СЕРГЕЕВ С.В. «ИЗ ИСТОРИИ МОЕЙ ЖИЗНИ»
«Родился я 27 декабря 1926 года в дер. Тямти Мамалаевской волости Мамадышского кантона (уезда) Татарской АССР, ныне Тюлячинский район Республики Татарстан, в крестьянской семье.
Отец – Морозов Василий Сергеевич, рождения 7.03.1899 г., был крестьянином, занимался сельским хозяйством. Мать – Екатерина Емельяновна, рождения 7.11.1900 года (девичья фамилия Лазарева) тоже была крестьянкой из соседней деревни Субаш.
Секретарь волисполкома, татарин по национальности, всех, входящих в волость жителей деревень переписал (на татарский манер), дав фамилии по отцу, и отец мой стал Сергеев Василий Сергеевич.
До меня в семье был старший брат Иван, 1924 года рождения. Была еще девочка, которая родилась мёртвой (причина заключалась в том, что мать с отцом для постройки дома возили из леса брёвна, и при их погрузке одно бревно упало, ударив мать в живот). Таким образом, я был третьим ребёнком у матери.
Самые первые воспоминания
Помню себя с трёх лет: как ходили с мамой в Субаш к бабушке в гости. Я шёл босиком, а на голове у меня был розовый чепчик (тупый). Помню, как отец взял меня в поле (около Айдаровской дороги), где уже был покошен горох. Он нагрузил им телегу и повёз домой на наше гумно, которое находилось сзади огорода.
В 1930 году по дворам ходил агитатор и оставил у нас газету «Правда». Позже я узнал, что агитатора, инструктора Рыбно-слободского райкома партии, звали Марков Алексей Маркович (уроженец деревни Субаш).
Ещё помню деда Степана Спиридонова, который работал в колхозе счетоводом и дарил мне спичечные коробки. Правление помещалось в доме Андрея Монахова (Монах Андрее), который в то время находился в отъезде, и дом пустовал. Дом добротный, деревянный, находился по правую сторону улицы до Осипова Егора. В этом доме летом для колхозников во время уборки урожая устраивали столовую, и я, малыш, шёл с мамой в эту столовую обедать, говоря, что у бабушки суп чёрный. А почему суп был чёрный? Оказывается, картошка была такой мелкой, что бабушка её не чистила, а клала в суп вместе с кожурой. После обеда женщины, и мама с ними, купались в речке около бани деда Степана. А мы, малышня, смотрели, как голышом купались наши мамы.
Как я стал школьником
Помню, как однажды осенью в бане Степанова Игната (баня находилась возле моста через речку, позади огорода) мылись я, папа и дядя Ермолай (троюродный брат моего отца), который был заведующим начальной школы в деревне Тямти. Он предложил отцу отдать меня в первый класс школы, хотя мне 6 лет исполнялось только 27 декабря 1932 года. А в то время вообще учёбу в школе начинали с 8 лет. Но отец не возражал, и меня на следующий день проводили в школу, хотя занятия начались уже давно. Вероятно, учителю не хватало учеников для полной заполняемости класса. Так я стал учеником 1 класса, не достигнув 6 лет.
Зимой, когда случался буран, меня из школы встречала мама, сажала в санки и везла домой. Школа располагалась в избе, которая находилась за домом Григория Сафонова (Мэлэк). Окончив 1 класс, я бегло читал, решал задачки по арифметике (на сложение и вычитание). По письму был не очень аккуратным. На год нам давали по одной тетради.
Во втором классе я попал к другому учителю – Князеву Ивану Степановичу. Во втором и третьем классах мы занимались в доме Минсук (она была замужем за пасынком Ермолая – Иваном). Дом был пятистенный: часть дома она занимала сама, а большую часть отдавала в аренду школе.
В четвёртом классе я снова учился у Ермолая Николаева, который за 10 месяцев научил всему: читать, писать, решать арифметические задачи, грамотно излагать свои мысли на бумаге и вслух, отвечать на вопросы учителя.
В 1936 г. ко дню Святой Троицы, из Казани приехал в отпуск дядя (родной брат мамы) Дмитрий Емельянович с семьёй. Тогда бабушка Анна Ильинична жила одна в своём доме в деревне Субаш. Младшую дочь – тётю Веру отдали замуж в деревню Большие (Нижние) Меретяки за Тимофея Ермакова. Дядя Митя в качестве подарка привёз пионерские костюмы, сшитые из синего сатина, с красными галстуками. И мы, все мальчики – я, Иван, Александр, Володя и Жора - щеголяли в этих костюмах на празднике.
