Вполне довольный своим обмундированием, Сэнсэй пошел к выходу. Тут его внимание привлек небольшой чемоданчик. Он набрал мудреный код. Замок легко щёлкнул, распознав своего хозяина, и предоставил ему свои «закрома». Сэнсэй заглянул, внутрь. Там, в таком же порядке, как и раньше, хранились различные ампулы, шприцы, пузырьки и коробочки с поровдками и мазями. В том числе и крем ММП, не оставляющий отпечатков пальцев. Все было герметично упаковано. Сэнсэй взял одну из коробочек и вытащил оттуда небольшой пакетик с порошком. И, набрав код, закрыл этот «желтый чемоданчик Айболита», как его шутя прозвали на «Острове». Хотя он был черного цвета, а предназначение его содержимого больше соответствовало как раз процессу, обратному лечению.
Осторожно поднявшись по ступенькам, Сэнсэй замаркировал мудреный замок, тщательно расставил «контрольки» и посыпал это место порошком, который отбивал охоту, как говорится, любой собаке дышать носом. Хотя и эта предосторожность была излишней.
Место, которое когда-то выбрал себе Сэнсэй, отличалось какой-то особой энергетикой. И он это четко ощущал. В радиусе двадцати метров это место обходили даже звери, Не говоря уже о людях, которые, если бы попали в эту зону, то почувствовали дискомфорт, недомогание и даже необъяснимый страх. Сэнсэй знал это по себе. Первый раз это место как раз его и заинтересовало, когда он ощутил подобные симптомы. Другой бы бросился бежать от беспричинного страха куда подальше. Но не Сэнсэй.» По своей природе он был достаточно любопытен к таким природным явлениям, и вместо страха в нем забурлила жажда исследования. Сэнсэй провел здесь несколько дней в определенных медитациях, которые позволили настроиться на аномальную энергетику данного места. После этого он мог спокойно находиться в этом «бермудском треугольнике» без особого ущерба для здоровья.
Он вышел к машине, уложил одежду в багажник и поехал назад. Когда Сэнсэй прибыл домой, уже взошло солнце. Приняв душ, он заварил крепкий кофе и начал набирать номера телефонов необходи-мых ему людей. Затем еще раз проверил спецодежду и, прихватив ее с собой, поехал на работу. Это позволяло в случае экстремального вызова Филера оперативно прибыть на место засады.
* * *
Весь рабочий день прошел в напряжении, но без особых проблем. Пораньше закончив работу, Сэнсэй поехал на встречу с отцом Иоанном. На оговоренном километре его уже ожидала машина Вано. Конечно, в водителе трудно было узнать прежнего батюшку. Отец Иоанн напоминал респектабельного преуспевающего бизнесмена. Волосы тщательно зачесаны назад и прилизаны: Бородка стильно подправлена. Строгий костюм. Несмотря на бессонную ночь;, а также службу в церкви, выглядел абсолютно свежим и бодрым. «Форд» Вано тоже больше говорил о том, что «владелец», скорее, принадлежит к деловым предпринимательским сферам, нежели к духовному миру. Так мог подумать любой обыватель со стороны. На самом деле это была всего лишь необходимая маскировка!
Подъезжая к машине отца Иоанна, Сэнсэй улыбнулся, глядя на такую «бутафорию», и через открытое окошко спросил:
— Почем опиум для народа?
Отец Иоанн ухмыльнулся и, делая ударение на свое любимое «о», в шутку ответил:
— Святым бы кулаком тебе да по окаянной шее... Прельстился еси о человеке; и не веси, что глаголешь.
— Да уж, — рассмеялся Сэнсэй. — Иные в благоденстве живущие, яко до святительства сан не уничтожится.
— Припарковав свой автомобиль, Сэнсэй пересел в машину к Вано. Друзья тепло пожали друг другу руки. Это что, сейчас попам в счет зарплаты от пожертвований стали такие тачки выдавать?
