Сколько там были?
Приказ о зачислении зачитали 7 августа, а выпустились, если не ошибаюсь, 23 октября 1976 г. Высший профиль – он везде 4 года.
На каких вертолетах летали в училище?
На Ми-2 и Ми-8. Ми-24 только начали изучать. Когда мы учились на 4-м курсе, в Пугачеве уже были Ми-24А, но мало. Толком их еще не знали. Тогда у них двигатели были еще с 30-часовым ресурсом. После окончания училища (выпустились мы б/к) поехал на Дальний Восток, в Чернигов-? полк. Служил под руководством командира полка Юрия Васильевича Савосина. Его все уважали. Резкий, крутой был, но справедливый.
На чем Вы тогда летали?
На Ми-24. Я всю службу летал на Ми-24.
Т.е. сразу после окончания училища прошли переучивание на новый тип вертолета?
Да. Прилетели мы в полк, дня три там пробыли, пришел спецрейс Ил-62, собиравший летчиков на переподготовку. И прямым ходом в Липецк. Тогда там был общесоюзный центр, потом его разделили на Липецкий и Торжковский. Пробыли там практически месяц. Давали нам только теорию. Летную практику получали уже в частях по месту службы. Учили Ми-24Д. В-шек тогда еще не было. Хотя в технике пилотирования между Ми-24Д и В принципиальных отличий нет.
С учебными машинами Ми-24ДУ и ВУ Вам сталкиваться приходилось?
Мне нет. Но насколько понимаю, это те же Д и В, только в передней кабине у инструктора расширен состав приборов. А на П-ках были уже нормальные приборные доски. Там уже легче. Когда как инструктор вывозишь летчика в облаках, ты должен ориентироваться. На Д-ках и В-ках приходилось по бычьему глазу КАИ-13 или по коррекционному механизму.
Тебя также самого проверяют с инструкторского сиденья в облаках, да при минимуме погоды. Не один пот сойдет.
Летать Вы начинали как летчик-оператор?
Да, с кресла летчика-оператора. В конце этого же года (1977-го) начал летать на командирском кресле. В марте 1979 г. (как раз события были – военный конфликт между китайцами и вьетнамцами), я перевелся на Курилы, где сформировали отдельную эскадрилью из двух отрядов Ми-8 и Ми-24 (8 Ми-8 и 8 Ми-24) и одного самолета Ан-26. Там служил до 1983-го года, когда перевелся на Украину.
В то время я уже был капитаном, командиром отряда отдельной эскадрильи. На Украине (в г. Коростень Житомирской области) служил в той же должности и звании (в отдельной эскадрилье командир отряда – капитанская должность) до Афганистана.
В Коростене же служил и после Афганистана, только уже не в эскадрилье, а в полку. Эскадрилья была трансформирована в полк, пока мы были в Афганистане. Для меня на всякий случай держали клетку, но когда сказали, что я не возвращаюсь (хотел остаться в Леонидово, куда полк вывели), эту клетку заняли. Пришлось идти с понижением, на командира звена. А куда денешься? Зато домой. У меня там квартира была, дети в школу пошли.
Потом распался Советский Союз, Украина и Россия стали расходиться.
В Афганистан уходил только Ваш экипаж?
Всего пять экипажей. Мой, Вити Иванова, Славы Ильина, его ведомого Славки Власова (мое звено) и Юры Комарова. Попутник Саша. Слава Ильин и Юра Комаров были старшими летчиками. Юра Комаров шел без пары. С нами борттехники. В общем, весь отряд (в эскадрилье было не 8, а 6 Ми-24), кроме одного молодого летчика.
По второму разу в Афганистане шли Слава Ильин, Юра Комаров и Витя Иванов (в первый раз он был летчиком-оператором, а во второй шел моим ведомым).
Про командировку в Афганистан как Вы узнали, за сколько времени?
Суть такова. Если не было противопоказаний к службе в жарких странах и желания увернуться от командировки, четко знали, что командировка в Афганистан будет.
