Е.Н. Ашихмина,
Кандидат филологических наук, историк Орловского полесья
ПИКОВАЯ ДАМА В ОРЛОВСКОМ ПОЛЕСЬЕ
Орловский вестник. 2006. 15 марта, 22 марта (№№ 11, 12)
А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули – бог их прости! –
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.
Узнали? Ну, конечно! Это – эпиграф к «Пиковой даме» А.С.Пушкина. И оказывается, что к некоторым селам Орловского Полесья пушкинская героиня имеет прямое отношение.
Начать, наверное, надо с того, что здесь, на границе современных Орловской и Брянской областей, находились обширные владения князей Голицыных. Они обитали в этих краях со времен Федора Иоанновича, то есть с XVI века, а, может быть, и с более ранних времен, так как принимали участие в защите южных русских рубежей от нападения крымских татар. Разрядная книга 1550 – 1636 года в записи под 1589 годом говорит: «В передовом полку з Дедилова воеводы князь Ондрей Иванович Голицын да князь Михайло Туренин. В передовом полку со князем Ондреем Ивановичем Голицыным сходные воеводы: … с Орла воевода князь Ондрей Хилков да голова Иван Писемский »… Там же в записи от 20 марта 1591 года мы читаем: «В передовом полку з Дедилова воеводы князь Василий Васильевич Голицин да князь Володимер Бохтеяров. Да в передовом же полку с воеводою со князем Васильем Васильевичем Голицыным сходные воеводы: с Орла воевода Михайло Сабуров ».
«Полесские» Голицыны были выходцами из того самого рода, который восходил к фавориту Софьи Василию Васильевичу и его брату Борису. Борис Голицын был в числе бояр юного царя Петра I в Преображенском. Он одним из первых оценил способности маленького Петра и впоследствии стал одним из советников молодого царя.
В Орловском Полесье Голицыным принадлежала целая россыпь сел, среди которых сразу надо назвать Хотимль-Кузменково, село с поистине легендарной историей, а также описанный И.С.Тургеневым Льгов. В практике того времени считалось совершенно естественным, что одним селом владело сразу несколько хозяев, поэтому нет ничего удивительного в том, что Голицыным принадлежали части в разных деревнях и поселках. В Орловском Государственном архиве встречается множество документов, в которых присутствуют сведения о покупке и продаже имений Голицыными, а также ревизские сказки, в которых перечисляются их крестьяне.
Лидия Валентиновна Иванова, старший научный сотрудник музея И.С.Тургенева, настоящий пионер в неисследованных областях орловского краеведения и автор множества неожиданных открытий, первой поняла, что частью земель в Орловском Полесье владела та самая Наталья Петровна Голицына, которая и стала одним из прототипов пушкинской «Пиковой дамы». Последовали новые поиски, в ходе которых Лидия Валентиновна выяснила, что Пиковая Дама не просто бывала в Орловском крае, но даже имела свой дом на Большой улице в Орле. В XVIII веке Большая (Дворянская) шла по современной улице Ленина с поворотом на площадь Ленина и далее по улице Максима Горького. Документ, который Лидия Валентиновна нашла в Государственном архиве Орловской области, содержал следующую запись за 1796 год: «Статский советник и кавалер Михаил Васильевич Сеченов продал жене канцеляриста Грабилиной Авдотье место в Заорлицкой части в приходе Бориса и Глеба, смежное с домами его, Сеченова, по другую – княгини Натальи Петровны Голицыной на Большой улице каменное строение». (Любопытно, что одним из свидетелей сделки был дед историка Т.Н.Грановского – «секретарь Тимофей Еф. сын Грановского»).
Наталья Петровна Голицына (урожденная Чернышова) появилась в полесских краях, выйдя замуж за бригадира Владимира Борисовича Голицына. Но и без этого у нее были орловские корни: известный декабрист Захар Чернышов и его родная сестра Александрина Муравьева, жена автора «Конституции» Северного общества Никиты Муравьева, были ее внучатыми племянниками. (Напомним, что речь идет о той самой А.Муравьевой, которая отвезла декабристам в Сибирь известное послание А.С.Пушкина «Во глубине сибирских руд…»).