— Не богохульствуй, сын мой. Зависть — это грех, до зела оскудняющего душу... Надо не грешить, а исполнять заповеди Господа...
—...Особенно в наше время, когда животное мудрование всюду превозмогает, — закончил Сэнсэй любимую фразу отца Иоанна.
— Верно глаголешь, — все так же улыбаясь, произнес Вано. — Ну, раб Божий, зачем вызывал? Чай, исповедоваться решил, грехи отпустить на сто первом километре? Я даже, вон, Святое Причастие на всякий случай захватил.
Отец Иоанн кивнул на багажник.
— Святое Причастие, говоришь? Это хорошо. Тут как раз есть люди, которые остро в нем нуждаются. Надо бы причастить их, пока они греха на душу не взяли.
— Тяжкого ли греха?
— Убийства.
— Это серьезно... Часом, не те ли «прихожане», что в километре отсюда ожидают участи в раздумьях о судьбе своей?
— Нет. Это их «глаза и уши».
— А-а-а, понятно. — И Вано, уже перейдя на обычную речь, уточнил: — Так в чем конкретно задача?
— Значит, так... У нас появились «конкуренты», которые могут внести в наши планы нежелательные изменения. Люди, в общем-то, нормальные. Раньше работали в системе. Послужной список у них хороший. Один из предполагаемых участников даже...
— Сэнсэй вкратце рассказал Вано кое-какие сверхсекретные сведения об условном «противнике», которые удалось раздобыть Филеру. Так что убивать нельзя, травмировать тоже. Просто обезвредить. Желательно на время обездвижить, но без последствий. — Он развернул карту. — Предполагаемое место засады здесь и здесь.
— Какое у них будет оружие?
— Да мелочь. Всего лишь базуки, — с улыбкой сказал Сэнсэй.
— Ну, дают! Квалификацию, смотрю, на уровне держат, согласно требованиям времени — внаглую и наверняка.
— Возможно, следуя старой привычке диверсанта, у них с собой будут автоматы и спецножи, — уже серьезнее добавил Сэнсэй.
— Ну, это как пить дать.
— Я беру на себя первого исполнителя. Ты — второго. Твоя задача отключить и переместить тело в точку А, то есть к первому. Задача ясна?
— Вполне. Проще пареной репы. Обезвредить. Отключить. Переместить.
— Ну, тогда вперед! Послужим на благо народа.
— О Господи, грехи мои тяжкие... — вздохнул отец Иоанн и с улыбкой добавил: — Ну что ж, для народа так для народа.
Сэнсэй пересел в свою машину, и они поехали, свернув с трассы на грунтовую дорогу. Остановив машины на значительном расстоянии от интересующего места, тщательно их замаскировали. Переоделись в спецодежду и стали двигаться по лесопосадочной полосе в сторону предполагаемой засады. Шли на определенном расстоянии друг от друга, практически бесшумно. Ступая особой мягкой походкой, они, точно дикие кошки, то крадучись, то периодически замирая, приближались к цели. Словно призраки, мелькали они между деревьев, растворяясь в пространстве светотеней лесных насаждений. Пройдя близко к наблюдателям, они объяснились друг с другом едва заметными жестами.
В это время наблюдатели готовились к пересменке, поэтому настроение у них значительно улучшилось. Все-таки просидеть двенадцать часов в напряжении — тоже не сахар. Это только с виду работа наблюдателя кажется легкой. Что там особенного, вроде стой да смотри! Но она настолько выматывает психологически, что у людей этой профессии часто бывают и перенапряжения, и даже нервные стрессы.
