В этом разделе представлена автобиографическая проза Есенина — пять автобиографий: «Есенин Сергей Ал‹ександрович›…» ‹1916›, «Сергей Есенин» (14 мая 1922), «Автобиография» ‹1923›, «Автобиография» (20 июня 1924), «О себе» (октябрь 1925) и три автобиографических наброска: «Сергей Есенин» ‹1915–1916›, «Крестьянин села Константинова…» ‹1916›, «Нечто о себе» ‹1925›. В разделе «Приложения» помещена автобиография, записанная И. Н. Розановым со слов Есенина 26 февраля 1921 г.
При жизни поэта была напечатана только одна, берлинская, автобиография 1922 г. Впервые автобиографии 1922, 1923 и 1925 гг. были собраны В. И. Вольпиным в сб. «Памятка о Сергее Есенине, 4/X 1895 — 28/XII 1925» (М.: Сегодня, 1926, с. 9–14, 17–26); затем ряд автобиографических материалов вошел в книгу «Советские писатели: Автобиографии в двух томах» (М.: ГИХЛ, 1959, т. 1, с. 396–402). В наиболее полном виде автобиографии и автобиографические наброски поэта включены в пятые тома Собр. соч. Есенина (М., 1962, 1968 и 1979).
Автобиографическая проза Есенина, с одной стороны, документальна, как и все его творчество («Он никогда не писал без жизненной подкладки». — Мариенгоф А. Б. Роман с друзьями, журн. «Октябрь», М., 1965, № 11, с. 87), с другой же, в зависимости от времени написания автобиографии и целей ее публикации, Есенин опускал или выделял те или иные факты, соответственно поясняя их, а в отдельных случаях сообщая о своих намерениях и желаниях как о свершившихся событиях его жизни (о поездке в Персию, о дисциплинарном батальоне и др.).
Многие современники Есенина считали, что он в определенной степени «сочинял» (как поэт) свою биографию, особенно в устном изложении, время от времени «подновлял» ее. Так, А. Ветлугин (В. И. Рындзюн) писал в 1926 г.: «Как я уже неоднократно подчеркивал — весь сообщаемый мной материал зиждился на рассказах самого Есенина.
Его ценность и буквальность целиком зависят от веры в эти рассказы.
Есенину была свойственна известная страсть к приукрашиванию, гарпированью.
Но не думаю, чтобы он выдумывал целиком.
Да и для чего?» (РЗЕ, 1, 132).
О том, что поэт по-разному излагал автобиографию, пишет в своих воспоминаниях «Свидание с другом» и Н. Д. Вольпин («Как жил Есенин: Мемуарная проза», Челябинск, 1992, с. 317–318, главка «Подновляем автобиографию»). Не только мемуаристы, но и исследователи отмечали, что Есенин в разные периоды по-разному интерпретировал в автобиографиях отдельные факты своей жизни и творчества (см. Есенин 5, 1979, с. 363–364; журн. «Знамя», М., 1996, № 8, с. 162–165). Особенно ценно мнение И. Н. Розанова, который первым записал в 1921 г. автобиографию Есенина со слов поэта. Опубликована она была в начале 1926 г. В это время две автобиографии, написанные Есениным в 1922 и 1923 гг., были известны И. Н. Розанову, автобиография 1924 г. тогда еще не была напечатана, а последняя, 1925 г., опубликованная 6 февраля 1926 г. в газ. «Вечерняя Москва», им не упоминается. В своей книге «Есенин о себе и других» (с. 18–19) И. Н. Розанов писал:
«26 февраля 1921 года я записал только что рассказанную мне перед этим Есениным его автобиографию. Как эта автобиография, так и другие его рассказы о себе, относящиеся большею частью к концу 1920 г., не вполне совпадают с теми сведениями, которые он сообщает в двух автобиографиях, написанных им лично позднее и предназначавшихся тогда же для напечатания. ‹…› Кое-что в этих двух автобиографиях ‹1922 и 1923 гг.› я нашел, что ранее мне не было известно. Он ничего не говорил мне о своих дядях, о том, что бабка рассказывала ему сказки, а он их переиначивал, о проделке с просфорами ‹…› Наконец о полковнике Ломане, который ему покровительствовал на военной службе. Все остальное в этих двух автобиографиях, кроме четырех строчек о событиях после 1921 г., помещенных в краснонивской автобиографии ‹1923 г.›, было мне известно раньше. С другой стороны, кое-что рассказано им было мне иначе, чем мы это находим в его печатных автобиографиях. ‹…› Это прежде всего указание на связь со средой старообрядцев, во-вторых, признание, подтверждающее недавнюю характеристику, сделанную Воронским («Красная нива»), что две души жили одновременно в его груди и они вечно между собой враждовали» (видимо, речь идет о журнале Кр. новь, 1926, № 1, с. 227–236, статья «Об отошедшем»: «…образ Есенина двоится. Два человека вели в нем тяжелую и постоянную тяжбу»). В конце рукописи первой автобиографии поэт зачеркнул: «Не то писал, не то».
