Посвящаю рассказ моему другу Юле,
Хорошей и доброй девушке, чья светлая сторона
Навсегда останется в моей памяти
Человек, который потерял себя
- У меня нет ни идеи, ни желания, что- либо создавать. У меня нет ничего кроме щемящей пустоты. - Говорил Эрик Варлоу, своему другу, когда они сидели на пароходе "Ледовая жемчужина", в маленьком ресторанчике на судне, и вели беседу, иногда отвлекаясь, чтобы посмотреть, как угасающие лучи бросают оранжевые цвета на поверхность вод. - Меня не интересует ни литература, ни живопись, ровным счетом ничего. Даже азартные игры меня не интересуют. Казалось бы, такого человека как я должно волновать хотя бы порочное, - но нет, ни в чем я не нахожу удовлетворения, и жизнь, сама эта дрянная жизнь кажется мне пустышкой, такой же пустой, как и я сам.
Он говорил и задумчиво глядел куда-то вдаль, в одной руке сжимая сигарету, в другой, держа стакан с разбавленным виски.
Его друг, Мартин, психолог по образованию, филантроп, и вообще, большой ценитель искусства, внимательно его слушал, не без сожаления пожимая плечами, и с участием, кивая головой.
- Понимаешь, Марти, когда Элизабет ушла, у меня внутри будто оборвалось, - сказал он, теперь, переведя взгляд на собеседника, - но даже если бы она не ушла, я не знаю, как бы все обернулось….- он помолчал с минуту, затем продолжил. - Я устал от жизни. Я устал от бесконечной беготни и поиска смысла. Раньше, когда я был молод, жизнь мне представлялась увлекательным приключением. Я и не думал о передышках, меня постоянно что-то влекло. Я много трудился, ты знаешь. Даже добился титула. Стал уважаемым человеком. Приобрел состояние, да такое, что на зависть другим. Однако видит бог, наступило время, увидеть все как есть. Кто я, Марти? Что значит, мое богатство, мои достижения? Я одинок. Женщины, которые у меня были, приносили кратковременные радости; они приходили и уходили, закрывая за собой дверь
- А Элизабет? - спросил Марти. – Разве с ней не было по-другому?
- Элизабет, - Эрик произнес ее имя с особенной теплотой, - она единственная с кем мне было по-настоящему хорошо. Но все заканчивается. Знаешь, все по-настоящему хорошее всегда заканчивается. Стоит признать это. Мы познакомились с ней двадцать лет назад. Я учился в одном из лучших университетов Англии и подавал большие надежды в плавании на дальние дистанции. Мой отец тогда был восходящей звездой в поло, а его бизнес только начинал расцветать. И вот я помню, как он один раз подозвал к себе перед большой игрой и сказал: «Если хочешь получить красивую и верную женщину, спаси ей жизнь». Я знаю, почему он сказал это. Наш род уходит корнями в средневековье, а у отца ярко выраженный дух эсквайра. Он сказал мне это, и в тот день одержал победу. Что до меня, я не придал большого значения этим словам. Мое общество тогда скрашивала, Руби, светловолосая и с зелеными глазами девушка. Училась она на курс младше, и жутко ревновала меня, правда, она ревновал меня ко всем; скажем, она запросто могла бы меня приревновать к стулу, на котором я сейчас сижу. Думаешь, я иронизирую? Нет. Думаю, все дело в любви, и в том, что она видела, как я интересен многим девушкам. Ведь когда ты молод и красив, силен и умен, - это сочетание не может оставаться незамеченным, оно имеет притягательную силу. У тебя было так?
- Ты знаешь, Эрик, я рос болезненным ребенком, и мое детство и юность, не проходили особенно удачно. У тебя закончилось виски, а ты все еще держишь стакан. – Мартин взял бутылку на столе, и наполнил до половины стакан Варлоу.
Тот рассмеялся.
- Это все потому что, я одной ногой в прошлом! Всегда так. Стоит только задуматься, открыв шкатулку воспоминаний, как тут же одна часть тебя, отвечающая за настоящее, скрывается в ней.
- Ты, по крайней мере, смеешься…. а значит, не все так плохо.
- Не бывает плохо или хорошо. Бывает, когда утрачиваешь себя, и ничто не приносит настоящей неподдельной радости. – Эрик медленно приблизил стакан к лицу, и сделал глоток.
Мартин откинулся на спинку стула, и посмотрел на магната. Правда ли, что даже успешному и богатому человеку наскучает все? Он не может повелевать морем и грозами, но он может повелевать многим, что есть в мире людей. Некоторые сочли бы счастье иметь такое состояние, какое у него, пользоваться тем, чего они сами лишены. Так чего же ему не хватает? Он здоров и не так стар, хотя и говорит о возрасте. В чем же дело? О чем он говорит?
