(составитель: Дмитрий Даутов)
Наступает среда, и Господь произносит Свое Божественное пророчество о Страшном суде, затем вновь предрекает: «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на Распятие» (Мф.26:2). Господь прозорлив, Он уже заранее знает день Своей смерти, хотя Его враги говорят: «только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф.26:5).
Христос с учениками отправляется в дом Симона Прокаженного, и там мы видим, как к Нему приходит некая жена, чтобы помазать Его драгоценным миром. “Она – кающаяся грешница и блудница, еще не покаявшаяся, не изменившая свою жизнь, а только пораженная дивной, Божественной красотой Спасителя; мы видим, как она прильнула к Его ногам, как она плачет над собой, изуродованной грехом, и над Ним, таким прекрасным среди этого страшного мира”.[1] Увидев это, ученики Его негодуют и говорят: «К чему такая трата?» (Мф.26:8), зная, что их Учитель не терпит роскоши и выше всего ставит дела милосердия и благотворительности. Но Он видит глубины ее сердца и за такое глубочайшее благоговение пред Ним, за такую необыкновенную чуткость к святыне, такую способность любить оправдывает ее поступок и не только дарует ей прощение грехов, но и дает великий обет, что этот её поступок будут помнить везде, где будет проповедано слово Божие.
В этот момент Иуда Искариот не выдерживает. Он, ожидавший от Господа Иисуса Христа земных благ, богатства и владычества, лишь вновь и вновь убеждается, что Учитель даже и не собирается стать блестящим и богатым царем Израиля, а, напротив, решительно от этого уклоняется, уча, что Царство Его не от мира сего (Ин.18:36).[2] Этот случай в доме Симона Прокаженного окончательно дает Иуде понять, что он напрасно ждет обогащения от Учителя добровольной нищеты и самоуничижения. Досада на Господа, обманувшего, как ему казалось, его надежды, которые он понимал сугубо в земном смысле, и желание использовать хоть какой-нибудь случай к наживе делают его предателем.[3]
Как раз в этот момент первосвященники, книжники и старейшины принимают решение тайком схватить и убить Иисуса, но думают сделать это после праздника, чтобы «не было возмущения в народе» (Мф.26:5), так как на Пасху весь народ Израильский соберется в Иерусалиме. И в этот момент к ним приходит Иуда, переполненный злостью и досадой: «Что вы дадите мне? И я предам вам Его» (Мф.26:15). Найдя человека, с помощью которого они смогут заполучить Иисуса, первосвященники, дышащие злобой, сразу же забывают о том, что говорили только что. Они горят желанием поскорее разделаться с Тем, Кто им так ненавистен, поэтому без раздумий соглашаются с Иудой, но назначают в качестве платы ничтожную цену беглого раба – 30 сребреников, чтобы выразить презрение к Иисусу Христу. Иуда же, поглощенный алчностью и сребролюбием, соглашается на эту ничтожную плату и с тех пор ищет удобного случая, чтобы предать Его наедине, без лишних свидетелей.
На следующий день, накануне еврейского праздника Пасхи, Господь посылает двух учеников в город приготовить Пасхальную трапезу, зная, что на другой день Он уже будет предан в руки иудеев и распят. «Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин.13:1). В этих словах “сочетаются и Божественность, и человечность Христа: как Бог, Он знает о приближении Своего Часа и Сам идет ему навстречу; как человек, Он по-человечески грустит о предстоящей Ему видимой разлуке с учениками, и это вызывает в Нем особый преизбыток любви к ним. И эту свою любовь до конца Господь проявит во всем, что будет говориться и совершаться на Таинственной Вечере”.[4]
Перед вечерею был обычай умывать ноги гостям трапезы, что обыкновенно делал слуга. Но здесь Христос поражает всех Своим действием. Чтобы показать каждому из нас наглядный, живой пример смирения и взаимной любви, Он встает, при всеобщем недоумении учеников снимает с Себя верхнюю одежду, берет полотенце, подобно рабу, препоясывается им, наливает воду в умывальницу и, исполняя обязанности слуги, начинает умывать ноги Своим ученикам. А ведь это пыльные, грязные, потные ноги, проходившие без обуви большие расстояния, и Он не гнушается этим действием, а, наоборот, с любовью омывает им ноги и отирает их полотенцем, которым препоясан. Это безмолвный, но такой поучительный завет уходящего Учителя Своим ученикам и каждому из нас – завет смирения и взаимного служения без всякого превозношения одного над другим.
