28 апреля, 23:32 (стандартное время Японии и Кореи)
Желтое море, Западно-корейский залив, поверхность
«Туатха де Данаан»
Едва вертолет замер на полетной палубе, Калинин широкими шагами поспешил в сторону прохода, ведущего в ГКП. Приглушенный рокот сдвигающихся створок легкого корпуса отдавался в гулком коридоре.
Мелисса Мао догнала его, когда майор шагал по второй палубе.
— Старшина Мао, — заговорил Калинин, не останавливаясь. — Вам следует находиться в ангаре в боевой готовности.
— Мы сейчас уходим от берега?
— Именно так.
— Получается, мы вот так просто бросим Соске и Курца?
— Такой пункт присутствовал в подписанных ими контрактах.
— Они — мои люди, — настойчиво заговорила Мао. — Я отвечаю за них. Пожалуйста, отправьте меня на берег, и я проведу быстрый поиск. Всего два… нет, всего один час! Прошу вас, майор.
— Я не могу подвергнуть опасности корабль стоимостью пять миллиардов долларов с экипажем из двухсот человек, даже если вы скажете «очень прошу вас».
— Понимаю, что это не очень обоснованная просьба, но если мы воспользуемся системой ЭКС…
— Согласно последнему прогнозу погоды в ближайшие двое суток нас ожидают сильные ливни.
Хотя ЭКС и являлась на данный момент самым современным в мире устройством электронной маскировки, она не была всесильной. Во-первых, она порождала мощные и заметные озоновые выхлопы. Во-вторых, большие количества воды — например, дождь — заставляли ее искриться бесчисленным множеством бледных микроскопических вспышек. Вместо невидимости результатом включения системы под дождем становилось свечение, напоминавшее неоновую вывеску.
— Да это обычная облачность! Разве можно верить нашим синоптикам?! Им бы только с бубном плясать! — воскликнула Мао.
Калинин остановился перед большой герметичной дверью и повернул голову к ней:
— Старшина Мао, дальше могут пройти только лица, имеющие допуск в главный командный пост.
— Как вы можете быть таким бесчувственным?!
— Положено по должности, — майор повернулся спиной и вошел в дверь.
Миновав несколько тамбуров, он оказался в полутемном зале командного центра. Выпрямившись в высоком командирском кресле, Тереза Тестаросса отдавала последние команды перед погружением. Она обратилась к Калинину, не поворачивая головы:
— Вы хотите знать, сколько времени мы можем позволить себе ждать?
«Этой девушке я и в подметки не гожусь» — подумал майор.
Она продолжала:
— Ни одной лишней минуты. Замечены три вражеских сторожевых корабля, набитых глубинными бомбами. Море здесь слишком мелкое, песчаные бары и отмели не оставляют места для маневра. Нам необходимо убраться отсюда так быстро, как только возможно.
— Вы правы.
Тесса в задумчивости поймала кончик пепельной косы, переброшенной через левое плечо, провела им по губам, пощекотала кончик носа — вредная привычка грызть косу вновь и вновь прорезалась у нее во время сильных стрессов.
— Как бы то ни было, мне бы очень хотелось спасти сержанта Сагару и девушку.
— Да, госпожа капитан первого ранга. Кроме того, существует возможность, что сержант Вебер тоже выжил.
Если бы уничтожения бронеробота было достаточно для того, чтобы прикончить Курца, Калинин никогда бы не назначил его в команду SRT.
— Если я найду возможность всплыть непосредственно у побережья за несколько минут до рассвета, какой план вы предложите?
По отметкам на навигационной карте, выведенной на персональном дисплее, можно было проследить намерения Тессы: скрыться в китайских территориальных водах, оторваться от корейских пограничных кораблей и уклониться, если появятся китайские катера, а потом опять прорваться к корейскому побережью на полном ходу.
Хотя Калинин не был специалистом в вопросах тактики подводных лодок, этот план даже для него выглядел практически неисполнимым.
— Это действительно возможно?
— Не для обычной подводной лодки, конечно, — гордо улыбнулась Тесса.
Майору Калинину ничего не оставалось, как последовать за своим командиром. Если она излучает такую уверенность, возможно, план и сработает?
— Согласен, — сказал он, — но меня насторожило, что такой опытный боец, как Вебер, проиграл в поединке, несмотря на выдающиеся характеристики М9. Вероятно, обстоятельства сложатся так, что нам придется задействовать «его».
— «Его»? О чем вы говорите?
— ARX-7 «Арбалет».
Произнеся это имя, майор неожиданно почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Словно до ушей едва слышно донесся раздавшийся из темных трюмов подводной лодки протяжный голодный рык запертого зверя.