Через сорок минут, когда начало смеркаться, наблюдателям сообщили по рации, чтобы те возвращались к «Ноль первому», то есть к машине, которая их заберет. С пересменкой они провозились минут двадцать. Это вполне хватило для того, чтобы Сэнсэй и Вано заняли удобную позицию в местах предполагаемой засады «конкурентов». Сэнсэю было проще в определении местонахождения, так как наблюдатели стояли в пункте, который по всем своим стратегическим показателям наиболее удобен для совершения диверсии. Вано же пришлось повозиться, надеясь на свою интуицию и профессиональную подготовку. Ведь если «конкуренты» собрались задействовать две базуки, значит, расстояние между стрелявшими должно быть пятнадцать — двадцать метров. Выстрел из первой базуки по бронированному джипу не уничтожил бы его, а лишь наделал множество трещин. В это время выстрел из второй базуки, благодаря уже имеющимся трещинам, взорвал бы эту машину окончательно. Поэтому Вано, отсчитав приблизительно двадцать метров от основного места первого стрелка (лучше больше, чем меньше, легче зайти со спины), облюбовал себе позицию, с которой хорошо просматривалась дорога. Пользуясь пересменкой, он, ловко и бесшумно взобрался на дерево, стоявшее посередине этой миниатюрной удобной полянки. Природная худощавость Вано позволила ему слиться с корой в единое целое.
В отличие от Вано, Сэнсэй точно знал свою позицию. Сложность заключалась в маскировке. Чувствовалось, что здесь работали профессионалы, которые выставили вокруг множество «контролек». Все-таки действовали они недалеко от логова своего врага и страховались по полной программе. Сэнсэй фотографически запечатлел взглядом расположение лесного мусора на земле, разных мелких веточек. Выбирая себе убежище, он ступал осторожно, чтобы не нарушить возможную «контрольку». И тут ему удалось обнаружить разбросанные трухлявые корки дерева на дополнительном подходе к позиции. Оказалось, это одна из лучших «контролек» в лесу. Куски коры настолько прогнили, что стоило на них слегка наступить, как они тут же развалились. Сэнсэй решил обустроиться именно здесь. Больше надежды на «контрольки» — меньше бдительности. Да и сама природа изготовила тут удобное лежбище" в виде небольшой ложбинки. Срезав сбоку от прохода, между двумя деревьями верхний слой почвы вместе с лежащей на ней трухлявой корой, Сэнсэй вырыл неглубокую ямку и прикрыл дополнительно веточками. И, уместившись в ней, накинул на себя маскировочную накидку. Затем аккуратно уложил пласт земли над головой. Устроился он замечательно. Благо, что земляной пласт представлял собой единый сросшийся ком. Сэнсэю такая удобная позиция давала возможность следить за происходящим в полном смысле слова из-под земли.
Уж что-что, а по природному фактору в целях маскировки в учебке на «Острове» гоняли хорошо, усложняя каждый раз рельеф местности, предполагаемый обзор, маскировку и даже присутствие (и, соответственно, реакцию) различных животных и птиц. Но самым сложным всегда оставалось предугадать психологию условного противника, поскольку в «противниках» значились сами учителя, настоящие асы этого нелегкого дела.
Сэнсэй замер в ожидании. Теперь его сила заключалась в неподвижности. Полная неподвижность — это надежный спутник внезапности. Недаром в природе многие животные и насекомые замирают перед нападением. Их не видно и не слышно. Они сливаются своим окрасом с окружающей местностью, словно являются продолжением, незначительной частью огромного массива. Их оцепенение — выигрышный старт перед нападением. То же проделывают и «жертвы» природного круговорота, замирая, как вкопанные, перед опасностью. Но в этом случае это связано с сохранением жизни (вдруг «враг» не заметит). И в том и в другом варианте неподвижность — инстинкт, выработанный искусством выживания. Природная формула проста: неподвижность равна иллюзорному отсутствию. И эта формула давно подмечена людьми.