Я просто знал, что пойду в Афганистан, вариантов не было. Доктора и раньше говорили, чтобы готовился.
Существовала разнарядка?
Конечно. Определенное количество человек с округа. Основная группа была с Бердичева, к ней примкнули бродовские (Львовская область) и мы.
Шла эскадрилья Ми-24 или также и Ми-8?
Только Ми-24. Ми-8 были все с Закавказья (Телави, Цулукидзе). Они нас звали «анчорсы» (по грузински это «24»).
Кого вы меняли?
Часть из сменщиков была из Бердичева (позднее мы с ними встретились в Костроме), часть из Калининграда. Из коростенской эскадрильи никого не было.
Во время службы в Коростене к Афганистану готовились?
Естественно. Выполняли полеты на высотах, на которых тогда летали в Афганистане, т.е. на предельно малых. Вертолет на больших высотах днем – это несерьезно. Отрабатывали заход на посадку – с центра полосы за один разворот с высоты 4500 м. Естественно в КБП такая подготовка не была предусмотрена. Это уже сослуживцы, прошедшие Афганистан, делились накопленным опытом. Комэска Скибин Александр Владимирович, ныне покойный, сам прошел Афганистан.
Готовили только Ваш отряд или всю эскадрилью?
Только мой.
В эскадрилье было много летчиков, прошедших Афганистан?
Достаточно. Многие даже по два раза сходили.
Как комплектовалась и готовилась эскадрилья для отправки в Афганистан?
Эскадрилья собиралась в Бердичеве. Там готовились летать в боевых порядках 800 на 200 м, отрабатывали групповую слетанность в основном ночью.
С Украины уходили полные экипажи. Командир эскадрильи – Терентьич. Замполит был с Брод, зам. комэска и начальник штаба – бердичевские. Это есть в летной книжке.
Из Бердичева вылетели в Житомир, там погрузились на транспортный самолет рейсом на Карши (Узбекистан). Прилетели ночью. Ад кромешный. Духота. В Карши пришел Ми-26. Он тучу народа забирает. И с Бухары в Каган. Игнатов в то время был там первым замом.
Комплект эскадрильи был полуторным?
Сейчас боюсь ошибиться. Если это принципиально, можно Славке позвонить, может он вспомнит.
В какой должности шли Вы?
Командиром звена – полковая структура другая, чем в отдельных эскадрильях.
Сколько времени Вы были в Кагане? Что представляла собой подготовка там?
Практически месяц, день в день, включая Чирчик. Отрабатывали боевое применение, посадки на высокогорные площадки до 3000 м, полеты в жарких условиях. Инструкторские давали тамошние летчики (тот же Игнатов, еще один зам.).
Какие-то новые допуска Вам пришлось получать?
Естественно.
Новые виды боеприпасов в Кагане пришлось осваивать? Те же С-24?
Нет. Дело в том, что вся соответствующая подготовка уже была. Там только проходили своеобразную акклиматизацию.
У Вас тогда был 1-й класс?
1-й класс у меня был уже давно (его получил в 1986-м).
В чем состояла подготовка в Чирчике? Там отрабатывали применение вооружения?
Да. Нас туда на Ми-26 привозили, летали мы на тамошних машинах.
Верно ли, что на полигоне в Чирчике имитировались возможные цели, в частности пещеры?
Верно. Дело в том, что еще в Кагане на занятиях летчики делились опытом, показывали по данным разведки, что как выглядит сверху, как определять цели. Пещеры всевозможные были на аэрофотоснимках. И соответственно на полигоне это имитировалось.
Вы там ПТУРами не стреляли?
Нет. ПТУРС – это дорогое удовольствие. Положено один ПТУРС в год и не на всех. Вообще, ПТУРСы – оружие специфического применения. Хотя вот в Шахджое с ними нормально управлялись. Но наша система немного сковывала маневр. Хотя на Ми-24П уже получше было. Пустил – и можешь маневрировать, но опять же, в определенном диапазоне, ракеты не «пустил и забыл» были. Одно дело, когда равнинная местность, и другое, когда горы и со всех сторон не поймешь, кто и откуда стреляет. Только выше тебя по склонам разрывы видишь.