В том, что княгиня Голицына стала одним из прототипов той самой знаменитой Пиковой Дамы, были уверены уже и современники поэта. Например, Нащокины, близкие друзья Пушкина рассказывали, что Пушкин говорил им о том, что «главная завязка повести не вымышлена. Старуха графиня – это Наталья Петровна Голицына». В своем дневнике 7 апреля 1834 года Пушкин писал: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся…»
Историю со своей бабушкой, случившейся с ней в молодости в Париже, рассказал Пушкину внук княгини Голицыной С.Г.Голицын-Фирс. Наталья Петровна, так же, как и ее литературный прототип, дважды была в Париже – сначала до замужества, с отцом, русским посланником во Франции П.Г.Чернышовым, а спустя двадцать лет и с мужем. В Париже Сен-Жермен и открыл, ей, якобы, тайну трех карт. Разумеется, художественное произведение не может требовать точности биографических деталей. Однако некоторые факты биографии Натальи Петровны и старухи-графини очень и очень похожи. Подобно Пиковой даме Наталья Петровна Чернышова до замужества в самом деле носила графский титул. Кроме того, она была весьма известна при дворе Екатерины II, и, хотя не слыла особенной красавицей, зато была живой, обаятельной и остроумной, что обыкновенно производит гораздо более сильное впечатление, чем собственно красота. Однажды Наталья Чернышова отличилась и как наездница, получив бриллиантовую розу за победу в конной карусели.
Кроме того, Наталья Петровна была литературно одарена. В большой, обтянутой кожей красной тетради с золотым теснением она по-французски вела дневник, написанный в литературном отношении безупречно: ярко, подчас иронично и невероятно информативно. События, описанные в дневнике княгини Голицыной – невероятная ценность для историка, ибо они фиксируют катастрофические революционные потрясения Франции 1789 года за исключением тех, совсем уж напряженных месяцев, когда Голицыны вынуждены были покинуть Париж, чтобы вернуться туда уже в следующем году. Смею заметить, что взгляд Голицыной на происходящее и точность ее пера таковы, что могут дать сто очков вперед многим современным корреспондентам.
Отношения пушкинской Пиковой дамы с мужем тоже очень напоминают таковые в семье Голицыных. Владимир Борисович Голицын, симпатичный и вполне добродушный барин, имел воинский чин бригадира, отмененный в России в конце XVIII века. Это был чин, представлявший собой нечто среднее между полковником и генералом. Кстати, бригадиром, участвовавшим в Очаковском сражении, Пушкин сделал отца своей Татьяны Лариной:
«Смиренный грешник, Дмитрий Ларин
Господний раб и бригадир,
Под камнем сим внушает мир».
В век, когда в высшем свете к чинам относились еще с очень большим пиететом, звание бригадира не слишком котировалось. Это потом дворяне сплошь и рядом уходили в отставку поручиками и ротмистрами: мол, отдали дань службе – и в деревню. Наталья Петровна желала бы, вероятно, более почетного звания для своего супруга, о чем она периодически ставила его в известность. У нее вообще было к нему множество претензий. Бригадир же ее был откровенным подкаблучником. Пушкин не ошибся, когда писал, что муж «был род бабушкина дворецкого» и «боялся ее, как огня». Современница княгини Голицыной Е.П.Янькова вспоминает, что в свете Владимир Борисович считался, конечно, богатым помещиком, но по характеру своему «очень простоватый был человек». Наталья Петровна же, напротив, оказалась умна и решительна. Она быстро взяла мужа в руки, и, то и дело упрекая его за не слишком высокий воинский чин и расстроенные имения, сама стала распоряжаться всеми их имениями и хозяйством. При этом княгиня не только выплатила долги, но и умножила голицынское состояние.
Наталья Петровна всегда внимательно наблюдала за, как тогда любили говорить, «своими маетностями» и часто навещала их. Над своими орловскими поместьями она осуществляла личный контроль. Это была настоящая хозяйка вотчины, где всё принадлежало ей безраздельно. Пребывание Натальи Петровны в имении Льгов, например, оставило неожиданный след в одноименном рассказе Тургенева. Помните Сучка, барыня которого все время меняла ему имена и обязанности? Архивные данные говорят, что крепостных Льгова, и не только его, действительно переименовывали, и Наталья Петровна по своим крепостническим резонам, вероятно, считала такую практику целесообразной.
Безусловно, интересно, что ранее, в течение целого столетия Льгов, поместье Голицыных, был родовым имением Ржевских. Только в 1781 году это село было куплено за 22 тысячи рублей В.Б.Голицыным у отставного ротмистра лейб-гвардии конного полку Василия Федоровича Ржевского, прямого потомка Ивана Ивановича Ржевского, отлично известного в полесских краях. Но Иван Иванович Ржевский – это еще и прямой предок А.С.Пушкина. Получается, что родовое имение пушкинских предков перешло к прототипу литературного персонажа их потомка!
