У нее бы почти получалось, наверное, если бы не бросаемые на Драко время от времени даже близко не отстраненные взгляды. Малфой, закатав рукава рубашки, сидел на краю ванны — слава Мерлину, спиной к Панси. Это избавляло хотя бы от его в ее сторону комментариев.
Джастин радостно засмеялся, ловя отца за палец.
— Что-то мне подсказывает, что ты мог родиться у Пэнс разве что по ошибке, — констатировал Драко, уводя ковшик с теплой водой подальше от хватких ручонок. — Никакой сосредоточенности.
— Некоторые вещи, говорят, с материнским молоком впитываются, — туманно намекнула Панси.
Луна хмыкнула, поддерживая затылок Джастина ладонью. Тот так и норовил вывернуться и окунуться в воду с головой.
Драко покосился в ее сторону.
— Хвала Мерлину, у меня есть возможность воспитывать своего сына самостоятельно, — заметил он. — Думаю, гены Малфоев и продуманные своевременные действия со временем передавят весь упорядоченный хаос, который Джастин от тебя сейчас впитывает.
— Упорядоченный хаос — это не Луна, — фыркнул Гарри. Сидя на низком шкафчике для полотенец, он увлеченно болтал ногами, делая вид, что «тоже участвует в уходе за ребенком». — Если говорить в этих терминах, она — абсолютно хаотический хаос. А ты, тогда уж — хаотический порядок.
Малфой оскорбленно выпрямился — Гарри в ответ изогнул бровь. Панси замерла, заинтересованно переводя взгляд с одного на другого.
— Тебе, Поттер, слово «порядок» вообще незнакомо, — снисходительно сообщил Драко.
— Отчасти, — хмыкнул тот. — Упорядоченный хаос — это я. А ты меня упорядочиваешь. И, раз я все еще с тобой живу, вероятно, мне это нравится.
— Еще бы… — ухмыльнулся Малфой. — Правда, никогда не знал, что это называется «упорядочивать».
Малыш, следя за покачивающимся в его руке ковшиком, сделал очередной рывок и, убедившись, что дотянуться не получается, возмущенно зашлепал ладошками по воде. Луна взвизгнула, зажмуриваясь от брызг. Драко рывком обернулся.
— Джастин, — протянул он, оценив ситуацию и перехватив пальцы сына. — Где твои манеры? Если хочешь привлечь внимание, требуй или бери его сам. Просто пакостить окружающим — это не уровень Малфоев.
— Не отвлекайся, и он не будет брызгаться, — сквозь смех посоветовала Луна. — Ему нравится видеть твое лицо.
— Это совершенно понятно, — с достоинством отозвался Драко. — У него хороший вкус, он же мой сын.
Панси закатила глаза. Гарри улыбался, глядя на обтянутые влажной рубашкой плечи Малфоя, на его растрепавшиеся волосы, на то, как он морщит нос, когда Джастин снова пытается поймать ковшик. Луна любила этого Гарри — спокойного и домашнего, теплого, как ровный огонек свечи в спальне. Таким его всегда делал только Драко — что бы он ни говорил, даже если просто находился рядом, занимаясь своими делами. А это — самое главное.
Потому что только рядом с таким Гарри и все остальные расслаблялись, разрешая себе не думать, не беспокоиться и не тревожиться. Даже Панси.
Малыш снова шлепнул по воде и накуксился.
— Драко, он устал, — тут же сказала Луна. — Давай уже заканчивать, правда.
— Ему спать еще через полчаса, — заупрямился Малфой.
Иногда он доходил до какой-то необъяснимой мелочности, которой Луна не понимала. То есть — вообще-то, он весь из нее состоял. Когда пытался сделать что-то «правильно» — то есть, всегда, если дело касалось ребенка. В отличие от Панси, которая собственному сыну доверяла и полагала, что он лучше других знает, что ему нужно и когда.
Луна с ней соглашалась, хотя не была уверена, что Джастин знает хоть что-то. Чувствует — да. А знать, наверное, даже взрослые не все могут.