С-24 до Афганистана Вам доводилось применять?
Нет.
А бомбить?
Бомбили много. С любых высот бросали. Но это специфическое оружие.
Были ли в эскадрилье люди, которые так и не попали в Афганистан?
Отсева во время подготовки в Кагане не было. Даже если в мирное время были какие-то патологии, на которые обращали внимание доктора, то при подготовке к Афганистану: «Нормально, все у тебя нормально». Когда мы шли, понятия не имели, что окажемся последними. Как правило, замену ждали через год. Нам пришлось служить дольше из-за вывода войск.
В Афганистан Вы улетали с Ташкента?
По-моему, с Тузеля. На Ил-76. И сразу без посадки до Кандагара.
Как Вы считаете, уровень подготовки эскадрильи у всех летчиков был достаточным для Афганистана?
У некоторых пилотов она оставляла желать просто лучшего. Какой смысл такого пилота посылать туда, если он не готов ни морально, ни по уровню подготовки?
Надо сказать, что в принципе уровень подготовки наших летчиков я считаю одним из лучших в мире. Система у нас такая была. Да, летали мы мало по сравнению с другими. Да, общий налет, навоз так сказать, у них был больше. Но специфика нашей подготовки была такова, что не во всех армиях летали при таких условиях. Наверное, им это не надо было.
Если бы еще технику выпускали под конкретные параметры, которые бы выдерживались, цены Ми-24 в те еще времена не было бы. А то натолкали лишнего груза. Всем понятно, что его максимальный вес должен быть 8,5 т, но никак ни 12 с лишним.
Многие ребята серьезно относились к полетам, и жить им хотелось. Они помнили, что их дома ждут, поэтому шапками никого не пытались закидать. Хотя были и отдельные шустряки. Не помню фамилию, но был один такой баламут.
Делились опытом. Если не стесняется рассказать, поделиться своими ошибками, переговорить, на ус намотать и больше не повторять.
И тем более, никакого хулиганства не должно быть, ни шапкозакидательства, как «если я летчик 1 класса, то я орел, чудо-богатырь». Или «Я летчик-снайпер». Вертолет, это не лошадь, которой можно сказать «тпру».
Какого числа вы пересекли границу?
Наверное 13 июня. Вернулись 4 августа, это точно.
Как происходила передача дел от сменщиков?
Все было достаточно быстро. Сменщики показали нам район, дали вывозные. Мне – такой же командир звена, как и я, чтобы я потом показал своим летчикам. Показал мне особенности посадки – все-таки высокогорный аэродром, хоть и большой. А в высокогорье полеты заканчиваются к 11 часам утра. С этим я сталкивался и в других странах. Тем более, если летишь на запад, в район Шахджоя, Газни, то как бы еще поднимаешься.
Славка? первый раз в Афгане в Газни служил.
Летать мы начали практически сразу.
Какая техника была в полку?
На тот момент в 280-м полку были в основном Ми-24П, немного Ми-24В, Ми-8МТ и Ми-6.
В Кандагаре кроме полка был еще отряд 205-й эскадрильи.
Полковая эскадрилья Ми-8 вошла в Афганистан раньше нашей.
Всего в полку вместе с Ми-6 было порядка 60 машин, если не изменяет память. Это не считая лашкаргахцев. У них своя стоянка была. Ми-6 жили отдельно. Вроде они были откуда-то с Кавказа, то ли с Цулукидзе, то ли с Телави. Мы с ними практически не соприкасались.
Кто был командиром полка?
Сначала был один (фамилию можно посмотреть в летной книжке), потом другой (его отправили в Союз за пьянку). Потом пришел Евгений Иванович, серьезный мужчина.
Какие были Ваши первые впечатления?
Новые для меня впечатления начались с Бухары. В таких краях я был впервые. Все было внове, в диковинку. Узбеки, у них свои традиции.
