ПОТЕРЯННЫЕ ДУШИ
Александр БЕЛОВ
OCR: Кравенков Владислав Владимирович
Анонс
Бандитами не рождаются. Об этом основанная на реальных фактах книга о дальнейшей судьбе Александра Белова и событиях, произошедших после выстрела на эстакаде.
Год
В России давно победила великая олигархическая революция, но опоздавшие к раздаче чиновники готовы начать новую войну за передел собственности. Коррупционеры наносят удар по одному из самых порядочных предпринимателей страны – Александру Белову, отказавшемуся передать свой алюминиевый комбинат в собственность государства. Он обвиняется в неуплате налогов, прокуратура предоставила ему камеру в СИЗО. И у него нет ни малейшего шанса остановить маховик правосудия. А ведь Саша так нужен на свободе!
Именно теперь, когда он встретил новую любовь…
ПРОЛОГ
Финал беседы получился не таким, как было задумано. Вообще-то журналист — на то он и акула пера — был блестящим стратегом и всегда имел про запас два, а то и три варианта завершения важных переговоров. Допустим, имеется предпочтительный вариант «А». Если он не проходит, то разыгрывается вариант «В», который тоже по-своему хорош и позволяет обернуть ситуацию в свою пользу. Но сегодня не сработал ни тот, ни другой...
Если уж на то пошло, журналист предпочел бы, чтобы pro обложили трехэтажным матом. Это, по крайней мере, было бы эффектно и правдоподобно: изолгавшийся капиталист, враг демократии и свободы слова, теряет человеческий облик, топает ногами, брызжет слюной и швыряет графин в представителя независимой прессы. Да хоть бы и в морду дал! Это можно было бы красиво обыграть на страницах «Колокола». Но в том-то и дело, что человеческого облика олигарх не терял, и графины по кабинету не летали...
Выслушав доводы журналиста, Белов помолчал, посмотрел в темноту ночи за окном, устало потер переносицу и... совершенно спокойно сказал то, что сказал. Поднялся из-за стола, распахнул дверь в приемную и еще раз отчетливо повторил:
— Пошел в жопу! — а потом, обращаясь уже к секретарше, вежливо добавил: — Люба, проводите, пожалуйста, Леонида Сергеевича.
Все это походило на анекдот, если вдуматься, куда именно должна была проводить гостя эта Дюймовочка, сидевшая, как дворняжка, под дверью хозяина столько времени после окончания рабочего дня...
Да уж, эффектного финала не получилось. Тем более что жирный посетитель, покидая приемную, споткнулся о край паласа и едва не упал. Секретарша Любочка бросилась к нему и с готовностью подставила плечо, словно ее тщедушное тельце было в состоянии удержать от падения «Шварценеггера» без малого, в центнер весом.
Я сам найду дорогу, — с раздражением отстранил ее журналист, шагнул за порог, и ему почудилось, что за его спиной раздался сдержанный смешок.
Он впервые в жизни почувствовал по-настоящему, что такое душевная боль. Никто не любит быть смешным, настоящий мужчина тем паче. А настоящий мужчина и к тому же представитель творческой профессии — вдвойне.
Люди, не знакомые с журналистской кухней, наивно полагают, что в жизни бывают только правда и неправда. Хороший журналист пишет правду, плохой врет, а третьего, вроде бы, и не дано. На самом деле настоящий мастер тот, кто свободно владеет невиданным по остроте и действенности оружием под названием интерпретация. С помощью этой волшебной штуки можно, «не повредив» ни единого факта, изменять общую картину столько раз и в ту сторону, сколько и куда потребуется. Высоким искусством интерпретации журналист владел в полной мере, иначе не видать бы ему, как своих ушей, того высокого общественного положения, которого он добился в свои тридцать с небольшим лет. Так что все еще впереди, в смысле — ответный удар с его стороны последует. Непременно!
«Ладно, проигран бой, а не кампания, — постарался успокоить сам себя посетитель. — Хорошо смеется тот, кто смеется без последствий».
Журналист покинул офис заводоуправления. Он шел по совершенно пустому коридору под гулкий звук собственных шагов. При повороте на черную лестницу, также пустую, он качнулся, потерял равновесие и пребольно ударился об угол плечом. Вот черт! Похоже, он сегодня не в форме. Несколько рюмок «Абсолюта», пропущенные одна за другой в кабинете генерального директора, не должны были повлиять на координацию движений. Журналист гордился своим умением пить водку. Он вообще гордился собой, а умение пить водку по праву считал одним из своих достоинств. Он пил ее на равных с буровиками и металлургами, летчиками и оленеводами. А главное, с руководителями любого уровня, начиная с мастера цеха и кончая представителями высшего эшелона власти. И всегда при этом. помнил, зачем приходил и чего хотел добиться, и всегда возвращался домой своими ногами.