Будто в подтверждение ее слов, малыш отбросил ладонь Драко и заревел в голос. Сейчас ему хотелось в тепло и покой, он уже наплавался, утомился, и свет ему тоже успел надоесть. Луна ощущала такие вещи, даже толком не успевая облечь их в слова.
— Гарри, дай полотенце, — попросила она, поднимая сына и целуя его в мокрый лоб.
Не подействовало — на этот раз Джастин твердо вознамерился затребовать желаемое немедленно и доказать всем, что ждать больше категорически не собирается.
Не обращая внимания на крики, Драко принялся привычными аккуратными движениями вытирать ему волосы, всем своим видом демонстрируя, что плакать, судя по часам, совершенно точно еще не положено, и он не намерен этому потакать, а сейчас молчит исключительно ради чумички Лавгуд, спорить с которой ему надоело лет пять назад.
Можно подумать, что с тех пор он ни разу не спорил…
Джастин, поперхнувшись, внезапно замолк, с интересом уставившись куда-то за спину Луны. Все, как по команде, обернулись туда же.
— Вот вы где, — мрачно констатировал Снейп, скептически оглядывая всех четверых.
Гарри, не отрываясь, смотрел на него. Так, как раньше смотрел только на Драко — Луна обратила внимание еще утром, правда, сразу же как следует пережить эту новость помешал требующий завтрака Джастин.
Панси посторонилась, давая профессору пройти. Тот сделал вид, что входить и не собирался, и остановился в дверях.
— И тебе добрый вечер, — бросил на него теплый взгляд Малфой. — Подожди, у нас Джастин буянит.
Малыш увлеченно грыз собственный кулак, в упор глядя на Снейпа. Луна заметила мелькнувшую по лицу Северуса тень улыбки. Для того, кто не знает его так давно — почти неразличимую.
Руки привычно перехватывали, одевали, поворачивали и укладывали. Их руки — Луна обожала, когда купать Джастина ей помогал именно Драко. Хотя и вместе с Панси тоже слаженно получалось.
Загнать к ребенку Гарри ближе, чем на два фута, не удавалось никому. Собственно, напрямую такой целью они и не задавались — кому, интересно, захочется просто так сердить Поттера? Когда от него спокойного пользы намного больше.
— Да уж подожду, — хмыкнул Снейп.
Луна машинально обдумывала, что именно ему опять не по нраву. Вроде, все выволочки уже всеми получены еще утром. Панси была отругана за нападение в Лондоне, Гарри — за то, что ее туда отпустил, Драко — за пущенные на самотек события с излучателями, а сама Луна — за безответственное отношение к ребенку, раз никто до сих пор не удосужился ни магическое поле протестировать, ни защитные чары поставить, ни даже хотя бы следящие, на худой конец…
Луна не очень понимала, за каким гоблином вешать на ребенка следящие чары, если ты прекрасно слышишь, что с ним и где он, из любой точки замка. Но Северусу, конечно, виднее. Кто она такая, чтобы мешать ему проявлять заботу так, как он привык и умеет?
Это ж все равно что Гарри воспитывать. Толку все равно не будет, а отношения напрочь испортишь…
— Что-то случилось? — наконец поинтересовалась Панси.
Джастин все еще таращился на профессора с таким видом, будто в жизни не видел такой интересной игрушки. Слава Мерлину — руки хоть не тянул…
— Кроме того, что кое-кто из вас опять сунулся в Лондон? — в тон ей ответил Снейп. — Мало одного нападения — на другие посмотреть хотите?
Непроизнесенное — даже после того, как утром я объяснил вам, какие вы тут все идиоты — так и повисло в воздухе.
Драко сжал губы, но промолчал. Решительно отобрав у Луны ребенка, он двинулся в комнату, чуть не подвинув Снейпа плечом.
Северус проводил его непроницаемым взглядом.
Гарри, наконец, слез со шкафчика и, положив, как будто так и надо, ладонь на плечо профессора, потянул его из ванной, следом за Драко. Панси, молча наблюдавшая за их передвижениями, выразительно уставилась на Луну.