Первые впечатления, когда посмотрел на пустыню Регистан – поразила цветовая гамма. В моем тогдашнем представлении пустыня должна быть желтого цвета. А Регистан оказалась красной.
Воздух очень прозрачный. Горушки были в 9 км, а казалось, что они рядом. Действительно, когда поднимался ветерок, видимость уменьшалась, но не до такой степени, чтобы человек, которому не с чем сравнить, сразу бы это определил.
Еще одно – пустота. Местность пустая, нет ни лесов, ни полей, ни домов. Куда не посмотри, все видно. Когда я в Киев прилетел, меня поразило, что взгляд постоянно на что-то натыкается.
Конечно, необычны были новые строения.
Какие полеты вы выполняли?
Каждодневное дежурство – охрана аэродрома, поскольку обстрелы были постоянно. «Духи» тоже тактику меняли. Поставят РС на мешки и приладят химический взрыватель. Тот растворяется к определенному времени, запал срабатывает, и ракета полетела. Наша задача была найти эти РС и расстрелять. Летали рано утром, как только начинало всходить солнце. Интересно было.
Сопровождали Ми-8, когда они что-то куда-то везут.
Все вылеты Су-25, Су-17 были с нашим сопровождением. В какой-то район идут Ми-8 ПСО, соответственно мы их прикрываем (выделяли пару Ми-8 и пару Ми-24). Становимся в круг в зоне ожидания. Зону, как правило, выбирали подальше от огневых точек, обозначенных у нас на карте, и так, чтобы подлетное время составляло не более минут трех. Иначе не успеешь вытащить сбитого.
В обязательном порядке прикрывали на взлете и посадке самолеты транспортной авиации Ил-76 и Ан-12.
Были ли задания, на которые посылали наиболее подготовленных летчиков?
Сопровождение самолетов ВТА и Ми-8 выполняли в общем-то все согласно плановой таблице. Ее составляли так, чтобы все прошли обязательные проверки: по технике пилотирования, по боевому применению. Соответственно записывались упражнения по курсу ЛТУ по плановому полету, а на самом деле мы выполняли боевые задачи.
Охота была из числа наиболее сложных заданий и на нее летала пара командира полка, командир эскадрильи и я, они с зам. комэска Алексеем Болкисевым (майора он получил в Афганистане). Это уже сложилось так в Афганистане, поскольку до этого по большому счету мы друг друга не знали.
«Коровки» (Ми-6) в основном летали ночью. Мы их не прикрывали. Они тихой сапой топливо возили, другие грузы.
В пустыне мы летали вплоть до границы с Пакистаном, в тех краях дальние заставы были до самой границы.
Ночью постоянно шли караваны. А днем свободным поиском не занимались, а только если конкретно знали, что идет караван. Но туда уже, как правило, ходили пилоты 205-й эскадрильи. У них своя система была. Они приданы бригаде спецназа были и с ними конкретно работали.
Крупных операций, чтобы брали укрепрайоны, при нас не было. Не было в них целесообразности. До нас такие операции проводились.
Каков был уровень подготовки летчиков спецназовской эскадрильи?
Нормальная, хорошая подготовка. Потому что решение они принимали сами, надеяться особо не на кого было. Подсаживались, пыль пускали.
У полковых Ми-8 были немного другие задачи. Они в основном занимались перевозками, обеспечением боевых действий других подразделений, ПСО. Хотя, конечно, занимались и досмотром.
Постов было много вплоть до границы. Застава стояла на горном хребте, за которым виден Пешавар. Ночью он вообще рядом – горит весь.
С 205-й эскадрильей вы взаимодействовали?
Конечно. Были приданы им в Шахджое.
Какой была тактика полетов?
Ночью своя специфика, днем только на ПМВ. Район с одной стороны горный, с другой – пустынный. Естественно, если пошел куда-то в пустыню, летишь ниже травы.
А по горным долинам, естественно, таким образом высоту выбираешь, чтобы хоть как-то скрадываться на фоне других гор. Иначе если ты выше этих гор, на фоне неба только высветился, ты как тополь на плющихе, тебя снимай голыми руками из рогатки. А самолетам вообще ниже 3500 м запрещалось снижаться на выходе из атаки из условия безопасности от «Стингеров».
