Законы логики
Законы логики не являются законами, описывающими устройство реальности в том смысле, в каком таковыми являются законы химии или даже экономики. Законы логики применяются не к вещам, процессам и фактам – а к нашим понятиям, суждениям и умозаключениям – более того – эта позиция была доминирующей во взглядах философов на логику, начиная с Аристотеля – фактически, сегодня мы не найдём сколько-нибудь крупных философов, всерьёз обсуждающих статус логики, считающих, что законы логики описывают реальность. Более того, законы логики не являются дескриптивными в строгом смысле – они не описывают то, как люди говорят и мыслят всегда – но они и не являются исключительно нормативными – потому что каждый взрослый разумный и находящийся в здравом уме человек бОльшую часть своей осознанной жизни следует этим законам, отдаёт он себе в этом отчёт или нет. Все дальнейшие рассуждения моего оппонента строятся на ошибочной трактовке законов логики как неких метафизических принципов, в то время как они больше похожи на принципы грамматические и синтаксические.
1. Закон тождества. Закон тождества в нашем обыденном мышлении – это запрет на произвольную смену термином значения, когда не совершается перехода из одного контекста в другой. Когда мы общаемся друг с другом, мы не можем, если хотим, чтобы коммуникация была осмыслена, произвольно менять значения слов, которыми мы пользуемся – в противном случае нас просто не поймут. Смена словом своего значения должна сопровождаться либо указанием на переход в другой контекст, либо подчиняться некоторым правилам – как это происходит, например, в шуточных и игровых контекстах. Именно в силу закона тождества (по крайней мере в том смысле, в каком его понимаю я) прояснение значения употребляемых слов является важнейшим инструментом любого рассуждения – включая философские дискуссии. Я предлагаю моему оппоненту попробовать произвольно начать наделять слова, которыми мы пользуемся в дебатах другим значением – и посмотреть на реакцию зрителей и жюри. Как минимум, это приведёт к путанице, как максимум – сделает речь моего оппонента бессвязной, а коммуникацию с ним невозможной. Закон тождества не обязывает нас принять какую-либо специфическую позицию по поводу того, как устроен мир – идеалисты и материалисты, монисты и плюралисты обязаны прояснять значения терминов, которые они используют, и не должны менять эти значения произвольно – именно благодаря этому требованию возможны осмысленные дискуссии в метафизике. Даже если, кто-то считает, что всё в мире изменяется и является процессом, он обязан придать фиксированный смысл понятиям “изменение”, “процесс”, “объект” – потому что в противном случае он просто не сможет сделать свою позицию понятной для других людей (и даже для себя самого). Мне неизвестны философы, которые считали, что закон тождества означает что вещи в мире неизменны – а значит этот принцип не может быть опровергнут указанием на обратное. Если же такие авторы и существовали – сегодня их трактовка первого из аристотелевских логических законов является крайне маргинальной. Тот факт, что в речи люди часто нарушают закон тождества не является аргументом – во-первых, если бы люди действительно нарушали бы принцип тождества часто (чаще чем соблюдали бы), то коммуникация была бы невозможна – а это не так, а во-вторых, сам факт того, что люди нарушают некоторое правило, никак не опровергает нормативную силу этого правила – люди часто ошибаются; нарушение принципа тождества в моей трактовке – это ошибка мышления.