Да, похоже, пахнет вторым скандалом, молчаливо согласилась та. Терпеть не могу скандалы.
Ерунда какая, без слов фыркнула Панси. Даже забавно же — что, часто на вышедшего из себя Снейпа посмотреть удается? Отнесись к этому философски.
Я тебя тоже люблю, невпопад подумала Луна, выходя следом за девушкой. На удивление, Драко остался в спальне вместе с Джастином, твердо вознамерившись то ли уложить его самостоятельно, то ли заставить Снейпа перешагнуть ее порог. Собственно, Гарри, похоже, активно этому помогал, потому что обнаружились все трое именно там.
— …так что это даже не обсуждается, — закончил, видимо, говоривший о чем-то до появления девушек Драко.
Джастин лежал в своей кроватке и радостно тянул его за палец. Малфой не сопротивлялся, но и внимания особого не обращал.
— Не обсуждается ваша безопасность? — холодно переспросил Снейп.
И зачем он так старается, чтобы его слова звучали холодно? — с грустью подумала Луна. Все равно же видно, что переживает. Так сильно, что почти сердится. Хотя уже и не так, как утром.
— Наши отношения с Министерством, — поправил Драко.
— Северус, он справится, — твердо заявил Гарри. — Мы приняли меры, и…
— Какие, интересно, можно принять меры, если охотятся явно за вами, Поттер? — процедил Снейп. — Именно за вашей семьей? Вы можете хоть увешаться защитными амулетами, все четверо, но я в жизни не поверю, что Персиваль Уизли способен хоть что-нибудь сделать самостоятельно. А кто им руководил, вы не имеете понятия.
— Ну, частично имеем, — робко подала голос Луна.
Она всегда немного терялась в присутствии профессора. Вот человеком — и даже куколкой — не терялась совершенно, а тут прямо…
Все-таки эмпат и водный маг — не совсем одно и то же, мелькнула дурацкая мысль.
Снейп бросил на нее странный взгляд, умудрившись одновременно продемонстрировать и уничижительность, и заинтересованность.
— Я смотрела мыслив Натана, там фон вполне считывался. Скорее всего, Перси пошел на этот шаг в одиночку и никого не предупредив, потому что отчаяние и некоторое самобичевание там просто зашкаливали. Образов почти нет, очень смутные, но вроде бы какой-то мужчина, которому он не мог не доверять, но который его раздражал. Не знаю, почему… И еще там четко было воспоминание о том, как Драко Симус похищал когда-то — помните? Перси там был. Он перед смертью сильно жалел, что тогда его не убил.
— А я видела Перси перед падением Лорда, — вставила Панси. — Он бывал у нас дома. Вместе с другими Пожирателями. Я ж не знала, что его все погибшим считают.
Теперь Снейп воззрился на нее — Луне на мгновение показалось, что он пытается прожечь девушку взглядом. Она его понимала. Когда Пэнс вот так коротенько вдруг сообщает что-нибудь о своей прошлой жизни, о которой не очень-то любит вообще вспоминать, она вечно находит, что именно сказать, чтобы собеседник потерял дар речи хотя бы на пару минут.
— То есть, нам известно, что когда-то Уизли был связан с Финниганом, но что в его ирландской пещере он уже не появлялся? — отрывисто уточнил он наконец.
Гарри кивнул. Фон пещеры он помнил прекрасно. Люди там не бывали.
— Значит, и от Финнигана куда-то переметнуться успел… — проговорил Снейп. — Причем… задолго до падения. Значит, было куда…
— Или тот, с кем он остался, сначала сотрудничал с Симусом, а потом перестал, — сказал Драко. — Вероятностно я склоняюсь к этому варианту. Даже такому лизоблюду, как Перси Уизли, было бы сложно за какой-то год найти себе столько новых хозяев.
Снейп помолчал — а потом совершенно по-человечески вздохнул.