Не совсем удовлетворила Есенина и последняя автобиография (1925 г.). Об этом он говорил И. В. Евдокимову: «— Надо бы биографию в первый том, — обеспокоенно сказал Есенин. — Выкинь ты к черту, что я там сам написал! Ложь все, ложь все! Если можно, выкинь! Ты скажи заведующему Николаеву. Напиши ты, Евдокимыч, мою биографию!
— Как же написать — ведь я совершенно не знаю, как ты жил. Ты теперь уезжаешь в Ленинград. Тут надо бы о многом расспросить тебя, а где же теперь?
Есенин сумрачно задумался — и вдруг, оживляясь и злобясь на что-то, закричал, мне казалось, с похвальбой и презрением:
— Обо мне напишут, напи-и-шут! Много напи-ишут! А мою автобиографию к черту! Я не хочу! Ложь, ложь там все! Любил, целовал, пьянствовал… не то… не то… не то!..» (Восп., 2, 300).
Той же мыслью Есенин делился с А. И. Тарасовым-Родионовым (Материалы, с. 246). И И. В. Евдокимову, и А. И. Тарасову-Родионову Есенин говорил об этом 23 декабря 1925 г. перед отъездом в Ленинград, будучи в тяжелом состоянии: «Настроение Есенина было чрезвычайно неустойчивое: от мрачности он быстро переходил в самое благодушное состояние» (Восп., 2, 300).
Действительно, характер автобиографий поэта, интерпретация им тех или иных эпизодов жизни и творчества зависели не только от цели написания и места публикации (например, для эмигрантского журнала или для своего Собр. ст.), но и от настроения Есенина.
При этом следует отметить, что приводимые во всех автобиографиях важнейшие жизненные события, конкретные биографические факты и даты оставались практически неизменными.
Автобиографическая проза поэта связана со всем его творчеством, особенно с лирикой. Однако когда Есенин в конце последней автобиографии («О себе») пишет: «Что касается остальных автобиографических сведений, они в моих стихах», то это не надо понимать буквально. Образ поэта, лирического героя, создаваемый им в стихах, — это поэтический, обобщенный образ. Еще в 20-е годы было замечено, что герой его лирики «не совсем похож ‹…› на того, кого называли при жизни Сергей Александрович» (Памяти Есенина, с. 145). См. также стихотворение Есенина «Мой путь» (1925), где поэт в очередной раз «подновляет» свою биографию. «Удивительное свойство есенинской поэтической биографии заключается в том, что она как бы одновременно и совершенно органична, и полностью „задана“. Она предельно „компактна“, короткая жизнь стремительно развертывает свои этапы. Жизнь вся изжита в стихах, и при полной биографической достоверности это как будто целиком придуманная биография Поэта…» (Ермилова Е. О лирическом герое Есенина. — В мире Есенина, М.: Сов. писатель, 1986, с. 243).
Жизнь Есенина становилась легендой — и не без его участия. В конце своего жизненного пути поэт однажды сказал Вольфу Эрлиху: «Знаешь, я ведь теперь автобиографий не пишу. И на анкеты не отвечаю. Пусть лучше легенды ходят! Верно?» (Восп., 2, 322).
Все автобиографии поэта чрезвычайно кратки и потому, естественно, не могут дать исчерпывающего представления о жизни и творчестве Есенина.
Многочисленные биографические сведения о поэте содержатся в его письмах, прозе и поэзии, в статьях, дарственных надписях, заявлениях и других деловых бумагах, в комментариях ко всем томам Полного собрания сочинений и в хронологической канве жизни и творчества Есенина (т. 7, кн. 2). К этим материалам даются отсылки в соответствующих местах комментариев к автобиографиям и автобиографическим наброскам.
Сказанное заставляет подробно комментировать тексты автобиографий, поверяя их письмами самого поэта и его современников, а также другими документальными материалами.
Поскольку об одних и тех же событиях своей жизни Есенин писал в нескольких автобиографиях, и иногда по-разному, в комментариях об этом будет говориться при первом упоминании, но чаще всего в сопоставлении с аналогичными сведениями в других автобиографиях и автобиографических набросках.
Автобиографии
«Есенин Сергей Ал‹ександрович›…» (с. 7). — Сб. «День поэзии 1965», М.: Сов. писатель, 1965, с. 239 (в статье Ю. Л. Прокушева «Десять автографов поэта»).
Печатается по автографу. Хранится у наследников М. П. Мурашева, Москва; фотокопия, переданная М. П. Мурашевым, — у Ю. Л. Прокушева.
Датируется по содержанию и по воспоминаниям М. П. Мурашева.
Это первая краткая автобиография молодого поэта. Историю ее написания М. П. Мурашев в 1956 г. рассказал Ю. Л. Прокушеву, который отмечал: «Вскоре после издания первой книги Есенина „Радуница“ и появления ряда отзывов о ней в печати Михаил Павлович Мурашев получил письмо от С. А. Венгерова, составителя энциклопедического словаря писателей. „Зная, что Есенин часто бывает у меня, — рассказывал М. П. Мурашев, — Семен Афанасьевич просил передать молодому поэту, чтобы он прислал ему свою краткую автобиографию. Я сообщил Есенину об этом. Он начал писать ее у меня на квартире“».