Когда Владимир Борисович умер, его взрослым сыновьям Борису и Дмитрию было уже под 30, но они, тем не менее, даже не решились потребовать выделения своей доли наследства. Их мать, также как и Варвара Петровна Тургенева, выдавала сыновьям годовое жалованье, причем и здесь Пушкин оказался прав, отмечая что Пиковая дама была «скупа». Экономия и строгий расчет внедрялись не только в отношениях с сыновьями, но и в практику приема гостей, столь нехарактерную для русского хлебосольства. Бывало дворяне себе в убыток всех примут, все честь по чести – а ведь какой расход! Свечи покупались корзинами для люстр, закупались вина, оранжад, груши, перчатки лайковые барышням – а их несколько пар нужно было на вечер, потому что строго по ручке одетые перчатки могли быстро стать несвежими (отсюда, кстати, выражение: «Менять как перчатки»), туфельки, платья, да мало ли еще что! Оркестр, например, заказать для бала! А закуски, а мороженое, а ужин! Но на вечерах в доме Натальи Петровны гостям ужина не предлагалось. Слуги разносили лишь конфеты и лимонад. Для гостей в ее имениях не покупалось вина, как это было принято. Все пили квас и домашнее пиво.
В этих условиях незавидной оказалась участь сына княгини Дмитрия Владимировича Голицына, весьма уважаемого современниками генерал-губернатора Москвы. На его содержание маменька выделяла очень скромные деньги. Почтительный сын, герой Бородина и фактический хозяин первопрестольной не смел попросить ни о выделении своей доли в наследстве, ни об увеличении выделявшейся ему годовой суммы. Дмитрий Владимирович от этого очень страдал. Должность генерал-губернатора требовала от него больших финансовых трат: он должен был давать приемы и балы, заниматься благотворительностью, но был чрезвычайно ограничен в средствах. Нашим современникам, должно быть, любопытно будет узнать, что порядочность Дмитрия Владимировича исключала всякую возможность денежных махинаций, не говоря уже о взятках. Дело дошло до того, что Николай I лично просил Наталью Петровну увеличить содержание сыну княгини, чтобы тот не наделал долгов и не скомпрометировал бы фамилию и себя как должностное лицо.
Княгиня всегда отдавала дань светской жизни. Авторитет ее в обществе был велик. Ф.М.Толстой вспоминает, как «В Петербурге к ней ездил на поклонение в известные дни весь город, а в день ее именин ее удостаивала посещением вся царская фамилия. Княгиня принимала всех, за исключением государя императора, сидя и не трогаясь с места. Возле ее кресел стоял кто-нибудь из близких родственников и называл гостей, так как в последнее время княгиня плохо видела. Смотря по чину и знатности гостя, княгиня или наклоняла только голову, или произносила несколько менее или более приветливых слов». У Пушкина мы читаем: «У себя принимала она весь город, наблюдая строгий этикет и не узнавая никого в лицо». Так же, как и Пиковой даме, Голицыной представляли молодых дворян. Процитируем повесть: «Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в углу, разрумяненная и одетая по старинной моде <...>, к ней с низкими поклонами подходили приезжающие гости, как по установленному обряду». М.И.Пыляев в своей книге «Замечательные чудаки и оригиналы» пишет, что к Голицыной «вели каждую молодую девушку на поклон. Гвардейский офицер, только что надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему». Однажды на вечере в Зимнем дворце княгине представили графа А.И.Чернышева, одного из самых непримиримых членов следственной Комиссии по делу декабристов. По воспоминаниям современников, «княгиня не ответила на почтительный поклон первенствующего царского любимца и резко сказала: «Я не знаю никого, кроме одного графа Чернышева — того, который в Сибири». Уважение Николая I к княгине Голицыной помогло в ее хлопотах о смягчении участи проходивших по делу декабристов Захара Чернышова и Муравьевых.
И, конечно, Наталья Петровна играла в карты. Играла много, очень это любила. Для нее специально питомцы Воспитательного дома делали колоды карт увеличенного формата, чтобы слабеющее зрение не мешало ей получать удовольствие от игры.
Следующим хозяином Льгова, Хотимля и других полесских сел, как и следовало ожидать, оказался Дмитрий Владимирович Голицын, о котором мы уже говорили. Получивший военное образование в Страсбургской академии, он обнаружил склонность к аналитике и довольно рано опубликовал свой первый труд такого рода. Писал он и впоследствии. «Опыт наставлений, касающихся до экзерциций и маневров кавалергардского полка» (1804 год) Голицын напечатал в Орле. Любитель литературы, он устраивал у себя в доме литературные вечера.
