Кутёнок, мне тоже он нравиться, готичный, очень. Но...
ДРАКО Малфой (письмо жене)
Просто письмо, пожелтевший кусок пергамента в конверте, посеревшие чернила, не качественные, конверт и сломанный сургуч, на котором, если сложить - нацарапано «ДМ».
Ночь и свеча, женщина в белой ночной сорочке, сидящая за столом. Слёзы всё ещё текут по ветвистым морщинкам у глаз. Красивый мужчина стоит за её спиной и читает…
Тоненькая жилка на виске дёргается, глаза горят в отсветах свечей…
Нарцисса и Люциус Малфой читают последнее, что оставил Драко то, что предназначено вовсе не им… НО это – последняя надежда, последнее, что связывает с сыном, который отказался от отца, и не без причины…
«Если ты читаешь это письмо, моя дорогая, значит я - умер. Как – не знаю, просто умер.
Не бойся, так будет лучше, для всех…
Я прожил ничтожную жизнь, и единственным светленьким пятном была для меня ты, моя возлюбленная супруга. Я жил до тебя по нотам, составленным не мною, я жил жизнью, которую мне составил человек, который ничего не смыслил в том, как быть счастливым. Ты же научила меня жить, радуясь каждой минуте прожитой рядом с тобой. Даже – если между нами – стенка в доме, люди, которым не понять ничего… Я стал жить для тебя, Ангел мой.
Ты пришла в мою жизнь так ненавязчиво и тихо, не вешаясь на шею и не требуя ничего. Ты пришла, даже не зная, что сделала это. Ты просто не знала, что заняла столько места в моей жизни. Ты не знала, что я живу для тебя, Ангел мой. Сначала я сам не понимал, что происходило на душе, мне просто не было времени думать над собой, ведь я выполнял задание, смысла которого не находил. О, я боялся, что моей матери придётся расплачиваться за грехи моего отца.
Я не смог выполнить то задание, да ты и сама знаешь, поэтому – прятался целое лето. Вот тогда и появилось время подумать… Я мог позволить себе это, наконец-то. Сначала было тяжело. Я был не приспособлен к таким условиям. Но поверь, человек может выживать в любых условиях. Привыкнуть – нет.
Я много думал и понял, что сам во всем виноват. У меня своя голова на плечах. Вот и пришел в Орден феникса. Но это потом. Начала я часами думал о тебе. ТЫбыла в моих мысля постоянно, чистил ли я картошку на ужин, стирал ли одежду, чистил ли своё временное обиталище…
Твой образ был для меня маленьким спасением, причиной, почему я не перерезал себе вены, не принял яду, не кинулся под магловскую машину. Я просто знал, что Гермиона Грейнжер такого не сделала бы. Вот и жил, выживал. Я стал жить для тебя, Ангел мой.
Я много раз обижал тебя, оскорблял.
Мне стыдно по сей день, что я это делал. Ведь сам не верил в то, что говорил. Это было как мантра, навязанная отцом. Я столько раз говорил тебе, что ты – «грязнокровка», пугал тебя. Угрожал. А ты всё терпела с гордостью и как не смешно, благородным терпением. Только раз я вывел тебя из равновесия. Было больно… и не в разбитом носе дело… в душе.
Прости, если сможешь, я был глупец. Вот теперь я сижу и пишу на клочке пергамента, разбавленным чернилам, прихваченными со стола Артура Уизли, пером, которое выкинул Поттер. Я сижу и смотрю на тебя, спящую.
Ты пришла ко мне, когда я только пришёл и сказала, что уважаешь мой выбор. Я так и стоял, смотрел на тебя. Ты была очень красивая, только бледненькая очень. Да и сейчас… тебе бы на солнышко, да выспаться хорошенько…
Потом… потом было очень туго. Вот и узнал я, что такое быть загнанным всеми. Что такое – быть козлом отпущения. Поттер ещё прилично себя вёл. Уважаю его за это. Просто не доверял, а Уизли…
Заслужил я это. Уизли слышал от меня много нехорошего. Всё от того, что с детства мечтал, что бы у меня была такая вот семья, где общение с папой не регламентировано его расписанием и есть хоть один брат, что бы играть вместе… А то, что они бедные, я тоже теперь – нищий…
А тогда казалось, что всё можно купить за деньги… всё кроме любви, дружбы, сочувствия… Ты мне просто подарила это. Посочувствовала… Ведь я не знал, где была моя мать, единственное родное тогда существо. Ты просто пришла ко мне и сказала: «Всё будет хорошо» и я поверил тебе…
Ты дала мне дружбу, когда со мной никто не говорил даже. Ты сказала мне «Пусть так и будет. А я буду знать, что ты не предатель, ты – герой» Ты поверила в меня, когда никто не верил, поддержал. Когда я падал вникуда. Ты – ангел в моей жизни.