29 апреля, 02:26 (стандартное время Японии и Кореи)
Корейская Народная Демократическая Республика
горный массив Таедонг, провинция Южный Пьёонган
Над головами, прямо по верхушкам деревьев прогудел поисковый вертолет. На долю секунды глаза Соске уколол ослепительный луч прожектора. К счастью, ветви были достаточно густыми и их не заметили: вертолет, не снижая скорости, прошел в сторону гор и скрылся в южном направлении.
Темное ночное небо сочилось невидимым мелким дождем, ветер мягко трогал еловые лапы.
— Улетел? — спросила Канаме с надеждой. Она ничего не видела из-за его спины. Все трое, вместе с Курцем, забились в небольшую промоину на склоне, прикрытую торчащими из земли корнями и густыми мокрыми кустами.
— Улетел, — ответил Соске.
Курц не принимал участия в разговоре: Соске недавно вколол ему морфин, и теперь он плавал в полузабытьи, отдыхая от боли. Сломанная ключица и глубокие порезы на второй руке и ноге заставляли удивляться, как он смог в этом состоянии уйти так далеко от авиабазы. Кто-нибудь другой на его месте, наверное, до сих пор еще только пытался бы отползти от обломков разбитого бронеробота. Хотя кровотечение и прекратилось, было очевидно, что без квалифицированной медицинской помощи Курц долго не протянет.
— Чидори, ты еще сможешь идти?
— Если не смогу, то как же мы выберемся отсюда? — храбро ответила она, несмотря на то, что выглядела помятой и усталой.
Шатаясь и оступаясь, Соске и Канаме брели по горной просеке, поддерживая с двух сторон хромающего Курца.
— Эй, понежнее нельзя? У меня там здоровенная дырка, — простонал он, задыхаясь.
— Удивительно, что ты так далеко ушел в одиночку, — безжалостно прокомментировал Соске.
— Брел по воде, чтобы не нашли по запаху. Да-а, суров наш майор. Я едва успел убраться, как мой «Гернсбек» разнесли на куски. Хотя теперь даже и не знаю, может быть, лучше было бы остаться? Не пришлось бы вас тяготить.
— Тебя победил серебряный БР?
— Ага. Но как именно — убей бог, не знаю.
— Как это произошло?
— Я подманил его вплотную и пригвоздил из 57-миллиметровки. Уже праздновал победу, думал — ему кранты. Но в следующий момент именно мой БР разлетелся на куски.
— Возможно, он использовал направленный осколочный заряд или ударное ядро?
— Нет, ничего подобного. Ух, он мне врезал, да так… — Курц оскалился, — …Так, словно это был удар невидимой кувалдой.
— Достаточно. Тебе пока лучше не разговаривать.
Поднявшись по склону, они вошли под крону громадного раскидистого дерева, впившегося в землю мощными узловатыми корнями. Лесной великан выглядел не менее чем на тысячу лет.
— Кажется, это был последний набор высоты.
Их взглядам открылась лежащая за перегибом гребня и крутым склоном широкая плоская равнина. Тут и там виднелись бедные сельские домики и сарайчики, голые поля, запаханные еще осенью. Поодаль, по дороге между не залитых водой рисовых чеков ползли фары армейского грузовика.
Глаза Канаме расширились.
— Ого! Как здесь все открыто… и нам нужно пересечь эти поля?
— Да. Вероятность обнаружения противником многократно возрастет.
Соске осторожно опустил Курца на землю между узловатых, покрытых мхом корней дерева. Тот неслышно чертыхнулся, разбередив сломанное плечо.
Плюхнувшись на землю рядом с ним, Канаме сжалась в комочек, стараясь восстановить дыхание. Она не жаловалась, но выглядела замерзшей, жалкой и поникшей.
Тяжелое дыхание Курца немного выровнялось, он снова незаметно отплыл в сладкое морфиновое царство.
Беглецы брели темными и неровными лесными дорогами не менее трех часов. В самое тяжелое и глухое время ночи, показавшееся бесконечными. Соске был доволен, что они смогли одолеть столь трудный путь и уйти далеко, но…
«Втроем нам никогда не добраться до побережья».
Даже полному сил, опытному диверсанту или разведчику было бы нелегко пересечь эту открытую равнину так, чтобы не попасться врагу на глаза.
Кроме того, даже если «Туатха де Данаан» вернется, чтобы подобрать их, у Соске не имелось способа связаться с подлодкой. Хотя у Курца остался маленький приводной передатчик, его дальность действия не превышала трех-четырех километров. А до берега оставалось не менее двадцати.
Соске остро почувствовал, как вымотался за последние сутки. Голова гудела и кружилась, сознание было неясным, а рана в боку болела все сильнее с каждым шагом.
