К ИСТОКАМ РЕКИ БЕЛОЙ И ЧЕРЕЗ БЕЛОРЕЧЕНСКИЙ ПЕРЕВАЛ

Фелицын Е.Д.

(Путевой очерк)

Станица Тульская занимает усадьбами незначительное пространство в 130 квад­ратных десятин; распланировка ее довольно правильна, но улицы в высшей степени грязны и с глубокими выбоинами; небольшая площадь, с деревянной церковью по се­редине, окружена лучшими в станице домами; остальные же постройки отличаются отсутствием самых простых удобств и смотрят убого и неприветливо. Вот впечатле­ние, которое произвела на нас внешность этого, далеко невзрачного на вид, уголка. На всем лежит печать бедности; попавшему сюда в первый раз кажется, будто бы на­селение этой станицы только что явилось и не успело еще устроиться на новом мес­те, тогда как водворение ст. Тульской совершилось в 1862 году.

Чтобы получить более определенное представление об условиях экономической жизни населения этой станицы, необходимо привести здесь некоторые историчес­кие и статистические данные, разъясняющие этот вопрос. В 1861 году, в видах осу­ществления проекта колонизации предгорий Западного Кавказа, из 4-х бригад (1,2, 3 и 4-й) Кубанского казачьего войска вызывались охотники для заселения 9 новых станиц*, образовавших собой 25-й конный полк и вместе с тем Белореченскую кор­донную линию. В числе этих станиц 1-го мая 1862 года основана станица Егерухаевская (ныне Тульская), население которой составили 120 семейств казаков 1-й брига­ды, назначенных сюда по приговорам обществ из прежнего места их жительства; к ним присоединено 5 семейств нижних чинов регулярных войск, 2 семейства крес­тьян Донской области и 3 семейства обер-офицеров. Таким образом, в первое время по заселении в ст. Егерухаевской считалось 523 души мужского пола, 500 душ жен­ского пола, а всего 1023 человека. В продолжение 14 лет цифра эта, судя по офици­альным отчетам, подвергалась значительным колебаниям, но во время нашего посе­щения численность и состав народонаселения представлялись в следующем виде: лиц духовного звания 8 душ (5 мужского пола, 3 женского), иногородних 31 душа (19 м.п., 12 ж.п.) и казачьего сословия 1009 душ (501 м.п. и 508 ж.п.), всего же 1048 душ (523 м.п. и 525 ж.п.), следовательно, в течение 15 лет народонаселение увели­чилось только на 25 человек. Такая цифра приращения кажется поразительно ма­лой. Но явление это надобно отнести к разновременному выбытию из станицы неко­торых жителей целыми семьями и никак не к другим причинам, обуславливающим естественную убыль населения. Для большего подтверждения высказанного мнения приведу здесь собранные мною общие числовые данные относительно народонаселе­ния в названной станице за 5 лет. В этот период времени заключено было 47 браков, родилось 283 души и умерло 130 душ, т.е. путем естественного приращения народо­население станицы увеличилось на 153 души и убыль, следовательно, произошла единственно вследствие выселений, вызываемых экономическими причинами, о ко­торых говорено будет ниже. Юртовый надел станицы Тульской простирается до 11 700 квадратных десятин, но в этом числе 6137 десятин состоит под лесом. Исклю­чив из общей цифры пространство, состоящее под усадьбами, огородами, выгоном для скота и т.п., оказывается, что собственно для распашки земли остается немного. Хлебопашество ведется здесь в размерах, далеко не обеспечивающих потребности населения. Жители сеют преимущественно озимую и яровую пшеницу, рожь, затем в меньшем количестве просо, гречиху и ячмень, — овес и лен вовсе не сеются. Что­бы судить о производительности почвы ст. Тульской воспользуемся статистически­ми сведениями о посеве и урожае за пять лет.

Из этих цифр, взятых из официальных источников и, разумеется, допускающих только приблизительную точность, видно, что maximum урожая озимой пшеницы сам 9 (в 1871 году), средний сам 3; яровой пшеницы maximum сам 7 (в 1874 году), minimum 2,1 и средний сам 4,3, ржи maximum сам 6 (в 1871 году) и средний сам 3. Просо, ячмень и гречиха сеются в значительно меньшем размере, так как этот вид хлебов является второстепенным по степени потребности его в хозяйстве жи­телей.