А потом… ты подарила мне любовь…
ЛЮБОВЬ…
Люди иногда просто играют любовь, разыгрывают по нотам концерт. А смысл? Все знают, все верят. А её же нет! Концерт для зрителей… Любовь – чувство, оно – в душе, в сердце, которое скрыто в груди. Вот и любовь, она для двоих, для тебя и для меня. А они пусть давятся, играют, смеются, страдают. Мне всё равно. Для меня существуешь только ты. И будешь существовать всегда.
Я попаду в ад, я – лизоблюдливый поганец, лгун и вредина, доносчик. Я хотел смерти и убивал. Но даже там я буду ВЕЧНО думать о тебе. На зло чертям. Потому, что ты – ангел…
Сегодня мы поженились.
Мерлин, как мне горько, что это произошло именно так.
Ты заслуживаешь большего, чем крошечная церквушка в нищенском районе Лондона, дешевый букетик розочек. Я хотел, чтобы свадьба была красивая, пышное платье для тебя, шикарный дорогой букет…
А ты была в розовом платье и накидке, повязка на голове, вместо фаты и слёзы вместо вуали… немного жемчуга матери, низко на шейке и серьги в ушах. Спросите где же подарок от меня? А я ведь деньги нашёл… просто мешочек галеонов, 40 целых. Купил для тебе кольцо, а за какие – не сказал, прости. Ты бы заставила деньги отдать. А так – у тебя есть симпатичное колечко и брошка, от меня, от Драко Малфоя…
Бутылка красного вина и дорогие конфеты, открытка, фотография и мы. Ты спишь, а я сижу и плачу, будит ли завтра такая же ночь? Ты спишь, и я так боюсь, что ты проснешься, отдохни, моя любимая…
Если я умру, ты найдёшь это письмо, ты, или кто-то другой, передадут тебе, я думаю. Хочу, чтобы ты знала, моя любимая. Я любил тебя, я люблю тебя. Женился не из отчаянья, а потому что люблю тебя больше жизни и если умру, то с улыбкой на устах с твоим именем. А стал жить для тебя, мой Ангелочек.
Мой отец тоже пришёл, конечно же, ведь он не станет идти ко дну с этой старой змеёй, если есть надежда выжить. Он привёз и маму… Но говорить с ним мне нет сил. Тошно смотреть на него, мелочь поганая. Пытается подружиться с Уизли, пытается говорить со мной. О чём???
Если я умру, а если ты читаешь, значит, умер, ты не оставайся одна, найди себе мужа и меня можешь забыть. У меня есть только одна маленькая просьба, моя хорошая, передай моей матери несколько строк от меня…
Мама моя милая мама…
Прости, что не поговорил с тобой, прости. Я просто не смог найти слов. Мне много что нужно сказать, а как – не знаю. Я люблю тебя, очень. Ты всегда была мне родной и близкой душой. Ты всегда делала всё, что могла для меня, и спасибо…
Прошу тебя об одном, прими мою жену, как должно, во имя того, что я всегда верил в тебя. Просто найди с ней общий язык, она – просто прекрасный, мудрый и добрый человек. Гермиона Малфой… не привычно это,… но это теперь так.
Ангел Мой. Я хочу, что бы ты похоронила меня на том самом кладбище, у церкви, где мы венчались. Мне очень нравиться это место, там спокойно и нет лишних людей…
Сижу на настиле и пишу письмо, заканчиваются чернила, всё, конец. Прощайте, и я всё же надеюсь, что письмо не прочитают никогда. Я хочу жить для тебя, Ангел мой. Я БУДУ жить для тебя, Ангел мой…»
Нарцисса Малфой подняла глаза на мужа:
– Гермиона – наша невестка… и Драко просил принять её должно…
– Она не хочет. – Ответил Люциус.
– Это потому, что думает, что мы хотим забрать у неё сына. Она не хочет потерять родную кровиночку. – Нарцисса свернула письмо и вложила в конвертик. – Вернём ей её письмо…
– Но я и не думал отбирать Матиаса. Наверное, она меня не поняла.
– Поговори с ней ещё. У тебя лучше выходит, я только плачу…– женщина вытерла глаза. – Гермиона – стойкий человек, но сына нашего любила…
– Завтра и поговорим…
* * *
А Гермона сидела у постели сына. Комната, мир её сына, место, где мальчик ощущает себя в безопасности. Ведь мир агрессивная среда, злое место для маленького, беззащитного мальчика, который к тому же – слепой…
Ему страшно, ему больно. Но ни разу не было жалобы, хотя бы одной… Гермиона с ужасом думала, что должен был пережить этот беззащитный ангелочек, когда эти здоровые лбы били его? Что у него было тогда на душе? Как сердечко вырывалось?
Слёзы, сдерживаемые весь день, полились из глаз. Гермиона приложила к глазам покрывало и вздохнула. Вчера она ходила на могилу Драко, приносила ему те самые мелкие розочки, ведь так и не узнала, какие он цветы любил…
Там на самом деле – тихо… и могилка у Драко – тихая, простая. Простой могильный камень с датами рождения и смерти, крест и изображение ангела. Она приходила часто туда, только сына ещё не брала с собой. Зачем и без того слабому существу такая нагрузка?