Однако на этот раз не заладилось — ни с разговором, ни с выпивкой. Его сегодняшний собеседник, Белов, во время беседы практически не пил: едва обозначил намерение и тут же отставил свою рюмку в сторону, как будто брезговал компанией.
Журналист снова почувствовал сильное желание поквитаться. В его воображении возник эскиз газетного разворота. Слева, допустим, можно поместить фотографию нищего поживописнее... Даже лучше, если это будет старуха. Беззубая. На паперти, с протянутой рукой. А справа — симметрично — олигарх будет, допустим, жрать икру ложкой. Если же не удастся раздобыть снимок олигарха с икрой, то на крайний случай можно заснять его шикарный автомобиль. И крупно дать на разворот какую-нибудь фразу типа «День рождения буржуя»!
Встреча с олигархом была запланирована на этот день еще неделю назад. Но на транспортной проходной, куда гость подъехал на своем джипе в назначенное.время, его никто не встретил. Престарелая вахтерша, кряхтя, вылезла из будочки, и долго таращилась на золотые корочки с.надписью «Пресса». Потом снова полезла в будку, вернулась и протянула ему ключ от гаража.
— Сейчас там открыто, а когда будете уезжать, закроете и вернете ключ мне. — Увидев, что посетитель направляется в другую сторону, она забеспокоилась: — Да не туда, мужчина! Вам нужно направо, где заместители машины ставят.
Он не без труда отыскал бокс для автомобилей замов, и поставил джип рядом с чьей-то потрепанной БМВ. Избалованного славой журналиста слегка задело, что никто не суетится и не проворкует его до приемной. Он успел привыкнуть к поклонению: ведь пресса — это зеркало, а глядя в зеркало, каждый стремится сделать соответствующее выражение лица... Куда теперь? Наконец он догадался: задняя дверь из гаража ведет прямиком на черную лестницу, и уже оттуда — в здание заводоуправления...
В гулкой тишине коридора раздался звук, похожий на лязг затвора «Калашникова»... Посетитель вдруг услышал не только шаги, свои и, может быть, чужие, но и собственное хриплое дыхание. Показалось? Да, чувствует он себя неважно: взгляд не удается сфокусировать, как будто кто-то специально сбивает резкость. Видимо, сказывается усталость.
От этого Белова с его уголовным прошлым всего можно ждать. Говорят, он лично грохнул в лесу какого-то стукача-неудачника. Журналисту стало страшно, липкая струйка пота проложила себе дорогу между лопаток.
Когда же, к едрене фене, закончатся эти бесконечные повороты! Ему показалось, что он попал в лабиринт, сто раз прошел один и тот же отрезок пути, и ему суждено погибнуть здесь, среди этих кирпичных стен, выкрашенных охрой. В какой-то момент он запаниковал, ускорил шаг и даже побежал, потом остановился... Надо взять себя в руки и сориентироваться...
Да вот же выход в гараж! Журналист с облегчением толкнул небольшую оцинкованную дверь и шагнул в темный бетонный бокс. Дверь за его спиной с тяжелым вздохом захлопнулась. Он принялся шарить по стенам в поисках выключателя. Ему снова стало страшно... Уф, слава богу, тухлая лампа загорелась под потолком. Кроме его джипа, в гараже не было ни одного автомобиля.
Превозмогая слабость, он открыл замок ключом, полученным на вахте, и по очереди оттянул в стороны тяжелые створки ворот. Хлынувший осенний воздух придал ему сил. Черт бы побрал этого Белова с его бытовым аскетизмом! Неужели у комбината нет возможности по-человечески оборудовать гараж хотя бы для руководства! Могли бы не жмотиться и поставить нормальные ворота с дистанционным управлением, как это принято в цивилизованных странах. Зафиксировав створки, журналист вернулся к джипу и запустил движок... Мотор заработал практически бесшумно: вот за что следует любить новые иномарки... Что за черт! Одна из створок ворот сама собой медленно закрылась... Странно!
Матерясь на чем свет стоит, журналист с трудом вылез из машины и снова открыл вороти- ну — на этот раз наверняка, подперев ее черенком подвернувшейся под руку лопаты. И, едва передвигая нош, потащился назад, в кабину...