Наибольший урожай проса был (в 1874 году) сам 10,3; средний сам 4; яч­мень — больший сам 3,2, меньший — 2; гречиха — сам 5 (в 1872 году), мень­ший — 1,1 (в 1875 году). Эти цифры показывают, что земледельческая промы­шленность в ст. Тульской развита весьма слабо и урожай хлебов, сравнительно с другими местностями вниз по течению р. Белой и в прочих частях области, — весьма неудовлетворителен. При более внимательном рассмотрении предлагае­мых цифр нетрудно заметить, однако, что распашки земли под посевы хлебов с каждым годом все более и более увеличиваются; явление это найдет себе объ­яснение в том месте, где говорено будет о лесах. Небезынтересно ознакомить­ся теперь, в какой степени занятие хлебопашеством обеспечивает нужды мест­ного населения. Приняв в соображение численность народонаселения в 1048 душ (по сведениям 1875 года) и норму годового продовольствия хлеба для взросло­го человека в 18,25 пудов или 16,3 меры, мы найдем, что для прокормления жи­телей ст. Тульской требуется не менее 17082 мер хлеба ежегодно; между тем, урожаи пшеницы и ржи в течение 5 лет только 2 раза (в 1871 и 1875 году) да­вали соответствующее количество зерна, следовательно, в остальное время в хле­бе ощущался недостаток, пополняемый приобретением его извне, покупкой и об­меном на фрукты, собираемые жителями в оставленных горцами садах. Участ­ки земли, отведенные под посевы хлебов, расположены по дну Майкопского ущелья, растительность которого наглядно свидетельствует о плодородии почвы, не нуждающейся ни в каких удобрениях для произрастания хлебов; урожай 1871 года лучше всего убеждает нас в достаточности производительных сил почвы, не заключающей в себе ничего такого, что могло бы послужить основанием счи­тать ее неплодородной. Поэтому, сравнительно малый урожай хлебов надобно отнести к другим причинам, из которых главнейшая, по словам опрошенных мною жителей, заключается в неблагоприятных свойствах горного климата: оби­лие дождей, утренние морозы в период развития хлебных колосьев, холодные ветры, стремящиеся со снежных гор вниз по ущелью, — имеют наиболее пагуб­ное влияние на посевы: часто прекрасные и густые всходы хлебов весной, в се­редине лета наполовину погибают и колосья становятся тощими и пустыми. Я не имел возможности лично проверить, насколько справедливо такое объяс­нение, и не отрицаю его совершенно, со своей стороны полагаю, что недоста­точность урожая весьма много зависит еще от несоответствующей условиям поч­вы обработки земли. Тяжелый и глубоко пашущий плуг, употребляемый жите­лями, кажется совершенно не годится для этой местности. Положительно известно, что у предшественников наших на реке Белой — горцев, урожаи все­гда были хорошими и, вероятно, их легкий, не глубоко пашущий плуг ближе со­ответствует почве Майкопского ущелья, не располагающего толстым слоем па­хотной земли. Не ошибусь, если скажу, что местное население не успело еще примениться к свойствам почвы и климата, и потому не удивительно, что воз­делывание хлебов не развилось у них в той степени, до какой оно обещает до­стигнуть впоследствии, при усовершенствованном способе обработки земли, ког­да все местные особенности будут хорошо поняты и изучены, когда к ним при­норовятся как следует. Надо заметить при этом, что жители станицы Тульской до последнего времени мало обращались к земледельческому труду, находя удов­летворение своих потребностей в менее сложном, но более прибыльном промыс­ле лесом, который занимает более половины всей площади юртового надела об­щественной земли. Далее мне придется не один раз касаться вопроса о значе­нии лесов в экономической жизни казачьего населения по р. Белой. Поэтому я постараюсь ознакомить здесь в общих чертах с порядком и условиями, при ко­торых производилось у них пользование лесами до 1874 года. В проекте о засе­лении предгорий Западного Кавказа земельный надел определялся от 20 до 30 десятин на каждую душу мужского пола казачьего семейства. Давая такой ши­рокий надел, правительство, как сказано в одном из параграфов высочайше ут­вержденного положения 10 мая 1862, имело целью развить между населением вновь водворенных станиц обширное скотоводство и табуны. Но осуществление этой мысли на деле оказалось невозможным, так как большая часть простран­ства отведенного переселенцам в нагорной полосе Кубанской области оказалась под лесами; поэтому в некоторых станицах, как, например, Эриванской, Шапсугской и Чесменской не приходилось и 0,25 десятины удобной земли на душу. Впредь до формального и требовавшего много времени отмежевания земель ста­ницам, поселенным в предгорьях Западного Кавказа, одновременно с водворени­ем их на новых местах, областное начальство, по проекту, составленному на ос­новании 70 и 71 параграфов высочайшего положения, временно отводило юртовые довольствия этим станицам вблизи поселений, в избытке наделенных почти девственными лесами, в настоящее время уже значительно утратившими свои достоинства. Таким образом, в земельных наделах закубанских станиц очути­лись огромные участки лесов, поступивших в полное и безответственное распо­ряжение станичных сходов. Жители на первых же порах, не долго колеблясь, избрали