Гермиона старалась оградить сына от смерти, хотя бы сейчас и больше всего на свете боялась, что умрёт и оставит Матиаса одного на белом свете. Она боялась умереть и хотела одновременно.
Матиас, именно Матиас держал её на этом свете…
И так, ещ одна глава, ещё ближе к концу...
Вспасибо все6м, кто подписался, особенно тем кто оставил хоть пару слов. Это даёт мне силы писать дальше.
Глава 6 Молли Уизли.
Поскольку ваш покорный автор рисовать умеет крайне плохо, у меня возникла идея. Может быть между читателями найдётся человек, который способен нарисовать иллюстрацию к фику? Принимаю любые варианты, сцены и ваше виденье ситуации.
С уважением КСЕНА.
Молли Уизли.
Гермиона решения не изменила. Утром в понедельник она одела мальчика и через каминную сеть отправилась к Молли Уизли. Женщина была очень рада, хотя и удивлена появлением Грейнжеров.
– Миссис Уизли, вы можете посидеть с Матиасом сегодня? Я просто не нашла ещё няни для него, – смущенно улыбаясь спросила Гермиона.
– Что ты, девочка. Зачем тебе няня? Ты всегда… Мерлин, всегда можешь приводить его ко мне! – Миссис Уизли вздохнула и пригласила Матиаса в гостиную. Когда он сел и включил музыку, женщина сказала. – Я всё знаю и не представляю, что делать… Это Рон.. я уверена, это он виноват…
– Мне всё равно, кто виноват, – и она ушла в камин…
«Гермиона Грейнжер. Девочка, поразившая меня своим умом. Тонким, несвойственным ещё такому ребёнку, умом, энциклопедическими знаниями. Она была маленьким, несуразным подростком. Бесформенная, с неухоженными, сильно вьющимися волосами, неровными, выпирающими зубами, была.
Выросла…
Не красавица, о нет, скорее – просто симпатичная девушка, с исполненными глубины карими глазами и волосами удивительно пышными. Стройная фигурка и грациозная походка. Она поражала меня своей силой воли, духом стремления и поиском выхода.
А ещё, в ней было что-то невесомое, что притягивало. Эта девочка притягивала многих… В том числе и моего сына, Рона.
Но он всегда оставался лишь другом для неё.
Она вообще не способна на открытые чувства, если заставить, будет играть. Я думала, что она вообще не способна любить, но ошиблась. Я просто не заметила этого, ибо встретились две скрытных души, два, может быть, душевных инвалида. И они слились воедино, живя друг для друга, существуя только здесь и сейчас.
У них не было будущего, никогда. И они это понимали… Гермиона понимала, понимала, так точно. Она никогда не витала в облаках, девочка с холодной внешне душой, и огоньком в сердце, который по сей день заставляет её жить, СУЩЕСТВОВАТЬ для Него, для сына и в честь памяти Его, мужа Гермионы.
Я помню её, она боялась, что её будут травить, подспудно, но боялась с первой секунды, что будут изгонять из Магического мира, вот и защищалась, как умела. Её травили, над ней издевались. Унижали,… но она нашла силы простить и принять всё как есть, самое главное – простить.
Драко, когда только пришел, битый, измученный, голодный, он вообще ни с кем не разговаривал. Только по делу, когда нужна информация. Он одичал, совсем ещё ребенок, как и все они, узнал слишком много для его 17 лет. Он потерял достаток и сытую жизнь, он потерял положение в обществе и раз и навсегда – наивность.
А что приобрел? Страдание, боль, любовь?
Любовь… Он жил для неё, она – для него…
Они были рядом и не вместе. И я не заметила этого…
Сколько раз я пыталась найти с Драко общий язык, ведь у меня у самой сын одного с ним возраста. Но Драко – вежливый и очень воспитанный, он просто благодарил за помощь, вежливо приветствовал и прощался, но ближе не подпускал. Сердце не открывал.
А вот Гермиону пустил, он пустил её в своё сердечко, и я уверена в этом. Я видела и не раз, как они молчат о чём-то одном, сидя, наверное, и в разных углах комнаты. Как я это увидела? Да просто переглянулись они как-то иначе, чем друзья, или тем более, чем сторонники одной стороны. Всего на несколько секунд их глаза встретились и задержались…
Тогда мне не хватило ума понять, что они теперь одно целое, и я часто веню себя в том, что Гермиона теперь, как лебедушка без лебедя, совсем одна. Это чувство навсегда останется со мной.
Драко был совсем не таким, как мне представлялось из рассказов Рона и Гарри. Он был молчалив, а не общителен, он был в стороне, а не в центре внимания. Не заносчив, скорее – стеснителен. Исполнителен и всегда задумчив. Он стремился научиться заботиться о себе сам. Часто в Норе он помогал мне на кухне, делал бутерброды и заваривал чай, вытирал посуду. Это единственное время, которое он добровольно проводил на людях. Всё остальное – на чердаке, в тишине.
Мне кажется, ОН много думал…
И Гермиона – тоже…
Она вставала раньше всех, и я находила её сидящей в гостиной с книгой по утрам. Только намного позже… Поздно уже, я поняла, что Гермиона бывала у Драко по ночам.
