Нил Флигстин (р. 23.04.1942, Беркли, Калифорния, США) – один из ведущих экономических социологов в сфере изучения нового институционализма, автор так называемого «политико-культурного подхода к анализу рынков». В настоящее время Н. Флигстин является профессором социологии Университета Калифорнии в Беркли, США. Читает курсы «экономическая социология», «рынки как социальные структуры», «архитектура рынков». В 2001 г. выпустил книгу «The Architecture of Markets: An Economic Sociology of Twenty-First-Century Capitalist Societies», которая стала одним из главных событий в современной экономической социологии.
В своей концепции Н. Флигстин выделяет два основных направления исследований в экономической социологии. Первое – это исследование социальной структуры рынка, ориентированное на сравнительный анализ рыночных архитектур как социальных феноменов. Второе более связано с политической экономикой: здесь ученых интересует роль государства в работе рынка, отношения между рыночными и государственными акторами. Это связано с вопросом о том, как работают конкретные рынки. При этом, первое и второе направления сложным образом переплетаются и воздействуют друг на друга.
Основные работы: «Поля, власть и социальные навыки: критический анализ новых институциональных течений» (2001), «Рынки как политика: политико-культурный подход к рыночным институтам» (2004), «Государства, рынки и экономический рост (2007), «Архитектура рынков. Экономическая социология капиталистических обществ XXI века» (2013) и др.
В предлагаемой статье из книги «Экономическая социология капитализма» (Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2. С. 41–60 https://ecsoc.msses.ru) Н. Флигстин выдвигает концепцию рынков как социальных институтов и анализирует связи между рынками и государством. На примере Силиконовой долины как очага инноваций в компьютерной отрасли он показывает ключевую роль государства в создании условий для развития экономики США.
Флигстин Нил. Государства, рынки и экономический рост[4]
В данной работе он рассмотривает два основных явления в американском хозяйстве, которые обычно считаются знаковыми для развития свободных рынков: возникновение концепции деятельности фирмы в интересах ее акционеров [ «shareholder value» conception of firm], а также формирование и расцвет
По логике «старой» экономической теории отраслевых рынков, чем больше становится фирма, тем более насыщается рынок, тем более снижается цена товара, и в конечном счете предельная прибыль от продажи каждой последующей единицы товара снижается до нуля. В современной экономической науке появилось новое направление, опровергающее этот закон. Дело в том, что информационные технологии порождают эффект «растущей отдачи от масштаба» [increasing returns to scale] [Arthur, 1994]. Для такого продукта, как программное обеспечение, начальные издержки производства весьма велики. Но если продукт превращается в общий стандарт, рынок «замыкается» на нем. Это происходит потому, что пользователи привыкают к конкретному продукту, а также потому, что именно на него ориентируются производители смежных товаров. Предельные издержки производства дополнительных единиц продукта становятся очень низкими, так как, если говорить о программном обеспечении, стоимость физического носителя чрезвычайно мала. Прибыль от продажи продукта, ставшего отраслевым стандартом, растет с продажей каждой дополнительной единицы, поскольку издержки ее тиражирования близки к нулю.
Если верить сторонникам этого подхода, все описанные выше перемены в «новой экономике» произошли безо всякого участия государства [см. Castells, 1996; Powell, 2001]. Государство не регулировало новые рынки, не выбирало победителей и проигравших; не было и государственных инвестиций, помогавших одной группе фирм в ущерб другим. Созданные в университетах наукоемкие отрасли, управляемые предпринимателями, которые постоянно учатся друг у друга, – вот на какой основе возникло новое сообщество фирм. И действительно, децентрализованность рынков и открытость производственных стандартов зачастую противопоставляются медлительности и неэффективности бюрократических структур государства.