Есенин серьезно отнесся к написанию этой первой своей автобиографии, думая, с чего начать: с происхождения, с года рождения или с фамилии. Вначале написал слово «Крестьяни‹н›» — и зачеркнул. Написал строчку «Родился 1895 г. 21 сентября». Оставил ее, сделал отступ и начал снова писать о своем социальном положении: «Крестьянин села Константинова…» (см. в разделе «Автобиографические наброски»). В окончательном виде автобиография начинается с фамилии: «Есенин Сергей Ал‹ександрович›…»
Впервые публикуя этот текст в «Дне поэзии 1965», Ю. Л. Прокушев справедливо заметил: «Далее молодой поэт рассказывал о себе в этой по существу его первой краткой автобиографии ‹…›» (с. 239). Однако в дальнейшем этот текст считали автобиографическим наброском. А между тем это действительно первая краткая автобиография поэта — в ней он рассказал о себе всё самое главное: когда и где родился, учился, начал писать и печатать стихи, выпустил первую поэтическую книгу.
Автобиография не появилась в печати, потому что не был издан энциклопедический словарь, она так и осталась в бумагах М. П. Мурашева, архив которого находится у его наследников.
С. 7… сын крестьянина…— О своем социальном происхождении и положении, о характере своего мироощущения Есенин писал во всех автобиографиях: «Крестьянин ‹…› сын крестьянина ‹…› с крестьянским уклоном».
Крестьянствовали прадеды поэта, деды, помимо этого, занимались и отхожим промыслом (см. Восп., 1, 31–33), а его отец Александр Никитич (Никитович) Есенин (1873–1931) долго жил и работал в Москве: «Более тридцати лет, с тринадцатилетнего возраста до самой революции ‹1917 г.›, отец проработал мясником у купца.‹…›
Слабосильный, с молодых лет страдающий астмой, с детских лет переносивший житейские невзгоды, он вернулся домой ‹в 1918 г.› больным человеком» (Восп., 1, 87, 88).
Образ «крестьянского сына» проходит через все творчество поэта (см.: «Матушка в Купальницу по лесу ходила…», «Русь», «Я — пастух; мои палаты…», «О Русь, взмахни крылами…», «Отчарь», «Я последний поэт деревни…», «Исповедь хулигана», «Возвращение на родину», «Мой путь» и др.): «У меня отец — крестьянин, // Ну, а я — крестьянский сын» («Мелколесье. Степь и дали…». См. также комментарии к автобиографиям 1922 и 1924 гг. — с. 385, 405–406 наст. кн.).
…села Константинова…— Сестра поэта А. А. Есенина писала: «Родина наша — село Константиново Рыбновского района Рязанской области.
Широкой прямой улицей пролегло наше село, насчитывающее около шестисот дворов, вдоль крутого, холмистого правого берега Оки» (Восп., 1, 55).
Село Константиново упоминается в старинных документах с XVI в. В разные годы им владели боярин В. П. Морозов, «боярские дети Протасов, Дворянинов, Бегичев, Засецкий», князь А. М. Голицын, княгиня Е. А. Долгорукова, помещики А. Д. и В. А. Олсуфьевы, временнообязанными крестьянами которых были деды и бабушки С. А. Есенина. С конца XIX в. с. Константиново было во владении купца И. П. Кулакова, которому принадлежали дома на Хитровом рынке в Москве. В 1911 г. хозяйкой села стала его дочь Л. И. Кашина.
Константиново состоит из трех частей: Матово, центр села и Пятиряевка. Константиново и два соседних села — Волхона и Кузьминское — составляют единое целое, прямую улицу, протянувшуюся вдоль Оки.
Родился в 1895 г. 21 сентября. — Сохранилась «Выпись из метрической книги ‹…› о родившихся за 1895-й год», выданная Есенину «для доставления в учебное заведение, для поступления», в графе которой «Месяц и день рождения» проставлена дата «Сентябрь, 21» (Юность Есенина, с. 19, факсимиле).
Образование получил в учительской школе…— Окончив в 1909 г. Константиновское земское четырехгодичное училище, Есенин три года учился в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе и в мае 1912 г. получил «Свидетельство № 88»: «Предъявитель сего сын крестьянина села Константинова Рязанского уезда Сергей Александрович Есенин, родившийся ‹в› тысяча восемьсот девяносто пятом (1895) г., месяца сентября 21 дня, православного исповедания, обучался с 1909 г. в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе, в которой и окончил курс в 1912 г. ‹…› и удостоен Советом сей школы, на осн‹овании› ст. 44 Высочайше утвержденного 1 апреля 1902 г. Положения о церковных школах, звания учителя школы грамоты» (РГАЛИ).
В других автобиографиях Есенин называл эту школу то «закрытой церковно-учительской» (1922), то «закрытой учительской» (1923), то «церковно-учительской» (1925).