Затем начинается Тайная Вечеря. Пасхальный агнец на столе, хлебы, горькие травы и чаша с вином. Трапеза уготована. Когда все возлегли, Христос начинает вечерю словами: «Очень желал Я есть с вами эту пасху прежде моего страдания, ибо говорю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царстве Божием» (Лк.22:15-16). После начала трапезы Господь вместо обычного совершения подзаконной ветхозаветной Пасхи дает нечто совершенно особенное – устанавливает Пасху Нового Завета. Он не придумывает ничего нового, используя то, что уже есть в Пасхальной трапезе. Христос берет хлеб, благословив, преломляет и, раздавая ученикам, говорит: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое» (Мф.26:26). Потом берет Чашу с вином и, вознеся благодарение Богу, передает ученикам и говорит: «Пейте из нее все: сия есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая в оставление грехов» (Мф.26:28).
Господь взамен Ветхого заключает Новый Завет с человечеством, и нерушимым залогом этого Завета является Его Пречистая Кровь, которую Он прольет завтра за грехи всего мира. Еще до этого Христос говорил: «тот, кто ест Мою Плоть и пьет Мою Кровь, имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною » (Ин. 6:54-57). Что Господь обещал, то Он и исполняет, и дает нам Себя в пищу, выражая делом то, что Он возлюбил нас до конца и ради этой любви пойдет на все, чтобы спасти нас.
Вот и сейчас, на Тайной Вечере, Христос смотрит на своих возлюбленных учеников, смотрит и на Иуду. Господь всеведущ, и Он видит Иуду насквозь, видит его намерение предать своего Учителя, но при этом любовь к Иуде в Нем ничуть не умаляется. Наоборот, зная это, Он омывает Своему предателю ноги, и в течение Тайной Вечери неоднократно пытается теми или иными способами достучаться до сердца Иуды и произвести в нем раскаяние. Он говорит всем присутствующим: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст меня» (Мф.26:21), этим тоже пытаясь достучаться до Иуды, чтобы тот, видя Христово всеведение и любовь, покаялся. После этих слов огорченные и смущенные ученики, сомневаясь в самих себе, начинают спрашивать Иисуса: «Не я ли это, Господи?» (Мф.26:22). И Иуда вновь делает больно Своему Учителю, задавая вместе с другими этот вопрос: «Не я ли, Учитель?» (Мф.26:25) Он не стыдится смотреть Христу в глаза, спрашивая это, и Иисус, видя, что Его попытка умягчить сердце предателя не увенчалась успехом, лишь с грустью отвечает: «Ты сам за себя говоришь» (Мф.26:25).
Иоанн, который на трапезе ближе всего к Иисусу и даже возлежит у Него на груди, тихо спрашивает у Него: «Господи, кто это?» (Ин.13:25) И Иисус отвечает: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Ин.13:26). “Хлеб на пасхальной вечере обмакивали в особый соус из фиников и смокв, а глава трапезы иногда раздавал такие куски самим близким и дорогим гостям в знак особого благоволения и любви”.[5] И этим Господь вновь хочет пробудить в Иуде его спящую совесть и чувство покаяния. После этого Он произносит тяжелые слова, вновь пытаясь предостеречь Иуду: «Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться» (Мк.14:21). К сожалению, с омраченной душой Искариота происходит нечто совершенно противоположное: «И после куска того вошел в него сатана» (Ин.13:27). Несмотря на предостерегающие слова Господа, на многочисленные Его попытки призвать Иуду к покаянию, тот еще больше ожесточается против Господа. Христос, видя, что творится в душе Иуды, понимая, что Его попытки спасти предателя и достучаться до его сердца только ухудшают его состояние, лишь с грустью и скорбью произносит: «Что делаешь, делай скорее» (Ин.13:27).