Нет, я не осуждаю, даже если учитывать, что мой сын любил её и любит по сей день. Я только не могу понять, почему они скрывались? Неужели мы бы не поняли?
Наверное - не все бы поняли… Кто из них не хотел огласки?
Драко терпеливый был, уравновешенный такой. Он благородно терпел издевательства и насмешки моего Рона и презрение окружающих. А мой сын, мой мальчик, Которого я воспитывала – терроризировал Драко, и мне казалось – до слёз. Бедный Драко…
Гермиона его утешала и заботилась о нём, я уверена. Она жила для него… две проклятые души, проклятые не ИХ ВОЙНОЙ!
Может быть… Мне представляется, что Гермиона приходила к нему на чердак, пользуясь люмусом, приносила, может быть, что-то вкусное с кухни, или свежую простынь. Говорила с ним, выслушивала, наверное, приласкала… Мне кажется, что и он слушал её, ведь Гермионе много чего сказать…
Будто бы я не знаю, какую роль она играла для моего сына и Гарри – помощница, всегда – вторая роль, энциклопедия на ножках. Ведь она мечтала. Я это знаю, о любви и мужчине, который будет лидером для неё… Вот и нашла его…
Мой сын,… что ему сказать? Он ведь ревновал её, он думал, что она будет принадлежать ему безраздельно,… а вышло иначе… Я пыталась запретить Рону так себя вести, но разве я могу? Ронни издевался над ним даже в тот последний день, в последние минуты перед уходом.
– Ну что хорёк? Я не буду горевать, если ты не вернешься…
Драко только слегка улыбнулся, кривовато так, и сказал:
– Пусть тебе никто так не скажет… – какое счастье, что Гермиона не слышала…
За сутки до того я,… я каюсь, подглядела за ними. Увидела, как они вернулись вместе, в сад. За старой беседкой появились. Гермиона в светло розовом платье, единственном её платье, которое было в Норе. Драко – в чисто чёрном костюме, в руках держал полотняную сумку. Гермиона держала в руках букетик не дорогих розочек. Я поняла, КУДА они ходили. Сразу же поняла, что они поженились.
Как-то я до того ещё предложила ему переселиться в комнату Фреда и Джорджа, но он ответил:
– Это их комната, их дом. Я тут – гость, возможно и в этом мире я – гость. Я не стану их стеснять.
Долго пыталась улучшить его существование на чердаке, приносила по-тихому молоко с мёдом, даже свитер связала ему, тёплый. А он благодарил меня и смущенно говорил, что приносит всем одни проблемы. Слёзы. Печальные слёзы горели в его глазах… До того, как…
Он ведь не жил, существовал, без неё. А когда появилась Гермиона, стал жить для неё, для неё, для своей любимой.
Родители его появились в Норе за пару недель до гибели Драко. Но он сам ни разу не заговорил с отцом. Сухое приветствие и ничего более. И нельзя было найти худшего наказания для Малфоев, чем такое поведение. Драко отказался от них.
Я по сей день не могу смотреть на Грюма, ведь это он послал Драко на смерть. Не задумываясь. Знал же, что не вернётся, совсем молоденький мальчик… Иногда мне кажется, что если бы я пошла и сказала этому человеку, что Гермиона и Драко – муж и жена, то он бы снял парня с миссии. А иногда – что нет,… какая разница? Люпин и Тонкс – тоже погибли…
Но всё равно, я не могу смотреть на него и иногда – на мужа… Паренёк тоже знал, что не вернётся… Понимал. Но не отказался, пошёл не задумываясь. Как и тогда, когда лишился глаза, спасая жизнь моему сыну…
Я думаю, он ничего жене не сказал, не сказал, что не вернётся. Мне кажется, что они провели эту ночь вместе, и рано утром Драко ушел. Сделал шаг вперёд, чтобы не вернуться назад. Но я знаю, что люди, мы собственно, собственными делами, интригами и интрижками, собственным пониманием правильности, не дали двум любящим сердцам побыть в последний раз вместе.
Вот так.
По сей день и навсегда мне стыдно перед Гермионой.
Он ушёл…
И Гермиона волновалась с первой минуты, я же это видела. И мне было страшно смотреть на неё. Мне кажется, что в горе совсем молоденькой девушки виновата и я. Гермиона поняла, что он не вернётся, через неделю с момента, как Драко не пришёл с задания. Но выполнил его.
Но она искала его, веря в то, что Драко жив.
Врознь, они искали его… врознь. Малфои и Гермиона Грейнжер. Не знаю, как было бы, если бы я сказал Малфоям, что Гермиона тоже ищет его. Но я не сказала. Нарцисса Малфой приходила ко мне, спрашивала, как прожил последние дни Драко. Но что я скажу. Я ведь не знаю ничего, кроме его интереса к приготовлению бутербродов…
Теперь я сижу на диване рядом с сыном Драко. Мальчик молчит, а я думаю.