наиболее легкий и выгодный для себя труд: они занялись эксплуатаци­ей леса, игнорируя хлебопашество, скотоводство и другие важнейшие отрасли сельского хозяйства. Если нельзя отнести этого безусловно ко всем станицам нагорной полосы Кубанской области, то оно, во всяком случае, справедливо по отношению к большинству из них. Лесной промысел стал преобладающим. Неразборчивый топор полновластно царствовал в закубанских лесах в течение 14 лет сряду. Сбывая лес за хорошую цену на рынках в Майкопе, где, с увели­чением народонаселения, потребность на этот предмет ежегодно возрастала все более и более, и отвозя его также в безлесные станицы по Кубани, казаки ста­ницы Тульской и других, поселенных по р. Белой, щедро вознаграждали свой труд и не имели надобности обращаться к другим занятиям. Каждый казак, вла­дея парой быков и лошадью, вывозил на продажу бревна и без особенного тру­да мог обеспечивать свою семью всем необходимым, не прибегая даже к обра­ботке земли. Таким образом, жители верхних станиц по р. Белой, то есть Туль­ской, Абадзехской и Даховской, временем подготовились и привыкли смотреть на лес, как на главный и исключительный источник своего благосостояния. Им не было нужды изыскивать других средств к обеспечению своего существова­ния. Общественный станичный лес казался им неисчерпаемым колодцем богат­ства. Понятное дело, что громадные вековые леса, находившиеся вблизи поселений, вскоре стали исчезать и такое положение вещей начало наконец угро­жать полнейшим истреблением лесов в крае, со всеми его ужасными последст­виями, что и вызвало правительственную опеку. В 1874 году изданы особые пра­вила, согласно которым станичным обществам, наделенным в закубанском крае юртовыми довольствиями в примерных границах, временно указанных админи­стративным порядком, впредь до генерального размежевания земель, предостав­лено право пользования лесами не иначе, как на основании общих законов, то есть за установленную попенную плату, ибо все общественные станичные ле­са предполагались к поступлению в ведение казны. С этого времени они стали называться лесами общего владения с казной и станичные сходы уже не могли, как прежде, бесконтрольно распоряжаться ими по своему усмотрению. Соглас­но новым правилам, в каждом юрте выделены особые участки, из которых про­изводятся безденежные отпуски по утвержденным сметам только на домашние надобности жителей, но не на продажу. По введении в действие этих правил, истребление лесов прекратилось, но ограничение в пользовании ими на первых порах тяжело отозвалось на населении, не видевшем иного источника к суще­ствованию, кроме находившихся под руками богатств природы. Начали прояв­ляться случаи самовольной порубки. Лесничие заарестовывали в Майкопе це­лые транспорты в несколько десятков повозок с неоплаченным лесом. Мировой суд завален был сотнями дел о нарушении устава о казенных лесах; на жите­лей посыпались штрафы и это обстоятельство не могло, конечно, благоприятно отразиться на хозяйственном быту населения, принужденного ограничить свои упования на лес и обратиться к приисканию других источников для прокормле­ния. Станица Тульская, как ближайшая к Майкопу, вследствие издания новых правил о пользовании лесами, потерпела более других; но не малое число штра­фов за самовольную порубку выпало также и на долю других станиц по р. Бе­лой — Абадзехской и Даховской. В настоящее время в лесном участке общин­ного владения ст. Тульской с казной числится 6137 десятин, из которых 920 де­сятин выделено для безденежного отпуска леса, по утвержденным сметам, собственно на домашние надобности жителей. Следовательно, лес общинного владения казны с станицей, за вычетом участка в 920 десятин, заключает в се­бе 5217 десятин. Насаждение Тульского леса высокоствольно; преобладающая порода — дуб, средний возраст 80 лет, полнота 0,6; запас 30 куб. саж. на деся­тину; оборот рубки определен в 80 лет. На одной десятине среднего достоинст­ва, по исчислению Махошевского лесничего, приходится: бревен 63 штуки, дров 20 куб. сажень, валежника 2 куб. саж., жердей 50 куб. саж., кольев 100 и хво­росту 5 куб. саженей. Для выборочной рубки в период 1875/76 год отведена площадь в 65 десятин 510 сажень из леса общинного владения станицы с каз­ной и 15 десятин 80 квадратных сажень из участка, предназначенного для без­денежного пользования. К отпуску за деньги в тот же период времени опреде­лено: 4095 бревен, 1365 куб. саженей дров, 130 куб. саж. валежника, 3250 жер­дей, 6500 куб. саж. кольев и 325 куб. саж. хворосту. К отпуску безденежно предназначено: бревен 954 штуки, дров 321 куб. саж., валежника 31 куб. саж., жердей 750, кольев 1500 и хворосту 75 куб. саж. Таким образом, домашние надобности жителей в лесе совершенно обеспечиваются положенным отпуском, размеры которого в подробностях исчислены в вышеприведенной мною выписке из сметы лесничего. Не имея под руками числовых данных о количестве выво­зимого на продажу леса, нельзя с желаемой наглядностью определить, как бы следовало, силы того влияния, какое имело в экономическом строе быта каза­ков введение попенной платы, установленной новыми и ныне существующими правилами о хозяйстве лесов.