…два года слушал лекции в Университете Шанявского. — Университет им. А. Л. Шанявского был открыт 1 октября 1908 г. (см.: Московский городской народный университет, М., 1908). Он был открыт по завещанию мецената Альфонса Леоновича Шанявского (1837–1905) на оставленные им средства. Слушатели Университета не пользовались правами студентов правительственных учебных заведений. Лекции читались в вечерние часы. Плата за слушание всех лекций составляла 45 рублей в год, за сокращенный цикл — 30 рублей, за час еженедельных практических занятий — 4 рубля.
В письме Г. А. Панфилову после 22 сент. 1913 г. Есенин сообщал: «Поступил в Университет Шанявского на историко-философский отдел. Но со средствами приходится скандалить». Поэт учился на академическом отделении, в составе которого были естественно-исторический, общественно-юридический и историко-философский циклы. По воспоминаниям Н. А. Сардановского, Есенин «посещал там исключительно лекции по литературе. Этот предмет читали наиболее видные профессора того времени ‹…›» (Восп., 1, 133). Представление о характере лекционных курсов Университета дают учебные программы (см.: Университет имени А. Л. Шанявского. М., 1914, с. 179 и далее).
Занимаясь в Университете им. А. Л. Шанявского, Есенин испытывал материальные затруднения. В письме Д. В. Философову в августе 1915 г. поэт просил: «Может быть, выговорите мне прислать деньжонок к сентябрю. Я был бы очень Вам благодарен. Проездом я бы уплатил немного в Университет Шанявского, в котором думаю серьезно заниматься. Лето я шибко подготовлялся». В автобиографии 1924 г. Есенин отметит: «1913 г. я поступил вольнослушателем в Университет Шанявского. Пробыв там 1 ½ года, должен был уехать обратно, по материальным обстоятельствам, в деревню». Почти то же самое поэт напишет и в автобиографии 1925 г.
Стихи начал писать с 8 лет. — Вспоминая начало своего творчества, Есенин во всех автобиографиях указывал примерно один и тот же возраст: «Пробуждение творческих дум началось по сознательной памяти до 8 лет» (автобиографический набросок «Сергей Есенин», 1915–1916 гг.), а стихи начал писать с 8–9 лет (1903–1904 гг.).
В стихотворении «Мой путь» (1925) Есенин «датировал» начало своей поэтической деятельности временем, когда «империя // Вела войну с японцем» (1904).
Об этом свидетельствуют и современники поэта (см.: Юность Есенина, с. 54; Восп., 1, 129; Розанов, с. 17; Панфилов, 2, 86 и др.).
Печататься начал 18 лет. — В письме М. П. Бальзамовой (до 17 сент. 1913 г.) Есенин писал: «Печатать я свои произведения отложил со второй корректуры, т. е. они напечатаны, но не вышли в свет…» В 1923 г. Есенин собирался отметить 10-летие своей поэтической деятельности (см. Материалы, с. 30–31).
В январе 1914 г. поэт сообщает Г. А. Панфилову: «Посылаю тебе на этой неделе детский журнал, там мои стихи».
Книга вышла через год, как появились стихи, под названием «Радуница», изд‹ание› Аверьянова 1916 г. — Видимо, Есенин имеет в виду стихи, напечатанные в петроградских журналах и газетах в 1915 г. (см. комментарий к автобиографии 1923 г.).
24 апреля 1915 г. Есенин писал Н. А. Клюеву: «Осенью Городецкий выпускает мою книгу „Радуница“». 7 августа того же года С. М. Городецкий спрашивал Есенина в письме: «Ведешь ли список своих стихов и составил ли книжку?» (Письма, с. 204). 23 октября он же писал А. В. Руманову:
«Дорогой Аркадий.
Юнец златокудрый, который принесет тебе это письмо, — поэт Есенин (я тебе говорил — рязанский крестьянин). Не издашь ли его первую книгу „Радуница“ у Сытина? Если поможет делу, я напишу предисловие. Стихи медовые, книга чудесная. Приласкай!» (Письма, с. 307).
Однако в ноябре 1915 г. между Есениным и С. М. Городецким произошла размолвка (см.: Вдовин В. А. Есенин и литературно-художественное общество «Страда». — Есенин и русская поэзия. Л.: Наука, 1967, с. 171–173, а также Письма, с. 307–308). В это время Есенин встретился с Н. А. Клюевым, который печатал свою книгу у издателя Михаила Васильевича Аверьянова (1867–1941).
По этой причине сборник «Радуница» был издан при содействии не С. М. Городецкого (у И. Д. Сытина), а Н. А. Клюевым (у М. В. Аверьянова).
«Радуница» вышла в конце января 1916 г. 29 января поэт сделал дарственную надпись на ней своему спас-клепиковскому учителю Е. М. Хитрову, а в течение февраля и многим другим своим друзьям и знакомым (см. наст. кн.). В «Книжной летописи» «Радуница» учтена среди поступлений с 11 по 18 февр. 1916 г. («Кн. летопись», Пг., 1916, № 7, 19 февраля, № 3166).
Сергей Есенин (с. 8). — Журн. «Новая русская книга». Берлин, 1922, № 5, май (вышел во второй половине июня), с. 41–42 («Писатели — о себе»); журн. «Знамя», М., 1996, № 8, авг., с. 165–167 (по автографу. Публ. и подготовка текста В. Н. Терехиной, вступ. заметка А. А. Козловского).