Интерпретации «холодных» денег на микроуровне социальной коммуникации
В. Зелизер в работе «Социальное значение денег» (1994) сделала попытку опровергнуть успевшее закрепиться в социологии представление о деньгах как универсальном коде, устанавливающем коммуникацию различных сфер социальной жизни современного общества. «Нет никаких единых, универсальных, всеобщих денег — есть множественные деньги: люди производят различные денежные средства для многих, а возможно, и для каждого типа социального взаимодействия, подобно тому, как они используют разные языки для различных социальных контекстов». Единые универсальные деньги существуют лишь в очень ограниченных пределах рыночного обращения, но поскольку деньги проникают в более сложные и менее стандартизированные формы отношений, они утрачивают универсальность, приобретают специфические формы. Эти формы определяются теми социальными и культурными целями, которыми определяется назначение денег, пределы их использования, их принадлежность и источники. В исследовании В. Зелизер по существу речь идет не о реально различных типах денежных единиц, а о том, как люди создают временную и локальную множественность на основе единых унифицированных денег, наделяя их различными смыслами в ходе своих социальных практик. Считаем, что целесообразно говорить не о различных формах денег, а о том, как деньги превращаются в маркеры различных социокультурных ролей. Так, описываемые В. Зелизер «множественные деньги» домашних хозяйств по существу являются производными от гендерных ролей в американском обществе начала XX в. Их лексикон отображает роли женщин и мужчин, представления о том, кто является главой семьи, каким образом вознаграждается домашний труд, какое место занимают дети и т.д. В других обществах сами роли внутри института семьи распределяются иначе, следовательно, иные формы принимают и семейные деньги в зависимости от того, кто и как их зарабатывает, кто получает право ими распоряжаться. «Бухгалтерия жестяных банок», с помощью которой маркируются «целевые деньги» домашних хозяйств, откладываемые на различные «статьи» семейного бюджета, также являются не производством особых денежных единиц, а условной разметкой. С ее помощью вносятся упорядоченность и рациональность в траты ограниченных средств. Ho как бы рациональный сберегатель не обозначал деньги для себя, они все равно останутся по существу теми же абстрактными и универсальными деньгами лишь в его, и только в его, индивидуальном сознании, временно связанными с конкретной целью. Получается, что каждая социальная группа создает свой собственный язык денег, понятный лишь на ее микроуровне, устанавливает временные и ситуативные связи между деньгами как означающим и некими условными целями как означаемым. Причем домашняя «бухгалтерия жестяных банок» актуальна лишь для вещественных, бумажных или металлических денег. Деньги, существующие как условные цифры на счете, гораздо труднее, если не вовсе невозможно условно разделить по целевому назначению, если только не предположить существование таких тонких технологий управления виртуальным счетом, которые позволили бы сразу делить его на статьи расхода и запрещали бы перебрасывать деньги из одной статьи в другую. Весьма интересно описанное В. Зелизер деление денег по способу их получения. Наряду с «честными» заработанными деньгами выделяются, во-первых, нечестные, порочные доходы преступников, проституток, взятки и т.п.; во-вторых, пособия, подарки и прочие «неожиданные», «внеплановые» доходы. Оба типа денег воспринимаются по-разному и формируют разные типы поведения. Деньги, источник которых рассматривается как «неправедный», по наблюдениям В. Зелизер, люди предпочитают не использовать для сакральных и вообще высокозначимых в моральном плане целей. Ho подобное разделение опять же является индивидуальным и касается не самих денег, а лишь интерпретации их источника. Нам представляется, что проблему следует сформулировать шире. Еще в на рубеже XIX — XX вв. Г. Зиммель в своей «Философии денег» поставил вопрос о том, что, будучи универсальным средством коммуникации, связывающим любых социальных акторов с абсолютно любыми целями, деньги распространяют присущий им универсальный количественный метод оценки на весь доступный космос, вызывая к жизни такую форму социального взаимодействия, как цинизм, распространение на все без исключения социальные практики количественных критериев. Таким образом, деньги «переводят» на свой язык, сводят к единой грамматике все то, что реально должно бы обладать собственным, самобытным языком. Эта универсальность, стирая качественную специфику различных социальных сфер, один из решающих шагов к осуществлению возможности постмодернистских интерпретаций культуры как рядоположенных текстов, к свободной игре симулятивных пространств. В. Зелизер выделяет в особую категорию деньги, получаемые в качестве социальных пособий малоимущими американцами.