Деревья над головами Леона и Видана начали расступаться и на этот раз – окончательно. За то время, пока они были в лесу, им пришлось отвыкнуть от солнечного света, который сейчас бил по их глазам своим ярким пламенем.
На то, чтобы выбраться из чащи им понадобилось всего пару часов, которые занимали остаток ночи, поэтому к утру они уже были возле города. Хотя, Леону казалось, что на это понадобится немного больше времени. Сейчас хвойные опахала сосен уже не затмевали землю. Светило озаряло замшелую поверхность белокаменной стены вокруг города и пригород возле неё.
Леон прежде не видал таких высоких строений. В посёлке, в котором он жил, ему на глаза не попадалось ничего выше двухэтажек. Порой он выезжал в город и видел там здания в несколько раз превышающие эту стену. Однако в отличие от них стена выглядела более грандиозно. Это была монументальная постройка, опоясывающая весь город, на которую, вероятно, было затрачено немало материала и человеческих жизней, занятых её строительством.
Тем не менее, Леону эти судьбы были чужды и мало его интересовали. Гораздо важнее ему была своя жизнь и жизнь сестры.
– Так ты расскажешь о себе? – спросил у стражника парень.
– Зачем это? Ты, как погляжу, и так всё обо мне знаешь, – ответил Видан, – Это я тебя расспрашивать должен, но я же этого не делаю.
– Ну, ты – это ты, а я – это я. Мне непонятно, почему это ты готов ради Родиона сделать что угодно. Чем он это заслужил?
– А не твоего ума это дело, – попытался он погасить интерес парня.
– И все, кто ему подчиняются, такие же?
– Совсем болван? Люди разные бывают. Кто-то за царя готов жизнь отдать, а кому-то он не очень нравится, но приказы Родиона должны одинаково выполнять все.
– Но ты выбился из этой системы.
– Ещё слово и я сам отправлю тебя к нему, – пригрозил солдат.
– Ладно, – сказал парень и больше не стал докучать Видана.
Чем больше они приближались к пригороду, тем сильнее Леона волновало, как им быть дальше, ведь через городские ворота они вряд ли пройдут так просто, но Видан выглядел вполне себе уверенно.
Внешняя часть Столицы, обнесённая глухим частоколом под два метра в высоту, и называлась пригородом. Пригород был отделён от Столицы, но очень сильно от неё зависел. Там не было никакого самоуправления. Наместником пригорода выступал барин, посаженный туда Родионом, но и тот имел поместье в самом городе и в свои владения почти не заявлялся. Это давало право властвовать там всякому сброду вроде отставных стражников и провинившихся перед царём бояр, изгнанных из города и поселившихся в этом месте.
Обычные люди здесь, конечно, тоже жили. Не было кого-то, кто хоть как-нибудь выделялся бы из толпы, помимо местных пьяниц и дураков. Такие-то везде есть. А про обычный люд и рассказывать нечего. У каждого свои заботы и свой распорядок дня. Ничто не мешало им вести сельскую жизнь или шататься по трактирам денно и нощно в поисках приключений. Были тут и обыкновенные кухарки, и плотники, и разного рода ремесленники. Чем это место и славилось, так это только своей дурной репутацией.
Не вытерпев, Леон всё-таки решился спросить солдата:
– И как же мы, всё-таки окажемся в городе? Нас же со стены заметят, как только подойдём к ней. Кто нас туда пропустит?
– Погоди, не мельтеши. Есть один вариант, но сначала надо уладить кое-что в пригороде.
– У тебя там какие-то дела?
Вопрос парня остался без ответа, но Леон понимал, что скоро сам про всё узнает, ведь они уже находились у самого входа в это злачное место.
Леон также заметил, что со времён Ачима кое-что всё-таки изменилось. Нынешний частокол стоял как раз на месте той маленькой оградки, которая раньше отделяла пригород от леса, а на входе за него были распахнутые ворота, которые по-прежнему никем не охранялись.
Изнутри это место было похоже на деревню. Здесь были хаты, опустевшие торговые лавки, а также небольшой трактир. В воздухе ощущался холод, исходивший непонятно откуда, а небо словно было темнее, чем снаружи.