Но то, что он увидел прямо по курсу, в свете зажженных фар, было еще более странным. Обе створки, ворот на этот раз оказались плотно закрытыми... Собственные ладони, лежавшие на руле, показались ему чужими: и кисти рук, и сам руль выглядели очень маленькими, как будто он смотрел на них в перевернутый бинокль...
В таком же положении, с выражением удивления на лице, он был обнаружен три часа спустя. Мертвым... Уже после того, как ушла секретарь Любочка, и последним покинул территорию комбината генеральный директор, вахтерша вспомнила о визитере, приехавшем на джипе. И о том, что ключ от гаража ей так и не вернули. Заподозрив неладное, старая женщина вызвала дежурного охранника, и они вместе двинулись на поиски.
Ворота гаража оказались закрытыми на ключ, который впоследствии обнаружили в кармане погибшего. Двигатель джипа работал на холостых оборотах. Журналист сидел в кабине, навалившись грудью на руль. Прибывший вслед за милицией судмедэксперт констатировал смерть от отравления выхлопными газами. Судя по всему, помешал журналисту выйти из автомобиля и открыть ворота сердечный приступ. Как говорится, налицо типичный несчастный случай...
Друзья, и коллеги, собравшиеся на гражданскую панихиду, во всех деталях обсудили проблему лишнего веса, а также постоянных стрессов и выпивки, сопутствующих нелегкой журналистской работе.
Само собой разумеется, что известная журналистка Троегудова, специально прилетевшая из столицы в Красносибирск на похороны коллеги, не удовлетворилась официальной версией и выдвинула свою. В заголовок некролога, подготовленного для центральной газеты, она вынесла фразу «Асфиксия творчества», а в качестве подзаголовка — коварный вопрос: «Кому выгодна гибель редактора независимой газеты?»
Однако всерьез ее фантазий никто не воспринял, даже собратья по перу. Во-первых, потому, что местным журналистам, В отличие от московских коллег, было прекрасно известно: гибель в результате отравления выхлопными газами в северных условиях довольно обычное дело, особенно зимой. А во-вторых, рее знали, что из-под золотого пера Троегудовой выходят исключительно сенсационные статьи. Даже поломку детских качелей она может преподнести как происки спецслужб или международный заговор...
Часть 1
ПОЛЕТ НАД ВОРОНЬИМ ГНЕЗДОМ
I
Белову показалось, что он проснулся. Кажется, дело идет к завтраку? Внизу официанты гремят столовыми приборами. Не выспавшиеся девушки и парни в фирменных фартуках протирают хромированные ножи и вилки, рубят тоннами салаты, заряжают тостеры душистым хлебом, раскладывают по столам льняные салфетки. Сейчас восхитительный цветочный запах кипрского утра смешается с ароматом круассанов, и в ресторане мгновенно выстроится очередь немецких туристов, дисциплинированных до идиотизма. Вездесущие немцы не только являлись к началу завтрака минута в минуту и в полном составе, но даже в бассейн прыгали, казалось, исключительно по свистку своего групповода — поджарого фрица в шортах.
Белов подумал, что может спокойно подремать еще минут сорок, пока не схлынет волна крикливых бюргеров. И тут он окончательно проснулся...
Звук, который он принял за звон столовых приборов, ничего общего с ним не имел. Это лязгали где-то внизу отпираемые и снова запираемые решетки-двери. И запах в этой новой реальности не был связан ни с морем, ни с цветами или ванильным тестом. В воздухе стоял тяжелый дух отхожего места и хлорки. Здесь не было немцев и в принципе не могло быть официантов. Потому что это была камера изолятора временного содержания при Красносибирском управлении внутренних дел.
Именно сюда вчера поздно вечером был доставлен генеральный директор комбината «Красносибмет» Александр Белов. Тот самый Белов, чье открытое лицо улыбалось в последнее время с экранов телевизоров, страниц газет и обложек журналов. Супер успешный менеджер, сумевший за короткий срок вывести умиравший комбинат в число лидеров алюминиевой промышленности. Тот самый Белов, которого высоко ценили зарубежные партнеры и уважали подчиненные, получающие самую высокую в регионе, а может, и в стране, зарплату. Тот, кого, несмотря на сомнительное прошлое, пытались заполучить в почетные члены многие вузы страны, потому что это означало солидные дотации и гранты. Красавец, умница, баловень судьбы и... просто богатый человек.