— Драко, — неожиданно мягко начал он. — Кто бы за ним ни стоял — это опасно. Именно сейчас. Я понимаю, что ты не хочешь прерывать контакты с волшебниками. Но почему кто-то из вас должен служить при этом живой мишенью? Ведь стоит убрать вас — и, возможно, в нападениях не останется смысла. Если цель — именно семья Поттера, а я почти уверен, что это так.
— Я тоже, — шевельнул губами Малфой.
— Тогда — почему? — в упор спросил Снейп.
Луна изо всех сил сдерживалась, чтобы не вытаращить глаза и не охнуть вслух. Он же не мог этого предложить? Совершенно не мог. Северус. Не… абсолютно точно не мог. Ей послышалось.
Судя по едва ли не различимому слухом щелканью извилин Панси, она думала примерно в эту же сторону. С неменьшим изумлением.
Гарри просто улыбался, глядя в лицо Снейпа. Нет, не просто… Благодарно.
— Северус, — вздохнул Драко и поднял голову. — Ты не можешь туда пойти. В Лондоне тоже действуют те же самые артефакты, что и на южном побережье, и на западе. Извини, но… ты там не выживешь.
Снейп моргнул.
— Я же был там сегодня, — добавил Малфой. — Там… даже мне сложно, правда. И Панси, видимо, придется пока отказаться от помощников — я не думаю, что учеников можно туда выпускать. В живых останутся, но корежит так крепко, что лучше… не стоит. Доминик, вон, почти неделю в себя приходил, а он даже не из самых худших у нас…
Почему-то Луне вдруг показалось — Снейп впервые в жизни отчаянно пожалел, что отказался здесь учиться.
* * *
Дверь распахнулась, Рик влетел в комнату быстрым шагом — непривычно собранный и напряженный, аж голова в плечи втянута. Зыркнув исподлобья на склонившихся над столом парней, мальчишка на мгновение притормозил — руки в карманах, словно уже готовый защищаться и нападать. Словно война — это его нормальный жизненный фон.
Поднявший голову Тим даже чуть не перепугался. Их Ричи, вечно погруженный в себя и улыбчиво-мечтательный, не имел ничего общего с существом, секунду назад яростно прожигавшим их обоих пронзительным взглядом.
Но секунда закончилась — и оказалось, что это все-таки Рик. Хмурый, вымотанный, будто бы даже выжатый, потерянный и уставший, он буркнул что-то нечленораздельное и, добредя до кровати, лицом вниз рухнул прямо на покрывало.
Мэтт покусал губы и снова склонился над пергаментом. Тим с ним согласился — когда Ричи хочет поддержки или тепла, он приходит за ними сам. Иногда же ему просто нужно сперва отлежаться.
В подобные минуты мысль о том, что на троих нужно хотя бы две комнаты, переставала казаться глупой. Даже Уилсону.
Когда через мгновение дверь распахнулась еще раз — с оглушительным грохотом впечатавшись в стену — Тим вздрогнул так, что поставил кляксу. Подумать, что же это за день такой, или — что это за манеры, вот так вот врываться в чужие дома — он уже не успел.
В комнату вошел Натан, и таким Тимоти его не видел еще никогда.
Вечно спокойный и незыблемый, как скала, О’Доннел сейчас походил на взбешенного великана, делающего последний вдох перед ударом. Он смотрел на Мэтта, и взгляд не предвещал совершенно ничего хорошего.
Тот едва успел выпрямиться и открыть рот, чтобы выдать в сторону незваного гостя что-то, по всей видимости, раздраженно-вопросительное. Остановившийся перед ним Натан был бледен, как стена — даже губы побелели. И немного дрожали.
— Держи своего щенка на привязи, Уилсон, — вибрирующим от едва сдерживаемого гнева голосом чуть слышно процедил он, выставляя вперед указательный палец. — Ты ему, вроде бы, все еще наставник?
Мэтт окаменел. Так о Рике еще никто не позволял себе заговаривать. Даже думать.
— Тогда сделай так, чтобы этот сопляк выучил свое место! — повышая голос, рявкнул Натан. — Мне плевать, как ты этого добьешься, но если он еще хоть раз забудет, где именно в этом замке обслуживают его задницу, я оторву ему ее вместе с ногами. Лично. Это понятно?