Другой пример занятий тульцев это — фрукты, собираемые частью в лесах, но более в садах, оставшихся на местах разоренных горских аулов; фрукты вы­возятся на линию в кубанские станицы, где или продаются за деньги, или же, чаще всего, обмениваются на хлеб, что и составляет весьма выгодную статью до­ходов. Так, например, в 1872 году доход этот выразился цифрой в 1125 руб. сер. Заметим кстати, что приведенная сумма далека от действительной, которую на­до считать по крайней мере вдвое больше. Кроме того, жители ст. Тульской до­ставляют на майкопские базары домашнюю птицу, яйца, огородные овощи и дру­гие продукты, но продажа их дает слишком мизерные прибыли, чтобы принимать их в расчет при определении достатков жителей. Юртовый надел общественной земли ст. Тульской располагает прекрасными пастбищными лугами, находящими­ся в условиях, как нельзя более благоприятствующих ведению скотоводства и ов­цеводства в широких размерах; между тем, в действительности, судя по имею­щимся у меня данным, оно не заходит за пределы обеспечения домашних нужд населения — не более. В 1874 году в ст. Тульской числилось 1687 голов рогато­го скота, 2520 штук простых и тонкорунных овец и 180 лошадей. Следователь­но, если рассматривать скотоводство по отношению численности скота к населе­нию, то окажется, что на каждую семью, полагая ее в 5 душ, придется 8 голов рогатого скота и 20 овец; что же касается лошадей, то, при подобном расчете, у 28 семейств их не оказывается вовсе. Важное значение скота в сельскохозяй­ственном быту жителей, как рабочей силы, продукта питания, получения шер­сти, кож и т.п., делает очевидным, что местные жители не могут обратить его в предмет промысла, так как количество имеющегося у них скота только что удов­летворяет их собственным потребностям.