Вечеря продолжается. Иуда ушел. Сердце Господа возрадовалось, и Он произносит: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем…» (Ин.13:31). Он установил Таинство Евхаристии, преподал ученикам Свое Тело и Кровь, Он уже видит грядущую победу над всеми враждебными силами и прославление Свое и Отца Небесного, и желая вывести учеников из того угнетенного состояния духа, в котором они находятся, много говорит им об этом. Затем Он произносит потрясающе-умилительные, но скорбные слова: «Дети! Недолго уже быть Мне с вами…» (Ин.13:33), – так Он еще никогда не называл Своих учеников: эти слова рождены глубоким чувством предстоящей разлуки при столь тяжелых и искусительных для их веры обстоятельствах.[6]
После этого Он говорит ученикам: «Куда Я иду, вы не можете теперь идти за Мной» (Ин.13:33)… Оставляя вас в мире для продолжения Моего дела[7], «заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой…» (Ин.13:34-35). Он говорит о любви особой. О любви, высоту которой Он сам вскоре явит миру: «Нет выше той любви, если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:13). Из любви к людям Я полагаю жизнь свою за них, и вы должны подражать мне в этом7». Петр со страхом вопрошает: «Господи! куда ты идешь?» (Ин.13:36), и, услышав вновь, что куда идет Господь, Петр не может идти, он начинает неотступно утверждать, что душу свою положит за Него. Потом, продолжая разговор о том, кто предаст Христа, говорит: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь, пойду с Тобой в тюрьму и на смерть» (Мф.26:33, Лк.22:33). Христос вновь являет Свое всеведение: «Душу свою за меня положишь? Истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от меня трижды» (Ин.13:38).
Христос много говорит о Своем Отце, дает много наставлений и обетований на будущее Своим ученикам и апостолам. Чтобы еще приободрить их унылые сердца, Он говорит: «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте… Я иду уготовить место вам. И когда приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я» (Ин.14:1-3). И открывает всем нам путь, ведущий к Отцу: «Я есть Путь и Истина и Жизнь, никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин.14:6) – только через таинственное общение со Христом, заключающееся в жизни по Его заповедям, и соединение с Ним в Таинстве Тела и Крови Его возможно соединение с Отцом и вхождение в эти обители вечные, которые Христос идет предуготовить для каждого из нас. Господь вновь утешает учеников: «Не оставлю вас сиротами» (Ин.14:18), обещая послать им и всем нам Утешителя, Духа Святого, который научит нас всему и через которого будет совершаться общение со Христом и Богом Отцом.
“Оканчивая пасхальную вечерю, глава семейства обычно говорил присутствующим: «Мир вам». Христос, следуя обычаю, преподает ученикам и нам мир, но высший мир: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин.14:27) – это мир, который совершенно уравновешивает все силы человеческого духа, вносит полную гармонию во внутреннее настроение человека, успокаивает всякое смятение и возмущение”.[8] «Уже немного говорить Мне с вами: ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего. Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца, и творю так, как заповедал Мне Отец: встаньте, пойдем отсюда» (Ин.14:30-31).
Иисус с учениками отправляется к Елеонской горе. Ночь. Полнолуние. В воздухе ночная свежесть весенних садов. На склонах горы – множество виноградников, которые весной очищали от терния и сухих веток. И Господь, указывая на виноград, произносит Свою притчу о виноградной лозе, изображая глубину внутреннего единства между Ним и верующими в Него: «Я – истинная виноградная лоза, а Отец Мой – Виноградарь» (Ин.15:1). Отец ниспослал на землю Сына Своего, насадил Его, как плодоносную Лозу, чтобы одичавшие и бесплодные отрасли человечества, срастаясь с этой Лозой, принимали от Него новые соки и сами становились бы плодоносными. «Всякую ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы принесла более плода…. Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как не может приносить ветвь плода сама по себе, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне…. Без меня не можете творить ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин.2,4-6). Эти слова произносятся в пору очистки виноградников, и поэтому ученики видят костры, в которых горят сухие ветви лоз, что точно и живо передает образ духовно засохших людей, которые уготовляют себе в будущей жизни огонь геенский.[9]
Далее Господь говорит потрясающие слова: «Это я вам говорю, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна » (Ин.15:11). Он просит учеников и всех нас: «Пребудьте в любви Моей» (Ин.15:9). Господь, несмотря на то, что через несколько часов Его позорно предадут и будут над Ним издеваться и неправедно судить, с особым чувством выражает Свое желание о нас. Он хочет нам радости и любви и вновь повторяет критерии этой любви: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:12-13). Господь вновь и вновь повторяет Свою заповедь о любви, чтобы мы наконец-то запомнили ее, запомнили этот прощальный завет Господа о любви, о любви до конца. Затем Христос произносит абсолютно удивительные слова: «Не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его, но Я называю вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего» (Ин.15:15). Богочеловек ставит нас, падших и грешных людей, на одну ступеньку с Собой….
После этого Он говорит ученикам и всем нам объективную правду о том, что мир не сможет принять учения Христова, что всех Его последователей будут гнать, унижать и ненавидеть, и как Христа возненавидят, так и нас не примут и возненавидят, ведь Царство Его не от мира сего и «раб не больше господина своего» (Ин.13:16). Если Христа возненавидят, так и мы, каждый в своей мере, должны пронести этот крест неприятия мира. Напоследок Христос приободряет учеников и всех нас, говоря: «В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир» (Ин.16:33).