Местные люди не особо приветливо смотрели на гостей, но, глядя на внушительный образ Видана, никто был не в силах выкрикнуть что-нибудь оскорбительное. Дело в том, что Видан был трезвым, а его взгляд был грозным, чего нельзя было сказать о местной страже. Но, даже не смотря на это, кто-то осмелился подать голос.
Леон внезапно почувствовал на себе злобный взгляд одного из мужиков. Худой и низкорослый человек стоял в толпе среди прочих жителей и озлобленно вглядывался своим единственным глазом в спину солдату.
– Эй! Вы оба! – хриплым голосом окликнул он их.
Но Видан хладнокровно игнорировал зов незнакомца.
– Кажется, нас зовут, – сказал парень солдату.
– Куда уходишь?! – хрипел бедняк – Это ведь ты, да?! Солдат!
Видан всё никак не реагировал.
– Ты его знаешь? – спросил его Леон, – Кто это? Твой знакомый?
– Не думаю. Никогда его раньше не встречал. Просто не смотри на него.
Однако мужик думал совсем иначе.
– Это точно ты! Я помню твоё лицо! Это ты тогда выгнал мою семью из города!
Что-то, что прозвучало в его словах, заставило Видана замедлить свой шаг, а затем и вовсе остановиться и обратить внимание на бедняка, который продолжал свои нападки:
– Это из-за тебя я оказался тут! Моя дочь померла из-за тебя, а моя жена пропала невесть где! Никому до этого нет дела! Родион наплевал на всех нас, а вы все ползаете у его ног, как собаки!
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что это как-то задело Видана. Когда он решил повернуться, казалось, он не собирался долго возиться с ним. Они стояли поодаль друг от друга. Солдат не стал к нему подходить и сразу же ответил:
– Из-за меня, значит. Вот как. Из-за меня?! – он не повысил свой тон, но сказал достаточно громко, чтобы его слова пронеслись эхом по всей улице – Из-за меня ты жену не сберёг? А спился ты тоже из-за меня? Займись уже чем-нибудь и не вздумай кому-нибудь ещё такого орать. Мне до тебя нет дела, но другие могут не понять этого. Поверь, они с тобой церемониться не будут. А теперь, скройся и не тревожь людей.
Наступило абсолютное затишье. Мужик замолчал и больше от него не было ни слова. А остальной люд вернулся к своим делам, как только на них упал тяжёлый взгляд Видана. Сам солдат повернулся и побрёл, вместе с Леоном дальше.
“Тяжело, наверное, Видану иногда приходится… Из-за его работы, некоторые люди могут считать его плохим, но он делал всё по приказу царя и не мог нарушить его”.
– Слушай… А это правда? – спросил Леон.
– Что именно?
– Ну, всё что этот человек сейчас тебе сказал.
– Да, правда.
– Но, ты, ведь, просто выполнял приказ?
После небольшого молчания Видан ответил:
– Человек, который сейчас был - это Иван Отребьев. Раньше он служил при Кафедре, ходил и собирал поборы с деревень. Брал зерном, мясом. Но потом выяснилось, что втайне он брал в два раза больше, часть оставлял себе, а затем продавал её в городе. Так и наживался.
– Выходит, он здесь не просто так?
– Да, он был плохим человеком, поэтому я и сам без колебаний выгнал его. Сейчас он доживает свою жизнь здесь. Если это, конечно, можно назвать жизнью.
– И много ты такого видел?
– Достаточно.
Преисполненный хладнокровием ответ стражника заставил Леона почувствовать лёгкую дрожь, пробежавшую по всему телу. Они всё дальше продвигались по улице, где в один момент пронёсся слабый душок. На ней же находились редкие халупы, между которыми и находился источник этого затхлого запаха в виде двухэтажного деревянного здания с грязными окнами и дырами в стенах, залатанными досками. Причиной их появления, вероятнее всего, были частые разногласия между посетителями этого заведения. У его входа и встал Видан, а за ним пришлось остановиться и Леону.
– Так в этом кабаке твои дела? – поморщив нос, поинтересовался парень.
– Это трактир. Ты кабак от трактира отличить не можешь?