Что случилось там, наверху, в заоблачных далях, в горних сферах? Какая Аннушка разлила фатальное масло на рельсы судьбы и тем самым привела в действие, тысячи причин и следствий, — этого во всей полноте не знал никто. Но результатом невидимой цепной реакции стал арест Александра Белова, доставка его под стражей в Красносибирск и заключение вот в эту камеру изолятора временного содержания, с дощатым настилом вместо кровати и влажной вонючей подушкой.
Задержание было проведено с блеском, даже эффектно. Очевидно, режиссер действа рассчитывал на шумиху в средствах массовой информации. Белова арестовали прямо в актовом зале Уральского университета после блестящего выступления на праздновании Дня студента — в Татьянин День. Пухлая первокурсница как раз направлялась к сцене, чтобы вручить оратору порох записок с вопросами, как вдруг раздался грохот тяжелых ботинок. По проходу и с боков, из-за кулис, к Белову с криком «ФСБ. Оружие на пол! Будем стрелять» подлетели люди в черном с укороченными автоматами наперевес. Их командир подошел к Белову и сказал:
— У нас предписание. Вам придется пройти с нами...
Он не собирался ломать бойцам челюсти и убегать от преследователей. Более того, был в любую минуту готов лично и добровольно явиться в прокуратуру для дачи показаний. Где- то в глубине души он не исключал вероятности, что рано или поздно его туда пригласят. Но маски-шоу — это был явный перебор.
— Вы что, парни, с дуба рухнули? — только и успел сказать Белов в еще не выключенный к тому моменту микрофон.
Эту фразу потом долго на все лады склоняли средства массовой информации. В маски-шоу было задействовано не менее тридцати бойцов. Двое из них весьма квалифицированно заломили ему руки за спину и в полусогнутом виде повели по центральному проходу. Это было настолько же красиво сделано, насколько совершенно бессмысленно: оратор уже давно не носил ни тэтэшника, ни любого другого оружия, и даже не думал оказывать сопротивления. Наоборот, несмотря на унизительное положение, в которое он был поставлен, арестованный сохранил полное самообладание. С лица Белова, когда его вели по залу, не сходила язвительная улыбка, которую не могли не видеть притихшие студенты.
Криминальное прошлое, с точки зрения большинства присутствующих, было сейчас для него не более, чем пикантным штрихом в биографии, как нарядная булавка на строгом галстуке бизнесмена, оживляющая безукоризненно сшитый костюм. Многие даже были уверены, что бандитскую страничку в его анкету вписали по собственной инициативе ушлые журналисты. А не будь у Белова такого прошлого, он казался бы просто искусственно созданным по модели какого-нибудь Карнеги существом — для доказательства реализуемости знаменитой «американской мечты». Тогда как бандитская юность делала этого статного и успешного' красавца как раз-таки своим, родным, русским и немного непутевым...
Светящиеся стрелки «командирских» часов, не отобранных при задержании, показывали половину четвертого. Белов стиснул зубы и зарылся лицом в сырую комковатую подушку Он не будет сейчас думать обо всем этом. Надо постараться доспать положенные часы. Во-первых, наутро, к моменту допроса, ему нужна свежая голова. Ведь, скорее всего, именно в этот день состоится разговор со следователем, и все должно встать на свои места. А еще ему очень хотелось досмотреть дивный сон, напомнивший ему события из другой, прежней жизни. Он зажмурился и усилием воли заставил себя проснуться... на Кипре.
Официанты внизу уже перестали греметь столовыми приборами и посудой. Белов потянулся, предвкушая, как он сейчас натянет джинсы, накинет рубашку, спустится в столовую, с кайфом позавтракает... И бездумно проваляется на берегу весь последний день своего пребывания на острове. Обидно было бы уехать с Кипра, так ни разу и не искупавшись...
Что такое отпуск в прямом смысле этого слова, Саша не знал в принципе. Он не мог даже представить себя в роли, скажем, экскурсанта с фотоаппаратом на брюхе, поворачивающего голову по команде экскурсовода направо-налево, или бездельника, подставляющего солнцу фрагменты тела и бдительно следящего за качеством загара. Смешно!
Любая поездка за границу и прежде означала для него деловые переговоры и еще раз переговоры. Даже редкие, имевшие место в прошлом, попытки «расслабиться на природе» в родном отечестве неизменно заканчивались недокуренной сигаретой, и необходимостью прыгать в машину и мчаться по делу. А в последние два года, хотя Александр Белов заделался большим боссом и, казалось бы, получил законное право на «буржуйские» радости, об отпуске не могло быть и речи...
Он окунулся в большой бизнес сразу и с головой. Поступил так же, как поступал всегда: короткое трезвое раздумье и — шаг вперед. Безо всяких оглядок и оговорок «с одной стороны» и «с другой стороны», без попыток представить, что было бы, если бы не случилось того, что случилось.