После этого Иисус возводит Свои очи на небо и произносит непередаваемо потрясающую первосвященническую молитву к Богу Отцу. Не хватает слов, чтобы выразить и показать, насколько глубока эта молитва…. В ней заключено всё домостроительство нашего спасения, вся глубочайшая тайна Божией любви, явившейся в воплощении и вочеловечении Сына Божия. Здесь Христос молится как Великий Первосвященник, как Истинный Ходатай и как настоящий Сын Божий – Богу Отцу, молит о нас, о каждом из нас.
Вслушаемся, о чем же Он молит Отца? Прежде всего, Он молит о том, чтобы дать каждому из нас жизнь вечную (Ин.17:2). Вдумаемся в эти слова! В то время как люди уже уготовляют Ему горький час страданий, предательства и отвержения, Он молится, да возможет дать нам жизнь вечную. На тягчайший камень отвечает Он сладчайшим хлебом...[10]
Далее Он говорит: «Отче, Я открыл имя Твое человекам…» (Ин.17:6). Какое же имя Божие открыл Христос людям? Это имя – Отец. Враг рода человеческого с самого начала все силы бросил на то, чтобы стереть в людях правильное понимание о Боге, окутать имя Божие мраком настолько густым и настолько темным, насколько это было возможно. И поэтому никто из падших людей не мог открыть и постичь этого сокровенного имени Божиего, не мог под бременем греховного мрака и страха ощутить Отцовство своего Создателя.[11] Но Христос Своей проповедью и жизнью всячески рассеивает этот мрак. Он говорит, что Бог – наш Отец и любит каждого из нас так, как не может любить даже родная мать (Ис.49:15). И Он знает это, как никто другой, ведь Он – Истинный Сын Истинного Бога Отца.
Он не забывает ни о ком: ни обо мне, ни о тебе, ни о всех поколениях христиан, которые будут жить до скончания века, – и поэтому прибавляет: «Отче Святый! Соблюди их во Имя Твое» (Ин.17:11). Какие глубокие слова, сколько в них заботы и отеческой любви! Он уходит от нас, уходит через страдания к Богу Отцу, и поэтому, переживая о нас, радея о нашей вечной жизни, просит Отца сохранить, сберечь нас от погибели, сберечь ради Него.
После этого Он произносит святые и великие слова: «…да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино…» (Ин.17:21) Даже в дрожь бросает от этих слов!.. Насколько же Христос любит нас, любит каждого из нас, и меня, и тебя! И Он опять, только уже совершенно по-новому открывает тайну этой любви. И Отец, и Сын, и Святой Дух соединены друг с другом бесконечной, всеобъемлющей любовью, соединены настолько сильно, что являются Единым и Неделимым Богом, и именно такого единства желает Господь для каждого из нас – единства друг с другом в Отце и Сыне, единства безмерно крепкого и неразрывного. И эти слова в молитве Христос повторяет не раз и не два…
Далее Он выражает Свое таинственное желание: «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Ин.17:24). Он хочет, чтобы все мы, каждый из нас был с Ним в Царстве непрекращающейся радости вечной жизни…. Разве может Отец не исполнить этого светлого, бесконечно доброго желания Своего Сына, которое Тот смиренно высказывает Ему? Веруем, что обязательно исполнит.
Подытоживая Свою молитву, Христос вновь безмерно ярко выражает Свою мольбу и желание: «Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (Ин.17:26).
Христос завершает Свою молитву и вместе с учениками приходит в Гефсиманский сад. Они часто собирались там, и Господь беседовал с ними о глаголах вечной жизни (Ин.18:2), но сейчас всё по-другому. Войдя в сад, Он останавливает учеников и, взяв с собой только трех, самых близких и любимых, Петра, Иакова и Иоанна, отходит с Ними вглубь сада помолиться, где Он начинает скорбеть и тосковать: «Душа Моя скорбит смертельно, побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» (Мф.26:38). И, отойдя немного, Он падает на землю и молит Отца: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия, впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26:39). Он молится так напряженно и усиленно, что даже лицо Его покрывает пот, «как капли крови, падающие на землю…» (Лк.22:44).