Гермиона очень тяжело переживала гибель Драко. Ведь она ни разу не заплакала на людях. Её заставляли улыбаться на фотографиях и официальном праздновании, а она стремилась на могилу мужа…
Я предложила ей пожать у меня в норе, ведь дети разъехались, и я осталась в большом доме одна. Гермиона осталась, безразличная ко всему, исхудалая, как скелет. Жила, как существовала. Ведь она полюбила и отдала Драко часть своей души. А он умер и забрал её с собой…
Как-то, что-то заставило меня пойти в гостиную. Как раз вовремя, Гермиона уже замахнулась, чтобы резать вены. Она тогда ещё не знала, что носит под сердечком ребёнка. И я не знала. Джинни была беременна. А Гермиона даже не могла про это подумать…
Узнали мы об этом только тогда, когда Гермиона всё же порезала себя. Мудрая знахарка сказала ей:
– Вот вам и причина, чтобы жить, вы ведь не одна, у вас под сердцем маленькая жизнь. И Он, ещё не родившись не должен умереть…
Вот и стала Гермиона жить для него, для своего ещё не родившегося ангелочка. Матиас… Родился он раньше времени, тяжело носила, родился малыш слепым. Совсем слепым.
Матиас слепой Ангелочек, спокойный был, даже плакал тихо и мало. Не создавал проблем никому. Такой милый, вежливый.
И теперь, мои внуки, дети моих детей, чувствуя свою силу, унижают и бьют беззащитное существо, которое сдачи дать не может. Как мне стыдно перед ним. Он сидит тихонько на диване. Мы в гостиной, старой доброй гостиной, где раньше стоял проваленный диван. Теперь вся мебель – новая всё дорогое и красивое. А всё равно, так холодно и промозгло, одиноко.
Не хватает семейного уюта…
– Не волнуйтесь, миссис Уизли, всё хорошо…
– Всё хорошо, малыш, да, конечно… – Я коснулась ладонью его лобика холодненький весь, как и его отец, конечно, – хочешь молока с мёдом?
– Да, конечно… – Драко тоже это любил… ещё и розовый хлеб... – А розовый хлеб есть?
Маленький мой…
Мне так стыдно за свою семью…»
Гермиона пришла вечером, забрать мальчика. Деловая женщина, сильная и строгая. Пришла, поблагодарила, и забрала паренька. Чуть поклонившись Молли.
Они пошли пешком до дома, через Тисовую улицу на свою, Васильковую. Гермиона шла по аллейке и смотрела на светлую макушку сына… Слёзы подкатывали, но она сдерживала их.
– Какой милый мальчик – Гермиона вздрогнула. Это говорила пожилая женщина. При том – весьма скрипучим голосом. – Такой светленький, и глаза у него красивые. – Это Петуния Дурслей, она просто не узнала Гермиону. – Я вас знаю?
– Гермиона Грейнжер, – сухо представилась женщина и не собралась останавливаться, – Подруга Гарри Поттера. Вашего племянника, а это – Матиас, мой сын. Мы все такие же. Как и Гарри. – На лице Гермионы возникла вдруг торжествующая усмешка.
Она не видела лица несчастной Петунии, потому что смотрела на свой дом, на того, кто ждал её у дверей… Гермиона испугалась. Она прижала к себе сына:
– Что случилось, мама? Что-то не так?
– Да милый, нам нужно уходить… – Гермиона подняла мальчика на руки, и не оглядываясь по сторонам, только назад, на крыльцо дома, побежала через дорогу…
осталось не много...
и помните, ч очень люблю ПЛОХИЕ концовки.))
Глава 7 Артур Уизли.
Я повторюсь в педолжении создать графическое отражение моего фика. Отдельное спасибо тем, кто подписался на мой фик. Ещё не было такого количеств подписавшихся. Я ОЧЕНЬ БЛАГОДАРНА,
Так же я хотела бы знать, ваше мнение.
Фик заканчивается, как бы того не хотелось. Но... Я могу написать и продолжение...
Утро для Артура Уизли, министра Магии было весьма сложным и очень противоречивым. Сначала он буквально поссорился с сыном. Рон наотрез отказывался признавать, что не занимается воспитанием сына и из-за этого страдает совершенно не виновный мальчик. Рон считал, что Матиас всё врёт и преувеличивает. Артур в это не верил. Зная мальчика с рождения, он уверен в своём мнении.
Не смотря на внешнее сходство между Матиасом и Драко, между ними была стена воспитания и разной жизни. Матиас был ангелом с обрубленными крылышками. Как Драко со спиленными рожками. Артур порой считал себя виноватым в смерти паренька. Последнее несколько дней казалось, что паренёк захотел жить…
Ещё раньше, утром, дома, Молли сказала ему, что Гермиона попросила посидеть с мальчиком. Артур безоговорочно понял, почему. Гермиона была очень хорошей матерью. А Молли всегда любила маленьких детей.