Его буквально трясло.
— Что?.. — глухо переспросил Мэтт.
Тим почувствовал, что багровеет от злости. Она хлынула медленной волной по всему телу, до кончиков пальцев. Что он сказал?!..
— То, что — либо уже оттрахай его так, чтобы он потерял охоту рыскать по сторонам, либо, знаешь, иногда задницы просят просто ремня, — с нажимом выдавил Натан сквозь зубы. — Иначе я не посмотрю, что он — твой.
Он перевел взгляд на Тима — тяжелый, переполненный клокочущим гневом — а потом развернулся и вышел из комнаты. Дверь оглушительно захлопнулась.
Оцепенение медленно спадало, оставляя нарастающее желание догнать О’Доннела и вколотить ему слова обратно в глотку.
— Ричи… — успокаивающе начал было Мэтт — и замолк, уставившись на парня.
Тот сидел на кровати, поджав ноги и исподлобья глядя на них. Так, будто хлеставший из Натана гнев совершенно его не задел — только заставил собраться и, несмотря на усталость, приготовиться к нападениям.
Тимоти во второй раз за вечер засомневался, а Рик ли это. И куда делся настоящий Рик.
И что вообще происходит.
— Что? — недовольно буркнул мальчик.
— Я тоже хочу спросить — что, — тихо ответил Мэтт.
Он умел так говорить — тихо, но все вокруг все равно слегка съеживались. Впрочем, на памяти Тима это и было всего пару раз. В спокойном состоянии Уилсон походил на добродушного увальня, а спокойствие ему нравилось куда больше.
Да и поводов нервничать как-то… не было. По здравому разумению.
— Отцепись от меня, — вспылил Рик, ощетиниваясь и поджимая ноги. — Я не обязан перед тобой отчитываться.
Что? — снова подумал Тимоти.
Сейчас я проснусь и окажется, что я заснул за столом, пришла глупая мысль.
От нее веяло безнадежностью.
— Он сказал правду? — еще тише поинтересовался Мэтт. — Ты действительно…
— Действительно — что? — нервно хмыкнул Рик.
Все еще казалось — пока это не прозвучало, то как будто и не случилось. Вообще ничего не случилось.
У О’Доннела просто крыша поехала. Его же воротит от парней, как какого-нибудь человека, даром что земной маг — один Алан только не пойми как попал в исключения. На него, видать, Ричи посмотрел как-то не так, он же придурок полный, О’Доннел, сразу приперся права качать и нести… вот такое, как у него язык повернулся, вообще…
Желание догнать вспыхнуло с новой силой. Тим вдохнул, отчаянно пытаясь уцепиться за ускользающую реальность. Она разваливалась на части — вместе с тонким и теплым прозрачным коконом заботы и нежности, уже привычно угнездившимся над их головами.
На Ричи такое сказать. Такое подумать даже! Мальчик до сих пор от МакКейна шарахается, тот со своими эскападами вконец его запугал, черт, О’Доннелу точно пора объяснить, что у него самого, видать, все мысли о задницах, раз способен вот такое вот сочинить, нет — увидеть, и в ком, в ком!..
— Ты сделал что-то, что ему не понравилось? — наконец сформулировал Мэтт.
— Ему понравилось, — нехорошо улыбнулся Рик. — Нам просто помешали. Орал бы он тут иначе, если бы не понравилось. Совсем у вас уже мозги задурели тут? — внезапно переходя на истерический надрыв, выкрикнул мальчик, слезая с кровати. — Если бы он был недоволен, он бы высказал это мне, а не помчался к наставнику! Ты что, слепой — он же даже в мою сторону посмотреть побоялся!
Мэтт застыл. Тим перевел взгляд на Ричи — тот задыхался, сжав кулаки. Как будто слова рвались у него из глотки, и он кое-как сдерживал их.
— Ты. И Натан… — слова падали, как тяжелые капли. — Подожди.
Похоже, Уилсон тоже балансировал на грани истерики. Если такое возможно.