“Что переживает в эти минуты Спаситель и отчего так смертельно скорбит душа Его? Несомненно, пред Ним встает картина предстоящей страшной казни. Голгофа… Крест… Мучительная смерть.… Но кроме этой тяжести ожидания предстоящей страшной смерти есть что-то другое, что безмерно отягощает Его душу. В данный момент Господь берет на Себя грехи всего человечества. Чем выше и чище душа человека, тем мучительнее переживает она всякий осознанный грех, порой эти муки совести и томление от сознания греха бывают и вовсе нестерпимы. Какой же глубокой и неизмеримо тяжелой должна быть тоска и скорбь праведной, безгрешной души Богочеловека, принявшей в себя не один какой-то грех, а все безграничное море зла, накопившееся в истории человечества! Все преступления прошлого, настоящего и будущего с их невероятной жестокостью, вся грязь сладострастия, вся низость лжи и предательства, вся гнусность порока, все, что когда-либо оскверняло самые сокровенные уголки многострадальной земли – все это переживается теперь Спасителем со страшной силой отвращения, ужаса и невыразимой скорби за падшего человека.…”[12] Кроме этого, возможно, что диавол, отошедший от Христа в пустыне «до времени» (Лк.4:13), именно в этот момент со страшной силой восстает против Него, стараясь сбить с пути крестных страданий.[13] Это момент безгранично тяжелого и опасного искушения, последняя борьба Спасителя с сатаною, борьба внутренняя, незримая, в тайниках души, но страшная по своей напряженности.[14]
Трижды встает Господь на молитву. В первый раз Он молится о избавлении Его от чаши страданий, во второй раз изъявляет покорность воле Отца, и Христу посылается Ангел, чтобы окончательно укрепить Его в этой воле, после чего Иисус в полной решимости восклицает: «да будет воля Твоя!..» (Мф.26:42).13
В это время Его самые возлюбленные ученики спят. Он взял их собой, чтобы в них, в их молитве о Нем тоже найти поддержку и опору, но они безнадежно спят.… Те, кто видел самые дивные Его чудеса, воскрешения мертвых, Божественную славу Его Преображения, теперь не в силах бороться со сном, одолевшим их в эту страшную ночь…. Помолившись в третий раз, Он приходит к ученикам предупредить их о приближении предателя.
Иуда приводит с собой целую спиру воинов (1000 человек), а также толпу служителей от первосвященников и книжников. В саду густая тьма южной ночи. Несмотря на полнолуние, среди группы мужчин невозможно разобрать, кто из них Иисус и кого нужно арестовывать, поэтому Иуде нужно указать на Него. О, какой до невероятности лицемерный и низкий способ употребляет Иуда, чтобы сделать это!.. Он говорит окружающим его: «Кого я поцелую, Тот и есть; возьмите Его и ведите осторожно» (Мк.14:44), а затем подходит к Иисусу и, будто радуясь неожиданной встрече, говорит: «Учитель! Учитель!» (Мк.14:45), но потом, смутившись, произносит: «Радуйся, Учитель!» (Мф.26:49) – и при этом целует Его.[15] Но и здесь Христос вновь пытается достучаться до его сердца и кротко произносит: «Друг! Для чего ты пришел?» (Мф.26:50) Своего предателя Он называет другом.… Чтобы показать Иуде, что он не может скрыть своего предательства, Господь добавляет: «Иуда, целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк.22:48) Это последняя попытка Бесконечной любви достучаться до сердца предателя. Но и эта попытка остается безуспешной.…
Между тем стража приблизилась, и Господь спрашивает: «Кого ищете?»
– Иисуса Назорея.
– Это Я, – громко отвечает Господь (Ин.18:4-5). Пришедшим было внушено, что они должны будут взять Иисуса хитростью; они ожидали, что будут ловить Его, трусливо прячущегося в глубинах сада…. И вдруг Иисус открыто, ничего не боясь, говорит: «Это Я». Эти слова Христовы заключали в себе для врагов Его потрясающую силу. И неожиданность такого ответа, и сила духа, проявленная в нем, производят на пришедших необыкновенное действие: они отступают назад и падают на землю. Потом Господь еще раз спрашивает их: «Кого ищете?» Они снова отвечают: «Иисуса Назорея» (Ин.18:7). «Я сказал вам, что это Я. Итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут» (Ин.18:8). Даже в такой момент Господь заботится о Своих учениках, чтобы с ними ничего не случилось. [16]
В этот момент апостолы пытаются заступиться за Него, и нетерпеливый Петр, ударив мечом раба первосвященника, отсекает ему ухо. Христос же вновь являет непостижимую глубину любви. Он подходит к раненому рабу, молча берет отрубленное ухо и совершает чудо, прирастив ухо к месту, где оно должно быть. Он исцеляет своего врага, человека, присланного лишить его свободы и отдать на смерть! При этом Он громко говорит Петру: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, от меча и погибнут. Или ты считаешь, что Я не могу умолить Отца Моего, чтобы Он послал Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф.26:52-53) Весь ангельский мир ополчился бы сейчас в защиту Сына Божия, если бы Он не предавал Себя на страдания добровольно. Поэтому Он останавливает Петра и других апостолов, чтобы всё, что было предсказано, всё, что нужно для спасения человеческого рода, могло ныне осуществиться.