Уже на работе к нему без видимой причины пришёл Люциус Малфой. Собственно причина, она и так понятна. Ему нужно было поговорить с Артуром. Изменился он, очень. Частично спал лоск. Седой до белизны мужчина порой пугал тем, как стал относиться к жизни. Артур не понял сам, как помирился, и даже в меру возможности подружился с аристократом, с которым состоял даже в дальнем родстве…
«Я сидел в кабинете, ещё утром видел, что Малфой очень хочет поговорить со мной. Но не находил момент. Ведь нужно улучить минуту, когда никто не наблюдает. Так пошёл целый день. Я прекрасно знаю, чего хочет Люциус. Знаю, что ему нужен Матиас. Но я так же знаю, что Гермиона никогда не отдаст мальчика. Он – её жизнь, её Ангел.
– Артур я пришел поговорить кое о чём очень важном. – Похоже, Люциус готовился к этому разговору и подобрал фразу для начала.
– Я слушаю и надеюсь, что смогу помочь, – как можно мягче сказал я. Догадаться о теме разговора можно было. Я понимал, что сейчас для Малфоев Матиас – надежда на то, что род не канет в небытие.
– Я бы хотел поговорить с вами о Гермионе Грейнжер… – О ней? Значит сначала о матери?
– Я так понял, она не захотела даже говорить с вами? – Я смотрел на него. Серьёзное лицо, серые глаза…
– Со мной – да. Нарциссе повезло больше. Она отдала письмо Драко, его последнее письмо. – Глаза пугали меня – он знал, что не вернётся с того задания. То, почему это так – отдельный вопрос… Я прошу вас посодействовать мне, Матиас – мой внук, и вы это знаете.
– Люциус, поймите, при всём при том, что Матиас – сын Драко, он – сын Гермионы, и я не могу предлагать ей отдать сына. Более того, я считаю это неоправданной жестокостью, – ответил я. Конечно же, Люциуса интересует наследник.
– Я не собираюсь отбирать у неё сына. – Люциус даже отмахнулся. – Вы вообще знаете, что она – вдова моего сына? Вы вообще знаете, что они поженились за несколько часов до последнего задания моего сына?
– Я… Я не знал, честное слово! Я вообще не знал, что они поженились. – Это была правда. Я знал только то, что они были вместе, по крайней мере, раз. Ведь когда Гермиона родила сына, жила у нас, и я видел малыша, светленького, сероглазого. – Я думал, что это… был всего раз…
– Понятно… поймите, я не хочу отнять у нее сына, я просто хочу, что бы МОЙ внук знал, чей он сын, чей внук. Он и Гермиона могли бы жить в нашем имении…
Гермиона осталась одна. Она никогда не позволяла ни одному мужчине подойти ближе, чем на метр. Даже когда она носила ребёнка, многие предлагали ей выйти замуж, многие предлагали свою фамилию сыну. Когда родился Матиас – поток женихов не уменьшился, а она всем отказывала.
Мой сын, Рон, он хотел стать её мужем, я это знаю точно. Но она отказала и ему. Тогда – женился на Лаванде. Но семьи не было. Он ушел в работу, жену почти не посещал вообще. Сына забросил…
– Гермиона будет сопротивляться, но думаю, если доказать ей, что она будет в безопасности, может согласиться. – Я понимал лучше Гермионы, что Матиасу помимо любящей мамы нужно и материальное обеспечение, которое дадут Малфои. – Люциус, может быть вам пойти на компромисс?
– Какой?
– Пусть живет, где жила. Матиас просто знаете те места. А видаться она, я думаю, позволит.
Я давно думал, что это – правильно.
Гермиона всегда была сильно женщиной, но постоянные неприятности, тяжёлая жизнь и полная зависимость от сына утомили её… Ведь она жила сыном.
Я почти ничего не знал. Гермиона не посвящала никого в свои дела. Даже Джиневру. Она была молчаливая, неэмоциональная. А сейчас она стала ещё более скрытная.
Когда она была беременная, я несколько раз пытался выведать у неё имя отца, потом – сам думал. Страшные мысли посещали меня. Ведь бывало, что Гермиона участвовала в боях и, что могло случиться с молоденькой девочкой, догадаться можно. С появлением на свет Матиаса стало понятно, что отец – Драко. Вот и замолк я. Гермиона горевала…
Почему – я понял…
Люциус сидит и смотрит на меня, ждёт. Я сказал:
– Сегодня вечером я пойду вместе с вами, поговорим с Гермионой. Я думаю, моё присутствие поможет. – Малфой немного успокоился и даже слегка улыбнулся:
– Я… я не причиню вреда Гермионе. Мой сын выбрал её, значит она – достойна носить имя моего рода. – Малфой теперь пытался уверить меня, что не причинит вреда Гермионе. Что сказать. Я почему-то верил ему. Какой резон вредить Гермионе? Распрощаться с тщательно построенным имиджем? Матиас… ему будет лучше…
– Вы знаете, где она живет? – спросил я.
– Да, конечно, она, правда, живёт в магловском районе Лондона, перекрёсток Тисовой аллеи и…
– Хорошо, я понял, вы знаете. – Я удивился, правда, ведь Малфой был как ребенок в магловском мире… ну, по крайней мере, до сегодняшнего дня… – Поедем мы магловским транспортом. Так – удобнее.