– Ну, больше его никак не назовёшь. Как по мне, это вообще свинарник.
– Заходи, давай, – позвал его за собой Видан.
Справа от двери посетителей дружелюбно пропускал спящий “страж”, источающий перегар и богемно расположивший своё массивное чрево прямо на земле. Он, скорей всего, отдыхал на свежем воздухе после празднования нового дня, радуя всех мимо проходящих своим небритым синим лицом, пока другие, такие же, как он, продолжали придумывать новые причины пропустить в себя ещё кружку в этом заведении.
Это было единственным местом в пригороде, где можно было отпраздновать что угодно. Особенно это касалось тех, у кого каждый день как праздник. Там были все: и стар, и млад. А кто-то даже устроил себе там ночлег, упершись своим сизым носом в стол. Те же, кто был в состоянии держаться, подняли свои кроличьи глаза, дабы посмотреть на тех, кто, по их мнению, мог бы составить им хорошую компанию, потому что они были готовы праздновать с кем угодно.
И всё же, судьба не одарила их новыми собеседниками. Леон и Видан спокойно прошли мимо, не заглядываясь на их сонное общество. Они сели в самом дальнем углу, где около них сопел один одинёшенек щекастый посетитель трактира. Как и полагается, он склонился лицом к столу, оставляя наверху свою плешь, что ничуть не смущало солдата, но точно вызывало отвращение у парня, который, хоть и не сидел прямо за одним столом с лежебокой, но старался держаться подальше от него. Стол, за которым они сидели, был на удивление чистым. Да и вообще, всё зловоние, витавшее в этом месте, казалось, испускали только посетители.
После разговора с трактирщиком Видан сел рядом с Леоном, загородив ему вид на их слюнявого соседа.
– Так… И что у тебя за дела в таком месте? – спросил Леон, – Зачем мы здесь?
– Я хочу есть, – непринуждённо ответил солдат.
– Погоди… Что? Мы же, вроде собирались, как можно скорее оказаться в городе.
– Ну, да.
Опрятный, чисто выбритый трактирщик, одетый в чёрный фартук, принёс к столу две тарелки гречневой каши с тушёной печёнкой, которую заказал Видан, и к которой он тут же приступил. Леона, в отличие от него, не торопился кушать и обдумывал, должен ли он здесь прохлаждаться, пока в городе его, наверняка, ждёт Нина. Ему не хотелось тормозить, когда его цель уже была так близко.
– Ты серьёзно? – нервно спросил парень.
– А? – отозвался стражник, не отвлекаясь от еды.
– В смысле… Я не готов набивать живот в этой грязной забегаловке, пока я кому-то нужен!
– А громче сказать не мог, чтобы все услышали?
– Это всё, что ты можешь ответить?!
– Угомонись уже и прояви уважение.
– Чего?
– Сейчас я голоден только потому, что мне пришлось бегать за тобой по лесу. Если же я тебя не устраиваю, то ищи кого-нибудь сытого и трезвого, кто проведёт тебя, куда надо. А если тебе больше не на что жаловаться, то ешь, давай.
Ответ Видана застал парня врасплох, но его претензии ещё никуда не исчезли. Просто он предпочёл не спорить с тем, кто так запросто может обратить всё в свою пользу. Леон принялся поедать свою порцию и, хоть еда оказалась на вкус просто отвратительна, он продолжал это делать.
“Ну и гадость, – подумал Леон, запихивая в рот последнюю ложку, – Наконец закончилась. А Видан и не поморщился. Наверное, привык таким питаться… или это ему действительно нравится. Но надо же было хоть чем-то подкрепиться”.
– Ты всё? – спросил его Видан.
– А? Да, я поел.
– Хорошо. Унеси посуду.
– Разве, это не должен делать тот дядька?
– Даже не надейся. Не уберёшь, он тебе по ушам отвесит.
– Ну, хорошо. Мне не трудно.
Леон взял со стола посуду, в которой ел он и Видан. Трактирщик лишь молча показал ему направление, куда надо составить грязные тарелки.
“Похоже, всё справедливо. Я бы тоже не хотел каждый раз подходить к этим пьяным рожам, чтобы убрать их замызганные стаканы. Пусть сами всё делают. Тем более, потом за ними ещё столы вытирать и полы мыть… Нелёгкая же работка”.