— Чего ждать?! — заорал Ричи, срываясь на вопль. — Я имею право делать все, что хочу! Или, раз я твой воспитанник, я теперь обязан превратиться в чурбан? Как ты? И прятаться всю жизнь за бумажками?!
Мэтт вспыхнул, на скулах заходили желваки. Рик, кусая губы, попытался проскользнуть мимо него к выходу — Уилсон поймал его за локоть, едва не вывернув руку.
Тим помнил, какой стальной при желании может стать его хватка.
— Кому легче от того, что ты в них копаешься? — Рик тяжело дышал, глядя ему в лицо. — Хоть кому-нибудь стало лучше от твоих схем? Тебе просто нравится сидеть здесь и думать, что ты приносишь пользу. Вы оба!
— Рик! — угрожающе начал Мэтт.
— Что — Рик?!
Они задыхались, глядя друг другу в глаза. Только один едва не плакал, кусая губы, а другой с каждой секундой все больше каменел, будто слой за слоем покрываясь непроницаемым панцирем.
Тим почувствовал, что тоже задыхается. Под таким же.
— Ты спал с магом, у которого есть партнер? — неестественно ровно проговорил Мэтт, не отводя взгляда. — За его спиной?
Он не читал мораль. Он просто не понимал… как так можно.
Цепляться за мораль — это все, что им сейчас оставалось. Иначе пришлось бы говорить о другом, Мерлин — думать о другом!
О том, что Ричи сам создал фундамент, на котором они оба существовали. Позволил его создать, соткал из собственных взглядов, улыбок, прикосновений, из собственной тишины, их мальчик, их откровение. Слишком далекий от приземленности, чтобы выносить рядом с собой кого-то, кроме таких же, как он, водных магов — или собственной семьи.
О том, что этот фундамент — эта тишина, эта мистика, это счастье — сейчас трещали и осыпались обломками, и ничто не могло напугать сильнее.
О том, что все это уже сломано. Просто они боятся открыть глаза и поверить. Увидеть. Что так долго верили в то, чего никогда не существовало.
— Что будет, если Алан узнает? — Мэтт сжал локоть мальчишки с такой силой, что тот невольно охнул, зажмуриваясь, и вывернулся ужом из крепкой хватки.
— А кто тебе сказал, что он ничего не знает? — глотая слезы, нахально выплюнул Рик. — Может, он меня сам попросил?
Брови Мэтта поползли вверх.
— Ладно — вообще-то, он мне разрешил, — нервно усмехнулся Ричи, потирая локоть. — Я не знал, что был обязан сначала отпроситься у вас.
Его деланое нахальство почему-то тоже причиняло боль. Невыносимо — видеть, как он разносит сейчас вдребезги, каждым словом, то, что так долго и с таким трудом, так бережно создавалось ими. Такими отчаянными ударами.
Будто бы Рик бил сейчас сам по себе и уже не мог остановиться.
— Малыш, успокойся, — нотки униженной мольбы в собственном голосе напугали Тима еще сильнее. Он с силой прикусил губу и выдохнул. Кто-то же должен остановить все это, кто-то из них. Все равно должен… — Пожалуйста. Мэтт не имел в виду…
— Мэтт имел в виду, что я принадлежу лично ему! — истерически фыркнул Рик, быстрым и злым движением вытирая щеку. — И ты имеешь в виду то же самое. Вам всегда только бы в слова играться и за ними прятаться.
Он снова плакал, хоть и, кажется, сам почти не замечал этого. Только теперь он смотрел на Тима, и… лучше бы он не смотрел.
Тогда еще можно было бы верить, что это — Рик. Его Ричи. Его малыш.
Что их семья не оказалась пустышкой.
— Пытаешься придумать мне оправдания? — сквозь слезы пролилось презрение, и его было столько, что казалось — Рик копил и молчал неделями, месяцами. — Да, я с ним спал! И не твое, к Мерлину, дело, с кем я, вообще, здесь сплю!
Тимми окаменел. Он понял, что сейчас сделает Мэтт, еще до того, как увидел движение.