Белов «перепрыгнул» в кресло генерального директора Красносибирского алюминиевого комбинату с должности начальника охраны. И, хотя он в свое время был единодушно выбран и назначен Советом акционеров, но не мог не чувствовать, что этот крутящийся мягкий стул с подлокотниками достался ему «не по понятиям». К директорскому креслу ведь как принято идти? Шаг за шагом, приседая и низко кланяясь, постепенно наращивая мускулы в подковерных играх...
Он знал, что его стремительный карьерный взлет, нарушивший все ритуалы и каноны, вызывает раздражение у номенклатурных руководителей, что он заслужил в этой' среде репутацию наглеца и выскочки. Но на это как раз ему было плевать. Главное, что никто — ни равные по статусу, ни, тем более, подчиненные — даже за глаза, не посмели бы назвать его лохом.
Он встал во главе многотысячного коллектива «Красносибмета» так же уверенно и естественно, как в свое время возглавил свою Бригаду. Он много думал и еще больше рисковал. Не имея времени обучаться в бизнес-школах и прочих повышающих квалификацию заведениях, он урывками читал все, что попадалось под руку по части управления бизнесом, и вынес из прочитанного одну ценную мысль. А именно: тот, кто научился руководить коллективом из трех человек, сумеет справиться с любым числом подчиненных практически в любой сфере деятельности. По крайней мере, ничто за эти годы не убедило его в обратном...
Поездка генерального директора Красносибирского алюминиевого комбината Александра Белова на всемирный курорт не имела ничего общего с отдыхом. Кипр, как известно, город контрастов: половина приехавших сюда нон-стоп отдыхает, в. то время как вторая половина остервенело вкалывает, а третьего не дано. Белов принадлежал к числу вкалывающих.
Он чувствовал признательность по отношению к этому чудному острову, а вернее, к законам, действующим на греческой его стороне. Именно благодаря оффшору год назад он сумел использовать одну из схем, широко применяемых в мировой экономической практике, схему, которая позволила спасти комбинат. И не только спасти, но и вывести в число наиболее успешных, прибыльных предприятий в России.
Жизнь полна парадоксов. Кипрский оффшор в свое время помог его «Красносибмету» на вполне законных основаниях резко сократить налоговые отчисления в бюджет, таким образом выжить и удержаться на плаву. А в итоге стать одним из крупнейших в стране налогоплательщиков По крайней мере, большую часть бюджета Красносибирского края составляли именно налоговые отчисления его комбината. Что же получается? Получается, что киприоты хитрым образом внесли свой вклад в экономику России...
Александр повернул голову и с удивлением обнаружил рядом на шелковой подушке темно-рыжие кудри и напряженное лицо женщины, пытавшейся изобразить здоровый сон... Очередная сексуальная победа, по большому счету, не принеся ему ни удовольствия, ни удовлетворения. Он встал и вышел на балкон, закурил, равнодушно наблюдая за партнершей, которая театрально-грациозными движениями завернулась в простыню, а затем босиком, как Айседора Дункан, упорхнула в душ. Чем-то она похожа на знаменитую танцовщицу.
Баба как баба: не ах, какая красавица при ближайшем рассмотрении, но и не дурнушка. Так, из серии «проходил я мимо, сердцу все равно...». Хотя, пожалуй, это был оптимальный вариант: без душевной привязанности и связанных с нею неизбежных травм, без необходимости поддерживать отношения. Почему так вышло? А пес его знает, почему?
Саша вспомнил, как... Когда это было! Он вернулся из армии, раздираемый желанием любить, и пережил первое потрясение на этой почве. История банальная, каких тринадцать на дюжину: «Разлука быстро пронеслась, она его не дождалась...». Он вспомнил, как в сердцах забросил Ленкино обручальное кольцо далеко в кусты. Перед тем, как сгинуть, оно сверкнуло в воздухе и... задало, видно, его жизни такую траекторию, что не видать ему в любви счастья, как своих ушей.
Воспоминания о большой любви номер два оставили в душе не менее горький осадок, чем первый опыт. Бывшая законная жена Ольга время от времени попадалась ему на жизненном пути. И всякий раз Александр пытался отыскать, разглядеть в этой истеричной, агрессивной даме ту нежную скрипачку, девочку-видение, которая покорила его сердце в подмосковном дачном поселке...