И «тогда все ученики, оставив Его, бежали» (Мф.26:56) – так исполняется совсем недавно произнесенное предсказание Господа. Запутавшиеся, не понимающие, что происходит, они до глубины души напуганы, они еще слишком слабы и не могут этого выдержать.
Иисуса связанным приводят в дом, где жили первосвященники, но первым делом отводят его не к действующему первосвященнику Каиафе, затеявшему всё это темное дело, а к его тестю, бывшему первосвященнику Анне, который продолжает играть важную роль в церковно-политических делах Израиля.[17]
Хитрый Анна, ни в чем не обвиняя Христа, начинает допрашивать Его только о том, чему Он учил и кто были Его ученики. Этим он намеренно бросает тень на Иисуса как на главу какой-то шайки заговорщиков с тайным учением и тайными целями.[18] Но Господь изобличает его хитрость и лукавство Своим ответом: «Я говорил явно миру: Я всегда учил в синагоге и храме… и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Ин.18:20-21). Это слова не человека надменного, но полностью уверенного в истинности Своих слов. Христос предлагает первосвященнику спросить Его врагов, тех, кто связал и привел Его сюда, но кто ранее отзывался о нем так: «никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин. 7,46).[19] Несмотря на то, что в таком ответе не было ничего оскорбительного для первосвященника, один из слуг, видимо, желая угодить своему господину, изо всей силы ударяет Иисуса по лицу, говоря: «Так отвечаешь Ты первосвященнику?» (Ин.18:22) Что же может быть наглее и несправедливее этого?! Но Тот, Кто может силой Своей всё потрясти и уничтожить, не делает ничего такого…19 Он лишь возражает ударившему Его: «Если я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, почему ты бьешь Меня?» (Ин.18:23)
Этот справедливый вопрос остается без ответа, и Анна, не найдя, в чем обвинить Иисуса, отправляет Его в соседний дом к действующему первосвященнику Каиафе, где уже собралось подпольное заседание «избранных» членов синедриона, желающих осудить Его на смерть. В то время как апостолы не могли бодрствовать и одного часа во время молитвы Христа, эти гнусные заговорщики не спали всю ночь, питая свою злобу.[20] Им не нужны доказательства, но, чтобы изобразить хотя бы формальное подобие законности и справедливости, они ищут причину, по которой можно было бы осудить Его на смерть. Для этого были созваны лжесвидетели, которые могли бы обвинить Иисуса в чем-либо, заслуживающем смерти, но все их обвинения оказываются путаными, бессвязными и к тому же слишком незначительными, чтобы можно было вынести смертный приговор. Это раздражает Каиафу, и он решает вынудить у Господа такое признание, которое дало бы повод осудить Его на смерть как богохульника.[21] Он решительно спрашивает: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф.26:63) И Иисус отвечает: «Ты сказал» (Мф.26:63), то есть: «Да, верно, Я – Христос»; и прибавляет: «Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Пс.109:1). Тогда первосвященник в знак крайней скорби и гнева раздирает свои одежды и говорит: «Он богохульствует!» (Мф.26:65) Конечно, все это только лицемерие с его стороны для того, чтобы объявить признание Господа богохульством. Ему не нужна правда; наверняка, он вообще не знает, что такое правда. Ему нужен лишь повод, чтобы уничтожить ненавистного ему и его подчиненным Богочеловека. И, несмотря на правдивое мессианское признание Господа, первосвященник называет Его богохульником и спрашивает собравшихся лже-судей: «Как вам кажется?» (Мф.26:66), и получает желанный ответ: «Повинен смерти!» (Мф.26:66) Тогда все уже перестают сдерживать свою злобу и ненависть, с невероятной яростью набрасываются на Христа и начинают издеваться над Ним: они плюют Ему в лицо, завязав Ему глаза, бьют по ушам, по голове, по щекам, и, издеваясь, спрашивают: «Прореки нам, Христос, кто Тебя ударил?» (Мф.26:68)
Как больно смотреть на это…. Получается, весь суд был лишь грубым лицедейством, под которым скрывалась кровожадная зверская злоба.