Ему было стыдно.
Он знал, что сделал бы то же самое.
Уилсон швырнул парня к стене — тот со сдавленным стоном влетел в угол у самой двери — и, шагнув следом, сжал ладонями его голову, прижимаясь лбом к мокрому лбу. Рик закричал, вырываясь, но Тимоти почти не различал слов.
Звуки мгновенно провалились куда-то, как только хаотично сменяющиеся образы накрыли его.
Обнаженный Брайан — улыбающийся, и вытянувшийся на нем раскрасневшийся Рик, их губы едва соприкасаются, а потом Мэддок, оттолкнувшись, опрокидывает мальчишку на спину, перекатываясь по кровати, широкая спина почти скрывает знакомое тело, а Рик запрокидывает голову, подставляя шею под поцелуи, и что-то шепчет, шепчет…
Похожая на сотканную из росы и радуги нимфу Энни с распущенными волосами, Ричи зарывается в них лицом, ладони поглаживают спину девушки, она сидит на его коленях, вздрагивая от резких, коротких движений бедер, голова склоняется ниже, руки обвиваются вокруг шеи — Рик смотрит на нее снизу вверх, чуть улыбаясь, она такая хрупкая рядом с ним…
Прислонившийся спиной к стене Лоуренс — Ричи нависает над ним, упираясь одной ладонью в камень кладки, Ларри фыркает и отталкивает его, шлепает по плечу, пока его не сгребают в охапку и не начинают целовать, целовать…
Вытянувшийся в кресле Дэниэл — непривычно взволнованный взгляд на всегда спокойном серьезном лице сейчас не отрывается от мальчишки, на четвереньках подбирающегося ближе, гибкого и сильного, как кот, и кажется, что Ричи придавливает его взглядом к креслу, выгибая спину и что-то шепча, склоняя голову к плечу, останавливаясь на миг — а потом снова скользя по ковру, ладонями, коленями…
Яростный вопль перекрыл хаос, вытряхивая остатки воспоминаний. Отшвырнув от себя Мэтта, Рик смотрел на него с нескрываемой ненавистью.
Тим почувствовал, что еще секунда — и его стошнит. От еще одной попытки представить, что их хрупкий малыш — это и есть только что увиденное ими чудовище с уверенным искушенным взглядом.
— Не смей! В это! Лезть! — сжимая кулаки, выкрикнул Ричард. Тим с совершенно неуместным изумлением обнаружил, что они одного роста, хотя сотни раз видел их рядом. — Ты и так каждую ночь получаешь, что хочешь! Тебе что, мало? Каким еще образом не успел мной попользоваться?
Рука Уилсона, размахнувшись, с силой впечаталась в его скулу тяжелой пощечиной. Рик охнул — и замолк, лицо спрятано под влажными волосами, под дрожащими ладонями, плечи ходят ходуном, будто он задыхается.
— Ненавижу, — четко произнес он, наконец опуская руки. — Ты даже не представляешь, Мэтт — как я вас ненавижу!
Дверь с грохотом захлопнулась за ним. Впрочем, грохот вряд ли мог пробиться хоть к одному из них — сквозь толщу оцепенения.
Тимоти тупо подумал, что, уходя, Рик почему-то пытался спрятать снова хлынувшие слезы.
Странно. Откуда им взяться. Теперь.
* * *
— Как бы он чего не натворил там… — мертвым голосом проговорил Мэтт.
Он все еще пытался отнять прижатые ко лбу ладони, которыми, вроде как, хотел просто пригладить волосы. Уже минут десять назад.
Пробивающаяся даже сквозь муторное оцепенение волна истерики Ричарда, казалось, взламывала изнутри их обоих. Хоть ты как закрывайся — как будто захлебывающийся в рыданиях крик ввинчивается в медленно застывающий кокон и разбивает, разбивает его. Какая разница, что Ричи отделяло от них ползамка и два этажа?
Тимоти прекрасно слышал, где он находится. И рад был бы не слышать.