Автограф хранится в Бахметевском архиве русской и восточноевропейской истории и культуры Отдела редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета (Нью-Йорк, США) — Zaretskij Collection, box 2 (фонд Н. В. Зарецкого). Текст автобиографии «Сергей Есенин» написан поэтом черными чернилами на семи листах белой плотной бумаги размером примерно в 3/4 формата А 4 с одной стороны. От л. 4 (по нумерации автора) снизу оторвана приблизительно четверть листа с текстом, который, видимо, не удовлетворил Есенина и был в иной редакции вписан над первой фразой л. 5: «Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова». В результате были зачеркнуты ставшие лишними слова «раньше» и «ровно ничего», уже присутствующие на л. 5. У этого листа также отсутствует (примерно на четверть) нижняя часть и после фразы «От Запада до Китая, Персии и Индии» видны фрагменты слов «над» и «улетел», вероятно, из утраченного оторванного текста (сообщено В. Н. Терехиной). «Текст написан начисто, с авторскими поправками. Знаки препинания по большей части отсутствуют. Не везде четко выражено членение текста на абзацы» (Козловский А. А. Первая автобиография Есенина. — Журн. «Знамя», 1996, № 8, с. 165).
Однако текст автобиографии, напечатанный в «Новой русской книге», изменен по сравнению с рукописным: опущены два эпизода, проведена небольшая стилистическая правка (см. ниже). Нам пока неизвестно отношение Есенина к этим изменениям текста данной рукописи и его участие в правке ее. Все дальнейшие публикации автобиографии 1922 г. производились по тексту «Новой русской книги», который был положен и в основу последней автобиографии Есенина «О себе» (см. коммент.). Поэтому основным источником текста «Сергей Есенин» следует считать публикацию в «Новой русской книге», которая была предварена следующими словами: «Во избежание всяких кривотолков и недоразумений, редакция считает нужным еще раз заявить, что она не берет на себя никакой ответственности за то, что каждый писатель пишет в этом отделе о себе. ‹…› Мы полагаем, что писатель сам берет на себя ответственность за то, что он считает нужным и возможным сказать о себе самом» (с. 41).
Печатается и датируется по этому изданию с некоторыми уточнениями по рукописи Есенина («Кузьминской волости» вместо «Козминской», «подстреленными утками» вместо «подстрелянными», «Средь мальчишек» вместо «Среди»).
При жизни Есенина автобиография несколько раз перепечатывалась без ведома поэта: газ. «Русский голос», Харбин, 1922, 18 авг., № 612, с. 2; «Современное обозрение. Литература. — Театр. — Искусство. — Жизнь: Журнал нового типа», Пг., 1922, № 2, ноябрь, с. 6; Книга для чтения по истории новейшей русской литературы: Рабоче-крестьянское творчество за 30 лет: Поэзия, критика, беллетристика, документы, манифесты литературных групп. / Сост., снабдил примеч. и вводными статьями В. Львов-Рогачевский. Л.: Прибой, 1924, с. 151–153; Второе испр. и доп. изд., Л.: Рабочее издательство «Прибой», 1925, с. 149–150; Писатели-современники: Пособие для лабораторных занятий в школе и для самообразования / Сост. В. Голубков и др. под ред. и с предисл. В. Голубкова, М.; Л.: Гос. изд-во, 1925, с. 111–112; Современные рабоче-крестьянские поэты в образцах и автобиогаф. с портр. / Сост. П. Я. Заволокин; Иваново-Вознесенск: Основа, 1925, с. 258–260.
Составители и редакторы, сообщая, что автобиография публикуется по тексту «Новой русской книги», произвольно изменяли (сокращали и дополняли) текст, перепечатывали с ошибками.
11 мая 1922 г. Есенин вместе с А. Дункан прибыл в Берлин (см.: «Новая русская книга», 1922, № 4). В тот же день посетил редакцию газеты Нак. 14 мая, видимо, по просьбе А. С. Ященко, редактора журнала «Новая русская книга», написал автобиографию. «Вскоре Есенин — через Кусикова — передал свою автобиографию в „Новую русскую книгу“. Она была написана рукой, на больших листах с отставленными друг от друга буквами и падающими вправо строками», — вспоминал секретарь редакции журнала Р. Б. Гуль (РЗЕ, 1, 200).
Еще до публикации автобиографии, 4 июня, в «Литературном приложении» № 6 к Нак. (№ 57) А. Ветлугин (В. И. Рындзюн) напечатал статью о Есенине «Нежная болезнь» (с. 5–6), где сообщил, что скоро выйдет автобиография Есенина, но редакция журнала выбросила из нее ряд острых мест: «В автобиографии (появится в „Новой русской книге“ № 5) эпический рассказ о том, как в году 1920, в городе Москве, в день именин приятеля, не оказалось щепок для растопки самовара и пришлось изрубить две иконы. Гость — человек городской и атеист — не вместил в себя изготовленного таким образом чая; Есенин — „монах и Алеша Карамазов“ — похлебывал стакан за стаканом и скромными тихими глазами омута недоуменно созерцал растерянность гостя…»
25 июня Нак. сообщила: «Вышел и поступил в продажу пятый номер ежемесячного критико-библиографического журнала „Новая русская книга“». В этом номере в рубрике «Писатели — о себе» были напечатаны автобиографии Есенина и И. Наживина, а также отказ Б. Пильняка дать свою автобиографию.