Первые испытания
1936 год выдался трудным. Кроме того, что был неурожай, перед октябрьскими праздниками отец заболел сыпным тифом. Лежал без сознания 21 день, пока не прошёл кризис. Вслед за отцом заболели я, Иван и бабушка Татьяна, которая в ноябре умерла. Осталась здоровой только мама.
Из-за многочисленных пропусков в школе родители определили меня, по второму разу, в 4 класс к Ермолаю Николаевичу. Повторное обучение у такого учителя, как Е.Н., положили основу успешных занятий в дальнейшем моём образовании. В четвёртом классе я стал первым учеником.
В моей памяти осталось событие, которое произошло на концерте художественной самодеятельности. Я начал читать отрывок из повести Галимджана Ибрагимова, но меня прервали, заявив, что Ибрагимов – враг народа, и поэтому он арестован. Мне пришлось сойти со сцены.
…Уже после хрущёвской «оттепели» Г. Ибрагимов был реабилитирован. А до этого его, больного туберкулёзом лёгких, арестовали в Крыму и отправили в Архангельский Гулаг, где он погиб.
В 1956 году в составе делегации татарских писателей, Фатих Хусни был на его могиле, которую разыскали по инициативе Союза писателей…
Вспоминая 6 и 7 классы
Моими одноклассниками в 6-ом классе были Анна и Николай (Микуш) Мустаевы. А с 7-ого класса они стали учиться в Кутлу-Букашской средней школе Кзыл- Юлдузского района ТАССР, где училось большинство детей из деревни Субаш. Анна была очень красивой девушкой. Впоследствии она вышла замуж за жителя Малые Меретяки (Бичер) Ганеева, и у них родилась дочь Винера Ганеева, которая стала знаменитой татарской певицей. Анну я последний раз видел в 1951 году, в Петров день в посёлке Петровское.
В 1938 году нашу семью постигла беда. Отец согласился временно заменить председателя колхоза Гаврилова Алексея, который уезжал куда-то по личным делам. Именно в это время произошла трагическая история. У колхозницы Галкиной Акулины, будучи беременной, во время работы на веялке, начались роды, которые, по вине неопытной повитухи, закончились неблагополучно, и женщина на следующий день скончалась. В районной газете появилась заметка судьи Авзалова, который называл отца вредителем, и его арестовали.
В первое время папу содержали в пересыльной тюрьме под Кремлём в Казани. Он рассказывал, как следователи издевались над ним, добиваясь нужных им показаний, поочерёдно допрашивая отца, чтобы он сознался во вредительстве. Допрос шёл в течение суток, и ему не давали сидеть. От длительного стояния у него опухли ноги. Не добившись от отца признания, его вынуждены были перевести в Плетневскую тюрьму №2, где папа просидел 4 месяца до суда, работая в швейной мастерской.
Осенью 1938 года отца привезли в колхозный клуб, где состоялся суд. Помню, во время судебного заседания с двух сторон от него стояли красноармейцы с винтовками с примкнутыми штыками. Несмотря на результаты судебно-медицинской экспертизы (врачи-эксперты произвели эксгумацию тела и дали заключение, что смерть женщины произошла из-за ошибки повитухи) судья Авзалов приговорил отца к 3-м годам лишения свободы в колонии общего режима. Он, по всей вероятности, хотел оправдаться за свою заметку в районной газете. Если бы он вынес оправдательный приговор, то судью можно было бы считать клеветником.
Мама, по совету родственников, нанимала адвоката, но тот никакого влияния на решение судьи не оказал. Отец на этом не остановился – он с помощью своего двоюродного брата Михайлова Сергея Фёдоровича, очень грамотного человека, работавшего счетоводом в деревне Айдарово, подал кассационную жалобу в Верховный суд ТАССР на неправильное решение районного суда. Кроме того, отец ездил в Казань и встречался с председателем коллегии адвокатов ТАССР Василием Дмитриевым, уроженцем деревни Субаш. Тот проконсультировал его, как вести себя во время заседания судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда ТАССР, как отвечать на вопросы. В итоге, отца оправдали.