— Он же не огненный, — собственный голос звучал так, словно уши забило ватой.
— Огненные психуют, — устало согласился Мэтт. — А водные переживают. Наверное. Он просто… чувствует, я не знаю…
— Чувствует что и к кому? — горько усмехнулся Тим. — Вот это ко всем подряд?
Уилсон пожал плечами и, наконец, поднял голову. Только глаза чуть покраснели, а так — все тот же Уилсон. Почти. В это бы получилось поверить, если бы они были друг другу чужими.
— Извини, — отворачиваясь, выдохнул Тим. — Ты прав. Чувствовать вот так ему точно не стоит.
Теперь и впрямь стало неловко. Как будто… черт.
— Я сам, ладно? — попросил он.
Мэтт только рукой махнул. Нечасто выдавался случай увидеть его абсолютно растерянным, кое-как соскребающим силы, чтобы снова взять ситуацию под контроль. Тим отчаянно понадеялся, что сам выглядит хотя бы не хуже него.
Все-таки он никогда не умел контролировать.
Автоматически прошептав заклинание, Тимоти рванулся к привычной точке, сейчас пылающей накалившимся белым светом. Открыв машинально прикрытые глаза, он обнаружил себя стоящим посреди неизвестной комнаты. Знакомым в ней было только широкое кресло, развернутое спинкой к камину. Правда, слава Мерлину, Дэнни в нем сейчас не сидел.
Полумрак — свет еле пробивается сквозь тяжелые темно-синие шторы. Все тот же пушистый темный ковер на полу, разбросанные здесь и там небольшие подушки. Скрытая балдахином кровать. Низкий столик на гнутых ножках.
И глухие звуки воющих, несдерживаемых рыданий из дальнего угла.
Тимоти подошел и, помявшись, молча опустился на колени. Он не знал, что можно сказать тому, кто плачет, забившись под подоконник, сжавшись в комок и обхватив руками взъерошенную голову, уткнувшись носом в колени. Плачет так, словно силой потока слез можно вернуть то, что — знает — вернуть уже невозможно.
Рука сама потянулась — коснуться, обхватить за плечо, потянуть к себе. Рефлексы не выведешь, с горечью подумал Тим.
И тут же заметил, что Рик буквально вжимается спиной в угол стены, подбирая и без того поджатые ноги. Будто пытается отодвинуться от него подальше.
Будто его тело само пытается. Как каждый раз от МакКейна.
Ладонь замерла в воздухе.
— Ричи… — беспомощно позвал Тим. — Прекрати. Ничего страшного не случилось.
Сейчас, глядя на побелевшие пальцы Рика, он уже почти верил в это. Не случилось. Но случится обязательно, если малыш не успокоится, не расслабится, не позволит обнять себя и увести домой. Где объяснит им спокойно, что происходит.
Он никогда и никуда ни от кого из нас не денется, пришла странная мысль — она и холодила бесповоротностью утверждения, и одновременно подбадривала и грела. Ричард — воспитанник Мэтта, они занимались сексом, они — пара. По всем законам — так. Ведь этого достаточно, чтобы стать парой. Они сами доказали это еще до появления Рика.
Их связь уже неразрывна — по крайней мере, ее стихийная часть. Им все равно придется жить вместе, а, значит, все утрясется и устаканится, обязательно. Это тоже — закон. Иначе ведь просто нельзя.
Логика успокаивала, как привычные столбики цифр. Это просто недоразумение, на которое они, два идиота, повелись с полуслова, хотя еще утром поклялись бы на любой книге — они верят Ричарду, как никому в этой жизни. Слабоватая оказалась вера.
— Ричи…
Мальчишка сдавленно всхлипывал, уткнувшись в колени.
— Не трогай меня… — прошептал он, качая головой и глотая слезы. — Пожалуйста. Хоть раз в жизни, пожалуйста, просто — не трогай…
— Ричи… прости меня.
Ладонь все же снова упрямо потянулась вперед, скользнула по напряженному плечу. Рик, вздрогнув, рывком поднял заплаканное лицо и с силой сбросил ее с себя.