Молодой князь участвовал в штурме Суворовым Варшавы, в шведской войне и в войне с Наполеоном, геройски проявил себя в сражении при Бородино. Он был пожалован орденом св. Андрея Первозванного (1825), алмазными знаками к нему (1830), вензелевым изображением имени его величества на эполеты (1831) и украшенным алмазами портретом Николая I для ношения в петлице. Ему также был присвоен титул светлости (1841) «за долговременное, всегда полезное служение престолу и отечеству, ознаменованное подвигами отличного мужества и храбрости во время войны», а также за «благоустройство первопрестольной столицы в … звании главного начальника». В самом деле, став генерал-губернатором Москвы, Голицын многое сделал для восстановления города после пожара 1812 года, чем снискал уважение москвичей. Государственный секретарь и член Государственного Совета барон Модест Корф вспоминает, что Голицын по своему образованию, полученному во Франции, «был более француз, нежели русский; при всем горячем патриотизме, мало знакомый с делами и мало ими занимающийся… Прекрасной наружности до конца дней с приятными, хотя несколько надменными формами, с утонченным тоном самого высшего общества, доступный всякому, хотя и не всегда с пользою для просителя, Голицын был очень любим в Москве». Корф выражал о князе мнение столичного Петербурга, в котором знали Голицына весьма неблизко. Москва же отзывалась о нем гораздо более сердечно. Один из видных московских вельмож того времени камергер М.А.Дмитриев вспоминает: «Думая о князе Дмитрии Владимировиче как о вельможе, кончишь тем, что задумаешься о человеке; ибо душевные его качества, высокое благородство мыслей, чистота и доброта сердца, горячее чувство ко всему доброму, ко всему отечественному, в обращении какая-то простота европейского образованного вельможи, что-то рыцарское в наружности и в характере». Тем не менее, Голицын, эта, как говорили современники, «мягкая душа», «вельможа благородного александровского времени», умел оказать противодействие и самому царю. Когда в 1830 году в Москве началась эпидемия холеры, прискакавший в город Николай I отдал приказания о столь решительных ограничениях в жизни горожан, что начальники всех московских частей бросились к своему генерал-губернатору: «Князь! Это невозможно! Будет бунт!» На это Голицын, вопреки приказу императора ответил дословно следующее: «Молчите, господа! Ничего этого не будет! Я сделаю по-своему!» Ограничения, разумеется, были введены, но разумные. Жестокие же и ненужные не состоялись. А однажды Голицын отказал Николаю I, пригласившему его сыграть в придворном кругу «в кошку и мышку», заявив, что если москвичи узнают, что он принимал участие в такой забаве, то уж точно уважать перестанут. Николай не стал настаивать.
В своих воспоминаниях барон Корф не может не упомянуть о «неправильной» в глазах света любви Голицына к некой «замужней женщине», вместе с которой князь даже отправился за границу на лечение. По тем временам это был скандал. Последняя любовь князя, однако, умерла почти сразу же по приезде в Берлин. Надо, однако сказать, что супруга Дмитрия Владимировича, урожденная Васильчикова, умерла гораздо раньше всей этой истории, и, возможно, именно поэтому Москва довольно снисходительно отнеслась к своему губернатору. Она искренне оплакала его кончину. Тот же Корф несколько иронично сообщает, что «В «память усопшего» появились не только стихотворения, но и эмалированные траурные перстни и кольца». «Замечательно, что покойный князь, хотя он при жизни своей был очень равнодушен к религиозным верованиям, – вспоминает барон, – смертью своей облагодетельствовал духовенство! Москва, вообще охотница молиться, разорилась на панихиды по нем». Умерший в Париже Голицын был привезен в Москву и похоронен внутри церкви Донского монастыря.
После смерти Д.В.Голицына имения в Орловском Полесье наследовал его сын Владимир Дмитриевич. В Болховском уезде Владимиру Голицыну принадлежало более 1000 душ крепостных и в Севском столько же. Помещиков, имеющим более 1000 душ в одном уезде, в Орловской губернии было всего 23 человека. А равных В.Д.Голицыну, то есть имеющих такое количество крепостных в двух уездах сразу, вообще больше не оказалось. Это был только он один. Под началом именно этого Голицына непродолжительное время служил А.А. Фет, когда в апреле 1853 года князь был назначен временным командующим Военного ордена полком (иначе – «кирасирским Военного ордена Св. великомученика и Победоносца Георгия»). Потомки Голицыных владели землями в Орловском Полесье до Октябрьской революции. Среди них было немало тех, кому была интересна и история семьи, и история Орловского края. Один из них – князь А.Л.Голицын – в 1895 году впервые опубликовал в «Орловском вестнике» в № 119 интереснейшее предание о происшествии в Сурьянинском лесу близ Болхова. Об этом предании, выразив благодарность князю А.Л.Голицыну за его статью как за первоисточник информации, расскажем и мы в одном из будущих номеров «Орловского вестника».
Орловское Полесье с каждым годом открывает перед нами все новые, волнующие страницы своей истории, и Пиковая дама – владелица Льгова – одна из самых интересных и еще не до конца прочитанных ее глав.