. Галилей способствовал тому, что эксперименты сталипроводить с целью получения математических законов; тем самым он применилматематику к материалу, относительно которого не существовало никакогоаприорного знания. И он сумел показать - драматично и убедительно, - каклегко можно повторять какое-нибудь положение из поколения в поколение, неутруждая себя его проверкой. На протяжении 2 тысяч лет никто и не думалпроверять законы падения тел, сформулированные Аристотелем. Кажется, что этосамое простое дело, однако в те времена поставить такую задачу мог толькогений Галилея. Раздражавшие педантов эксперименты с падением тел все же не могли бытьосуждены инквизицией. Беду на Галилея навлек телескоп. Прослышав, что некийдатчанин изобрел этот инструмент, Галилей смастерил его и сразу обнаружилмного новых астрономических фактов, самым важным из которых для него былосуществование спутников Юпитера. Это была миниатюрная копия Солнечнойсистемы по теории Коперника, однако к птолемеевской схеме они не подходили.Тогда было множество оснований считать, что помимо неподвижных звезд естьтолько семь небесных тел (Солнце, Луна и пять планет); открытие еще четырехбыло настоящей катастрофой. Разве не было семи золотых светильниковАпокалипсиса и семи церквей Асии? [7]. Аристотелианцы отказывались глядеть втелескоп и упрямо твердили, что луны Юпитера являются иллюзией (некий отецКлавий, например, говорил, что для того, "чтобы увидеть спутники Юпитера,люди сделали инструмент, который эти спутники сотворил"). Но Галилейпредусмотрительно окрестил их sidera Medici (звезды Медичи), в честьвеликого князя Тосканского, чем почти убедил правительство в реальности ихсуществования. И если бы это открытие не работало на коперниканскую систему,те, кто отрицал существование спутников, продержались бы недолго. Помимо лун Юпитера телескоп обнаружил и другие чудовищные вещи.Оказалось, что у Венеры, как и у Луны, есть фазы. До этого Коперникуприходилось признавать, что фазы являются необходимым следствием его теории,но телескоп превратил этот аргумент против новой системы в аргумент в еепользу. На Луне обнаружились горы, что вызвало уже настоящий скандал. Ещеужаснее было то, что Солнце оказалось в пятнах. Это посчитали попыткойуказать на несовершенство работы творца; учителям в католическихуниверситетах запретили поэтому упоминать о солнечных пятнах, и в некоторыхиз них этот запрет существовал на протяжении столетий. Некоего доминиканцаповысили в должности за проповедь по поводу следующего библейского текста:"Мужи галилейские! что вы стоите и смотрите на небо?" (Деян 1:11) Впроповеди утверждалось, что геометрия - дело рук дьявола, а математиковследует объявить вне закона, как сочинителей всех ересей. Теологи незамедлили указать, что новое учение сделает невозможной веру в воплощение.Кроме того, поскольку бог ничего не делает напрасно, мы должны предположить,что другие планеты населены; но происходят ли их обитатели от Ноя, или же ихгрехи были искуплены спасителем? И это были лишь некоторые из тех ужасныхсомнений, которые, по мнению кардиналов и архиепископов, могли появиться врезультате нечестивой любознательности Галилея. В итоге астрономией занялась инквизиция, которая пришла, основываясь нанекоторых текстах писания, к двум важным выводам: "Первое суждение, чтоСолнце является центром и не вращается вокруг Земли, глупо, абсурдно, ложнос точки зрения теологии и еретично, потому что явно противоречит Священномуписанию... Второе суждение, что Земля не является центром, а вращаетсявокруг Солнца, абсурдно, ложно с точки зрения философии; с теологической жеточки зрения оно противоположно истинной вере". По указанию папы все книги, содержавшие учение о движении Земли, былизанесены в "Индекс запрещенных книг", и тогда же впервые был осужден трудКоперника. Галилей удалился во Флоренцию, где какое-то время жил тихо иизбегал столкновений со своими торжествовавшими победу врагами. Он, однако, был оптимистом и всегда был готов обратить острие своегоразума против глупости, В 1623 году его друг кардинал Барберини стал папой,титулованным Урбаном VIII, и Галилей воспрянул духом; однако чувствобезопасности, как показали дальнейшие события, было обманчивым. Он принялсяза работу над книгой "Диалоги о двух главнейших системах мира", закончил еев 1630 и опубликовал в 1632 году. В ней содержится едва слышная оговорка,что вопрос о двух "величайших системах", Птолемея и Коперника, остаетсянерешенным; но в действительности в книге проводится убедительноедоказательство истинности коперниканской системы. Это была блестящая работа,и ее жадно читали в Европе. Но если научный мир рукоплескал, то церковники были в ярости. ПокаГалилей молчал, его враги занимались тем, что усиливали свою позициюаргументами, оспаривать которые было бы неблагоразумно. Считалось, чтоучение Галилея несовместимо с реальным присутствием (Real Presence) [8].Отец-иезуит Мельхиор Инкофер утверждал, что "мнение о движении Земли изовсех ересей самая отвратительная, самая пагубная, самая возмутительная;неподвижность Земли трижды священна; скорее можно стерпеть аргументы противбессмертия души, существования бога и воплощения, чем аргумент,доказывающий, что Земля движется". Этими громкими криками "ату его!" теологибудоражили друг другу кровь, и вскоре все они были готовы затравить старогочеловека, ослабленного болезнью и начавшего слепнуть. Галилей был еще раз вызван в Рим инквизицией, которая чувствовала, чтоее надули, и была настроена гораздо более непримиримо, чем в 1616 году.Сначала он заявил, что слишком болен, чтобы выдержать путешествие изФлоренции; поэтому папа пригрозил, что пришлет своего врача, чтобы тотобследовал состояние здоровья обвиняемого: если обнаружится, что болезньГалилея не смертельна, то он будет доставлен в кандалах. Это вынудилоГалилея предпринять путешествие, не ожидая вердикта медицинского посланникасвоего врага - ибо Урбан VIII был теперь его злейшим врагом. Когда Галилейприбыл, инквизиция бросила его в тюрьму и пригрозила пытками, если он непокается. Инквизиция, "взывая к святейшему имени нашего господаИисуса-Христа и его славнейшей деве матери Марии", постановила, что Галилейне понесет наказания, следуемого за ересь, при условии, что он "с открытымсердцем и подлинной верой отречется, проклянет и отвратится от названныхошибок и ересей". Тем не менее, даже после покаяния и отречения, "мы осудимтебя на официальное заключение в тюрьме этого святого учреждения на период,который мы сами соблаговолим определить; и в качестве целебной епитимьи мыприказываем тебе в течение следующих трех лет произносить раз в неделю семьпокаянных псалмов". Насколько мягким будет приговор, зависело от того, каким будетпокаяние. Галилей публично и на коленях произнес длинную формулу отречения,сочиненную инквизиторами. Он, в частности, говорил: "Я отрекаюсь, проклиная,и отвращаюсь от названных ошибок и ересей... и клянусь, что никогда более небуду произносить или утверждать ничего, что бы - на словах или в письменнойформе - могло навлечь на меня подозрение в чем-либо подобном". Далее онобещал, что выдаст инквизиции любых еретиков, если обнаружит, что онисчитают Землю движущейся, и поклялся, держа руки на евангелии, что са