Где сложнее было летать, в пустыне или в горах?
Естественно, в горах сложнее. В горах сложнее пилотировать. К тому же, как ни крути головой, укрыться в горах всегда можно. В пустыне ты хотя бы сам предупреждаешь обзором.
Всякое было. Приходилось гоняться и за отдельными бандитами. Патрулировали район. Забавные моменты случались. Едут два хлопца на мотоцикле по пустыне, и оба с гранатометами. В черных чалмах. Я стреляю, сразу в отворот ухожу (маневр так рассчитывали, чтобы пока ведомый выходит в атаку, я уже его хвост прикрываю). Ему же надо посмотреть, интересно. Ну, он и подлетел поближе. Я его начинаю вызывать по радио, не отзывается. Смотрю, он уже ковыляет к аэродрому. С ходу сел и покатился по полосе. До аэродрома км 25 было. Оказалось, его немного прострелили, перебили провода со стрелкового. Я-то в «духов» попал, куда-то они девались. Мы быстренько хвать другие машины, но тех уже и след простыл.
Тех мотоциклистов накрыли? Почему он подлетел?
Посмотреть подлетел, что с ним случилось. Может, один жив остался, непонятно. Я боковым зрением в левом развороте увидел, что улетели они. А из чего его обстреляли, с автомата или пулемета, не знаю. Все поперебили. Пожара не было. Бак не пробили (он бронированный). Пожурил я его тогда.
«Дух» раз из-под моста вышел, мой ведомый как дал, ни моста, ничего. Хорошо, он заметил, а я вот нет. Просто стоял мосточек какой-то через арык. Откуда угодно можно было ожидать.
Были ли проблемы с исправностью техники?
Проблем как таковых не было. Работа была построена так, чтобы часть машин проходила регламентные работы. Конечно, все машины разом не задействовали, ни к чему это было. Кого-то на рембазу надо гнать по ресурсу в Душанбе, тоже этим занимались.
Техника от сменщиков досталась в нормальном состоянии. Т.е. обычная работа.
В Кандагаре была своя ТЭЧ.
Насколько часто использовали С-24?
С-24 в основном днем вешали ведущему. Вариант был распространенным, обязательным. Варианты были различными: С-24 плюс ПТУРСы плюс НУРСы или просто С-24 плюс С-8. У ведомого, как правило, С-8 плюс ПТУРСы.
Сколько выстрелил С-24, сказать трудно, но конечно больше 10. Ночью бывало ракеты осветительные бросали, чтобы видеть куда стрелять. Тебя не видно, а ты все видишь хорошо. Много бросали САБы, в обязательном порядке ночью. Очень хорошо видно в их свете.
Такое оружие, как С-24 и ПТУРСы, применяли наиболее подготовленные экипажи?
По ситуации. Кто-то может вообще ни разу не применял. Оператор у меня был в плане пусков ПТУР достаточно подготовлен. Капитан Владимир Евгеньевич? Кусков, штурман звена. Мы с ним в Корыстыне без счета пускали эти ПТУРСы. Он очень уверенно себя чувствовал, хоть из пулемета стрелять, хоть бомбы бросать.
Мой экипаж в Афганистане ПТУРСов выпустили немного. Как-то не приходилось. Любить ими стрелять это одно, но все же надо оправдать. Конечно, сказку можно рассказать кому-нибудь, были и такие моменты. Тренироваться надо. Ведь специально никто для тебя тренировок не устраивал, очень накладно. Надо самому головой шевелить.
Зарядка с 4 С-24 для машины не тяжелая? Было ли такое, что летали с неполной заправкой топливом или с лишь с парой блоков С-8, как бывало у работавших в горной местности, например, в Панджшере?
Нет, 4 С-24 – ничего тяжелого.