–Х-хорошо – Малфою такая мысль казалась кощунственной, пугающей. – Я готов идти прямо сейчас. – Но когда касалось семьи, он был способен на многое. Я не могу забыть последние дни войны. Не могу не только потому, что погибли многие мои друзья, погибли многие молодые люди, которым ещё жить и жить. Я не могу забыть, как Люциус и Нарцисса искали сына. Я был с ними, когда прилетела сова с сообщением о том, что найдено тело Драко.
Потом я бывал у Нарциссы в больнице, бедная женщина несколько дней провела в Святого Мунго. Люциус пережил смерть сына, как и подобает Малфою холодно и бесчувственно. Но в какой-то момент я понял, что лучше бы он позволил себе закатить истерику. Мне было страшно на него смотреть. Особенно тогда, когда в морге сказали, что тело потеряли.
Мы вышли из кабинета ровно в 5 вечера. Секретарь Гермионы, на наш вопрос ответила, что Гермиона аппарировала в Нору несколько минут назад. Я посмотрел на Малфоя. Тот стоял молча и опирался на трость. Оказалось, что он немного прихрамывал. Я даже узнал, почему.
– Когда-то подростком меня отец ударил, а я упал, с лестницы. Кости у меня плохо срастались, костирост не помогал! Вот и остался храмоватым. Но это практически незаметно. – Выдал мне нетрезвый Советник. Как это страшно было, узнать такое.
Я вывел Люциуса на крыльцо в магловский Лондон. Он оглядывался и был крайне заинтересован такси, которое мы взяли. Видимо он уже откуда-то знал, как открывать дверку и как ездит машина. Но всё же был крайне удивлён всем, что увидел:
– Нарцисса говорила, что ездить такси очень интересно. – Сказал мне аристократ,– ей очень понравилось.
– Возможно… – Нарцисса видимо ездила к Гермионе. Что ж…Гермиона не выгнала бедную женщину из дома, видимо из сочувствия. Ведь Нарцисса потеряла сына. Гермиону можно было расшевелить только этим. Весь мир сомкнулся вокруг мальчика.
Мы ехали долго, пару раз стояли в пробках. Наконец – тихий сонный пригород Лондона. Похожие на сказочные, домики, зелёные газоны и клумбы. Мы как раз проезжали тисовую аллею. Вот и дом Дурслей.
Петуния стоит, она по сей день боится магии…
До дома Гермионы осталось совсем немного, два дома, одни синий, другой – беленький, перекрёсток… Мы выходим и отпускаем такси. Люциус смотрит на дом. Маленький конечно. По сравнению с Малфой - Мэнором. Но очень милый и очень домашний. Клумб не было. Только большие кусты, по контуру аллейки. Цветы были только на некоторых из них, другие ещё не зацвели, или уже отошли. Запах был очень сильный, ощутимый. Видимо так делали именно для Матиаса.
Дом был сложен из красного кирпича без облицовки, оконные рамы – дерево. На веранде – кресло качалка… Мы сели на скамеечку перед домом и стали ждать. Гермиона должна была скоро приехать.
– Тут очень мило. Какое-то странное ощущение, дивное. Не такое, как когда заходишь в Малфой - Мэнор. – Люциус сидел рядом, положив трость на колени. – Может быть вы правы, когда говорите, что не стоит заставлять Гермиону переезжать отсюда? Матиасу тут спокойнее…
– Я рад, что вы поняли меня, Люциус. – Я вздохнул. Видимо Гермиона гуляла с Матиасом. – Мальчику тут хорошо…
– Я согласен. Но она должна признать фамилию моего сына. Куда же это годиться, она, будучи замужем, она, живёт под девичьей фамилией. Так не принято… – Люциус, похоже, хотел, чтобы Гермиона ему и сына заменила, ну или хотя бы была дочерью…
Кажется, я понимаю… Люциус одинок, одинок в своём богатстве. Сейчас, когда ему уже почти 55 лет, когда хочется семейной тишины, он оказался один в огромном дворце…
– Это вы решите с Гермионой. – Я привстал, подскочил следом и Люциус. Гермиона показалась с сыном за руку, она шла к дому. Они уже перешли дорогу, и теперь шли к дому…
Она увидела нас почти сразу же. Люциуса видно было очень хорошо. Он выскочил и сделал пару шагов к ней. Но реакция женщины была очень неожиданной. Она подхватила Матиаса на руки и, не оглядываясь по сторонам, побежала через дорогу. Не оглядываясь… Она бежала наискосок. Даже я знаю, что нельзя так переходить магловскую дорогу, по которой ездят машины…
Дальше для меня было всё, как в тумане. Машина, красная машина, сбила Гермиону. Видимо водитель успел заметить её и тормозил. Но остановить быстро не смог и вот Гермиона с Матиасом, всё ещё крепко прижатым к груди, лежит на мостовой…
Медленно под головой женщины растекается лужа крови…
Люциус побелел как мел…
Матиас зашевелился…
– Мама? – Пальчик дотронулся ручкой до лица Гермионы,… она казалась мёртвой… – Мама? Что с тобой?