30 июля другой сотрудник Нак., Не-Буква (И. М. Василевский), в «Литературном приложении» № 11 поместил фельетон «Писатели о себе (Человеческие документы революционной эпохи)» о публикации «Новой русской книгой» автобиографий Есенина и И. Наживина (Б. Пильняк не упоминался). Приведя опущенные редакцией места из автобиографии Есенина, автор упрекал журнал во введении скрытой цензуры: «Но вот, мне доставлена в подлиннике ‹выделено Не-Буквой› автобиография С. Есенина, и, сличая оригинал с напечатанным, я вижу, что так называемые „колючие“ места в ней — безжалостно выпущены редакцией.
Пропущена фраза Есенина: „Терпеть не могу патриарха Тихона“, пропущено описание того, как к Есенину пришли гости и, так как не было щепок, то самовар поставили, расколов для этого две иконы, и „мой друг не мог пить этого чая“» («Литературное приложение» № 11, с. 7 к Нак., 1922, 30 июля, № 94).
Не исключено, однако, что сокращение было сделано с ведома Есенина. Возможно, был еще один вариант рукописи автобиографии или наборный экземпляр, поправленный Есениным. Может быть, именно об этом, втором автографе, указанном Р. Б. Гулем, писал И. М. Василевский.
Обращает на себя внимание несовпадение важных деталей в пересказываемых А. Ветлугиным и И. Василевским эпизодах с текстом рукописи Есенина. По-своему рассказывали об этом И. И. Старцев (см.: САЕ, с. 62–63) и А. Б. Мариенгоф (см.: Восп., 1, 316).
Дальнейшая судьба рукописи Есенина, по словам Р. Б. Гуля, такова: «Когда кончилась „Новая русская книга“ ‹в 1923 г.›, я взял себе рукописи всех автобиографий: Маяковского, Есенина, Пильняка, А. Белого, Кусикова, Эренбурга и мн‹огих› др‹угих› и отдал переплести книгой. Книга вышла, действительно, литературно ценная и привела моего друга художника Н. В. Зарецкого в „расстройство нервов“. Он стал ее выпрашивать: подари да подари, зачем тебе она, ты потеряешь, а я сохраню. Будучи человеком не архивным, я сдался и подарил ему рукописи автобиографий» (РЗЕ, 1, 201). В конце концов фонд Н. В. Зарецкого попал в Бахметевский архив, где и хранится подлинник автобиографии «Сергей Есенин» (см.: Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин. 1921–1923, Париж, YMCA-PRESS, 1983, с. 6), но не в составе переплетенной Р. Гулем книги.
Полемика, начавшаяся вокруг автобиографии поэта еще до ее публикации, 4 июня в статье А. Ветлугина, продолжалась весь 1922 год в берлинских, парижских, белградских и харбинских газетах (см.: Рысс П. «Натуральный» человек. — Газ. «Последние новости», Париж, 4 июля, № 678; Антон Крайний [З. Н. Гиппиус]. Лундберг, Антонин, Есенин. — Там же, 6 июля, № 680; Не-Буква [И. М. Василевский]. Писатели о себе: (Человеческие документы революционной эпохи). — «Литературное приложение» № 11 к Нак., 30 июля, № 94; Первухин М. Их «писатели» о самих себе: (Почти не пародия). — Газ. «Русское дело», Белград, 17 сент., № 170; перепечатка: газ. «Свет», Харбин, 18 ноября, № 1037 и др. — сообщено Н. Г. Юсовым и С. И. Субботиным).
В фокусе эмигрантской критики оказался образ «поэта-хулигана». Одни делали акцент на первом слове, другие — на втором. Так, А. Ветлугин свою статью о Есенине назвал «Нежная болезнь»: «Четырехлетие вымуштровало по обе стороны баррикады новых людей. Как их звать? Не знаю. По мнению одних: бандиты; по мнению других: голые люди; по мнению третьих: сентиментальные убийцы; по мнению четвертых: мальчики, больные эпохой; по мнению пятых: мальчики, заражающие эпоху, и т. д., и т. д.» (с. 6).
На примере анализа жизни Есенина, изложенной в автобиографии, российская эмиграция делала обобщающие выводы. Так, П. Я. Рысс в статье «„Натуральный“ человек» писал 4 июля: «Есенин вне морали и ее законов („условностей“). Воспитанный в буре всеразрушающей революции, он в отроческом возрасте оказался в зверином логове. И, водя приятельство с проститутками и бандитами, он не руководствуется мечтой о спасении заблудших ‹как это делали, по мнению автора статьи, писатели XIX в.›. Он и не бравирует своей „популярностью“ в мире падших. Он просто, по звериному откровению, утверждает факт, не стыдясь его, не хвастая им, не осознавая его. ‹…› Это просто „естественное“ состояние Есенина и ему подобных российских молодых людей, выросших в обстановке отсутствия признания и отсутствия факта культуры».