Были в его жизни и другие любовные истории. Иные из них походили на короткую песенку, иные на воровскую балладу, а некоторые и вовсе тянули на бразильский или мексиканский сериал... Как случилось, например, с Ярославой.
Вспомнив о Ярославе, Белов почувствовал тревогу и потянулся к мобильному телефону. Надо бы прикинуть, какая разница во времени между кипрским городом Лимассол и Красносибирском? Не хотелось перебудить своим звонком все семейство, особенно если учесть, какого труда тетушке стоит уложить малыша. Однако разговор с домом пришлось отложить: из ванной комнаты вышла его пассия и, жеманясь от неловкости, попросила прикурить. Кажется, это был ее первый опыт супружеской измены. Звонить домой в присутствии посторонней женщины не хотелось.
— Черкнешь телефончик? — с вызовом спросила дама, достав сигарету.
Вот черт, как ее зовут: Вика? Инга?.. Белов поднес огонек зажигалки к кончику ее сигареты.
— Или секс — не повод для знакомства? — продолжала она в том же тоне.
Момент прощания всегда самый неприятный в подобных сюжетах. «Скорее бы ушла» — тоскливо подумал Белов и нацепил самую беспроигрышную из своих улыбок, которая так замечательно действует на женщин. Он достал записную книжку, демонстрируя готовность записать в нее ненужный телефонный номер, и замешкался, нежная, на какой букве ее открыть.
— У... — подсказала женщина, криво усмехнувшись.
— Что?
— На букве «у» открывай. Удодова Алла.
«Алла, слава Аллаху» — с облегчением вздохнул Белов.
Женщина расценила этот вздох по-своему
— Да-да, жена того самого Удодова, — сказала она с иронией и не без тайной гордости. — Как видишь, высоко несу знамя...
Алла затянулась дымом и сделала вид, что закашлялась. Кажется, она вознамерилась заплакать, а уж это было совершенно ни к чему. Только истерики тут не хватало по поводу поруганной супружеской чести...
Эту самую Аллу несколько дней назад он приметил за завтраком в ресторане отеля. Женщина посылала ему печально-высокомерные взгляды и как-то по-особому приосанивалась, закидывая одно загорелое колено на другое. Только слепой мог не заметить посылаемых открытым текстом зазывных сигналов. Белов их заметил, и несколько раз машинально выделял в стайке подруг ее чересчур загорелое тело в белом сарафане, каштановые волосы и практически белую помаду — одежда и этот чудной макияж на фоне загара делали даму похожей на негатив.
Пылкие взгляды и якобы нечаянные прикосновения у «шведского стола» сулили море страсти. Однако в момент непосредственного сближения разочарованный Белов не почувствовал ничего, кроме... волевого спазма. Жест,- которым красавица закинула ему за шею свои коричневые руки, когда они остались в его комнате одни, ничуть не напоминал нежное и непреодолимое влечение, он был похож скорее на начало какого-то чужого ритуала. Черт его знает, что за ритуал, и вообще, неизвестно, нужна ли неизвестному идолу эта жертва...
— Пойдем, выпьем кофе, — сказал он, обнимая ее за талию и как бы успокаивая, а на деле подталкивая к выходу.
Женщина нервно дернула плечом:
— Не время мне кофе распивать. Сегодня супруг из Москвы прибывает. — И ушла, оставив дверь приоткрытой.
«Все-таки обиделась» — равнодушно подумал Белов и в ту же минуту забыл и об обманутых женских надеждах и о самой Алле. Он принялся набирать номер на своем мобильнике, чтобы узнать, как дела у Ярославы, тетки и у малыша. А потом надо все-таки хотя бы разок перед возвращением домой поплавать в Средиземном море.
II
В роли деда Игорь Леонидович Введенский смотрелся не так убедительно, как в роли генерала ФСБ. Он позорно терялся и пугался, когда внучка пряталась то в шкафу, то за диваном, а потом с криком выскакивала оттуда, стреляя из игрушечного пистолета струйкой воды. Он не мог придумать ни одной приличной сюжетно- ролевой игры, которая была бы, с одной стороны, развивающей и познавательной, а с другой устроила бы четырехлетнюю Дашу.
В принципе, ничего делать было не нужно: дочь приготовила все необходимое, и даже прикрепила магнитом к холодильнику подробную инструкцию, когда и чем они должны поужинать, а когда улечься спать. Правда, были два строжайших табу, соблюдать которые настоятельно просила молодая мать, убегая на студенческую тусовку по случаю Татьяниного Дня. Во-первых, ни в коем случае не купать кошку, а во-вторых, не смотреть «Покемонов» — зловредный японский мультик, по слухам, обладал неким зомбирующим эффектом и пагубно сказывался на детской психике.