– Матиас… – Люциус присел рядом с мальчиком. Водитель вызывал скорую помощь. Он был так испуган, что не смог с первого раза выйти из машины. Когда он увидел меня, ему чуть самому плохо не стало. Гермиону сбил Дадли Дурслей…
Матиас выглядел ошарашено, но, похоже, не пострадал, ни капельки… он даже не плакал. Удивительно. Похоже, малыш не понял, что случилось…
Мерлин, я сам не понял ничего… где эти маглы с их скорой помощью… Я посмотрел на часы… прошло всего две минуты… Я стою и смотрю на Люциуса с Матиасом на руках, на Дадли…
Матиас обнимает дедушку и молчит. Люциус мечется, волнуется. Странные страхи. Для него в особенности. Гермиона – препятствие для его планов, а тут такая забота… Мальчик очень благосклонно относится к нему…
Приехали медики…
Мы сидели в приёмном покое минут двадцать, я и Дадли. Люциус привел Нарциссу. Она занималась Матиасом. Мальчик сидел спокойно на стульчике и слушал музыку. Всех поражала его спокойная реакция на случившееся. Мне опять было страшно…»
Гермиона лежала на операционном столе. Жизнь на волоске. Ничего, практически ничего, кроме сына её не держало в этой жизни. Теперь она понимала, что Матиас не останется один. Теперь про него знали Малфои…
Где-то далеко, за дверями операционного зал сидели Люциус и Нарцисса Малфои. Матиас, Артур Уизли и бедный Дадли, который страшно боялся подать и звук. Парень ни в чём не виноват. Но он так не думал. Ему всегда нравилась живущая через дорогу женщина с ребёнком. Она казалась ему некой запретной принцессой, и теперь он Дадли Дурслей, сбил её машиной.
Люциус Малфой не обращает на него внимания, о да, он займётся им позже. Он говорит Артуру Уизли:
– Нужно найти её родителей. Им нужно быть тут, – кто как не он знаете, что такое потерять единственного ребенка в семье? Он пропал не надолго и Дадли даже не успел заметить, как возник с двумя испуганными людьми. Они тут же кинулись к Уизли:
– Что случилось?
– Гермиона попала под машину. – Срывающимся голосом сказал Уизли…
– Я сбил её… но честное слово, не хотел этого делать! – не выдержал и закричал Дадли.
А на него никто не обратил внимание. Крик Дадли остался висеть в тишине. Или он так и не сказал ни слова? Может быть, ему показалось, что он сказал это всё??? Просто показалось? А ведь прошло около 3 часов,… было уже очень поздно. Матиас спал на руках Нарциссы. Остальные сидели молча.
– Здравствуйте, – голос врача разорвал тишину.
– Что с ней? – к врачу первой кинулась миссис Грейнжер и невольно толкнула Люциуса, который стоял на дороге, – как моя девочка?
– Мы сделали всё, что было в наших силах, но она в коме и мы считаем, что если она не придёт в себя завтра утром или самое позднее – завтра вечером, то не придёт в себя никогда.
У неё травма головного мозга. Удивительно, что она вообще осталась в живых. К сожалению она умирает…
Глава 8. Семья
Последнее, что помнила Гермиона, это Люциус Малфой у дверей её дома и красная машина, которая летит на всей скорости и непременно собьёт её. Помнила она, что на руках у неё Матиас, маленький комочек, вся её жизнь.
Паника… страх… Страх, что этот маг отберёт её Сына, её ангелочка, самое родное существо. Она живёт ради него, ради своего Ангелочка. Если не будет Матиаса, не будет и её, не будет Гермионы Малфой. А Он обязательно отберёт ребенка,… возможно, он уже принёс все бумаги, он это может…
Человек без души…
Драко всегда говорил Гермионе, что Люциус Малфой – бездушный убийца… Что ему стоит отобрать у матери ребёнка, если Матиас просто ему НУЖЕН. Гермиона верила. Ведь не забудешь, как перед вторым курсом он подкинул дневник Тома Риддла в вещи Джинни, как добился казни клювокрыла, которая к счастью не состоялась…
– Я боялся отца почти всю жизнь, – как-то сказал Драко. – Сначала – просто боялся, потому, что он был мне чужим, потом – из-за Волан-де-Морта, потом – из-за тебя… – Тогда Гермиона впервые услышала от Драко слова любви. До того – просто длительные разговоры о прошлом.
Гермиона не могла… Она видела, из-под полу прикрытых век, как вокруг неё ходят люди. Казалось, что они это делают очень медленно, как в замедленной киносъемке. Гермиона не могла понять, что происходит, Только чувствовала на груди Матиаса. Потом – Кто-то снял мальчика…
Гермиона хотела закричать,
– Отдайте моего сына!!! – но в место этого – тишина…
В следующее мгновение он видит себя лежащей на операционном столе. Она видит себя сверху, от третьего лица. Становиться страшно. Врачи в белых одеждах, аппаратура… А за дверями – люди…. Её мать, отец, Малфои, Артур Уизли… <