После ареста отца исключили из партии, но он, обидевшись, не стал писать апелляцию в партийные органы для восстановления. Получив паспорт на свою законную фамилию Морозов (до этого считался Сергеевым), он пошёл работать в совхоз имени Сталина, на бойню свиней, где проработал зиму 1938 – 1939 гг. А летом 1939 года отца назначили бригадиром полеводческой бригады на участок «Алга» совхоза, и семья переехала туда же. (Здесь родители прожили две зимы, до начала войны).
Я с 1 сентября по 7 ноября и с 1 мая до окончания учебного года из Алги в Большие Нырсы ходил в школу (туда и обратно) каждый день пешком. Это было 7 км пути, причем 3 км – через Нырсинский лес. В зимнее время я жил у Сайфуллы-бабая, знакомого отца, у них и кушал. Бабушка, жена Сайфуллы, учила меня мусульманским молитвам на арабском языке. Я наизусть выучивал текст, но смысла слов в молитве ни я, ни бабушка не понимали. Перед едой я читал молитву «Аузу билляхи», а после – «раббана атина». Бабушке это очень нравилось, а я не отказывался. Что касается мужчин – бабая и его сына – то они обходились без всякой молитвы.
…Семья была очень дружная. Молодые – сын и невестка – почитали старших. Они от темна до темна пропадали на работе в колхозе. Дома хозяйничали старики, и там всегда был порядок. Я бабаю помогал рубить дрова, убирать снег во дворе и вокруг дома. Об этой семье у меня остались самые тёплые воспоминания...
Об учителях
В Большенырсинской средней школе хорошо помню своих учителей.
Учителя математики Игната Андреева (Абыйлар) из деревни Субаш. Он был очень хорошим учителем и привил мне любовь к математике. Задачи я решал всегда первым в классе, со мной мог тягаться только Иван (сын Проньки) из нашей же деревни, но он вскоре с родителями уехал в Казань. Встретились мы в 80-ые годы в Тямтях, куда он вместе с женой приезжал на Казанскую (Тямтинский престольный праздник). Мы сидели в гостях у Петра Васильевича Николаева (моего четвероюродного брата) и вспоминали наши школьные годы.
Физику преподавал директор школы Ибатаев Петр Васильевич (дальний родственник мамы), которому удалось построить новую, двухэтажную, типовую по тем временам, школу. Моя прабабушка Екатерина Кондратьевна была из рода Ибатаевых. Она сосватала ему девушку из деревни Субаш по имени Андра (Александра) из рода Гузэл. Ибатаев П.В. погиб на войне. Его сестра Анна Васильевна тоже работала учителем в родной деревне и была удостоена Ордена Ленина за многолетний труд в области образования.
Помню завуча Махмута Гасимова, сына муллы из соседней деревни Айдарово. Он был очень строг, но справедлив. Однажды мы, все тямтинские, опоздали на урок, а он поджидал нас у двери своего кабинета, которую никак нельзя было миновать незамеченным. Ученика 7-го класса Михаила Максимова (Алата Микайласы), самого рослого и старшего среди нас взял за ухо и повёл в учительскую, приговаривая: «уши грязные - можно посеять рожь, руки грязные, немытые и т.д.»… А мы все разбежались врассыпную по своим классам.
Он был талантливым учителем татарского языка и литературы, и нам сумел передать любовь к татарской литературе. Мне очень нравились стихи Габдуллы Тукая, Ахмета Ерикея (его поэму я знал наизусть), проза Галимджана Ибрагимова.
Ботанику и зоологию преподавала Анастасия Балыкова из деревни Шеморбаш. Она защищала меня от всевозможных выпадов учеников из деревни Шадки.
Ещё помню учительницу немецкого языка Наталью Ивановну. Её я встретил в 1953 году, когда становился на партийный учёт в Тюлячинском райкоме партии. Она работала там в секторе учёта.
Русский язык и литературу вёл у нас Емельян (фамилию не помню), из деревни Верхние Меретяки.
Техникум
Закончив 7 класс, в июле 1940 года мы с братом Иваном поехали сдавать вступительные экзамены в Казанский меховой техникум. Успешно сдали, и были зачислены на первый курс. Однако в 1940 году вышел Указ о платном обучении в средних и высших учебных заведениях, и за обучение в техникуме надо было платить 150 руб., в то время как отец получал зарплату 200 руб. в месяц. В связи с этим мы с Иваном поступили на работу в учебно-производственные мастерские техникума, где работали с 6 до 10 ч. утра ежедневно, кроме воскресенья. С 11 часов начинались занятия и продолжались до 17-18 часов. Большинство учащихся были приезжими из деревень и, как правило, не могли надеяться на то, что родители оплатят их учёбу. Поэтому администрация техникума так организовала работу учащихся и приспособила расписание, чтобы можно было совмещать учёбу и работу на производстве.
Хорошо сдав зимнюю сессию, поехали домой на каникулы.
О преподавателях техникума
До сих пор помню преподавателей техникума. Особенно, двух – преподавателя химии Асию Хисматулловну (фамилию не помню), выпускницу Казанского химико-технологического института, и преподавателя русского языка и литературы Сару Хабибулловну Галееву, с университетским образованием.
Асия Хисматулловна так увлекательно рассказывала о своем предмете, что мы все были влюблены в него, и когда она вела урок, были предельно внимательны, понимая, что химия в обработке меха (выделке, крашении) занимает важное место.
Что касается Сары Хабибулловны, то я был удивлён, когда восстановился в техникуме в 1962 году, что она продолжает работать. Правда, она была уже с другой фамилией – Якупова.
Вот её история, которую она нам сама рассказала.
В 1940 году родители выдали её насильно замуж за нелюбимого человека. А любимый человек тоже женился, причем обидевшись на неё. Вскоре началась война, её мужа призвали в армию, и он погиб на фронте в начале войны. Её любимый человек вернулся с войны живым и невредимым. Так случилось, что вскоре заболела серьёзной болезнью его жена, и он ухаживал за ней вплоть до её кончины. Через полгода после её смерти он женился на Саре, которая была безмерно счастлива. Мои однокурсницы часто бывали в гостях у Сары Хабибулловны и рассказывали мне, как трепетно она ухаживает за любимым человеком. Прав был Станиславский, говоря, что любовь – это огромное внимание друг к другу.
Из учителей ещё помню преподавателя физики и математики Тукмакова, кряшена из деревни Ковали Пестречинского района. Мы с Иваном сидели за одной партой, и я всегда легко решал любые задачи. Помню, как Тукмаков пристально, с ехидной улыбкой рассматривал меня через золочёные очки, но терпел мой независимый характер.
Историю преподавал тоже кряшен, но фамилию его не помню. Он рассказывал о своей работе в Педагогическом институте. Предмет читал очень интересно, со многими примерами из жизни великих людей.
С октября 1940 года начали работать в технологической мастерской, которой заведовал Нигматуллин. Нас заставляли снимать мездру с кроличьих шкур с помощью скобы, похожей на поперечное шило, только без зубьев, остро наточенное. Мы ежедневно по 4 часа, оседлав скобу, как коня, снимали ее с мокрых шкур. Студенты старших курсов снимали мездру с овчин при помощи специальных машин. После первого семестра нас перевели на работу в скорняжную мастерскую, где мы занимались изготовлением воротников из мутона. В скорняжной мастерской находилась самая богатая коллекция мехов, производимых в Советском Союзе.
Заработки были маленькие: после удержания за учёбу, нам выдавали 50-60 рублей в месяц.
Начало войны
Перед началом весенней сессии началась война. Успешно сдав экзамены, я перешёл на второй курс.
Но в связи с войной помещение техникума было отобрано городскими властями, и в нём был организован военный госпиталь. Поэтому для дальнейшего обучения был оставлен только выпускной 4 курс, который должен был заниматься в помещении общежития техникума на ул. Нариманова, во дворе Сталинского райкома ВКП(б). Мы прожили там 10 месяцев. Остальные курсы были отпущены по домам. И мы вместе с Иваном вернулись домой в Тямти.
С июля 1941 года по ноябрь 1943 года я работал в колхозе. Мужиков всех поголовно взяли на войну. В деревне остались старики, женщины и мы – подростки. Вся тяжелая работа легла на наши плечи. Возили с поля на ток снопы, пахали, боронили, сеяли. Зимой возили на ферму сено, солому, фураж. Обычно мне доставалось возить овсяные снопы со скирды.
Осенью, во время сбора урожая, в колхозе работали и в ночное время: собирали снопы и отвозили их на ток, где их молотили с помощью молотилки на конной тяге.
Отца мобилизовали в армию в феврале, а Ивана – в августе 1942 г.
Продолжение следует…
Страницы из книги Степановы.Тюлячи_Субаш-родные истоки. Гл. Сергеевы (Морозовы), «Сипатлар», рабочие материалы.