2. Принцип не-противоречия. Одним из фундаментальных элементов человеческой психики являются верования или убеждения. Верования – это установки по отношению к действительности (понимаемой широко и включающей в себя и внешний мир, и самого человека-носителя верований, его душевное состояние и самоощущение), носящие пропозициональную форму – то есть, выражающиеся в суждениях. “Я сижу на диване”, “сейчас ночь”, “мне не холодно”, “участвовать в дебатах по логике – круто и весело” – это примеры суждений, выражающих верования (при условии, что человек, высказывающий эти суждения так действительно считает). Верования по-разному соотносятся друг с другом. Например, если я считаю (имею верования), что “меня зовут Вася” и “имя “Вася” – прикольное”, то я считаю также, что “у меня прикольное имя”. Другой пример отношений между верованиями: если я считаю, что “я живу в районе Орехово-Борисово Южное”, то я не могу считать, что “я не живу в районе Орехово-Борисово Южное”. Принцип не-противоречия – это запрет на обладание исключающими друг друга верованиями. Источник этого запрета – невозможность для нас обладать установками по отношению к миру, которые взаимно исключают друг друга: если человек утверждает: “я сейчас сижу за компьютером, но не сижу за компьютером” – мы просто не понимаем что он имеет в виду, мы не понимаем, сидит этот человек за компьютером или нет (при условии что мы не можем сами посмотреть, в каком положении находится его тело), и, что более важно, мы не понимаем, как он оценивает положение вещей в мире – считает ли он себя сидящим за компьютером или нет. Существует несколько возможных способов разрешений данной бессмыслицы: во-первых, человек, сделавший противоречивое суждение может отказать от одной из частей этого суждения (признать что он таки (не) сидит за компьютером), во-вторых, он может расписаться в собственном неведении – то есть в том, что на самом деле у него нет верования касаемо того, сидит он за компьютером или нет, и, в-третьих, он может прояснить смысл сказанного, указав на то, что один и тот же термин используемый им, фактически, был использован в разных контекстах – “я – как физический реальный человек – сижу за компьютером”, но “я – как персонаж компьютерной игры, в которую “я”(в первом смысле) играю – не сидит” (см. закон тождества). В качества иллюстрации того, что нарушение принципа не-противоречия делает невозможной осмысленную дискуссию я опять-таки предлагаю своему оппоненту выдвинуть ряд противоречащих друг другу тезисов и убедиться в том, насколько хорошо это скажется на наших дебатах. Не лишним, видимо, будет напомнить, что принцип не-противоречия ничего не говорит, и не должен говорить об устройстве действительности, хотя для того, чтобы осмысленно рассуждать о действительности и исследовать её – нам нужно его придерживаться.
3. Закон исключённого третьего. Мой оппонент не приводит каких-то доводов в пользу того, почему закон исключённого третьего “не работает” – он полагает, что это сомнение в первых двух законах логики автоматически приводит нас к сомнению по поводу третьего. Я должен заметить, что это крайне спорное рассуждение – по крайней мере желательно было обосновать, почему это так – но раз, моей оппонент такого обоснования не приводит, то я считаю себя вправе отплатить той же монетой – полная уверенность в том, что первые два закона логики необходимы для мышления (а я продемонстрировал, что это так) автоматически приводит нас к полной уверенности в необходимости третьего.
4. Закон достаточного основания. Это самый проблематичный закон логики и самый философски нагруженный. Существуют разные трактовки закона достаточного обоснования – например, метафизическая, согласно которой, в общем виде, этот закон гласит, что у каждой вещи или явления должны быть причина (к такой трактовке склонялся философ, впервые явно сформулировавший данный закон - Лейбниц) и более слабая эпистемологическая, согласно которой у каждого события должно быть какое-либо объяснение. Однако существует гораздо более слабая и нейтральная трактовка закона достаточного основания, которая не обязывает нас принимать этот закон в какой-либо из сильных интерпретаций. Согласно этой трактовке, каждое наше верование (или суждение, выражающее верование) должно быть обоснованным – если же какое-то верование или суждение, его выражающее, никак не обосновано, то нам не нужно никакое обоснование для того чтобы от этого верования отказаться (не выдвигать соответствующее суждение) – то есть, у нас нет оснований для того, чтобы решить – придерживаться этого верования или нет – выбор будет произвольным. Сейчас я оставлю в стороне вопрос о том, что является хорошим основанием – об этом я более подробно скажу далее, сейчас же важно подчеркнуть, что данный вопрос не является вопросом логики: это проблема эпистемологии или теории познания. Мой оппонент может указать мне, что невозможна ситуация (по крайней мере, невозможна для конечного человеческого разума), при которой все, или даже бОльшая часть наших верований удовлетворяют закону достаточного основания. Здесь я вынужден согласиться с ним, но замечу две вещи. Во-первых, если какое-то верование не соответствует закону достаточного основания и не является обоснованным, то у нас нет оснований предпочитать данное верование какому-либо другому – выбор именно данного верования как достойного того, чтобы его придерживаться, является произвольным. Во-вторых, из сказанного выше следует, что закон достаточного основания имеет крайне важную роль в тех ситуациях, где мы ведём рациональную дискуссию – в публичных дебатах, судебных спорах, научных и философских рассуждениях. Дело в том, что данные мероприятия во многом (если не полностью) представляют собой процесс определения того, какие верования являются достойными того, чтобы в них верить. Именно поэтому во всех приведённых контекстах ценится аргумент, приведение свидетельства, умение отстоять и обосновать свою точку зрения. Закон достаточного основания требует от нас придавать нашим верованиям убедительность каким-либо образом: именно поэтому мой оппонент не просто вбрасывает какие-то утверждения, ничем их не подкрепляя, а пытается приводить доводы в поддержку своей позиции. