Никакой абстрактной конспирологичности в этом утверждении нет. Нами выявлены конкретные фигуры, разрабатывавшие эту концепцию на Западе. Мы показали, что эти фигуры обладали необходимыми возможностями. И, наконец, в ходе перестройки были реализованы все карнавально-раблезианские подходы к обрушению смысловых вертикалей и обществ, созданных вокруг таких вертикалей. То же самое теперь пытаются делать, осуществляя перестройку-2.
Кстати, я лично убеждена, что особо яростные атаки на С. Кургиняна в эпоху перестройки-1 были вызваны тем, что он в книге «Постперестройка» попытался обсудить восстановление, укрепление и достройку того, что можно очень условно назвать красной церковью. Разумеется, в светском варианте. Враги СССР понимали, что только такой подход для них опасен, и начали специфическую перестроечную охоту на Кургиняна. Очень похожую на ту, которая ведется теперь, в эпоху перестройки-2.
Четвертая причина — об особой роли Бахтина начали говорить не мы. Начал об этой роли говорить В. Кожинов, разговор подхватил и развил весьма специфический персонаж А. Байгушев, к разговору подключился, к прискорбию нашему, С. Кара-Мурза. А далее, что называется, «и пошло, и поехало». Не отреагировать на это мы не имеем права.
Пятая причина — нет Бахтина как такового. Есть некий круг, в который входит Бахтин. Круг, который наследует традицию, маркируемую именем Рабле. Притом, что корни этой традиции уходят в глубочайшую древность.
Есть еще много причин, объясняющих наше особое внимание к Бахтину. Но мне думается, что и этих пяти причин достаточно. Я не могла не напомнить читателю об этих пяти причинах, поскольку сейчас намерена продолжить то движение по следу Бахтина, которое временно было прекращено в связи со школой «Сути времени» в Александровском и последовавшими событиями.
Теперь пора продолжать прерванное движение.
Продолжая его, я напоминаю читателю, что мы, двигаясь по следу Бахтина, установили: в 60-е годы ХХ века красную идею фактически взяли в клещи.
С одной стороны, шестидесятники, сохраняя видимость левизны и готовности продолжать «дело Ильича» (противопоставляемого «ужасному Сталину»), под разговоры о необходимости «подновления» и «улучшения» марксизма последовательно и целенаправленно выхолащивали левое поле.
С другой стороны, псевдолевизне шестидесятников противостояли представители группы, к которой принадлежал Вадим Кожинов. Но данная группа вовсе не стремилась к отстаиванию и защите системообразующих красных смыслов. Напротив, она ненавидела эти смыслы еще более яростно, нежели шестидесятники, и жаждала не «улучшения» марксизма, а полного освобождения от него. Именно данная группа подняла Бахтина на знамена как «символ реставрации».
В статье Урнова «Вадим и Бахтин» есть такой выразительный пассаж: «Вернем, всё вернем!» — выкрикнул Вадим, обращаясь к немцу, хорошо говорившему по-русски, когда пришла пора дело ильичёво назад поворачивать…» Упомянутый немец, ехавший вместе с Кожиновым и Урновым на такси по Охотному ряду, «вслух и не без иронии прочитал новое название улицы: «Прос-пект Мар-кса». В ответ на это Кожинов и откликнулся задорным «всё вернем!»
Правда, в финальных строках статьи задорная нота сходит на нет: «Целую эпоху спустя, — пишет Урнов, — в телефонном разговоре уже через океан, спросил я Вадима: «Помнишь, ты сказал <…>, что вернём? Вот вернули. Так ты это себе представлял?» Пауза. А потом: «Это долгий разговор. Сразу не ответишь».
Нас сейчас не интересует, были ли удовлетворены результатом своих деяний те, кто взялся «дело ильичёво назад поворачивать». Нас интересует, что они конкретно понимали под «реставрацией», задумывая этот поворот.
В предыдущих статьях я уже описала байгушевские откровения по поводу не либерального, а совсем другого — «реставрационного» — заговора против СССР. И участия в этом заговоре нашей якобы советско-коммунистической номенклатуры, обязанной защищать вверенную ей страну. Номенклатуры, вставшей на тот путь, который в любой стране и во все времена назывался путем национальной измены. Заговор, по Байгушеву, осуществляла так называемая русская партия, стремившаяся свернуть красный коммунистический проект, поскольку он якобы был навязан стране чуждым ей «еврейским кагалом» (как я уже говорила, увязывание «красного начала» с «еврейским кагалом» и через это — противопоставление «левого» «русскому» — одно из ключевых направлений многолетней информационно-психологической войны против коммунистической системы).
Байгушев признает, что одновременно с красным проектом предполагалось «свернуть» и всю страну, взявшуюся этот проект реализовывать. СССР должен был исчезнуть вместе с советской властью, а освободившаяся от «случайных регионов» (то есть прибалтийских и большинства среднеазиатских республик) Россия — стать основой некоей православной Империи.
Анализ откровений Байгушева, осуществленный С. Кургиняном в статьях цикла «Кризис и другие», породил истерику врагов: мол, Байгушев — фигура ничтожная, и потому принимать во внимание озвученную им информацию нельзя.
Но ведь к Байгушеву все никоим образом не сводится! Описанный Байгушевым проект «православной Империи», даже если это всецело плод его фантазии, слишком уж напоминает один из этапов совсем другого проекта — проекта «вхождения в Европу». Данный проект долгие годы вынашивался частью советской элиты. Поскольку столь желанное для этой части элиты вхождение в Европу всего СССР (целиком) представлялось, в силу огромности территории Союза и разнородности его национального состава, маловероятным, отсечение ряда национальных окраин фактически становилось обязательным элементом проекта. И урезание территории СССР до размеров байгушевской «православной Империи» мыслилось как первый этап реализации программы вхождения в Европу. Руками «русской партии», таким образом, надо было отсечь «случайные» регионы, ибо без этого «балласта» впрыгнуть в европейский поезд было легче.
Реализовать проект вхождения в Европу породившая и продвигавшая его группа могла лишь в случае обрушения СССР. А чтобы обрушить СССР, необходимо было разрушить коммунистическую идеологию, уничтожив системообразующие красные смыслы. Вот Ю. В. Андропов, принадлежавший к указанной группе, и задействовал Бахтина как специалиста по разрушению вертикальных систем! (Технология разрушения одной такой системы — католической церкви — подробно описана Бахтиным в книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»; к разрушению красной церкви такая технология была вполне применима).
Но что же это за группа?
Важным элементом данной группы был Отто Вильгельмович Куусинен. Именно он выпестовал Андропова. Куусинен известен, например, тем, что он — одна из немногих ключевых фигур Коминтерна, уцелевшая в период борьбы с троцкизмом. Борьба с троцкизмом (мы уже ранее говорили об этом) знаменовала собой радикальную смену курса в вопросе о мировой революции. Идея мировой революции была озвучена К. Марксом и Ф. Энгельсом еще в 1848 году в «Манифесте Коммунистической партии». Сразу же после Октябрьской революции 1917 года Троцкий провозгласил: «Надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены... Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу».
Сходную позицию занимал и Ленин, подчеркивавший, что «полная победа социалистической революции немыслима в одной стране, а требует самого активного сотрудничества, по меньшей мере, нескольких передовых стран…»
До середины 1920-х годов все теоретики и идеологи РКП(б) исходили именно из этой установки: победа социалистической революции в нескольких передовых странах есть необходимое условие победы социализма в СССР.
Однако к середине 1920-х годов стало очевидно, что рассчитывать на победу социалистической революции даже в одной, наиболее предрасположенной к этому стране — Германии — не приходится. И тогда в партии началась острейшая дискуссия о возможности построения социализма в отдельно взятой советской стране. Дискуссия эта завершилась победой сторонников такого подхода (данную линию проводил Сталин) и отказу от идеи мировой революции (эту идею до конца отстаивал Троцкий).
Победа линии Сталина и противостояние Сталина и Троцкого поставили Коминтерн (Коммунистический интернационал, объединивший коммунистические партии различных стран) в крайне тяжелое положение. Ибо вся деятельность этой международной организации, основанной в 1919 году по инициативе Ленина, строилась на том, что мировая революция — одна из конечных целей пролетарского движения. На эту цель работали легендарная разведка Коминтерна и другие коминтерновские структуры.
Переход на новые рельсы происходил болезненно. Многие видные деятели Коминтерна были репрессированы. Сделанная Сталиным в 1930-е годы ставка на «русский фактор» коснулась, в том числе, и деятельности Коминтерна. Начатый Сталиным диалог с элитными группами царской России, не уехавшими в эмиграцию (многие представители этих групп были арестованы на рубеже 1920-х–1930-х гг., в том числе по обвинению в «русском национализме», но затем возвращены к работе в качестве высокостатусных специалистов в различных областях науки, культуры и пр.), привел и к активному закрытому диалогу с белоэмигрантскими кругами, ибо они высоко оценили поворот Сталина. С опорой на белоэмигрантские круги была сформирована разведсеть, частично дублировавшая, а частично заменившая разведсеть Коминтерна.
Два в одном
Итак, дискуссия о возможности построения социализма в одной отдельной взятой стране — СССР — завершилась победой Сталина и поражением Троцкого. Это повлекло за собой болезненные трансформации в Коминтерне как проводнике идеи мировой революции, которая ассоциировалась теперь с именем Троцкого. Куусинен оказался одним из немногих уцелевших ключевых коминтерновцев. При этом он не сумел (или не захотел) защитить от репрессий ни свое ближайшее коминтерновское окружение, ни своих ближайших родственников.
Как осуществлялись трансформации в Коминтерне и каким образом Куусинен удержался на плаву?
Собственно говоря, обсуждаемая нами дискуссия — это не начало, а уже зрелый этап противостояния Сталина и Троцкого. Началось оно в 1922 году. Но в задачи данной статьи не входит анализ причин этого противостояния. Тем не менее, необходимо хотя бы схематично прочертить несколько острых конфликтных линий того периода, поскольку Сталин выкорчевывал из Коминтерна отнюдь не только наследие Троцкого.
Поначалу Зиновьев и Каменев активно поддерживали Сталина в борьбе против Троцкого. И к январю 1925 года положение Троцкого было существенно ослаблено: он лишился постов 1-го председателя Революционного военного совета и 1-го народного комиссара по военным и морским делам СССР, заняв ряд постов гораздо меньшего калибра: председателя Главного комитета по концессиям, председателя Особого совещания при ВСНХ по качеству продукции, председателя Электротехнического комитета.
Однако к этому моменту тройка Зиновьев–Каменев–Сталин раскололась, и Зиновьев с Каменевым сформировали так называемую новую оппозицию. В числе основных причин, повлиявших на раскол, — сталинская доктрина «построения социализма в отдельно взятой стране».
Союзником Сталина по этому вопросу оказался Бухарин, который озвучил тезис о возможности такого построения еще в феврале 1924 года, оппонируя европейским социал-демократам. (Социал-демократы утверждали, что российская революция захлебнется из-за колоссального перевеса крестьянства над пролетариатом, что российский пролетариат «плавает, как муха, в крестьянском молоке, и этот пролетариат-муха, поставленный перед слоном-крестьянином, не может проделать никакой коммунистической революции».)
В декабре 1924 года о возможности победы социализма в отдельно взятой стране заговорил Сталин.
В апреле 1925 года XIV конференция РКП (б) официально приняла доктрину Сталина.
В декабре 1925 года Зиновьев заявил на XIV съезде РКП (б), что сталинская доктрина «отдает душком национальной ограниченности». А Каменев — что «тов. Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба».
К весне 1926 года «новая оппозиция» сблизилась с былым противником — Троцким, а к лету объединенный оппозиционный блок сложился уже окончательно. В числе обвинений, предъявляемых троцкистско-зиновьевским блоком Сталину, — термидорианское перерождение и саботаж строительства «международной системы социализма» (так оппозиция расценила отказ Сталина от идеи мировой революции).
Борьба Сталина с объединенным оппозиционным блоком неизбежно становилась и борьбой с Коминтерном, поскольку Зиновьев с момента образования Коминтерна в 1919 году являлся бессменным Председателем Исполнительного комитета Коминтерна (ИККИ) и имел в Коминтерне своих сторонников. А Троцкий был чрезвычайно популярен в этой международной организации как один из ее основателей и идеологов. Осенью 1926 года Троцкого исключили из числа кандидатов в члены ИККИ, а Зиновьева отстранили от должности Председателя ИККИ (сам этот пост был упразднен). Окончательный разгром троцкистско-зиновьевского блока завершился на XV Всесоюзной конференции ВКП (б) в ноябре 1926 года, где Сталин выступил с докладом «О социал-демократическом уклоне в нашей партии».
Открывшийся в июле 1928 года VI конгресс Коминтерна принял Программу, содержавшую требование железной дисциплины и «безусловного выполнения всеми коммунистами решений руководящих органов Коммунистического Интернационала». При этом руководящие органы — конкретно, политический секретариат ИККИ (после изгнания Зиновьева в 1926 году этот коллективный орган заменил институт Председателя ИККИ) — были сформированы при жестком контроле Сталина. В состав политсекретариата оказался введен Молотов, который играл роль политического комиссара при Бухарине, имевшем немалое влияние в ИККИ, но уже начавшем проявлять нелояльность к Сталину (в том же 1928 году Бухарин выступил против курса Сталина на усиленную коллективизацию).
В период борьбы с «троцкистско-зиновьевским блоком» Куусинен четко и жестко следовал линии Сталина. Неизвестно, сумел ли он занять столь же жесткую позицию в отношении Бухарина (в книге своих воспоминаний Айно Куусинен, вторая жена Отто Куусинена, называет Николая Бухарина лучшим другом финна Куусинена из русских). Так или иначе, в июле 1929 года очередной оппозиционер — Бухарин — был выведен из ИККИ.
Итак, Коминтерн, во-первых, изначально являлся структурой, созданной для воплощения в жизнь идеи о мировой революции. И, во-вторых, он являлся рассадником сторонников оппозиции. А потому Сталин сконцентрировал на этой организации особое внимание.
Среди структур Коминтерна была одна, вызывавшая у Сталина наибольшее беспокойство. Речь идет об Отделе международных связей (ОМС). Иногда этот отдел называют «мозгом Коминтерна». Указанная структура была образована в 1919 году, вскоре после I конгресса Коминтерна, а название ОМС получила, пройдя через ряд преобразований, в июне 1921-го. ОМС фактически руководил конспиративной деятельностью Коминтерна и имел прямые выходы на руководство национальных компартий всего мира. В него входило 4 подотдела:
– финансирования (компартии получали от Коминтерна немалые средства на партийную деятельность и пропаганду),
– связи (к 1921 г. ОМС имел пункты связи в Берлине, Антверпене, Ревеле, Риге, Константинополе, Баку, Севастополе, Одессе, Чите и ряде других городов; в дальнейшем этот список существенно расширился),
– литературы,
– шифрования (этот подотдел занимался редактированием, шифровкой и расшифровкой донесений).
Техническое подразделение ОМС создавало поддельные визы, паспорта, документы и пр. В подчинении у ОМС находились сеть тайных торговых предприятий Коминтерна и сеть секретных служб информации.
Кроме того, ОМС осуществлял взаимодействие с Иностранным отделом Объединенного государственного политического управления (ИНО ОГПУ) и Разведуправлением РККА. В частности, и ИНО ОГПУ, и Разведуправление РККА могли при необходимости воспользоваться пунктами связи ОМС для передачи шифротелеграмм, денег, документов и пр. ИНО ОГПУ получало от ОМС сведения о деятелях зарубежных компартий, прибывающих в СССР, регулярно прибегало к помощи ОМС в изготовлении паспортов для своих сотрудников, отправляющихся за рубеж по заданию. И, в свою очередь, «делилось» с ОМС некоторыми разведданными. И т. д.
Плотно взаимодействовал ОМС и с Наркоматом иностранных дел (НКИД) — например, получал от этого ведомства как открытые, так и конфиденциальные материалы о положении в зарубежных коммунистических и социал-демократических партиях.
Однако сотрудничество ОМС с указанными структурами (равно как и взаимодействие между самими этими структурами) отнюдь не всегда протекало гладко. Еще до того, как Сталин взялся за трансформацию Коминтерна, неоднократно вставал вопрос о том, что Разведуправление, ИНО ОГПУ и Коминтерн не согласовывают свои действия, ведут подкоп друг под друга и т. д. Между Коминтерном и НКИД случались острые конфликты, поскольку глава НКИД Г. Чичерин расценивал некоторые действия коминтерновцев как вмешательство во внешнеполитические дела или даже как отрыв «от общей линии внешней политики».
Среди узкой группы, стоявшей у истоков многих тайн Коминтерна, а в нее входило три человека: О. Куусинен, О. Пятницкий и Д. Мануильский, — непосредственное отношение к ОМС имел Пятницкий. Но и Куусинен был посвящен в деятельность ОМС.
В прошлой статье я упомянула о том, что задействование Сталиным «русского фактора» сделало возможным его диалог с белоэмигрантами. Необходимость упорядочить взаимодействие разведорганов страны друг с другом в сочетании с необходимостью «очистить» Коминтерн от сторонников оппозиции привело к включению белоэмигрантского сегмента в разведдеятельность. Куусинен, сохранивший свои позиции в Коминтерне, был обязан, таким образом, в большей или меньшей мере держать в своих руках не только многомерные связи с зарубежными компартиями, но и налаживать связи с белоэмигрантами. Всё это требовало реорганизации ОМС.
Но для начала в ходе работы VII конгресса Коминтерна в августе–сентябре 1935 года было сформировано новое руководство ИККИ. Все полномочия на принятие важных решений сосредоточились у Президиума Секретариата ИККИ. Однако любое значительное решение коминтерновское руководство было обязано согласовывать с Политбюро ЦК ВКП (б) или лично со Сталиным.
В 1936 году ОМС был преобразован в Службу связи Секретариата ИККИ. Эта служба, в соответствии со своим названием, была подчинена подконтрольному Сталину Секретариату ИККИ. Данная служба гораздо плотнее, чем ОМС, взаимодействовала с НКВД, обмениваясь с Наркоматом внутренних дел информацией по широкому кругу вопросов.
В 1943 году Сталин принимает решение распустить Коминтерн. Вскоре после роспуска Коминтерна начал функционировать Отдел международной информации ЦК ВКП (б). Этот отдел имел обширный перечень задач (о нем будет сказано ниже), и для их решения были привлечены в основном бывшие сотрудники Службы связи Секретариата ИККИ.
Таким образом, отборная плеяда тех сотрудников ОМС, которые, как и Куусинен, сумели сработаться со Сталиным (в том числе, и на почве приятия его поворота к «русской теме»), перетекла сначала в Службу связи Секретариата ИККИ, а затем в Отдел международной информации. Как вели себя эти коминтерновцы? Сохраняли верность коммунистической идеологии? Мутировали (в том числе, и под воздействием белоэмигрантского элемента)? Какое «обратное воздействие» оказывали они на советскую систему и ее представителей, в том числе, на Куусинена как держателя многомерных международных связей?
Но давайте вернемся к Отделу международной информации ЦК ВКП (б). Чем конкретно занимался этот отдел? Руководил работой Института №205, который осуществлял радиовещание конспиративных станций, выступавших от имени антифашистских комитетов различных стран, а также выпускал информационные бюллетени... Руководил работой Института №100, направленной на поддержание и расширение связей с ЦК отдельных коммунистических партий, на подготовку и заброску в тыл противника партийных работников-политэмигрантов, на помощь партизанскому движению в соседних с СССР странах... Занимался систематическим наблюдением за работой Загранбюро компартий... Руководил работой агентства «Супресс», предоставлявшего информацию и статьи для левых рабочих СМИ за рубежом... Наблюдал за издательством на иностранных языках работ классиков марксизма-ленинизма, политической литературы на темы Отечественной войны и т. п., а также осуществлял контроль за распределением издаваемой литературы на иностранных языках торговой сетью агентства «Международная книга» (с этим агентством мы уже знакомы — именно через него итальянский издатель Фельтринелли заключил договор с Бахтиным об издании его книги о Достоевском в Италии)... Оказывал информационную и консультативную помощь по международным вопросам газетам «Правда», «Известия» и «Труд», а также помощь в подготовке радиокомментариев на русском языке по вопросам международной политики, соответствующих внешнеполитической линии правительства.... Наблюдал за контрпропагандой, ведущейся Всесоюзным Радиокомитетом на иностранных языках...
В конце 1945 года Отдел международной информации был преобразован в Отдел внешней политики во главе с М. Сусловым. Основной задачей этого отдела стала «подготовка и проверка кадров по внешним сношениям, сношение с компартиями за границей и другими рабочими организациями».
Характерно, что, сосредоточив в своих руках за годы работы в Коминтерне огромное количество связей с международными кругами, Куусинен одновременно занимал во внутренней политике нишу, которая так мила сердцу «русской партии». Именно Куусинен впервые заговорил об опасности «космополитизма» (кампания против космополитов воспринималась многими, как очередной этап войны Сталина с «всевластием еврейского кагала»), причем сделал это сразу вслед за знаменитым тостом Сталина «За русский народ!». В июле 1945 года в журнале «Новое время» (№1) вышла статья Куусинена «О патриотизме», подписанная псевдонимом Н. Балтийский, в которой космополитизм был описан как явление, чуждое трудящимся и коммунистическому движению, и противопоставлен патриотизму.
Таким образом, Куусинен являл собой как бы «два в одном». Одна его ипостась — политик, имеющий многомерные международные связи. Другая ипостась — политик, не чурающийся «русской темы».
«А причем тут Бахтин?» — спросит читатель. Наберитесь терпения! Мы почти у цели.
·
По следу ОМС
В прошлой статье мы обсудили, что победа Сталина и поражение Троцкого в ключевом вопросе о пути развития СССР (ориентироваться ли на построение социализма в одной отдельно взятой стране — или же на мировую революцию) привели к существенным трансформациям в Коминтерне. Значительное число сторонников Троцкого и других представителей оппозиции были из этой организации удалены, Коминтерн в существенной степени взят под контроль Сталиным и его сторонниками. Интересующий нас Куусинен четко следовал сталинской линии, и позиции в Коминтерне сохранил.
Построение социализма в одной, отдельно взятой стране было невозможно без адресации к теме патриотизма и к «русской теме», ибо только русские могли скрепить и объединить огромное многонациональное пространство Советского Союза. Усиливая «русскую тему», Сталин завязал диалог с «белыми», в том числе, белоэмигрантскими кругами (не принимавшими интернационалистского, космополитического посыла идеи мировой революции). Так в разветвленную международную коминтерновскую сеть, сосредоточенную в руках Куусинена и ряда других коминтерновцев, оказалась включена не только накаленно «красная», но и «белая» компонента.
Что означало включение этой компоненты в систему? Что «белое» переплавлялось в «красное»? Или что при добавлении «белого» элемента происходило — назовем это так — уменьшение концентрации «красного» раствора, снижение (пусть не во всей системе, но в отдельных ее сегментах) накала красной идеологии?
Более того, коль скоро различные структуры Коминтерна (и прежде всего, Отдел международных связей) фактически выполняли функцию разведки, им приходилось плотно взаимодействовать не только с союзниками (каковыми стали некоторые белоэмигранты), но и с прямым врагом, например, фашистскими кругами. Этот враг, будучи сам идеологически накаленным, тоже оказывал воздействие на систему. Во всяком случае, известны примеры прямого перехода коминтерновцев в фашистские ряды. Но ведь результатом перевербовки совсем не обязательно является открытый переход в стан вчерашнего врага. Гораздо чаще перевербованные не обозначают публично своей новой идеологической ориентации и сохраняют позиции внутри системы, которой прежде служили.
А еще нужно было выстраивать глубокие отношения с идеологическим противником. Например, обширная сеть тайных торговых предприятий Коминтерна просто не смогла бы существовать, если бы сотрудники этих предприятий не сумели органично вписаться в капиталистическую среду и годами существовать по ее законам.
Несомненно, что огромное число коминтерновцев было беззаветно предано коммунистической идее и внесло огромный вклад в историю ХХ века, в том числе, в годы Второй мировой войны. Но несомненно и то, что коминтерновское «хозяйство», к которому Куусинен имел самое непосредственное отношение, содержало фрагменты, подвергшиеся той или иной эрозии и мутировавшие.