– До свидания, – попрощался парень с трактирщиком и пошёл в сторону выхода.
Оказавшись в зале, он не обнаружил там солдата. В это же время пропал и посетитель, сидевший до этого за соседним столом.
“И куда он мог уйти? Надеюсь, он не бросил меня так же, как Прокош” – подумал Леон и пошёл искать его на улице.
Долго ему искать не пришлось, ведь Видан стоял прямо за дверью. Но парень заметил и того пьяницу, стоявшего, на этот раз, рядом с ним. Пухлый, красноносый и с заспанным видом, он довольно таки уверенно стоял на ногах и переключил внимание на Леона. После его слов парень сразу же понял, что он был знаком с Виданом:
– О! Это он что ли с тобой ходит, Видька?! – проголосил он и указал на Леона, позволяя себе довольно фамильярно обращаться к солдату.
– Есть такое. Прицепился, что поделаешь, – тоже весьма простодушно сказал Видан, что было очень непривычно слышать от него.
“Как-то он резко изменил свой тон… Я теперь «прицепился», значит. Ну да ладно, не буду возражать… Однако кто это рядом с ним?”
– Эт понятное дело, Видька! Мальчугану надо чем-нибудь себя занять. Я ж тоже в подмастерьях раньше гонял, а потом, ты знаешь, как у меня дальше всё сложилося.
“О чём они толкуют? К чему вообще вся эта встреча?”
– Это Федот, – представил солдат человека рядом с собой, – С ним мне и надо было встретиться.
Манера речи Видана сильно изменилась. Кроме того, вся эта его серьёзность и угрюмость куда-то испарились. Разговаривал он уже не так томно, а на лице появилось даже какое-то подобие улыбки, что, наверное, было естественно, ведь встреча со старым другом порадует, кого хочешь. И всё же, смотря на Видана, Леон не мог поверить, что все эти эмоции не наиграны ради какой-то другой цели.
– Ну, здоро́во, Леон!
– Здрасте, – небрежно ответил парень.
– Ты, Леон, Видьке помогаешь? Рында[1] его, небось? Чему ж он тебя учит, что ты за ним таскаешься? А ли он тя таскает? Ты не стесняйся, говори, я тя у него не отберу! А ежели отберу, то мне в мастерской помогать будешь. Подожди! Я ж тебе не рассказал, чем я занимаюсь…
Вообще у Леона всегда было довольно пренебрежительное отношение к подобным людям, ведь и у него в деревне были такие. Они волочили своё бесполезное для общества существование и доживали свои дни с бутылкой в руках. Раньше некоторые из них и были полезны этому миру, но потом не справились со своими обязанностями и утонули в собственном пристрастии. И сейчас со своим пропитым мозгом они уже не могли выдать что-нибудь разумное, поэтому постоянно несли какую-нибудь околесицу, на которую даже не хотелось ничего говорить в ответ. Вот и Леон не отвечал Федоту.
– Да идём уже, Федот, – отвлёк его Видан, – По пути всё расскажешь, что да как у тебя.
– А! Ты ж ко мне хотел заглянуть! Пошли, тогды!
“Видать, они близки. Они по любому давно знакомы, иначе Видан послал бы этого бродягу куда подальше… Так кто же он такой?”
– Я смотрю, ты там занят был? – спросил солдат своего товарища, – Работа умаяла или повод какой есть?
– Да, работа, работа. Кто тут кроме меня ещё работает? С ней ни туды, ни сюды. Зайду в трактир всего за день раза два, и то передохнуть, а щас чего-т засиделся. Одну четушку пропустил, вторую, так что устал… Вот, отдохнул же, смотри! – он проглатывал слова и болтал без умолку, – Ты-т чего носишься? Слыхал я, царь Родион опять чего-то мудрит.
– Чего ты только не слыхал, Федот. Так, ничего особенного и не делаем.
– Ой! Чего ты мне тут рассказываешь? Ты, лучше смотри. Как чего интересного случится – мне сразу говори. Знать-то, оно всегда хочется, чего там у царя творится. Отчего бы не знать?