Они потратили все оставшиеся силы, чтобы добрести сюда и упасть, и больше не смогли бы протащить тяжелого раненого Курца и ста метров. Они не могли позвать на помощь, а враги, словно голодные стервятники, описывали круги все ближе и ближе.
«Выхода нет».
Далеко не в первый раз в своей не такой уж длинной жизни Соске почувствовал, как старуха Смерть трогает его за плечо костлявой рукой.
— Чидори.
— Что?
Пока он по пунктам объяснял всю тяжесть сложившейся ситуации — их изолированное положение, погоду, не позволяющую союзникам действовать незаметно, стягивающуюся вражескую поисковую сеть, состояние Курца — Канаме слушала терпеливо и внимательно.
— Понятно, — кивнула она, выжидательно взглянув на него.
— У меня есть план, — продолжал Соске. — Мы с Курцем останемся здесь, и наделаем как можно больше шума, чтобы привлечь внимание противника. Выиграем достаточно времени для того, чтобы ты смогла бежать на запад так быстро, как только сможешь.
— Извини, не поняла?..
— Иди на запад. Возьми этот передатчик и постарайся добраться до побережья. Если наши товарищи вернутся за нами, они будут вызывать по этому каналу.
Гарантии, что именно так и случится, у него не было, но единственное, что ему оставалось — это попытаться. Сделать так, чтобы Канаме оказалась на берегу и не упустила представившийся счастливый шанс.
— Но что будет с вами?
— Нет нужды беспокоиться. Защищать тебя — наш долг и наша работа. Лучше пусть хотя бы один из нас спасется, чем все трое попадут в плен.
— Неправда!
Соске не слушал. Он уже все решил для себя и счел, что его судьба больше не должна волновать Канаме.
— У тебя есть право жить, — холодно произнес он. — Иди.
Если быть честным, то в этот момент его не очень-то заботили такие понятия, как «долг» или «неукоснительное выполнение приказа». Не они повлияли на решение Соске. Это было другое, простое и незатейливое желание. Он хотел, чтобы Канаме жила. Пусть она боится и ненавидит его, неважно. Соске просто хотел, чтобы она вернулась в школу.
Его почему-то ужасно тяготила мысль о том, что эта девушка безвестно канет в потемках этой незнакомой страны и больше никогда не вернется домой. Он чувствовал, что не может позволить ей исчезнуть — это было невыносимо.
— Беги. Одна.
Повисла долгая тишина.
Переводя глаза с Соске на Курца и обратно, Канаме колебалась.
Непонятно, почему. Ведь все выглядело необычайно просто и логично. Как она может не понимать? Если единственной возможностью выжить становится бегство в одиночку, никто никогда не обвинит ее в том, что она оставила почти незнакомых людей, чтобы спастись самой. Это просто необходимость.
Насущная необходимость. Логика Соске была безупречной — конечно, Канаме должна бежать.
Но, не прошло и минуты тягостной тишины, как девушка, наконец, коротко и ясно ответила:
— Нет.
— Не понял?..
— Я сказала — «нет»! В одиночку я не побегу, — заявила она. — Нужно пораскинуть мозгами и придумать какой-нибудь другой план.
Канаме говорила негромко, но сомнений быть не могло: это был уверенный, решительный и обдуманный отказ.
Соске терпеливо покачал головой:
— Послушай, Чидори. Я — профессионал. И обдумал наше положение со всех сторон. Спастись всем троим — невозможно. Даже тебе одной будет нелегко добраться до берега. Такова объективная истина.
— Истина?! Это только ты так говоришь! — сердито отрезала Канаме.
— Но…
— Хватит! — выкрикнула она в лицо остолбеневшему Соске. — У меня было время подумать, пока мы тащились по этим чертовым горам, и я поняла, наконец!
Канаме набрала побольше воздуха:
— Соске, ты в самом деле полный придурок. Ну, я, конечно, рада, что ты хочешь спасти меня… но ты ничего не забыл?! А мне вот кажется — забыл, и кое-что очень важное! Понимаешь, о чем я? Сомневаюсь, потому что ты — жуткий тупица. И я вовсе не жажду быть спасенной таким болваном!
— А?
Натурально, Соске не мог поверить ни ушам, ни глазам.
Канаме каким-то поразительным образом превратилась из напуганной и загнанной девочки в уверенного, властного и не терпящего возражений вице-председателя ученического совета.
— Мне противно смотреть, как ты выпендриваешься и выдумываешь разную ерунду, вроде: «Неважно, если я умру». А обо мне ты подумал, а?! Это просто бесстыдный эгоизм с твоей стороны. Не притворяйся героем, понял? Ты просто тешишь самолюбие, загоняя меня в ловушку из своих добрых намерений! Думаешь, умереть ради меня — это круто?! Да это ни капельки не круто, это — полный идиотизм!!!