Если в горы – это правильно, некоторые предпочитали пару блоков С-8. А неполную заправку – мы этим никогда не занимались. У нас другие задачи были. Те ребята, которые летали конкретно в горной местности, приноравливались по-своему. И они знали по времени полета, сколько им топлива нужно. Опять же все это приходило с опытом, и летали так на свой страх и риск.
Я в Панджшере не был. Помимо Кандагара и Шахджоя нигде не был. Мы обслуживали только свой район. И такие операции, когда перебрасывали крупные силы, уже были нецелесообразны. Это раньше считали нужным проводить типа ЛТУ полка. И к нам на усиление также никого не посылали. Пока летишь по этим горным долинам до места назначения уже на потери попасть можно. Какой смысл? Те же БШУ только так называли, а никто бомб не кидал. Незачем.
А неполную зарядку – не знаю, смысл в тебе тогда какой.
Как часто встречались ДШК, ПЗРК, ЗГУ?
Я вот по себе пуск ПЗРК честно не разу не могу сказать, чтобы видел. А из ДШК и ЗГУ частенько, особенно в горах и особенно ночью. Они же на звук стреляли. Летишь, а вокруг трассы крутятся как змеи. Не знаешь, куда деваться. Просто как змеи. Нельзя и тепловую ловушку отстрелить, чтобы себя не обнаружить.
«Липу» включали?
Нет, конечно. «Липу» можно включить только на большой высоте и над пустыней. Если идешь ниже гор, какая же «Липа»? На посадке тоже. Посадки тогда научились совершать быстро. Я не знаю, но ракета должна сорваться просто за счет перегрузки. Ведь идешь с очень большой вертикальной скорость снижения плюс со скольжением. Ракета – ЛА, ей может просто рулей не хватить.
Днем АСО отстреливали при взлете и посадке в обязательном порядке. Но на взлете, конечно, если идешь на высоту, а так на пределе уходишь.
Над Кандагаром летать было запрещено. Город по размерам приличный. Хотя там наши учреждения были, город жил своей жизнью. Кого там только не было. Было запрещено над ним летать еще из тех соображений, что как-то Су-17-й в госпиталь по ошибке попал.
Были ли в эскадрилье потери?
Один летчик разложил машину по собственному разгильдяйству. Не рассчитал свои возможности на ПМВ, заложил крен и задел лопастями бугорок. Наверное, это было в августе. Командир был с бродовского полка. Больше не считая мелких дыр вроде не было.
Они сильно побились?
Нет. Нормально, живы-здоровы. Дверь заклинило, из автомата отстрелил круг. Прибежали ребята с блок-постов, забрали.
Что было в случае с Ми-24, когда погиб зам. командира полка?
Это был вертолет 205-й эскадрильи. Они возвращались через населенный пункт. А у «духов», естественно, свое обеспечение, прикрытие. Они попались в районе на северо-западе (если смотреть по карте). Это было днем, лашкаршахцы ночью не летали. Не нужны им были ночные полеты, они свои задачи днем выполняли. Почему я и думал когда пристроился к Ми-8 – ну летают себе люди, пусть и летают. Оказалось, не летают. А вот ночью, как раз операция была, когда побилось много Ми-8, тогда полковые ребята занимались.
С МиГ-23 Вы не знаете, что произошло?
Да, была такая история. Петлю начал делать над аэродромом и не хватило высоты. Только черное пятно на земле осталось.
На земле много техники выбивалось при обстрелах?
У нас в Кандагаре такого не было. Из 10 Су-25 9 сгорело в Кабуле от одной прилетевшей ракеты. Я тогда в городе был. Приехал, а они уже сгорели. Командир эскадрильи? успел одну машину откатить. Кажется, при нас в Кандагаре Су-25 на стоянке не сгорали.
ДШК видно, когда он работает – пламя у него как сварка. Автоматы, пулеметы сложно заметить. То, что по тебе стреляют, можно заметить по разрывам на склонах. Если же вертолет на фоне неба и по нему стреляют, это можно просто и не увидеть. Причем зависит еще от того, куда смотришь. Заднюю полусферу некому просматривать. Борттехников на Ми-24 брать было запрещено, существовал приказ. Но они частенько летали. Правда, не все. Одни просто стремились к этому, другие четко соблюдали приказ.