Они болтали и шли напрямки к дому, который заметно выделялся среди всех остальных.
Хижина Федота не превосходила по размерам другие дома, но в отличие от них, была не выбелена, и поэтому смотрелась как-то более опрятно. На ней не было ни выбитых стёкол, ни грязно-жёлтых пятен. Вокруг её оцепляла оградка из металлических прутьев. Наверное, именно по этой причине поблизости не ошивался всякий сброд. Сам хозяин жилища уже воспринимался как-то дружелюбно, раз безо всяких сомнений принимал гостей в свой дом.
Опять же, ничего нигде на его территории не было перекошено, и даже дверь не скрипела, когда её открывали, а когда все вошли в дом, всё встало на свои места. Внутри него находилась единственная комната, добрую половину которой занимала мастерская.
Всю свою жизнь, сколько Федот себя помнит, он занимался своим любимым делом. В детстве, после того, как родители от него отказались, его взял под опеку один столичный мастер. Парнишка ходил у него в учениках, с каждым днём всё больше оттачивая искусство создания разных изделий и приспособлений, делая более прочные и сложные конструкции.
Мастер не позволял называть его своим отцом, говоря ему каждый раз: “Ты бы сначала ремесло выучил, да меня превзошёл, а уж потом меня хоть мамкой называй!”
Федот стал мастером своего дела уже в шестнадцать лет. Однако с этим он немного опоздал, ведь старый мастер к тому времени уже покинул этот мир. Слишком много пережил старик за свою долгую для того времени жизнь, оттого и слёг.
После этого, народ столицы потерял интерес к работам Федота и молодой мастер перестал пользоваться большим спросом. Даже несмотря на то, что он порой создавал что-нибудь новое, это зачастую оставалось пылиться в столе.
За зиму он едва сводил концы с концами, выполняя разного рода поручения: от очистки улиц от снега до подсобной работы в какой-нибудь лавке. Но длилось всё это подобие жизни недолго, и с приходом весны, вместе с ней пришли лучшие времена, позволившие молодому мастеру заново вспомнить, для чего он существует в этом мире.
Барин, по имени Людомир стал искать того, кто будет творить для Мировой Кафедры. В городе было много простых ремесленников, занимающихся этим делом, но мастер там был один и, к сожалению, он недавно покинул этот мир. Для Федота это и было спасением, потому что вся надежда теперь пала именно на него. Так и был выбран человек, начавший работу над изобретением, которое стало прорывом для Кафедры.
Месяц ушёл на составление чертежей лифта, ещё месяц, чтобы сделать модель, которая будет показывать, как с помощью рычагов и шкивов конструкция станет ездить туда и обратно и ещё месяц, чтобы отлить все детали и собрать их воедино. Спустя некоторое время, лифт был закончен, а его мастер, помимо обещанной уплаты, получил доверие царя. Вопреки всем возможностям, пользоваться он этой славой не стал, а лишь попросил у царя Родиона ещё кое-что. Монарх, конечно же, с удовольствием выслушал Федота и тогда мастер попросил, чтобы его приняли в царскую стражу. С того самого дня Федот и стал числиться в рядах царской дружины, причём сразу же перейдя на второй уровень, где он выполнял личные царские поручения.
Своё ремесло он не забросил и продолжал развиваться, потому что всегда было, куда расти. Царь обращал на него должное внимание, ведь, благодаря своим заслугам, он выделялся среди всех остальных, хоть и старался это скрывать.
Всё же, через три года Федоту пришлось ненадолго отойти в тень, поскольку интересы царя однажды сменились. Родион довольно часто начал посещать лазарет. Однажды оттуда вместе с ним вышел парнишка лет десяти, худенький с синюшными кругами вокруг глаз и густыми чёрными волосами. Федоту стало интересно, что же такого заключается в этом мальчишке, что царь уделяет ему так много времени и как он вообще здесь оказался.
Позже, подглядев за ними, Федот увидел, как царь в поте лица тренирует этого паренька. Изо дня в день он не щадил его в оттачивании навыков сражения и учил грамоте. Ещё ему удалось подслушать, что паренька звали Виданом.
[1] Рында - оруженосец