Через какое-то время появились и главные «герои», тащившие на себе базуки. Их было трое. Двое, судя по досье, — настоящие спецы по диверсионной работе. Кроме своей ноши, за спинами у них висели автоматы «узи». Третьим был Ворон, Шли тихо, не разговаривая. Когда они прибыли на место, полковник ГРУ вытащил пистолет с глушителем. Еще раз проверил его и засунул за пояс. Затем внимательно осмотрел наблюдательный пункт. Очень близко прошел возле Сэнсэя, чуть не наступив ему на уши. Посветил фонариком с узко направленным световым лучом на трухлявую кору. Проверил еще пару близлежащих «контролек». И видимо, не заметив ничего подозрительного, четкими военными жестами молча уточнил позицию своим подчиненным. Один боец с базукой пошел, крадучись через кусты, в направлении Вано. Второй начал примеряться к базуке, выбирая наиболее оптимальную позицию. Старший взял бинокль и стал просматривать местность и дорогу. Наконец они затихли в ожидании.
Сэнсэй наблюдал из своего укрытия, медленно группируясь для стартовой позиции. Его движения были очень медленны. Просто сверхмедленны. Подобное движение остается практически незаметным, даже если смотреть на него в упор. Ведь глаз человека устроен так, что больше реагирует на резкие действия, чем на постепенное перемещение. К примеру, если взять цветок или почку, то человек замечает, что она раскрывается, лишь по очевидным признакам, хотя этот процесс идет постоянно и очень неторопливо. Или же в темноте мы быстро замечаем любую вспышку света. А как именно происходит рассвет — фиксируем неотчетливо и судим о его наступлении только потому, что начинаем различать цвета и предметы. Поэтому такое сверхмедленное движение человеческий глаз может зафиксировать разве что на неспешно прокручиваемой кинопленке.
Приняв стартовую позицию, Сэнсэй приготовился к атаке, Уже совсем стемнело. Старший вытащил прибор ночного видения. Минут через пятнадцать он напряженным голосом тихо сказал: «Внимание...» На дороге появился роскошный джип «Мипубиси-Паджеро», последний писк автомобильной моды, в сопровождении двух БМВ. Помощник занял намеченную позицию. Привел базуку в боевую готовность. Прицелился. «Готовьсь!» — послышалась тихая команда. Щелкнул предохранитель. Одновременно с щелчком Сэнсэй одним прыжком выскочил из своего укрытия. Помощник лишь успел услышать легкий шорох, словно взлетела с ветки ночная птица, и приказ Старшего: «Пли!» Его мозг уже послал команду в мышцы, но...
Внезапно он почувствовал легкий болевой толчок сзади в районе шеи. Глаза ослепила яркая вспышка, будто включили мощный прожектор какого-то желтовато-розового цвета. Тело моментально сковало. Несчастный с ужасом стал ощущать, как все мышцы, точно единый механизм, сжались в спазме помимо его воли и желания. Страшная судорога охватила все тело. И самое странное было то, что палец, лежавший на курке, вместо того, чтобы сжиматься, стал с огромным усилием разжиматься. Казалось, напряжение в теле нарастало с каждой секундой, и ничем невозможно его остановить. Мышцы сводило с такой силой, что помощнику показалось, будто он слышит хруст собственного позвоночника. Следуя усвоенным когда-то в КГБ правилам, бедняга попытался усилить невыносимую боль, чтобы потерять сознание. Но сознание было словно заблокировано. Удивительно, но, несмотря на все метаморфозы тела и разума, он прекрасно все слышал и видел. Машина-цель спокойно проследовала в своем направлении. Но это уже не волновало неудачливого снайпера. Все его внимание сосредоточилось на собственном скованном организме. Такое состояние повергло его в шок. Ничего подобного за всю свою военную жизнь он не испытывал.
Тем временем Старший больше инстинктивно почувствовал опасность, нежели ее увидел. Машинально следуя четко наработанным многолетним опытом движениям, он резко кинул прибор ночного видения в мелькнувшую тень. По всем правилам военной науки, если в человека резко кинуть предмет, он непременно поднимает руки, инстинктивно защищаясь. Но, поднимая руки, он открывает корпус, оставляя его на доли секунды незащищенным. Поэтому Старший моментально, кинув прибор в сторону предполагаемого соперника, тут же с разворота нанес ногой короткий, но сильный «Маваше» предположительно в подреберье противника. Ранее во всех подобных случаях от такого мощного удара у человека обычно ломались ребра и разрывалась печень, что неизбежно приводило к гибели. Но на этот раз закаленный духом войны полковник впервые в жизни ошибся. Вернее, это даже не называлось ошибкой. Это было нечто из ряда вон выходящее... Прибор ночного видения пролетел сквозь тень, а нога с шумом рассекла пустоту.