- Все дело в одиночестве, Марти. Мы все вольные птицы. Посмотри, чайки кружатся над судном, и так вдалеке от берега. Посмотри внимательно, и ты увидишь, как многие из них летают парами, и сообща, но на самом деле, им всем умирать по одиночку, падать вот в это самое море, на эти самые волны, в пучину, и безвозвратно.
- Сэр, Вам еще принести виски? – подошел официант, и почтительно поклонился.
- Да, друг. - Ответил Эрик. – Возможно, мой друг желает еще что-нибудь?
Мартин покачал головой.
- Виски, и немного льда.
- Будет исполнено. – Сказал официант и удалился.
Через минуту он вернулся и поставил бутылку хорошо выдержанного виски на стол.
Эрик взял ее, поднял стаканы и предложил Мартину прогуляться до борта.
- Давай поглядим, что там творится с морем?
Они поднялись и прошли по палубе до носовой части теплохода, где остановились у поручней.
- Оно неспокойно. – Заявил Эрик, протягивая стакан другу.
- Всего небольшие волны. – Ответил Мартин.
Синеватые волны поднимались и опускались, как большие ресницы неведомого неспокойного существа, принимая свечение заходящего солнца.
- Будет шторм, - сказал Эрик. – У меня было так. Десять лет назад, когда я расширял компанию. Еле уловимые толчки перед большой бурей. Стоит раз столкнуться с таким, как будешь понимать их значение даже на воде.
Небо не казалось пасмурным, но облака большим полотном двигались с юга, вытесняя собой ровное пространство.
Эрик подлил виски себе и Мартину, отхлебнул из своего стакана и сказал:
- Я потерял себя. Уже как год я не нахожу себе места. Ничто меня не интересует, ничто не втягивает. Я бы и рад снова стать банкротом, да только не выходит. Мои управляющие, видать, знающие люди. У меня даже врагов нет. Многих я пережил, многие отступились. Осталось одиночество, да еще - ты.
Он так говорил, как будто изливал душу. Мартин стоял рядом, и пытался понять.
- Знаешь, что больше всего запомнилось в Элизабет? – вдруг спросил он.
- Что?
- Смех. - Ответил он. - Она смеялась так…. – на миг он задумался, пытаясь подобрать слово, - так…. как ребенок…. и…. добрая фея, наверное….- Мартину подумалось, что Эрик смутился от своего сравнения.
- Наверное, я не смогу передать. – Заключил он. – Впервые я услышал ее смех, когда вынес ее на берег. Я тебе рассказывал: она тонула, а я случайно оказался рядом. Тогда-то и вспомнил слова отца. Вспомнил о верности, о любви. Но прежде всего я подумал, что спаси я ее, я по-другому буду смотреть на женщину, без честолюбия и эгоцентризма. Так и вышло. И когда она засмеялась, - я нес ее на руках, видя всю ее божественную красоту, видя, как она склонила голову, прижавшись ко мне, услышав ее звонкий смех, - я понял, что она создана для меня. Прежде, со мной так никогда не бывало.
Он отхлебнул из своего стакана.
- Когда я потерял ее, частица моей души умерла. Остался Эрик Варлоу, магнат и владелец фабрик. – Он посмотрел на небо. – Те, тучи – он указал пальцем на юг, - будут темнеть, и скоро станут грозовыми….
- Но, рано или поздно, тучи рассеются, - сказал мягко Мартин, - рано или поздно.
- Быть может ты и прав….. быть может, череда событий сменяющих друг друга, - план, который нельзя изменить. Но вот что по-настоящему важно, а ведь я думал над этим, что у существа, будь то человек или птица, должно быть что-то чего никогда нельзя лишать, во что нельзя вмешиваться. Ведь от этого зависит очень многое, человеческая душа, например. Если пустота, - эта щемящая пустота, - он дотронулся стаканом до своей груди, - часть плана…. то кто же мне объяснит, как с этим поступать?
Его взгляд был вопрошающим. Он словно ждал ответа от Мартина.
Старый друг, дружище…. как мне ответить на твой вопрос, как мне ответить на то, на что я не знаю ответа. Но я знаю, что многие ищут смысл, и многие живут без смысла. А ты, потеряв смысл вовсе расклеился. И где старый Эрик Варлоу? Где его хватка? Где его вкус к жизни? Так много вопросов, и так мало ответов. А тучи….
- Тучи обязательно рассеются, - сказал Мартин….
- Экхе! - Кашлянул старик, подойдя к борту, он оперся на поручень, как раз в том месте, где краска облупилась. – Что-то будет! – сказал он, обведя взглядом двоих, и устремив взор на поверхность воды. – Что-то будет.
И тут, уже все трое, снова взглянули на море. Волны теперь были больше, бились о борта, пытаясь дотянуться до нижних поручней.
