Образ автора в романе «Ярмарка тщеславия»
Известно, что название «Ярмарка тщеславия» У. М. Теккерей взял из аллегорического произведения Дж. Беньяна, автора-пуританина, жившего в XVII веке, это произведение называлось «Путь паломника», в нем в аллегорическом виде был изображен путь человека к духовному совершенству, через различного рода соблазны и искушения. Следует отметить, что в настоящее время, этот текст сам по себе известен в основном только знатокам английской литературы этого периода, однако фразеологизм, и связанный с ним образ ярмарки тщеславия, вынесенный в заглавие знаменитого романа Теккерея обрел самостоятельную жизнь в виде устойчивого образа, концепта. Под ярмаркой тщеславия, при этом отметим также и то, что образ ярмарки, балагана проходит сквозным мотивом через весь роман в различных формах, при этом мотив этот тесно связан с образом автора, в обоих его ипостасях: ипостаси писателя, как кукловода, по своей прихоти, распоряжающегося судьбой персонажей, впрочем сам автор воспринимает и этот образ с неизменной иронией, при этом подчеркивая с одной стороны реалистичность, а значит и прописывающий «героев» по основополагающему методу реалистической литературы «типичный человек в типичных обстоятельствах», и в то же время зачастую не без замысла автора типичность персонажей, их абсолютных пороков и относительных добродетелей превращается в статичность, именно так проявляется образ автора, в виде кукловода.
Отметим также и тот небезынтересный факт, что типичность и статичность персонажей подчеркивает и подзаголовок романа: «Ярмарка тщеславия», роман без героя. И действительно, критики не раз подчеркивали сходство образов Теккерея с эстетикой классицистического театра, что важно большинство персонажей, как и в литературе предшествующих столетий воплощают какую-то одну черту характера, особенно это относится к главным героиням: Эмилии Седли и Ребекке Шарп, очевидно, что при этом многие персонажи второго плана вообще выполняют роль своего рода «статистов». Таким образом, учитывая общую театральность, постановочностьромана, особенно системы образов, автор, выступающий в ипостаси кукловода становится для текста абсолютно органичным.
В ипостаси кукловода, у автора появляется возможность высказывать свое отношение к современному ему обществу, при этом следует заметить, что идеалы автора во многом близки к идеалам философов и писателей, как «Века Просвещения», так и эпохи Романтизма, как и просветители автор бичует такие пороки, как лицемерие, скупость, невоздержанность, но в то же время, в этом чувствуется влияние именно романтической мировоззренческой парадигмы, очевидно, что писателю ненавистен «добропорядочный», обывательский уклад жизни, именно поэтому частично верным можно считать, мнение некоторых критиков о том, что единственным, кого, с огромным, разумеется, количеством оговорок, можно считать «героем» в романе – это Бекки Шарп.Впрочем, и в этом случае, в чем-то сопереживая героини, хотя в наиболее трагические моменты повествования, может возникнуть впечатление, что автор сопереживает и бесцветной, но «добродетельной» Эмилии, как, к примеру, в эпизоде гибели ее беспутного супруга Джорджа Оссборна, который, когда Эмилия молилась за него уже "лежал ничком - мертвый, с простреленным сердцем". Однако, в этом отношении важно, то, что сочувствие автора своим персонажам разрушило бы его замысел, автор, конечно не всемогущий творец в своем художественном мире, но при этом, как опытный «кукловод» он знает цены горю и радостям «кукол» из своего балагана, поэтому наиболее адекватное проявление образа автора в романе происходит с помощью либо осуждения, гораздо более искреннего, чем сочувствие, а зачастую с помощью иронии, порой даже по современным меркам, граничащей с цинизмом.
Многозначительно признание Теккерея в письме к матери 26 марта 1851 года: «Все теперешние писатели как бы инстинктивно заняты тем, что развинчивают гайки старого общественного строя и подготавливают его к предстоящему краху. Я нахожу своеобразное удовольствие в том, что понемножку участвую в этом деле и говорю разрушительные вещи на добродушно-шутливый лад...[1]» Известный английский издатель Александр Макмиллан склонен был рассматривать творчество Теккерея как предельную меру художественной критики буржуазного общества. Следует отметить, что сам Теккерей тяготился своим амплуа обличителя, сатирика, его взгляды на возможность перемен в обществе, в общем и целом, пессимистичны. "О братья по шутовскому наряду!" - с горькой иронией воскликнет он, обращаясь к читателю. Звон бубенцов на шутовском колпаке недолго забавляет его, в конце концов приводит в уныние: "оставшись наедине с собой", он чувствует "себя глубоко несчастным". Шутовская ирония играет у Теккерея существенную роль не только как средство сатиры, но и как форма самокритической рефлексии, вызванной горьким сознанием неосуществимости идеала. И это печальное сознание в последовательном развитии склоняется к пессимистическому изречению Екклезиаста: "все суета и томление духа".