Почти одновременно он получил сильный удар в область сердца. Полковник владел многими приемами и ударами, в том числе и в этот уязвимый орган. Не раз ему приходилось ощущать их на собственной шкуре, и поэтому он отлично знал соответствующие симптомы, связанные с нарушением деятельности сердца. Но этот странный удар не напоминал ни один из них. Его трепыхающееся сердце словно кто-то сжал невидимой рукой, и оно, колыхнувшись пару раз, моментально остановилось. Полковник прочувствовал весь этот процесс настолько реально, как будто у него совершенно не было ни кожи, ни костей, а лишь внутренние легкодоступные органы. С остановкой сердца кровообращение стало неумолимо нарушаться, и полковник понял, что теряет сознание. Но вместо того, чтобы рухнуть всей своей массой на землю, он ощутил, что его тело плавно опускается, словно в мягкий пух. Ему почему-то в этот миг вспомнилось, как в далеком детстве он так же падал, подхватываемый заботливыми родительскими руками. Последнее, что пришло ему в голову, была мысль: «Как все глупо получилось... все глупо в этом мире...».
Вокруг полковника витала темнота. Черная бездна засасывала его с тошнотворной скоростью. С шумом и разноголосыми криками проносились лица любимых людей, умирающих друзей, погибающих врагов... Стон, плач, скрежет... И боль, невыносимая боль, сверхсильная боль, словно душа испытывала нечеловеческие страдания. Это невозможно было терпеть, это оказалось за пределами его усилий. Внезапно вдали вспыхнул мягкий притягивающий свет. Полковник почему-то понял с помощью интуиции, что если доберется к этому свету, то разом избавится от тех тяжких мучений, которые причиняли ему метавшиеся вокруг лица и тени. Душа рвалась к этому ослепительному мигу вечности. Но чем сильнее он туда стремился, тем медленнее становились его движения, тем плотнее окутывали тени, словно толстенные веревки с грузными камнями на концах. И чем больше он пытался освободиться от них, тем крепче и жестче они его сдерживали. Наконец, собравшись с последними силами, он сделал отчаянный рывок... Вот она, долгожданная Свобода! Его тело, словно каменное изваяние, осталось далеко позади. Стремительная скорость… И когда до света оставалось совсем чуть-чуть, он увидел в нем глаза... глаза, полные Любви и в то же время Строгости. Они смотрели не отрываясь. В их зрачках отражалась бесконечность.
Вспышка яркого света... Полковник вновь ощутил себя в собственном теле. Только Оно больше напоминало огромный заржавленный скафандр. Он почувствовал биение большого сердца, как кровь опять хлынула по жилам, словно прорвавшаяся вода в гигантском тоннеле. Ему было отвратительно находиться в этом скафандре, точно он попал в замкнутое пространство — западню, точно кто-то насильно засунул его в этот аквариум. Вся его сущность рвалась назад, к тому далекому свету. Но увы... Откуда-то послышался приятый мелодичный голос, будто кто-то пел, а не говорил: «Не время тебе еще умирать, не время...» Тут же последовал толчок извне.
Полковник очнулся. Ему показалось, что прошла целая вечность. Но его вечность укладывалась буквально в несколько секунд. Обманчиво время в своих границах, особенно если это касается сфер подсознания. Прозрачны его рубежи: реальное — нереальное, было — не было, вечность — секунды. Все перемешалось, все перевернулось... Все существовало по каким-то иным законам, превращая бытие в иллюзию, важное — в пустое, смерть — в новую жизнь. Он увидел перед собой все те же добрые глаза. От них исходил приятный свет. На душе стало спокойно и хорошо. Такого блаженного состояния он никогда еще не испытывал. Постепенно размытые вокруг него неясные пятна приобрели конкретные черты.