Оказывается, не все ученики бросили Христа. Издали за Ним и схватившей Его в саду толпой следовали Иоанн и Петр. Они пришли к дому первосвященника и сумели пробраться во двор, чтобы быть ближе к осуждаемому Учителю и знать, что с Ним происходит. Иоанн, будучи знаком первосвященнику, беспрепятственно прошел во двор дома. Не так было с другим. Его, неизвестного галилеянина, сразу же с подозрением остановили в воротах дома. О, лучше бы, если апостола Петра вообще туда не пустили, потому что это ужасная ночь, а Петр слаб, и его сильная любовь к Христу перемешивается со страхом…. [22]
Петра все-таки пропускают в дом первосвященника, хотя спрашивают: «А ты не из учеников ли Этого Человека?» (Ин.18:17), Петр отвечает: «Нет» – и подходит к костру, разведенному из-за непогоды и холода. Там его ждет новая опасность: служанка, всмотревшись в его лицо, освещенное огнем, решительно говорит: «И ты был с Иисусом Назореем» (Мк.14:67). От этих слов Петр совершенно растерялся: кругом чуждая ему толпа, на него враждебно и подозрительно смотрят сумрачные лица, и он в страхе начинает твердить: «Не знаю, не понимаю, о чем ты говоришь!» (Мк.14:68). На некоторое время отречению Петра верят, но он, желая избежать новых притязаний, виновато отходит от пылающего костра к сводчатому входу во двор. Но предсказанная Господом измена подстерегает его и здесь. Проходит целый час, страшный для Петра час, полный страха, сомнения, опасности, удручающего чувства допущенной лжи. И вот опять к нему подходят люди, утверждая: «Точно ты из них; ибо ты галилеянин, и наречие твое сходно» (Мк.14:70), а другой из них добавляет: «Не тебя ли я видел с Ним в саду?» (Ин.18:26). Как упало сердце Петра при этих зловещих словах! Он цепенеет от ужаса, и, забыв все, начинает клясться и божиться, что не знает Этого Человека (Мк.14:70).
И вдруг – пронзительный петушиный крик! И, как молния, в памяти Петра возникает предречение Иисуса Христа, вспоминаются и собственные уверения в безграничной преданности и любви, и он понимает, что изменил, предал Учителя, понимает свое глубокое падение. Как раз в этот момент Христа отводили из дома Анны в дом Каиафы, ведя по двору. И именно в эту секунду Господь, обернувшись, издали взглянул на Петра. О, этот взор!.. В нем нет упрека, нет негодования. В нем лишь глубочайшее страдание и невыразимая грусть! Петр будет помнить этот взгляд всю свою жизнь.… Жгучей болью отзывается он в душе Петра. Точно острое, холодное жало впилось в его сердце, когда он понял роковое значение своего клятвенного отречения, всю греховную тяжесть которого он не осознавал до сих пор. Он знает, что Учитель слышал его отречение, его безумные клятвы… Душа рвется от рыдания и тоски… Петр не может больше находиться здесь и выходит вон, «плакася горько…» (Лк.22:62).[23]
Иуда не ожидал смертного приговора для Иисуса; вообще, будучи ослеплен сребролюбием и злобой, он не задумывался о последствиях, к которым приведет его предательство. Когда же его Учитель был осужден на смерть, в нем вдруг просыпается совесть: перед ней предстает весь ужас его безумного поступка. Он раскаивается, но, к несчастью для него, это раскаяние соединено в нем с отчаянием, а не с надеждой на всепрощающее милосердие Божие. И он возвращает тридцать сребреников первосвященникам, говоря: «Согрешил я, предав Кровь неповинную» (Мф.27:4). Бессердечно, холодно и насмешливо отвечают они Иуде: «Что нам до того? Смотри сам». Не взятые из его рук деньги он бросает в храме, думая, может быть, этим успокоить невыносимые мучения совести, но напрасно: мучения эти доводят его до такого отчаяния, что он решает покончить жизнь самоубийством.[24] По преданию, Господь даже в такой безнадежной ситуации еще пытается спасти душу Иуды, и веревка, на которой он хочет повеситься, трижды рвется. Но Иуда, потонувший в отчаянии, все-таки доводит свое дело до конца…
Затем утром официальное собрание синедриона лишь подтверждает смертный приговор шайки христоненавистников, вынесенный Иисусу ночью. По закону обвиненные в богохульстве побивались камнями, но иудеи, бессознательно исполняя волю Божию, желают предать Христа более позорной и мучительной смерти – распятию на кресте – и с этой целью отводят его к правителю Иудеи прокуратору Понтию Пилату.