6 июля З. Н. Гиппиус (под псевдонимом Антон Крайний) в парижской газете сделала такой вывод о людях, подобных Есенину: «Пусть на взгляд человеческий это самые обыкновенные негодяи. Но разве они знают, что такое негодяйство, — знали когда-нибудь?» Есенин для нее не человек, а «человекообразное существо», имеющее «только инстинкты»: «… подвернулась заграничная дива с любовью, старовата, да черт ли в этом: для честолюбия „величайшего поэта“ такой брак — взлет на головокружительную высоту».
17 сентября М. К. Первухин в белградской газете публикует «Почти не пародию» на автобиографию поэта:
«Сергей Есенин.
‹…› Я удивительно рано развился и жульничать стал в таком возрасте, в котором другие об этом еще и не помышляют. ‹…› Разумеется, я, уже в шесть лет поняв, что Бог — это идиотский буржуазный предрассудок, а религия — опиум для души, — богослужение пропускал. ‹…› Любимым моим занятием в детстве и отрочестве было — расквашивать носы и выдирать волосье у ребятишек, которые оказывались слабее меня. ‹…› Высшее образование получил в церковно-приходской школе. Там же возымел страсть к писательству: исписывал стены и заборы очень уж полюбившимися мне крепкими словами. Лих был в этом отношении. Признаться, и теперь не могу видеть равнодушно чистой стены или забора. ‹…›
Рецепт спасения России я узнал в 1905 году: стал убежденным социалистом. Мне было тогда уже десять лет. ‹…›» И т. д. в таком же духе.
В русской эмигрантской прессе столкнулись две точки зрения на Есенина, на его «поэтическое хулиганство». С одной стороны, П. Я. Рысс, З. Н. Гиппиус, М. К. Первухин и им подобные, поносившие поэта, с другой — А. Ветлугин, И. М. Василевский, М. О. Цетлин, А. В. Бахрах, Р. Б. Гуль, К. В. Мочульский, М. А. Осоргин и др., высоко ценившие Есенина, называвшие его, говоря словами А. Ветлугина, «общепризнанным первым поэтом современности». «Первый не первый, но несомненно знаменитый!
И столь же несомненно талантливый» (Цетлин М. — РЗЕ, 2, 22).
И. М. Василевский, приведя выдержки из автобиографии Есенина, так прокомментировал их: «Поэтический дар — это вовсе не есть что-то случайное, что можно найти на улице. И если дар у Есенина окажется подлинно-творческим, если к этому крестьянскому перейдет, как этого можно ожидать, великое и ответственное звание первого поэта России, ныне вакантное за смертью Блока, — то бесследно исчезнет вся эта шелуха кокетничанья мнимой близостью к хулиганам и ворам. Это — корь, болезнь роста, детская болезнь таланта. „Это к завтрему все пройдет“, и, быть может, очень скоро выросший поэт будет и сам жалеть о том озорном тоне, в каком выдержана его автобиография. Это озорство ничего не прибавляет, хочется надеяться, ничего не отнимает от его дарования.
Пусть растет и цветет дарование поэта. Пусть скорее исчезнет и рассеется ненужная шелуха. Тому, у кого есть подлинная оригинальность, не нужно дешевое и утомительное оригинальничанье» (Нак., 1922, 30 июля, № 94 — «Литературное приложение» № 11, с. 6).
Эти критики писали и о «хулиганстве» поэта: «Обычная и принятая характеристика Есенина: талантливый поэт и хулиган. ‹…› после Блока только его поэзия ощущалась как дар свыше, как то, за что можно простить не одно „хулиганство“» (Осоргин М. — РЗЕ, 2, 45–46). «Его „хулиганство“ — явление чисто наносное, носит он его сегодня, как приклеенный ярлык — из озорства, из жажды слыть оригинальным — завтра надоест, снимет — и мы не застрахованы, чтобы после этого не приклеил он на себя позу эстетства. Предоставленный самому себе, он бы прошел спокойной и некрикливой дорогой ‹…› ибо в поэзии он — Моцарт» (Бахрах А. — РЗЕ, 2, 30, 32–33).
С. 8…сын крестьянина. — В автобиографии «О себе» (1925) Есенин подчеркивал: «После, когда я ушел из деревни, мне долго пришлось разбираться в своем укладе.
В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном».
В 1910-е годы поэт причислял себя к «крестьянской купнице» и гордился этим (см. письмо Есенина А. Ширяевцу от 24 июня 1917 г.). В декабре 1918 г. Есенин писал в Союз московских писателей: «Хозяйство мое весьма маленькое (лошадь, две коровы, несколько мелких животных и т. д.). ‹…› Я, не эксплуатируя чужого труда, только этим и поддерживаю жизнь моей семьи».
