Мне уже приходилось сводить в единый текст некоторые свои мысли о поэзии Олега Синельника – черниговского художника и великолепного трикстера нашего времени. С прозой Олега я также был шапочно знаком по его электронным посланиям urbi et orbi. Однако увидеть прозаические силы украинского искусника во всей красе мне довелось совсем недавно. Олег прислал мне объемный документ под интригующе-иронично-мистическим названием MANDRAPAPUPA. Прочёл я его в виду занятости не сразу, но когда прочёл, то вдохновился чрезвычайно.
Что важно для интересного текста? Сюжет? Герои? Атмосфера? Да, конечно, всё это вещи значимые, но без уникального взгляда автора на «суету сует» хорошего произведения не выйдет. О чём бы ни писал Синельник, он всегда остаётся верен своему стилю – синтезу фантастики, сатиры, эпикуреизма и лёгкой шизоидности. В результате, мы получаем захватывающую художественную материю без начала и конца, без барьеров и умолчаний. У Пастернака есть строчка «и хаосом зарослей брызнется», которая, быть может, лучше любых академических формулировок отражает слог и ритм Синельника.
Хаос у Олега, конечно, преднамеренный и хорошо продуманный. Выражается он в магической смеси высокого и низкого, чем напоминает творения Сервантеса, Рабле, Гоголя, Булгакова, Джойса, Маркеса, Кабреры и Ерофеева. Это авторский миф, сплетённый из эротики, авантюризма, невероятных фантазий, пьяных загулов и молодецкой удали, которой так не хватает современным мужчинам, превратившимся в скучных циников и нытиков, сублимирующих живой Эрос в мертвенный Плутос. Проза Синельника, пропитанная романтикой 60-х и 90-х годов прошлого века, как бы говорит нам: «будьте живыми и делайте живыми тех, с кем сводит вас судьба». Согласитесь, что таких авторов и книг нам сегодня очень не хватает.
О ком же пишет мой друг и духовный брат из Чернигова? В основном, это люди богемы, сколь талантливые, столь и неприкаянные в мире победившего капитализма. За вымышленными именами угадываются реальные колоритные личности Чернигова позднесоветской и перестроечной эпох, у которых мысли о крепкой выпивке и пышных женщинах органично перемежаются с размышлениями в духе русских космистов. Это славянское безумие мысли, пляшущей на фундаменте советской системы образования, подкупает полной свободой и бесцельностью. Какие были люди, какие темы они обсуждали…
Взяв на себя роль собутыльника гениев и пристрастного летописца их будней, Синельник добивается важного эффекта – всеприсутствия. Что это за явление? На самом деле, оно не так часто встречается в литературе, а уж в современной и подавно. Главная примета всеприсутствия в том, что рассказчик не отстраняется от описываемых предметов, а растворяется в них и том антураже, который эти предметы окружает. Всеприсутствие – это пир жизни, в котором герои прозы Олега участвуют на данных им свыше правах: «… стоит стол длиной примерно в километр. Причём еда и напитки на нем никогда не иссякают – ни днём, ни ночью. За столом сидят лучшие люди своего времени. И все пьют, закусывают и философствуют. Время от времени кто-то отправляется либо спать – благо кровати стоят рядом, либо творить…». Сам Синельник, однако, не просто один из пирующих, но празднователь тайной жизни своих друзей, которые презрели материальное в угоду астральному, а злобе дня предпочли доброту ночи.
Прозаические опыты Олега, наконец-то собранные в книгу, замечательны ещё и тем, что он тонко чувствует время. За дурашливым настроением и маской городского чудака скрывается острый взгляд публициста и критика. Поэтому, у автора MANDRAPAPUPA одинаково хорошо получаются не только алкогольные утопии, но и совершенно трезвые памфлеты: «Допустим, эльф сверяет поступки другого эльфа со стандартным набором эльфийских ценностей. И осуждает другого эльфа, если его поступки идут вразрез с этими ценностями, так? Но при этом, чтоб не быть лицемером, он сам должен придерживаться этих ценностей, верно? Ну, а раз он придерживается этих ценностей сам, то и судит обо всех по себе». Понятно, что в этом отрывке эльфами названы обыватели, которые прилипли к электронным мониторам по всему земному шару, давно променяв пир жизни на виртуальный отстойник блеклых мыслей и наигранных чувств.
Как одарённый живописец, в своей прозе Синельник не обходит стороной тему художественного мастерства. С пелевинской рационально-технической иронией он обязывает настоящего живописца быть "original", "basic","regular" и "Wonderwalker", то есть никого не повторять, найти личный миф, стремится отразить дух времени и всегда быть готовым ко встрече с чудесным. Хватает в MANDRAPAPUPE и магического начала, которое автор просит не путать с мистическим, называя последнее «типично женским загоном». То у него сорока ведёт себя странно, то числа с бейсболки американского нищего складываются в судьбоносный шифр, то престарелые психологи исчезают в «нехороших квартирах» с подмигивающими шкафами. Его Чернигов похож и на булгаковскую Москву 30-х годов прошлого столетия, и на деревню Макондо из самого известного колумбийского романа. В этом городе всё двоится, бликует, трансформируется – по крайней мере, в сознании местной художественной интеллигенции.
Да, о произведениях Синельника, как и о нём самом, можно написать не то что статью, а целую диссертацию. Моя же скромная роль сводится, пожалуй, к поспешному обзору прочитанного между строк. Думаю, что с ней я более или менее справился. Желаю книге Олега непредвзятых читателей и восторженных отзывов, которых она вполне заслуживает!
Игорь Лукашенок