Прежде, чем жертвовать собой ради кого-то, потрудись сначала осознать ценность своей собственной жизни. Иначе такая жертва ничего не будет стоить! Ты ведь уже поставил на себе крест, так?! Но ведь если бы ты побольше ценил себя, ты бы не сдался так быстро! Так попытайся же еще разок! Подумай своей головой. Забудь на минуту о дурацких приказах, заданиях и долге, и ответь: ради кого ты меня защищал? И если ты скажешь — ради меня, я тебе башку оторву!
Вытаращив глаза, Соске в полном недоумении смотрел на Канаме, которая, кажется, выкричалась и понемножку начала успокаиваться. В его голове царил полный беспорядок. Он был одновременно обижен, смущен, озадачен, изумлен, заворожен и восхищен.
Он так и не понял до конца, что она имела в виду, но уяснил, что Канаме считает его не совсем нормальным — и сила ее убежденности была такова, что Соске согласился хотя бы отчасти признать ее правоту.
Пока Соске пытался подобрать слова для ответа, Канаме примирительно помахала ладошкой:
— Ладно, не ломай голову, я уже придумала, как нам спастись.
— Э-это как?..
— Ты тут гундел, что другого пути нет. А это просто значит, что ты уже сдался, и не можешь напрячь мозги, как следует. Но я-то могу! У тебя есть зажигалка?
— Есть, — подтвердил Соске, и с подозрением спросил: — Но что ты планируешь делать?
— Запалить к черту все эти горы! — заявила Канаме. — Лесной пожар подымет всеобщий переполох. В заварухе мы сопрем пожарную машину, джип, или еще какую-нибудь колымагу, и, задрав хвост, помчимся обратно в аэропорт. Там захватим самолет — и все дела! Не волнуйся, я буду им управлять.
— У тебя есть летный опыт?..
— Да нет, конечно! Но я много раз рулила на игровых автоматах, поэтому разберусь, что к чему. Значит, дальше: когда мы захватим самолет, летим в Южную Корею или Японию. Надо просто держать на юг, верно? Это элементарно. Вам обоим нужно будет просто держаться за мной и не бухтеть.
В логических построениях Канаме зияли громадные дыры, но она была совершенно серьезна. Ее лицо светилось уверенностью и отвагой — казалось, в мире не найдется препятствий, способных ее остановить.
— Я никогда не сдамся, — упрямо продолжала Канаме, стукнув себя кулаком в грудь. — И никогда не соглашусь бросить кого-то из нас. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Мы выберемся отсюда: ты, я и Курц — а Киоко и все остальные ребята радостно обнимут нас, когда мы вернемся домой. Потом все будут жить долго и счастливо. Такой у меня план. Есть возражения?
Соске мрачно покачал головой:
— Иногда даже самая сильная воля и энтузиазм не могут помочь. Делай, как я сказал.
— Сколько раз мне повторять? Нет, ни за что!
— Прекрати. Уходи быстрее, — не придумав ничего лучше, он угрожающе поднял ствол пистолета-пулемета.
— И ты выстрелишь, если я не послушаюсь? — в голосе Канаме почему-то прозвучали жалость и сочувствие.
— Да. Тебе будет лучше умереть сразу, чем попасть в руки врагов и превратиться в растение.
— До чего же странно ты мыслишь, — мягко улыбнувшись, Канаме шагнула ближе к Соске.
«Почему же она не боится»?
Соске мысленно заметался, осознав, что у него нет способа заставить ее подчиниться. Он был беспомощен.
— Хочешь знать, почему я не боюсь?
Он только сглотнул.
— Очень просто, — нежно проговорила Канаме. Отведя оружие в сторону, она обняла его и доверчиво прижалась.
Ее руки скользнули по напряженным мышцам спины Соске, она уткнулась щекой в его окровавленное плечо.
— Теперь я верю тебе.
В этот миг, поразительным образом растянувшийся в бесконечность, тепло девушки, прижавшейся к его груди, заставило Соске забыть обо всем на свете, затмило даже саднящую боль в боку. Он вздрогнул всем телом, чувствуя себя так, будто кровь в жилах устремилась обратно, против течения. Соске даже не заметил, как пистолет-пулемет выскользнул из его пальцев.
— Поэтому я и не могу бросить тебя, — мокрые пряди ее волос защекотали нос, скользнули по щеке.
— Чидори…
— Конечно, я боялась тебя. Раньше. Ведь это очень страшно — видеть, как одноклассник неожиданно мутирует в боевую машину… — она запнулась, но, одолев нерешительность, продолжила. — …Но ты же сам просил довериться, верно? Я поняла, что ты хочешь помочь, и сказала себе, что не буду бояться. Разве это не здорово?
— Да, это… это здорово.