Ваш борттехник летал?
Да, я брал его. А вот один просто не хотел.
Некоторые считают, что при полетах на ПМВ борттехник на Ми-24 все равно не успевал ничего увидеть, и в присутствии его на борту смысла не было.
Все зависит от того, как поставлена задача, так она и выполняется. Каждый член экипажа отвечал за свой сектор. Борттехник к тому же мог смотреть с двух бортов. Плюс к тому у него есть пулемет. Даже если он не попадет в «духа», то напугает. Никто же не знает, плохой ты стрелок или хороший.
Часто ли вертолеты получали повреждения от огня из СО или более серьезные (ДШК, ЗГУ)?
Я бы не сказал. Один раз у меня лопасть здорово пробили, дыры большие были. Даже удивительно, как лопасти не оторвались. Это как раз в Шахджое было, и фотографии остались. Тогда было непонятно, откуда кто и стрелял. Единственное, мы видели, по кому нам надо было стрелять. А кто по нам, не видел.
Что происходило в Шахджое?
Мы полетели туда к вечеру, после того как пришла информация от Онищука о караване с оружием, что разведчики ждут в засаде и им нужно подкрепление. С Кандагара была пара Кузнецова и моя. Сейчас я не помню, почему шахджойцам потребовалось усиление: у них или кто-то был не готов, или отстранен.
Моя пара была третьей парой Ми-24, две пары были шахджойских.
Вечером район посмотрели по карте. Рано утром слышу – диспетчер звонит, а боец-дневальный нерусский. Пока он все объяснит. Слышу свой позывной. Быстренько подъем и бегом. Получаем задачу, точки куда идти, делаем по карте прикидку. Все это бегом. Пришли в район. Звено было Ми-24, моя пара и пара шахджойская.
В первом заходе мы горушку-то не с той стороны обошли. Построили по-другому заход, и нашли их. Видим, на горе вроде лежат, не сразу поняли, что они убитые. Смотрим, какие-то люди бегают, прячутся, в нашей форме. Кто их первым заметил, не помню, но не я. Когда те начали по нам стрелять, уже сообразили, что в нашей форме, но с бородами – они уже успели убитых раздеть. Встали в круг, начали их обрабатывать. Они в ответ стреляют.
Там были типа холмов, кишлак и достаточно широкие русла высохших рек. Небольшая зеленка. Там по нам даже из пушек били, может это и ЗГУ были. Видно было, как на склонах снаряды разрывались. И из деревни начали нас обрабатывать. Мы по ним.
Стрельба идет со всех сторон. Только успевай поворачиваться, ноги вправо-влево давать, чтобы со скольжением уйти. На ЗГУ в лоб шли. Первый раз захожу. Смотрю, не могу понять, кто там прячется. Потом сообразил. «Дух» выстрелит по нам, брык и одеялом (попоной) каким-то закрывается. Я сам отворачиваю, ведомому передаю: «Прямо, смотри внимательно». Он чуть-чуть дальше протянул, пока разобрался. Выпустил ПТУРС. Я то когда по «духу» выстрелил, он аж закрутился. А когда по нему ведомый отработал, аж ящики патронные улетели и сам он улетел со своей пушкой.
С самого начала стрельба шла по полной программе. До сих пор помню мужика в белой одежде, выскочившего с гранатометом. Было видно, что он выстрелил. Я только успел ногу дать в сторону. Выстрелили из пушки – ноги выше головы.
Один шахджойский Ми-24 уже в первом вылете получил повреждения, разворотило весь нос. Снизу попали, впереди поперебили коммуникации. Летчику-оператору ноги посекло. Они сразу ушли на аэродром. Мы остались втроем.
Кишлак горит. Он близко был, мы и ее обрабатывали, оттуда обстрел велся. Как потом установили (это рассказывали разведчики), в кишлаке сбор какой-то у главарей был.