К числу других занятий, обусловливающих экономическую жизнь рассматри­ваемого мною уголка, остается прибавить пчеловодство и охоту на диких зве­рей, населяющих окрестные леса. Первое, распространенное почти повсемест­но в нагорной полосе Кубанской области и составляющее в некоторых стани­цах немаловажное подспорье в благосостоянии жителей, в Тульской станице обращает на себя внимание ничтожного меньшинства, и занимающиеся пчело­водством имеют не более 20-40 колод пчел. Охота на кабанов, диких коз, ли­сиц и т.п., не восходящая на степень самостоятельного промысла, является пред­метом случайных доходов, которые в общей сложности не превышают 100 руб. серебра ежегодно. Некоторые из числа наиболее недостаточных жителей ст. Тульской, не находя на месте источников для обеспечения своего существо­вания, принуждены обращаться к отхожему промыслу, и в то время когда мы были в Тульской, таких насчитывалось более 30 человек. На заработки идут преимущественно в хлебородные станицы на Кубани; за труд в большинстве случаев вместо денег принимается хлеб, который и доставляется домой для про­кормления семьи.

Обобщая частности вышеприведенных сведений, нетрудно будет понять причины разновременных выселений жителей в другие места, не прибегая даже к всесторон­нему исследованию экономического быта населения во всех его подробностях, что, собственно говоря и не могло входить в программу моего поверхностного очерка. Сказанного, полагаю, совершенно достаточно, чтобы составить себе ясное представ­ление о непривлекательности домашней обстановки жителей станицы, не пользую­щихся благосостоянием скорее по причине неумелости приспособиться к местным условиям климата, почвы и т.п., нежели в силу каких-либо неблагоприятствующих обстоятельств.

Чтобы дорисовать картину, остается сказать несколько слов о промышленных заведениях, состоянии торговли и народного образования. В ст. Тульской имеет­ся 1 кузница, 5 водяных мельниц, 2 больших винокуренных завода, принадлежа­щих майкопским купцам; за недостатком сведений, нельзя сказать, как велики их производительность и доходы. В станице существуют 3 лавки с красным и ба­калейным товарами, но близость города, где преимущественно приобретается жи­телями все необходимое по ценам более доступным, нежели в станице, лишает местных торговцев весьма значительной доли прибылей, и потому торговля идет у них вообще тихо; в 2 питейных заведениях торговля находится в несколько лучшем положении: в 1874 году продано 700 с лишком ведер водки, на сумму 3675 руб. Народную школу, помещающуюся в одном из более просторных ста­ничных домов посещают 20 мальчиков; занятия идут успешно; учитель, сын ме­стного священника, относится к делу внимательно и ведет его толково, но полу­чаемое им вознаграждение (100 руб.) далеко не соответствует трудам. Стараясь уяснить себе причины недостаточной обеспеченности народного учителя я обра­тился с расспросом к одному из старых казаков: «денег нет, платить нечем», от­ветил он на мой вопрос. Полюбопытствовав ознакомиться с состоянием общест­венных станичных сумм, я убедился, что на образование детей действительно оп­ределено несравненно больше того, что можно было бы ожидать, судя по средствам общества.

Обрисовка нравственной физиономии общества требует, при известной на­блюдательности, долгого изучения всех проявлений, определяющих жизнь ис­следуемого места; только тогда, заручившись достаточным количеством фактов, можно сказать, что выводы наши близки к истине; в тех же случаях, когда ха­рактеристичные особенности выступают слишком рельефно и бьют в глаза с пер­вого раза, достаточно бывает поверхностного знакомства с предметом, чтобы говорить об этом смело, не опасаясь впасть в ошибку. Тульская станица не со­ставляет исключения и не принадлежит к категории выделяющихся чем-либо. Если за мерило нравственности принять отношение количества совершенных преступлений к числу жителей, то вывод наш о ст.Тульской окажется доволь­но утешительным: в течение 5 лет, с 1871 по 1876 год, в среде местного насе­ления совершено: 1 убийство, 3 грабежа и 16 краж, то есть всего 20 преступлений, по 4 в год, или 0,3 на 100 жителей; сомневаюсь, однако, чтобы цифры эти могли служить даже приблизительно точным выражением нравственности общества. По моему заключению, основанному на заявлениях лиц, внушающих полное к себе доверие, тульцы народ далеко не образцовый. Большая часть их (172 двора) попало сюда не по собственному желанию, а переселилась из ста­рых станиц на Кубани по приговорам обществ. А приговоры эти, как известно, составлялись по отношению к тем личностям, от которых общества старались избавиться, ибо большинство предназначавшихся к переселению в новые ста­ницы дурным поведением и порочностью заявили себя нетерпимыми в среде своих односельцев. Внешность станицы Тульской мало говорит в ее пользу: на улицах царствует глубокая тишина, изредка нарушаемая лаянием собак и хрюканьем всюду бродящих свиней, народа не видно было совсем; непривет­ливыми показались нам невзрачные постройки, крытые почерневшим от време­ни сеном. Исхлопотав себе лошадей, мы снова тронулись в путь не без удоволь­ствия покидая это, пустошью отзывавшееся, местечко.

Из сборника: Старые черкесские сады. Ландшафт и агрикультура Северо-Западного Кавказа в освещении русских источников. 1864 – 1914: В 2 т. Т. 1. /Составление, вступительная статья и примечания С.Х. Хотко. – М.: «ОЛМАПРЕСС», 2005 – С. 227-228.