— И если даже я — обычная старшеклассница — смогла переломить страх и довериться тебе… попытайся же хоть немножко больше ценить свою жизнь! Давай вернемся вместе. Домой.
«Вернуться. Вместе с ней».
Эта мысль проникла в самое сердце Соске. Невероятно привлекательная мысль. Да, если это в человеческих силах, он должен попытаться…
Каким прекрасным будет ее лицо в лучах рассвета. Соске понял, что готов на все, только бы увидеть ее — живую и свободную, позолоченную солнцем…
Почему он защищал ее? Ради кого он дрался, словно одержимый? Теперь он ясно осознал ответ.
«Для себя. Я хочу вернуться домой… вместе с ней. Хочу быть рядом с ней. Жить».
Осознание того, что он никогда в своей короткой жизни не желал ничего так страстно, так самозабвенно, пронзило Соске. Заставило напружиниться усталые мускулы, наполнило избитее и усталое тело неведомо откуда взявшейся энергией.
— Чидори…
— Сагара…
Их взгляды встретились, все еще нерешительно…
— Кхм... — Курц громко и отнюдь не деликатно кашлянул, в один миг вернув Соске и Канаме с небес на землю. Застигнутые врасплох, они испуганно отпрыгнули друг от друга.
— Т-ты… уже очнулся? — дрожащим голосом спросила Канаме.
— Да вы разве дадите человеку отдохнуть? Замучили своими воплями — орете, точно мартовские коты!
— Почему же ты ничего не сказал?
Курц почесал в затылке и беззаботно пожал плечами:
— Не знаю. Почему-то не захотелось встревать. Однако я смотрю, вы тут зажигали от души. Я даже забеспокоился — все же не время сейчас. Верно?
Покраснев до корней волос, Канаме забормотала:
— Н-не выдумывай! Я… я просто поддалась настроению. Ничего такого не было. Честно!
Соске озадаченно смотрел, как Канаме путается в словах.
Что это было?
Курц не удержался и захохотал в голос, но почти сразу скривился от боли.
— Ты проиграл, Соске! — простонал он. — «Нет», значит «нет». Твой план забракован, придется смириться.
— Имеешь в виду?..
— Лесной пожар — это неплохая идея. Уж получше, чем покорно поднять лапки. Хотя без бензина подпалить что-нибудь после дождя будет трудновато. И гореть будет хреново.
— Как раз достаточно для того, чтобы нас выдать.
— Да откуда ты знаешь?! Зато нас могут заметить с ваших самолетов, — предположила Канаме.
— Здесь вражеское воздушное пространство. Летательных аппаратов Митрила в воздухе не осталось.
— А если поднять голову повыше? Я смотрела кино с Харрисоном Фордом, и там был такой спутник-шпион с недремлющим оком. Все видел прямо из космоса. У вас разве таких нет?
Соске вовсе не улыбалось разглашать перед посторонними секретную информацию о разведывательном спутнике Митрила, «Стинге». Однако, учитывая обстоятельства, он счел себя вправе нарушить правила.
— Есть. В нашем распоряжении имеется и спутник. Но я бы не стал надеяться, что он пролетит над нами в нужный момент. Информация об орбитах спутников засекречена, и нижним чинам вроде нас не положено о них знать.
— Да не совсем, — пробормотал Курц. — Прежде чем мы ломанулись сюда, на инструктаже показали пару спутниковых фоток. Там было изображение этой базы на пятнадцать ноль-ноль вчерашнего дня. А сейчас сколько времени?
Посмотрев на часы, Соске вскинул голову, словно ужаленный:
— Ноль два сорок восемь. Почти двенадцать часов спустя, что означает…
Как правило, невысокие разведывательные спутники имеют период обращения в 90 минут. Учитывая вращение Земли, спутник проходит над одной и той же точкой каждые двенадцать часов. И если он сфотографировал авиабазу вчера в пятнадцать тридцать… «Стинг» скоро снова пройдет над ними!
Но ведь, зная примерное время появления спутника, они могут обозначить свое положение, скажем, с помощью горящих букв на земле?
Курц и Соске обменялись взглядами, в которых сквозило удивление и восхищение: конечно, спутник без труда различит тепловые следы. И подумать только, эту замечательную идею предложила девушка, ничего не понимающая в военном деле!
— Что-то не так? — спросила Канаме, и ее голос прозвучал для Соске подобно пению ангела-хранителя.
— Ты попала в точку.
— Канаме, ты умница! — закричал Курц.
— В точку? О чем ты говоришь?
Конечно, появление этого плана не означало, что они обязательно выберутся. Устроив пожар, они привлекут внимание спутника, но одновременно выдадут свое местоположение противнику. Даже если союзники определят, где они прячутся, кто доберется до беглецов первыми — спасательная команда или вражеский патруль?