«Ну что, очухался, вояка?» — услышал полковник откуда-то издали все тот же приятный голос. Не совсем еще понимая, где реальность, а где вымысел, он спросил слабым голосом: «Ты кто?» Спросил так, словно надеялся услышать однозначный ответ, связывающий его именно с той прекрасной реальностью, в которой он недавно побывал. «Сейчас важнее, КТО ТЫЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ», — ответил все тот же певучий голос. «Я?» — удивился сам себе полковник. «А действительно, КТО Я?» — подумал он.
Наконец последняя пелена, связывающая его с далеким, но очень родным по ощущениям миром, окончательно исчезла. Сознание полностью овладело его военным мозгом. И нечто злое воцарилось в его разуме. Он увидел над собой склонившегося человека в черной униформе с откинутой лицевой сеткой. В его глазах отсвечивали блики от валявшегося неподалеку фонарика.
— Твою мать... — тихо выругался полковник и попытался встать, но не смог даже пошевелиться, так как все тело сковало судорогой.
— Вот и хорошо... Раз материшься, значит, точно пришел в себя, — по-доброму, тихо рассуждал сидящий рядом человек.
Полковник по-черному выругался:
— Ах, ты... Ты еще кто такой?.. Чего смотришь, добивай, гад Чего мучаешь... Слабак... ненавижу тебя... Сволочи!!!
— Зачем зря воздух портишь? — спокойно сказал Сэнсэй и, наклонившись к самому уху лежащего,
тихо произнес его настоящее имя и фамилию.
Гнев полковника вмиг утих, его сменило неподдельное удивление. Тридцать лет назад, работая в ГРУ, ему пришлось полностью изменить свое имя, инсценировав смерть и отлежав в гробу на собственных похоронах. Это было связано с опасным для государства инцидентом. Много лет он жил под чужой фамилией и внешностью. А его настоящее имя знали только два генерала, и то один из них недавно умер.
— Как ты уз... — Слова полковника оборвались, глаза расширились от охватившего его ужаса.
— Спокойно, спокойно...
Сэнсэй снова наклонился над ухом полковника, чтобы его не смогла услышать замершая «статуя» с базукой, и тихо прошептал ему его настоящий год и место рождения, имена родителей, цифры его личного дела, личный номер бывшего разведчика, фамилии людей, фигурировавших в том инциденте, из-за которого и произошел неожиданный поворот в судьбе полковника.
— Достаточно или продолжать?
— Достаточно, — смирившимся голосом сказал бедолага.
В это время в кустах послышался легкий шорох. То Вано тащил на себе увесистый груз — второго наблюдателя вместе с базукой. До уха Сэнсэя долетело тихое недовольное бурчание отца Иоанна: «...бо сказано же «не убий», «не возненавидь творящих нам напасти»... Господи, до чего ж ты тяжел, чадо Божье, со грехами своими...» Приблизившись, он уложил свою ношу на землю и замер, словно его тут никогда и не было.
— Вы кто? — спросил полковник.
— Ну, во всяком случае не МВД, не КГБ и не ГРУ. Скажем так, у нас здесь свой интерес...
Пока Сэнсэй все это говорил, полковник лихорадочно вычислял, кем могли быть эти ребята. Версию о бандитах он сразу же отмел, уж слишком все было профессионально выполнено. Их униформа говорила о принадлежности к спецподразделениям. Оружия нет. Но они мастерски владели неизвестными даже ему приемами. И самое главное — информация, которой они обладали, говорила о том, что эти ребята принадлежали к высшей военной элите бывшего СССР. А с этими шутки плохи. Намного легче было, если бы они принадлежали к личной охране Президента... Но почему этот парень позволил посмотреть ему в глаза?.. Почему?! Легкий холодок пробежал по скованному телу полковника.