Пассажир, он же старик, достал футляр из внутреннего кармана, достал из него очки, нацепил их на нос, достал из другого кармана записную книжку и карандаш, и стал что-то записывать, иногда отрывая свой взгляд, чтобы посмотреть на море.
Подул ветер. Он подул внезапно и с холодком. Донесся запах морской соли.
Прямо над волнами, вырастающими и с перехлёстом мятежными, парили чайки, громко крича.
- У меня закончились сигареты, - вдруг Эрик похлопал по карману, показывая свою надобность. – Не сходишь ли ты?
- Честерфилд? – спросил Мартин.
- Да. Именно Честерфилд. – Сказал Эрик.
- Конечно. Сейчас вернусь. – И Эрик пошел по направлению к барной стойке на второй палубе.
Когда он подходил, то увидел того самого официанта, который их незадолго обслуживал. В левой руке он нес большое белое полотенце, а в правой, бутылку белого виноградного вина. Он шел по направлению к столику, за которым сидело три молодых дамы, в фетровых шляпках, оживленно разговаривающих между собой. Он обходительно кивнул, когда Эрик столкнулся с ним взглядом. Одна из девушек, сидевших за столом, чьи белокурые локоны прибивались через края белой шляпки и падали на тонкие плечи, ласково улыбнулась Эрику. Он ответил:
- Приятного вечера, леди, – и остановился у стойки, дожидаясь бармена.
- Да, сэр. – Откликнулся тот.
- Пачку Честерфилда.
- Хорошие сигареты для хорошего господина? – улыбнулся бармен.
- Для хорошего друга. – Ответил Мартин.
- Тогда для хорошего друга. – Он протянул пачку и Мартин ее взял.
Он расплатился с барменом и направился обратно, когда услышал, как бармен его окликнул:
- Сэр!
- Да.
- По радиорубке передавали надвигающийся шторм.
- В самом деле.
- Через час все пассажиры должны быть в своих каютах.
- Спасибо за предупреждение.
- Не за что, сэр.
Он снова обернулся, и снова его окликнули: на этот раз та самая девушка, что улыбнулась ему за столиком.
Она покинула свое место, и в белом длинном изящном платье проплыла по полу навстречу Мартину.
Она сделала это так легко и грациозно, что Мартин немного смутился.
- Прошу меня извинить. – Ее голос был мягкий и нежный, когда она заговорила. - Не поймите меня превратно, не подумайте ничего дурного…. я из воспитанной семьи и с хорошими манерами…. и… - она опустила глаза, и ее темные бархатные ресницы изогнутой линией коснулись лица.
- Прошу вас, – сказал Мартин, - от вашего смущения я больше смущаюсь. Что вы хотели сказать?
- Я девушка воспитанная, как я сказала, - она боролась с волнением, ее щеки вспыхнули. Она была красива. – И совсем не знаю вас. – Она подняла глаза. – Но мне кажется, тот господин, чтоб был с вами….. его случайно зовут …. не…. Эрик? – когда она остановилась на последнем слове, назвав имя, Мартину показалось, что у нее перехватило дыхание.
- Эрик – вырвалось у Мартина. Он смотрел ей в лицо, в ее зеленый огонек глаз, и спросил:
- А вас как зовут?
- Руби – тихо произнесла она.
Но Мартин расслышал.
- Руби – упоительно произнес Мартин, - вы восхитительны.
- Благодарю вас.- Сказала она, и ее лицо еще больше вспыхнуло. – Мы не виделись с Эриком очень давно. И я не так молода, как вам кажется, но я была бы очень признательна, если бы вы свели нас.
- Он мне рассказывал о вас.
- Правда?
- Да. И так, что я видел вас именно такой, как вижу сейчас.
У девушки в глазах появилась надежда, она посмелела.
- Вы меня представите? Мне кажется, он и не узнает меня.
- Сочту за честь.- Мартин взял ее руку и поцеловал.
- Прошу вас, пройдёмте со мной, я оставил его в одиночестве.
- Нет-нет! – она замахала руками. – Лучше вы приходите. Здесь мне будет смелее.
- Как пожелаете. - Мартин покинул ее, повеселевший, и одурманенный ее красотой.
Он шел к носовой части теплохода, там, где его должен был ждать Эрик.
Когда он шел по открытому коридору то видел, как небо приобрело темный оттенок, а ветер теперь бил сильнее обычного.
Он поднялся по степеням из деревянного настила на верхний мостик и увидел старика, облокотившегося на поручни, он стоял спиной, и смотрел вниз, туда, где уже бушевали волны. Рядом с его ногами, на полу, лежала записная книжка и оброненный карандаш.
- Он упал….- вымолвил старик, когда Мартин бросился к поручням….- упал…. как раненая птица…..