Он спрашивает их: «В чем вы обвиняете Человека Сего?» (Ин.18:29) Вопрос для обвинителей несколько неожиданный. Они знают, что Пилат – человек малодушный и трусливый, что он ненавидит и боится этих первосвященников и старейшин, ведь они могут написать донос на имя императора, до жути подозрительного и жестокого Тиверия, который может сделать с ним все что угодно.[25] Иудеи сознают свое влияние на него и отвечают: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы его Тебе» (Ин.18:30). Пилат возмущается такой наглостью и говорит: «Возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его» (Ин.18:31). Иудеям действительно было предоставлено право самостоятельно осуждать и наказывать преступников, было разрешено всё, кроме смертной казни. Вынужденные сбавить тон, иудеи сознаются, что их права ограничены, и они не могут достойного смерти преступника подвергнуть казни.[26] Видя удивление Пилата, они с поспешностью добавляют, в чем обвиняют Его: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом Царем» (Лк.23:2). Лукавые лицемеры, сами ненавидящие римлян, изобретают эти клеветнические обвинения чисто политического характера, чтобы легче добиться утверждения смертного приговора для Иисуса. Все три обвинения явно ложны, и ни одно из них иудеи не могут подтвердить свидетельскими показаниями. Поэтому Пилат, обратив внимание только на последнее обвинение, наиболее опасное для римской власти, сам наедине допрашивает Узника.[27]
Пилат спрашивает Иисуса: «Ты ли Царь Иудейский?» «От себя ли ты говоришь это, или другие тебе сказали о Мне?» (Ин.18:33-34) – спрашивает его в ответ Господь. Что же означает этот таинственный вопрос Господа? Христос хочет узнать, в каком значении Пилат употребляет по отношению к Нему слово «царь», то есть, говорит ли он от себя, считая и называя Иисуса политическим царем, и тогда Господь ответит «Нет», или же просто повторяет сказанное иудеями, которым было предсказано о пришествии Мессии, Царя царей и Спасителя, и в таком случае ответ Господа будет утвердительным.[28] Ответ Пилата дышит презрением к ненавистному ему иудейству: «Разве я иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?» (Ин.18:35) Пилат вовсе не считает Иисуса царем, он лишь хочет узнать, за что иудеи предали Его и почему обвиняют в присвоении Себе имени царя.[29]
Христос в течение всего последующего разговора будет открывать Пилату ту Истину, носителем Которой Он является, но грубая языческая душа прокуратора не сможет воспринять этих святых слов, и его непонимание будет всё более возрастать. Христос говорит Ему о том, что Он – Царь Небесный, Царь Истины, и пришел на землю для того, чтобы свидетельствовать об Истине, имея в виду под этим словом истину Своего Божественного учения. Народ же Небесного Царя – те, кто способен слышать эту Истину и внимать Ей. Понтий Пилат не может вместить глубины этих слов, они слишком непривычны для его понимания, и поэтому он пренебрежительно говорит: «Что есть истина»? (Ин.18:38) Мир того времени утратил понимание слова «истина», и более того, люди потеряли веру в саму возможность существования истины. О, как это похоже на наше сегодняшнее время! Уже две тысячи лет звучит этот исторический вопрос Пилата: «Что есть истина?», на который Христос ранее ответил: «Я есть Путь, и Истина, и Жизнь» (Ин.14:6). Сама Божественная Личность Иисуса Христа является носителем и источником Истины, и весь мир от этого разделяется на тех, кто принимает Его как Истину, и тех, кто решительно Его отвергает.
Христос не дает Пилату никакого ответа на вопрос, понимая, что тот не может вместить в себя, не может и сможет поверить в слова о Божественной Истине.
Пилат не сумел вместить в себя Истины Христовой, но, по крайней мере, он понял, что Иисус не является претендентом на земное царство и не представляет никакой опасности римской власти, поэтому результатом этого допроса становится торжественное и совершенно неожиданное для синедриона заявление прокуратора: «Я никакой вины не нахожу в Нем» (Ин.18:38).[30]
После такого решительного заявления остается только освободить Иисуса из-под стражи и разогнать назойливую толпу обвинителей, но Пилат не обладает такой решительностью. Не желая, однако, обвинять невинного, он старается найти выход из этого тяжелого и неприятного положения. Сначала он посы