— У нас здесь свой интерес, — повторил Сэнсэй. — А вы, ребята, своими базуками ломаете глобальную игру. Кроноса хотите завалить...
При имени Кроноса полковник оживился:
— Да Кронос нам на хрен не нужен! Он бандит. Можете его с потрохами забирать себе. Нам нужен
лишь Минос. Этот гад предал нас... Он давал клятву... Он преступил все законы офицерской Чести
и Совести! Минос предал людей, которые когда-то делили с ним последний кусок хлеба! Он превратился в скотину. Вы посмотрите, что он творит! Все, чему его учили, чтобы защищать Родину, этот перевертыш использовал для собственного обогащения, для процветания криминала, для уничтожения той самой Родины, которую когда-то клялся защищать! Такой падали нет места в этой жизни!..
Во время своей пылкой, речи полковника охватили безумная ярость и гнев. Казалось, попадись ему Минос сейчас на глаза, он бы растерзал его одними зубами на мелкие клочки.
— Тварь! Он все равно не уйдет от нашего возмездия!
Сэнсэй только вздохнул, глядя на такую кипящую ненависть, и сказал:
— Игра рассчитана на более высокие ставки. Кронос и Минос — это всего-навсего нужные фигуры. Так что кипятись не кипятись, а охладить свой пыл тебе все равно придется.
— Да я все прекрасно понимаю! Но пойми и ты нас! Минос все равно умрет, чего бы нам это ни стоило, даже если его смерть унесет разом все наши жизни! Это дело Чести, понимаешь? Чести!!!
Сэнсэй покачал головой:
— Да, ребята, задали вы задачку... Ну хорошо, поступим так. Раз ваши стремления столь необратимы, то давайте договоримся, что до окончания нашей операции Миноса вы трогать не будете... Может, вы к тому времени и сами передумаете лишний грех на душу брать.
— Нет, — твердо заявил полковник, — не передумаем. А как мы узнаем, что ваша операция завершена?
Голос его стал ровным и спокойным. Он понял, что никто тут не собирается никого убивать.
— Скажем, так. В день окончания операции в твоей квартире будет стоять свежий букет ярко-
красных роз. Ну, а там сам решишь: подаришь ты его любимой женщине или положишь на могилу своего врага.
Полковник ухмыльнулся, подумав: «Ну и любят же эти ребята романтику».
— Согласен.
— Не подведешь? — Слово чести.
— Ну вот и ладушки... А теперь, брат, нам уже пора. Нас, естественно, вы никогда не видели. Считайте, это был голос с небес.
Сэнсэй ткнул в какую-то точку на теле полковника. Тот не увидел даже взмаха руки. То же самое Сэнсэй проделал и с застывшим с базукой помощником, но перед этим предусмотрительно отвел оттопыренный указательный палец возле спускового крючка в сторону.
— За свое здоровье не переживайте, ребятки! Ты очухаешься полностью через четырнадцать минут, а твой помощник — через пятнадцать. А этот, — Сэнсэй указал на человека без сознания, — через двадцать пять минут. Все, пока! Не забудь о своем обещании.
Две тени мелькнули перед глазами полковника и бесшумно растворились в темноте. Он остался наедине со своими думами. Случившееся вызвало в нем целую бурю разных эмоций и мыслей, задев какой-то внутренний, глубинный смысл его жизни. Но постепенно эта буря стала сама по себе утихать. В конце концов, что-то словно переключилось в сознании полковника. Злость куда-то исчезла. Легкость и блаженство снова овладели его разумом. Он спокойно смотрел на усыпанное звездами ночное небо. «Как они прекрасны, эти далекие миры, какое их великое множество... И в каждом из них пульсирует своя гигантская жизнь, совершенно непохожая на нашу, человеческую. Кто мы по сравнению с этими светилами?.. Ничтожества, пыль придорожная...» Полковнику почему-то вспомнилась книга по увлекательной астрономии, которую он прочитал давным-давно, в молодости. Но ее страницы просто поразили своей «вселенской» философией. В ней говорилось о том, что если на человека смотреть из космоса, то, с точки зрения эволюции планет, он, в полном смысле есть «ничто». Его размеры настолько малы по отношению к «мегаполисам» галактик, вселенных, что его даже нельзя сравнить с пылью. Просто НИЧТО! И его жизнь в масштабах глобального космоса — это даже не доли секунды. Это то же самое НИЧТО. «Тогда зачем живет человек? Зачем ему отведено время и этот скромный уголок Солнечной системы в огромных пространствах глобального Космоса с миллиардами звезд? Зачем?! Кто я?.. Кто я на самом деле?..»