Однако в 20-е годы он уже возражал, когда его называли «крестьянским» поэтом. С. М. Городецкий вспоминал в 1926 г.: «Он ‹Есенин› терпеть не мог, когда его называли пастушком, Лелем, когда делали из него исключительно крестьянского поэта. Отлично помню его бешенство, с которым он говорил мне в 1921 году о подобной трактовке ‹…› его талант не умещался в пределах песенки деревенского пастушка. Он уже тогда сознательно шел на то, чтобы быть первым российским поэтом» (Восп., 1, 184). Выступая 15 апреля 1924 г. в зале Самодеятельного театра, Есенин говорил: «Я не крестьянский поэт и не имажинист, я просто поэт» (Чернявский В. С. — «Новый мир», М., 1965, № 10, с. 200). См. также комментарий к автобиографии 1916 г. — с. 373 наст. кн.
С двух лет ~ трое взрослых неженатых сыновей…— А. А. Есенина писала: «Наши родители поженились очень рано, когда нашему отцу было восемнадцать, а матери шестнадцать с половиной лет.
Сыграв свадьбу, отец вернулся в Москву, а мать осталась в доме свекрови. С первых же дней они невзлюбили друг друга, и сразу же начались неприятности» (Восп., 1, 70).
О причинах ссоры родителей Есенина существуют и другие версии. Так, И. Г. Атюнин в рукописной работе «Рязанский мужик поэт лирик Сергей Есенин» (1 апреля 1926 г.) писал: «Мать ‹Есенина› родила второго сына (который вскоре умер) — отец не признал его своим ‹…› бросил ее и Сергея на произвол судьбы, перестал высылать деньги из Москвы. Отсутствие средств к существованию заставило мать Сергея — Татьяну — отдать сына на воспитание своему отцу, Федору Андреевичу Титову. Сама она ушла в гор. Рязань в качестве домашней прислуги ‹…› Так продолжалось четыре года. Дедушка за эти четыре года в полном смысле слова заменял своему внуку отца, и благодарный Сергей уважал всю свою жизнь деда больше других» (ГЛМ, машинопись).
А. А. Есенина отмечала: «Семья у дедушки была довольно большая: жена — наша бабушка Наталья, дочь Татьяна — наша мать и три сына — наши дяди: дядя Ваня, дядя Саша и дядя Петр. ‹…›
К тому времени, когда в эту семью вернулась наша мать, женились дядя Ваня и дядя Саша и у дяди Саши уже были дети. Чтобы не быть обузой, мать оставила Сергея дедушке, а сама ушла на заработки. В это время дедушка наш был уже разорен. Две его баржи сгорели, а другие затонули, и все они были не застрахованными» (Восп., 1, 70, 71).
И. Н. Розанову Есенин говорил в 1921 г., что его дед по матери был не только «зажиточным мужиком», но и «старообрядским начетчиком» и «книжником» (с. 20): «Книга не была у нас совершенно исключительным и редким явлением, как во многих других избах. Насколько я себя помню, — рассказывал поэт, — помню и толстые книги, в кожаных переплетах» (Розанов, с. 20). Еще раньше, в 1918 г., и Блоку Есенин говорил, что он «из богатой старообрядческой крестьянской семьи» (Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1963, т. 7, с. 313).
Однако исследования свидетельствуют, что дед Есенина не был ни зажиточным крестьянином, ни старообрядцем, ни книжником (см. Юность Есенина, с. 18–41; Панфилов, 1, 42–47; Восп., 1, 508–509 и др.).
Дядья Есенина по матери — Титовы: Иван Федорович (1876—?), Александр Федорович (1882–1935), Петр Федорович: «К сожалению, не удалось установить точную дату рождения Петра, в метрических книгах села Константинова он не значится» (Есенинский вестник, [Константиново], ГМЗЕ, [1995], вып. 4, с. 11).
…другому дяде…— И. Ф. Титову.
С. 9. Бабушка любила меня изо всей мочи…— Бабушка по матери — Наталья Евтихиевна (Евтеевна) Титова (в девичестве Памфилова; 1847–1911). «Она была человеком тихим, кротким, добрым и ласковым» (Восп., 1, 71).
По воскресеньям ~ Я покупал просфору и вместо священника делал на ней перочинным ножом три знака…— И. Н. Розанов писал: «Он ‹Есенин› ничего не говорил мне о своих дядях, ‹…› о проделке с просфорами ‹…›» (Розанов, с. 18).
А. Ветлугин считал, что многое в своих автобиографиях, особенно рассказываемых окружающим, Есенин выдумывал: «О своем детстве и отрочестве Есенин рассказывал много, охотно и неправдоподобно» (РЗЕ, 1, 129).
…сознательное творчество отношу к 16–17 годам. — То есть к 1911–1912 гг., когда Есенин заканчивал Спас-Клепиковскую учительскую школу. Его учитель литературы Е. М. Хитров еще при жизни поэта (в 1924 г.) отмечал: «Я удивлялся легкости его стиха. Однако в первые два года ‹1910–1911› мало обращал внимания на его литературные упражнения, не находя в них ничего выдающегося. Писал он коротенькие стихотворения на самые обыденные темы.
Более серьезно занялся я им в третий, последний ‹1912› год его пребывания в школе, когда мы проходили словесность. Стихи его всегда подкупали своею л