Очевидно, что подобное отношение к современному писателю обществу является прямым следствием его взглядов на жизнь, выше уже говорилось, что во многих аспектах Теккерей придерживался мировоззрения близкого к мировоззрению Просвещения, действительно, в некоторых эпизодах романа автор выступает именно в роли моралиста, а образ автора, высказывающегося о том, что есть порок, а что добродетель, порой близок к героям-резонерам в драматургии классицизма, правда, следует оговорится ирония, через которую проявляется автор не свойственна классицистическим моралистам.
О взглядах Теккерея пишет В. Ивашова в статье «Теккерей-сатирик» (1958): «Свою задачу Теккерей видел в том, чтобы "показать человека таким, какойон есть", без прикрас и идеализации. Именно поэтому он не раз довольно
строго судил Диккенса: метод автора "рожденственских рассказов" казался емунедостаточно последовательным, а образы, созданные им, не всегда вернымижизни. Теккерей не мог принять того сочетания романтических и реалистическихтенденций, которое он ощущал в произведениях своего великого современника.
Своим учителем он смолоду объявил Фильдинга. Воздействие манеры автора «Джонатана Уайльда» очевидно в большинстве его книг и в особенности в «БарриЛиндоне» (1844). Правда, долгое время казалось, что Теккерей к серединесвоего пути пересмотрел свое отношение к Фильдингу: основанием к этомуслужили его высказывания о герое романа "Том Джонс" в очерках "Английскиеюмористы XVIII века". Но очерки эти первоначально были лекциями,прочитанными Теккереем в аристократической аудитории, и вполне вероятно, чтокритические суждения, высказанные здесь о "повесе" Томе Джонсе, были всеголишь злой издевкой над великосветскими слушателями, помешанными наприличиях» [2].
Признавая правоту исследователя, мы все же не можем до конца согласиться, что в мировоззрении Теккерея полностью отсутствовал романтический элемент, писатель, как и многие его предшественники и современники видел и осуждал пошлость обывательских «добродетелей», но, как уже говорилось выше, в отличие от Ч. Диккенса или Дж. Г. Н. Байрона, не видел, по крайней мере, на момент написания «Ярмарки тщеславия» пути выхода из атмосферы снобизма и пошлости, а бегство в мир идеала или мечты о том, что страстная писательская проповедь на манер «Рождественской песни в прозе» сможет пробудить у снобов дремлющее нравственное чувство.
При всем своем во многом пессимистическим взглядам на общество и человека, Теккерей все же продолжал придерживаться больше просветительских представлений о Добре и Зле в том числе, и в социальном аспекте этого вопроса. Е.Ю. Гениева пишет: «Теккерей разделял общий для всех викторианских писателей интерес к нравственной проблематике. Он был сатириком, обличителем порока, но не мизантропом. Скептицизм писателя, основа его сатиры, не мешал ему верить в живительную силу добра, и проповедовал он свою веру столь же открыто, как Диккенс. И в оценке поведения людей, как его современник и соперник, он руководствовался эталонами христианской этики. Несмотря на все свои пороки, слабости, человек, по его убеждению, в глубине души содержит крупицу добра и света. Но Теккерей сдержаннее Диккенса: в нем больше рационального, умственного начала.
Именно поэтому для Теккерея даже больше, чем для Диккенса с его «рождественской» проповедью добра, характерен строгий нравственный суд. Рационализм в этике обусловливал рационализм и в эстетике: ни один второстепенный персонаж не существует у Теккерея сам по себе, только потому, что его жизненная история или манера поведения интересны как явление, самоценны. Каждый персонаж - необходимое, связанное с другими героями звено в структуре повествования ». [3]
И действительно, именно соединение идеалов христианской и просветительской этики является основой мировоззрения Теккерея, и его alterego, обращающегося к читателю «Ярмарки тщеславия». За беспощадным сатириком, который, кажется, сочувствует Беки Шарп, единственными положительными качествами которой можно считать смелость и искренность, зачастую перерастающие в беспринципность и крайний цинизм, скрывается автор, глубоко и болезненно переживающий крушение своих идеалов в обществе, где богатство и власть становятся смыслом жизни, а лицемерие и ханжество – нормой поведения. Следует также отметить, что общему достаточно печальному впечатлению от всего романа способствует и концовка, точнее,˗ последний абзац, что важно, написанный «от лица» кукольника, таким образом, композиция романа как бы замыкается. «Ах, vanitasvanitatum! {Суета сует! (лат.).} Кто из нас счастлив в этоммире? Кто из нас получает то, чего жаждет его сердце, а получив, не жаждетбольшего?.. Давайте, дети, сложим кукол и закроем ящик, ибо нашепредставление окончено».