Кузнецова с нами тогда не было. Восьмерки сами по себе подошли, у нас была другая задача – районом заниматься. И восьмерки прикрывать, чтоб не трогали. Если не ошибаюсь, к этому времени лашкаргахские Ми-8 подошли. Мы летали в тот район два раза и работали по полной программе. Первый вылет был где-то в 5 утра. Наверное, все это продолжалось где-то до 11 часов. Дальше работать было нельзя. Во второй раз быстренько заправились, зарядили нас. Мы тоже помогали заряжать.
Нас сменили шахджойцы, мы им информацию передали.
Потом Су-25 вызвали. Те их добили.
Там еще подошел их командир 205-й эскадрилья. Они убитых забирали.
Онищук забил машину недалеко от селения и ждал темноты, чтобы к ней подобраться. «Духи» оказались не дураки. Как-то выманили их. Насколько я знаю, комиссия прилетала разбираться, что якобы мы не успели. На нас начали валить вроде. А наши всю схему нарисовали. Мы четко взлетели. Диспетчер там сам что-то маху дал. И пытались на кого-то свалить. Первая их не нашла бронегруппа спецназа. Вот те выехали не вовремя. Мы уже возвращались, а они еще только пыхтят туда. Когда наши прилетели, Степанов говорит: там все четко разобрались, не переживайте.
Честно считать некогда было, сколько там было ДШК, ЗГУ. Это все потом устанавливали по данным разведки. Естественно, они охраняли эту сходку. С сопочек стреляли. Дорога как раз между горушек шла. «Мерседес» был большой, грузовой.
Большая фотография. Николай Дмитриевич стоит рядом с Ми-24П. Кандагар. 1988 г. Какой месяц сказать трудно, они все одинаковы.
Снимал кто-то из летчиков фотоаппаратом Николая Дмитриевича. Печатал Николай Дмитриевич.
Обычно вертолеты стояли на железке. Дежурное звено также стояло на железке. По железке выруливали на рулежку, чтобы не поднимались пыль и камни.
За горушками на заднем плане располагается Кандагар.
Пламегасителей не было у всех автоматов. Отстегиваешь магазин – и автомат входит в кобуру. Кобуры выдали сразу. Бронежилетов просто не было. Николай Дмитриевич летал в личном ЗШ-5 (после полетов в бронированном шлеме голова отвалится). Жилеты НАЗ-И были у всех летчиков.
Помимо аптечки в НАЗ-И был отдельный шприц с промедолом. Пистолет. На поясе справа – фляга с водой. Сзади что-то торчало. Слева на груди ПСНД. Некоторые карманы естественно заполнены не были.
В то время стали выдавать камуфляж. Нам уже не выдавали ни голубых комбинезонов, ни песочных. Голубые были с лавсаном, а наши, камуфлированные, – чистый хлопок. Старые, когда люди горели, прикипали к коже. Некоторые пилоты даже в жару летали в чем-то шерстяном, чтобы не было прямого контакта лавсана с телом. Тельники я носил еще с Курил. Камуфляж был сшит из хорошего материала, хотя конечно нагревался он быстро.
С ПЗРК мой ведомый капитан Виктор Иванов. Нам показывали стрельбу из ПЗРК по опускавшейся на парашюте бомбе, сброшенной с МиГ-23 – как все это происходит на пример нашей «Стрелы-2». Пуск этой «Стрелы» у меня также заснят.
Кандагар. Снимал Николай Дмитриевич. Скорее 1988 г.
Разведчики с ПЗРК «Стингер». На занятиях. 1987 г. К новому году их привезли.
Разведчики у Ми-8. Шахджой. Как раз в ту операцию. Снимал Николай Дмитриевич.
Пробоина в лопасти. Их много было, прямо через лонжерон, с другой стороны кусок вырван. Шахджой. Снят борттехник. Фамилию не помню, он был с Бердичева.
В камуфляже в очках справа – Юрий Иванов. В центре – командир полка Игнатов Евгений Иванович. На выводе. Каган.