Возможно, для Канаме все же безопаснее было бы бежать в одиночку. Но ведь это она настояла на том, чтобы попытаться вернуться домой вместе.
Попробовать стоило.
Соске поднялся и закинул автомат за плечо.
— Так и сделаем. Оставайтесь здесь.
— Смотри, не натвори глупостей… а, что там говорить, — махнул рукой Курц. — Этот сумасшедший план словно создан для тебя.
— Именно так.
— Ты пойдешь один, Сагара? — заволновалась Канаме. — А как же твой бок?
— Нет проблем. Я проберусь потихоньку. Кроме того… — добавил он, чтобы хоть немного ее успокоить, — …как ни странно, я чувствую прилив сил.
С этими словами Соске круто повернулся и исчез в темноте.
Когда его шаги затихли в отдалении, Канаме вздохнула и осторожно отерла найденным в кармане куском бинта грязное и бледное лицо Курца.
— Спасибо. Ты такая добрая, Канаме.
— На здоровье, — она нерешительно помолчала, и, поколебавшись, спросила: — Кстати, Курц, ты знаешь, почему они охотятся за мной?
— Знаю лишь, что командование отдало приказ защищать тебя, вот и все.
— Понятно, — она опустила голову и пару раз кашлянула.
Теперь Канаме почувствовала, что ее голова наливается тяжестью. Пока она ругалась с Соске, ей некогда было об этом думать, но сейчас странное и неприятное ощущение разливалось по ее телу. Движения словно преодолевали сопротивление невидимой, но упругой и прочной паутины.
Мир перед глазами снова дрогнул и поплыл, как в тот момент в медицинском трейлере, когда ее одолевали странные видения, и она уже не понимала, явь это или сон.
— Эй, что с тобой? — вдруг озабоченно спросил Курц. — Они, случайно, не накормили тебя какими-нибудь колесами?
— Д-да. Не знаю, что это было. Они сказали — простые витамины. Тогда я ничего особенного не почувствовала. Но сейчас… сейчас, что-то… с головой…
— А еще что-нибудь с тобой делали?
— Заставили смотреть… какое-то дурацкое кино, — сжав голову руками, с трудом пробормотала Канаме.
— Кино?
— Странные, незнакомые символы и буквы… они мелькали, накладывались друг на друга. Хотя я никогда не знала раньше этих слов... мне вдруг показалось, что я понимаю их смысл... словно они всплывают из глубин памяти. Но откуда им там быть?.. Реагенты палладиевого реактора или... неактивированный полимер межпозвоночных дисковых амортизаторов... технический отчет о несовершенстве существующей системы ЭКС... проблема в том... что генератор колебаний системы лазерного голографического экранирования серьезно перегружен…
— Откуда ты все это знаешь? — глаза Курца недоверчиво расширились.
— А? Что?.. — Канаме вскинула голову, словно избавляясь от наваждения, и нервно осмотрелась.
— Ты же только что сказала «межпозвоночный дисковый амортизатор»?
— «Меж»… чего?
— Один из важнейших узлов бронероботов третьего поколения — сложная научно-техническая заумь. И никто, кроме наших военных инженеров, и понятия не имеет о недостатках системы ЭКС.
Стиснув ладонями виски, Канаме попыталась сконцентрироваться, но весь мир вокруг качался и плыл.
Озадаченный и взволнованный Курц продолжал:
— Нормальная старшеклассница никак не может знать таких секретов.
— Ну, ты, наверное, прав, — пробормотала Канаме, с ужасом осознавая ситуацию. Она вспомнила слова докторши из трейлера. — Да, та женщина толковала о каких-то странных вещах — будто бы я знала все это еще до своего рождения. И о каких-то Черных технологиях... внутри меня. Сказала, что однажды я смогу свободно... пользоваться этими знаниями… знаниями…
Канаме снова поплыла, совершенно утратив себя в плавно покачивающемся голубом тумане. Она словно парила в пустоте, но это чувство совсем не было приятным. Осознав в себе твердые блоки-кирпичи знаний, о которых она и не подозревала, Канаме инстинктивно содрогнулась от непонятного отвращения.
— …Знания. Зна… на…на…
Ее пронзило ощущение дежавю, словно человека, впервые приехавшего в чужую страну и неожиданно понимающего, что он когда-то все это уже видел. Похожее чувство, но гораздо темнее и тяжелее.
— Вс… вс… вспомнить?.. Н-не могу… не могу… — забормотала она, уже не понимая, где находится, что делает и говорит.