— Может, сразимся в «морской бой»? — с фальшивым энтузиазмом спрашивал Игорь Леонидович.
— Нет, — отвечала жестокая девочка. — Лучше искупаем кошку.
— Или в шашки?.. — в голосе генерала зазвучали абсолютно не свойственные ему как личности просительные нотки.
— Кошку! Кошку!
«У этого ребенка железная воля. И стальные нервы, — устало подумал исполняющий обязанности дедушки. — Не иначе, чекистом будет».
В роли смотрящего за внучкой Игорь Леонидович оказался случайно. В обычное время эта честь безраздельно принадлежала его супруге, именно она время от времени отпускала порезвиться на волю студентов — дочку и ее мужа. А сама занималась внучкой Дашей, что на семейном сленге называлось «дашковать». Однако сейчас был особый случай: жена Игоря Леонидовича улучила момент реализовать свою давнюю мечту — отправилась в поездку под названием «Классическая Италия».
После тяжелой травмы, полученной когда-то в автомобильной аварии, Введенскому полагалось ежегодное обследование в стационаре и реабилитационный курс. Излишне говорить, что чаще всего он этот вопрос успешно заматывал. Как всякий нормальный человек, он не любил лечиться. Да к тому же, в отличие от равных по званию — пузатых дядек, страдающих одышкой, — молодой генерал ФСБ чувствовал себя в отличной физической форме. Он еще не дожил до того возраста, когда единственным имеющим смысл пожеланием остается здоровье.
Однако на этот раз вышло иначе. За первую неделю, следующую после новогодних праздников, трижды звонил его лечащий врач, напоминал о плановом обследовании и проявлял вообще-то не свойственную ему напористость. И еще: Игорь Леонидович впервые почувствовал, что устал.
Эта усталость не была похожа на обычное физическое переутомление, при котором достаточно один раз хорошо выспаться и выбраться за город на лыжах, чтобы форма полностью восстановилась. Природой, источником его усталости, казалось, была сама жизнь. Может быть, именно так и подбирается к человеку возраст?
В последние месяцы Игорь Леонидович стал замечать за собой недопустимые, учитывая характер его деятельности, раздражительность и нетерпимость к людям. В особенности это касалось новых лиц, в изобилии появившихся в его окружении.
Нахрапистая команда молодых политиков, за которыми укрепилась емкое определение «северяне», наступала быстро и планомерно по всем фронтам, включая и родное ведомство Введенского. В коридорах власти, на трибунах и на телеэкранах замелькали новые лица, по меткому определению самого Игоря Леонидовича, «обезображенные харизмой». На этих физиономиях отчетливо проступал коктейль, в равных пропорциях смешанный из глубочайшей принципиальности в сочетании с феноменальной политической гибкостью, непримиримая стойкость борцов и здоровый аппетит молодых самцов.
— Деда, «В мире животных» — Даша завладела пультом от телевизора. '
Подрастающие львята на экране азартно раздирали на части пойманную старым львом трепетную лань. Игорь Леонидович решил, что передача о животных — не самое плохое зрелище, которое может предложить телеэкран для маленькой девочки. Главное теперь следить, чтобы она не добралась до «Покемонов». По крайней мере, внучка перестала палить по нему и по кошке из водного пистолета...
Введенский все чаще ловил себя на мысли, что его тяготит любое общение, за исключением связанного с исполнением непосредственных служебных обязанностей. Он возненавидел великосветские тусовки, где нужно «торговать мордой», и которые в силу положения ему время от времени приходилось посещать. Его до крайности раздражали всевозможные пресс-конференции, «телемосты» и необходимость общаться с депутатским корпусом. К счастью, эту часть работы в последнее время в основном брал на себя генерал Хохлов, и это устраивало их обоих — как руководителя ведомства пред пенсионного возраста, так и его заместителя, вероятного преемника на высокий пост.
Кстати, именно недвусмысленное пожелание генерала Хохлова утвердило Игоря Леонидовича в решении: надо взять тайм-аут. Пожелание было высказано после того, как они вернулись с очередного заседания комиссии по расследованию «столкновения подводной лодки с Останкинской телебашней», и шеф как бы случайно заглянул в кабинет своего подчиненного. Такое бывало лишь в случаях, когда предстоял деликатный и не вполне формальный разговор.
Прежде чем приступить к разговору, Андрей Анатольевич Хохлов с любопытством обвел глазами кабинет, как будто пришел сюда впервые, и уперся взглядом в портрет Дзержинского.