Полковник впервые в жизни задумался над этим вопросом именно сейчас, именно в эту ночь и именно в этом месте. Странная все-таки эта госпожа Судьба, неожиданно наложившая отпечаток «перекрестья» как раз в это время... В полковнике всколыхнулись какие-то смутные воспоминания, которые тревожили его так, словно были не от мира сего. И он уже собрался в них разобраться, следуя своей обычной логической привычке объяснять все до конца. Но тут его тело словно пронзили тысяча иголок. Казалось, он одновременно отлежал все конечности. Полковник тихо заматерился, постепенно сжимая и разжимая пальцы на «оживающих» ногах и руках. Его сознание вновь заволокла пелена ненависти и зла, и приятное доброе чувство вмиг куда-то пропало. От этого он еще больше разозлился.
Через минуту зашевелился и его помощник. И первое движение, которое выполнил его указательный палец правой руки — инстинктивно сжался и разжался. Наконец-то команда, посланная мозгом в эти мышцы, была выполнена.
Глава 6
«НАЕЗД»
Через несколько дней после этого важного по значимости, но абсолютно никем больше не замеченного события Сэнсэю предстояла встреча с Бульбой. Он вновь вживался в свою старую роль, хотя все это было ему глубоко противно. Сэнсэй с великим удовольствием предпочел бы сидеть в позе «лотоса» где-нибудь на вершине старинных Алтайских гор и совершенствоваться в познании мира, чем снова надевать на себя камуфляж из золотых побрякушек и дорогих вещей, разыгрывая крутого авторитета, умело обходящего подводные камни на пути к власти.
Загадочен мир людских желаний... Каждый в нем стремится к своим высотам. Бедным не хватает богатства, богатым — счастья, счастливым — покоя. И самое любопытное, что такой круговорот многочисленных желаний постоянно присутствует в незримых сферах человеческого общества. Люди находятся в состоянии поиска. Всем всегда чего-то не хватает до полного счастья. И именно эта внутренняя неудовлетворенность заставляет их снова и снова с головой окунаться в омут новых испытаний. Тома, который должен был представить Сэнсэя Бульбе, вынашивал свой план мести главарю банды с последующим занятием его «трона». Обмануть лжеца он считал своей двойной удачей и радостью. И поэтому действовал скрытно и хитро. Тома интенсивно искал лазейки к знакомству с Кроносом, чтобы потом с наслаждением подмочить репутацию Будьбы. И главным его козырем в этой игре была ассоциация.
Первое знакомство Сэнсэя с Бульбой, естественно, с помощью Николая, оказалось довольно сухим. Да и сам Бульба изображал из себя слишком занятого человека. Вокруг него бегали и суетились какие-то люди. Вернее, даже не «какие-то», а вполне узнаваемые. Дело в том, что Сэнсэй еще при подъезде к «логову» по привычке запомнил лица без дела шатающейся братвы. И вот именно эти ребята и создавали по тупому сценарию видимость бурной деятельности Бульбы, бегая по очереди к нему в кабинет и показывая всем своим видом, насколько серьезен и важен их босс. Сэнсэй незаметно усмехнулся, глядя на эту мышиную возню, и подумал: «Чего-чего, а пыль в глаза пускать они умеют. Наверное, это в крови — ничего не делая, создавать видимость большой работы».