В потемках ее подсознания крался невидимый зверь. Чем больше она пыталась рассмотреть его, тем сильнее билась в конвульсиях ее изнемогающая от ужаса душа. Нырнув в кошмарный калейдоскоп обрывочных мыслей и образов, Канаме почувствовала, как в горле рождается безумный истерический крик. Не хочу, не хочу…
— Н-не хочу… Нет, ни за что!!! — выкрикнула она и вдруг вынырнула со дна темного душного болота. — Ч-что… что это?
— Канаме! Перестань, посмотри на меня! Вернись, Канаме!!! — рявкнул Курц, схватив ее за плечи и встряхивая, как куклу.
Она затравленно осмотрелась и поняла, что во время приступа разорвала на груди свою голубую больничную рубашку, словно в удушье.
— Ч-что? Что я творила?.. Д-да, я, похоже, превратилась в буйнопомешанную. Х-ха, Ха-ха-ха! — выдавив неестественный смешок, Канаме попыталась прикрыть грудь лохмотьями рубашки. Ее обычно громкий и энергичный голос звучал потерянно и тускло.
— Слушай, Канаме. Не думай больше об этом. Забудь. Забудь и все… ух… — решительное лицо Курца неожиданно исказилось от боли.
— Что с тобой?!
Он бессильно откинулся назад и уронил голову.
— Н-ничего. Черт, ну надо же так. Что за ерунда... такой момент, а я даже рукой не могу пошевелить.
Курц жалобно застонал, его красивые небесно-голубые глаза налились слезами.
— Терпи, пожалуйста, — Канаме наклонилась к нему, чтобы утереть мокрое от пота лицо. — Ничего не поделаешь, ты же ранен.
— Это ужасно! Если бы мне было чуточку лучше, я бы не упустил случая полюбоваться… попристальнее…
— Чем полюбоваться?
— Твоим… роскошным декольте…
Спустившись с заросшего елками склона на возделанную равнину, Соске увидел впереди постройки небольшой запущенной фермы. Подкравшись поближе, он бесшумно слил в подходящую канистру моторное масло из картера полуразобранного трактора. Больше подошел бы бензин, но экономический кризис оставил пустыми почти все топливные баки в стране. То, что здесь еще остались тракторы, означало, что они угодили в более-менее процветающий регион.
По щиколотку утопая в рыхлой земле вспаханного поля, от оттащил тяжелую полиэтиленовую канистру подальше от построек. В боку пульсировала боль, но она была из разряда тех, что он мог вытерпеть.
Вылив масло длинными дорожками на землю, он посмотрел на часы. Ноль двадцать восемь.
«Начнем».
Соске вынул аптечку и достал оттуда таблетку марганцовокислого калия используемую для стерилизации воды. Но сейчас он раздавил ее, посыпал масляную лужицу порошком и щелкнул зипповской зажигалкой.
Масло вспыхнуло, и по земле медленно побежали огненные змейки.
Разведывательный спутник «Стинг» нес на борту фотокамеры с очень высоким разрешением. В ясный день с его помощью можно было без труда прочитать из космоса заголовок в газете. Но сквозь туман и морось этой ночи он не смог бы отличить беглецов от преследующих их северокорейских солдат. Поэтому Соске изобразил большие огненные буквы:
А67ALIVE.
«А» означало кодовое имя Канаме — «Ангел». Номера относились к Урц-6 и Урц-7 — позывные Курца и его собственный. Слово «живы» дополнительных объяснений не требовало.
Стараясь не оставлять следов, Соске вернулся к Канаме и Курцу.
Дальше уточнять свое местоположение не имело смысла: если «Стинг» обнаружит огненные буквы, он легко отследит подсвеченный пламенем силуэт Соске своими светочувствительными камерами.
Масляное пламя должно было угаснуть через несколько минут, и не имелось никакой гарантии, что его заметит хоть кто-нибудь: друзья или враги.
Это была рулетка, бросок наудачу.
29 апреля, 03:45 (стандартное время Японии и Кореи)
Корейская Народная Демократическая Республика
военно-воздушная база Сунан
—...Поджог? — переспросил Гаурон.
Наблюдая за ходом ремонта своего «Чодара» в специально подготовленном трейлере-мастерской, Гаурон выслушивал доклад своего подчиненного.
— Так точно, сэр. Нам сообщили, что кто-то поджег поле на ферме в пятнадцати километрах к западу отсюда.
Главарь террористов почувствовал беспокойство. Была ли это диверсия? Но простого пожара было недостаточно, чтобы отвлечь внимание. Как бы то ни было, наверняка, виновник — Касим. Даже если Гаурон не мог догадаться, чего хотел добиться мальчишка, его приблизительное местоположение теперь не вызывало сомнений.
— Корейские армейцы уже стягивают свои поисковые группы в этот район. Поимка беглецов теперь лишь вопрос времени.