В прошлой статье мы проследили несколько этапов реорганизации одной из ключевых структур Коминтерна — Отдела международных связей (ОМС). Пройдемся еще раз по следу ОМС. Напомню, что сначала, в 1936 году, ОМС был преобразован в Службу связи Секретариата ИККИ (Исполнительного комитета Коминтерна). На следующем этапе, после роспуска Коминтерна в 1943 году, — в Отдел международной информации ЦК ВКП (б). Затем, в конце 1945 года, — в Отдел внешней политики во главе с М. Сусловым. При этом многие значимые позиции в указанных структурах сохранялись за бывшими коминтерновцами.
В марте 1953 года, то есть вскоре после смерти Сталина, возник Отдел ЦК КПСС по связям с иностранными коммунистическими партиями, преемственный по отношению к вышеперечисленным структурам. Он заведовал отношениями со всеми компартиями — как правящими, так и не находящимися у власти. В 1955 году главой этого Отдела был назначен Б. Пономарев, выходец из Коминтерна (в 1936-1943 гг. он являлся помощником генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г. Димитрова).
Венгерские события 1956 года привели к тому, что данный Отдел был разделен в феврале 1957 года на Международный отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими партиями капиталистических стран (возглавивший его Б. Пономарев сохранял этот пост вплоть до 1986 года) — и Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Руководителем последнего стал Ю. Андропов, бывший во время венгерских событий послом в Венгрии.
Вскоре, в июне 1957 года, О. Куусинен был назначен секретарем ЦК КПСС по международным делам. Таким образом, он оказался непосредственным начальником Ю. Андропова.
Необходимо отметить, что к этому времени между Куусиненом и Андроповым существовали уже многолетие отношения. Куусинен с 1940 года руководил Карелией: в 1940–1956 гг. был 1-м председателем Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР (КФССР), затем, после преобразования КФССР в автономию, — 1-м председателем Президиума Верховного Совета Карельской АССР. А Андропов последовательно занимал при нем посты 1-го секретаря ЦК ЛКСМ КФССР (1940–1944 гг.), 2-го секретаря Петрозаводского горкома ВКП (б) (1944 — январь 1947 гг.), 2-го секретаря ЦК коммунистической партии КФССР (с января 1947 года).
В июне 1951 года Куусинен оказал Андропову содействие, и тот был переведен в Москву, в аппарат ЦК партии — на должность инспектора ЦК, курировавшего работу прибалтийских республик. С этого момента начинается вхождение Андропова в большую политику. В 1953 году он перешел на работу в МИД, в 1954–1957 гг. являлся послом в Венгрии и принимал активное участие в разрешении венгерского кризиса (этот кризис, как мы помним, во многом являлся следствием ХХ съезда, а его разрешение имело тяжелые последствия и для международного авторитета СССР, и для мирового коммунистического движения). А сразу после этого возглавил вышеупомянутый Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран (или, как его еще называют, Отдел по соцстранам). И вновь оказался под началом О. Куусинена — на сей раз как секретаря ЦК КПСС по международным делам. (После смерти Куусинена в мае 1964 года Андропов — к тому времени секретарь ЦК — останется единственным секретарем ЦК по международным делам. Отделом по соцстранам он будет руководить до мая 1967 года, то есть вплоть до своего назначения на должность Председателя КГБ СССР).
Секретарь ЦК КПСС по международным делам — фигура крайне важная. Ибо в СССР идеологический момент играл в ведении международных дел огромное значение. А Куусинен оказывал на идеологическую сферу самое непосредственное влияние.
Считаясь марксистом-теоретиком, Куусинен редактировал учебник «Основы марксизма-ленинизма», выхолащивая дух марксизма (о том, что под руководством «ревнителей» марксизма подлинный Маркс остался неведом и недоступен большинству граждан СССР, не раз писал С. Кургинян). Для создания одной из глав этого учебника Куусинен привлек заинтересовавшего его Ф. Бурлацкого (позже Бурлацкий достанется Андропову «по наследству», о чем будет сказано ниже)...