О скептическом отношении Теккерея к многим иллюзиям, которые еще испытывали его современники, не говоря об авторах старшего поколения, говорит и тот факт, что еще в молодости им была написана пародия на знаменитый роман В. Скотта «Айвенго», «Ребекка и Ровена», в последствии некоторые элементы этого сочинения были использованы и в «Ярмарке тщеславия».
Кроме того, с неприятием романтического мировоззрения во многом связана и реализация образа автора в романе, ведь кукольник – это не только, и не всегда «режиссер», в романе единственным кукловодом является стремление к богатству и положению в обществе, только эти мотивы поступков персонажей могут играть решающую роль на ярмарке тщеславия. В прологе мы видим, что кукольник, как с иронией говорит о себе сам автор выглядит уставшим и в то же время опытным знатоком человеческой натуры. В этом отношении, ирония, через которую проявляется образ автора, представляется единственным способом адекватно воспринимать «базар житейской суеты»[4].
Другой ипостасью автора, в которой образ так же проявляется с помощью иронии, но нередко ирония соседствует с размышлениями о природе Добра и Зла, порока и добродетели, становится позиция проповедника, в этом случае автор не столько наблюдает за поведением героев, которые, как мы уже знаем, представляют собой марионеток, управляемых в большей мере условностями, принятыми в социальной среде, сколько рассуждает о проблематике, как социальной, так и общечеловеческой. В этом отношении «Ярмарку тщеславия» следует считать вполне традиционным романом, следующим по пути литературы «Века Просвещения», и в этом случае периодически образ автора проявляется в виде постороннего лица, только слышавшего о событиях, о которых идет речь в тексте, для этого используются, к примеру, отсылки к капитану Доббину, одному из героев романа, с которым якобы общался автор (в данном случае, речь, разумеется идет не о Теккерее, а о вымышленном, «литературном» alterego автора).
Чтобы у нас сложилось целостное и адекватное представление об образе автора в романе, необходимо обратить внимание на композиции произведения, а так же на приемы литературной игры, используемые в романе. В этом смысле немаловажным является то, что помимо самого названия, а так же ряда аллюзий к английской драматургии и литературе, хорошо знакомых образованным современникам Теккерея, но не всегда заметных для современного читателя, так аллюзии к Шекспиру и (или) Свифту, Мильтону или Байрону в романе представляются нам очевидными, но роман усложнен так же обращением к авторам, современному читателю неизвестным, в первую очередь, к ряду современников Теккерея, писавших то, что сейчас принято называть «массовой литературой», такая «литература» в то время, как и сейчас создавалась с целью заработка автора, и главной ее приметой были многочисленные штампы, как правило заимствованные у авторов-романтиков. Это тем более показательно, что Теккерей, как известно, относился к романтизму достаточно скептически. Эта игра в романе не случайна, ведь в реалистическом искусстве (это относится не только к литературе) образы персонажей детерминированы социальной, в том числе и культурной средой, в которой они находятся. Таким образом, становится очевидным, что автор в своем роде, по крайней мере, по социальному происхождению, представляет собой «литературного двойника» самого Теккерея, а в ипостаси кукольника нетрудно понять, что автор приглашает читателя к своего рода игре, с использованием культурного кода, характерного именно для Англии первой половины – середины XIX века.
Итак, театральное и игровое построение романа, типичность образов персонажей, в первую очередь их отрицательных черт, что проявляется за счет преобладания порока в обществе, где они вынуждены жить, использование близкого читателю (разумеется, английскому) культурного кода и, как следствие, интимный тон в отступлениях автора, правдивое сатирическое изображение больного социума, ирония и, в конечном итоге, пессимизм, таковы основные черты, характеризующие роман «Ярмарка тщеславия», и различные формы присутствия образа автора.