— Парня прикончить. Что до девчонки, то пусть делают с ней что захотят, но ни при каких обстоятельствах не убивают.
— Так точно, сэр.
— Я тоже скоро двинусь.
— На «Чодаре»?
— А ты что, против?
— Н-никак нет, сэр! Но доктор Канеяма говорила, что вам не следует слишком открыто демонстрировать его перед местными военными.
— Прямого запрета руководства не было, верно? Кроме того, наш противник — Митрил. И Калинин. Могут возникнуть сложности.
Согласно докладам моряков, субмарина Митрила уже убралась подальше от берега, и скрылась в китайских территориальных водах. Они не смогут выслать подмогу даже с использованием крылатых ракетных носителей — расстояние слишком велико. Но все равно…
— Лучше перебдеть, чем недобдеть. Уловил?
Как раз в этот момент механик закрыл технологический люк на спине бронеробота и крикнул, что ремонт закончен.
29 апреля, 03:55 (стандартное время Японии и Кореи)
Корейская Народная Демократическая Республика
горный массив Таедонг, провинция Южный Пьёонган
Когда Соске вернулся, Канаме встретила его облегченным вздохом. Она сидела на корне, придерживая рукой рубашку, почему-то разорванную на груди. Курц лежал тихо — очевидно, спал.
— Как он?
— Хорошо, даже слишком. Такие люди живут долго, — процедила Канаме с непонятным выражением.
«Такие»? Соске не понял, что это означает и как следует отвечать, поэтому просто устало опустился рядом с ней.
— Ну, как? Сработало?
— Не знаю. План не слишком надежный. Мне до сих пор кажется, что тебе лучше было бы бежать в одиночку.
— Поздно об этом говорить. И я все равно не передумаю, не надейся.
— Понял. Больше не буду об этом упоминать.
— Вот и славно.
В отдалении заухали вертолетные лопасти. Но звук не приближался, наоборот, секунд через десять он совсем затих.
Темный мокрый лес выглядел мрачным и пустынным. Словно лабиринт, из которого не существует выхода.
Канаме робко нарушила молчание.
— Эй, Сагара… если мы выберемся отсюда, что ты будешь делать дальше?
— Меня отправят на следующее задание.
— Ты имеешь в виду, куда-то еще? И ты больше не появишься в школе?
— Вероятно, нет. Все равно мое назначение в школу было временным. Командование отдаст новые приказы, а школа будет только мешать. Я незаметно исчезну.
— Вот как…
В следующую секунду Соске насторожился. Его уши уловили отдаленный шорох шагов. Более быстрых и тихих, чем человеческие. Частое дыхание подтвердило — какое-то животное, скорее всего — собака.
Чуть позже послышалась и тяжелая человеческая поступь: три или четыре человека, возможно, и больше.
Соске затаил дыхание: быстрый шорох травы и потрескивание сучков приближалось. Потом напряженную тишину разорвал протяжный кровожадный вой.
— Ч-что?..
— Они идут. Ложись! — резко скомандовал Соске. Немедленно вслед за его словами из-за груды камней выпрыгнули и бросились на них две собаки. В темноте нельзя было различить породу, но это были огромные, черные и злые звери.
Не колеблясь ни секунды, Соске выстрелил дважды. Раздался жалобный визг. Один из псов был уже так близко, что даже после удара пули налетел на Канаме. Она взвизгнула, но пес уже повалился на бок и издох.
Отряд преследователей немедленно открыл огонь на выстрелы: над корнями, за которыми прятались беглецы, густо завизжали пули, засыпая их сбитыми ветками, листвой и каменной крошкой от рикошетов. Сверкающие трассеры осветили бледные лица Канаме и ее спутников.
— Привел за собой хвост, дубина!.. — выругался Курц.
— Это был лишь вопрос времени, — пожал плечами Соске. У них все равно не было возможности скрыть запах крови, по которому, очевидно, их и выследили.
В тени толстого древесного ствола впереди появился вражеский солдат, оценивающий обстановку. Соске прицелился и выстрелил одиночным. Точно направленная пуля пробила ногу противника, и он рухнул наземь. Соске выстрелил еще несколько раз, нарочно целясь по кустам рядом с раненым. Солдат испуганно закричал, зовя на помощь. Его храбрый товарищ, рискуя собственной жизнью, бросился по открытому пространству к раненому и уволок его под прикрытие еловых зарослей.
— Двое выведены из строя.
— Пристрелил бы, и все, — пробормотал Курц. — Черт бы их побрал.
Огонь со стороны противника стал гуще — очевидно, к поисковой группе подошло подкрепление.
— Если так дело пойдет, то и их бронероботы скоро будут здесь.
— Еще бы! — нервно хохотнул Курц.
В магазине пистолета-пулемета Соске осталось не больше десяти патронов.
<