— Двое в комнате: я и Феликс... — задумчиво сказал он.
Своим каламбуром шеф намекал на то обстоятельство, что большинство коллег Введенского сочли за благо расстаться с портретом основателя и духовного вдохновителя грозного ведомства. Остроносое, остроглазое и остробородое лицо Мефистофеля-революции они заменили на простоватый лик главы государства. Оно получалось и в ногу со временем, и, по сути верно: ведь действующий президент Батин из своих, из чекистов...
Что же касается заместителя директора ФСБ генерала Введенского, то он из какого-то мальчишеского упрямства оставил на стене Железного Феликса, а Батина вообще проигнорировал. Это был его маленький бунт против политической конъюнктуры.
— Как там учил Феликс Эдмундович насчет рук, головы и сердца? — усмехнулся Хохлов. —. Насчет чистоты ваших, Игорь Леонидович, рук лично я никогда не сомневался. А вот по поводу температуры головы... Тут есть кое-какие вопросы.
Все понятно: генерал делает мягкую выволочку за сегодняшнее поведение своего подчиненного в ходе совещания. Игорь Леонидович на минуту поддался раздражению, донимающему его в последнее время, и слишком резко парировал в споре с одним из депутатов — председателем думского комитета по законности и праву. Слишком резко, пожалуй, даже язвительно. Неужели это было так заметно?
Они поговорили еще немного о текущих проблемах, и, уже уходя, Хохлов еще раз высказал пожелание:
— Отдыхайте, Игорь Леонидович. Поправьте здоровье, пока есть такая возможность: нигде не бабахнуло, и никого ниоткуда не свергли...
От разговора остался неприятный осадок. В особенности задел за живое намек старого мудрого чекиста, или это только показалось, на то, что вопрос о будущем назначении его главой ФСБ еще окончательно не решен, и кандидату не следует терять бдительность. Как будто Введенский рвался на этот пост.
Так он оказался на больничной койке, во власти физиотерапевтов и массажисток. Но душевного равновесия это ему не принесло. «А может, послать все на хрен? Подковерные игры, мышиную возню и вечную гонку: кто быстрее добежит и урвет кус покрупнее от большого пирога... — размышлял он, облепленный электродами,. — и сразу наступит свобода...»
Он лежал на кушетке и разглядывал едва заметную трещинку на потолке. Вот с таких маленьких трещин и начинается разрушение любых монолитов. Не завелась ли такая же в его взаимоотношениях с государством? Многозначное слово «свобода» в этот момент представлялось ему синонимом простых человеческих радостей. А именно: возможность смеяться, когда смешно, грустить, когда грустно, поддерживать друзей и подонку в глаза говорить, что он подонок. И на стенку в своем кабинете вешать портрет того, кого только вздумается. Хоть бы и Джона Леннона...
Соседи по отделению — толстопузые генералы и полковники самозабвенно обсуждали наличие белка в собственной моче и отсутствие здравого умысла в призывах перевести армию на профессиональную основу. Уже через три дня Введенский почувствовал, что задыхается в этой атмосфере и дезертировал, сбежал домой...
Рычание подрастающих львов как-то незаметно сменилось писклявыми голосами мультяшных героев, и зазевавшийся воспитатель с опозданием заметил, что на экране мельтешат запрещенные к показу покемоны. Даша, притулившись к деду сбоку, впилась глазками в экран. Пытаться оторвать сейчас девочку от этого занятия означало «непредсказуемые последствия», и Введенский малодушно решил, что ничего страшного. Обыкновенный дешевый мультик с плохой графикой, и никакого зомбирования. Уж кто-кто, а он, опытный боец невидимого фронта, имеет право судить о таких вещах...
Игорь Леонидович улегся на диване поудобнее и развернул газету. В последние дни он делал это неохотно и по минимуму: имеет право хотя бы на больничном отдохнуть от негатива! А новости просматривал исключительно на предмет того, как выразился шеф, не рвануло ли где чего, и не свергли кого откуда.
В этом году на борьбу с терроризмом брошены даже Санта-Клаусы...
Глава скандально известной фирмы Властелина, отсидев за мошенничество, открыла сразу два новых пункта сбора денег от населения...
В одном из городских клубов сотрудники милиции обнаружили автомат, который вместо газировки выдавал таблетки наркотика экстази...
Поистине, оптимизмом веяло только от объявлений гадалок: они обещали снять порчу с гарантией в сто пятьдесят процентов.
— Эт-то что за Покемон? —. до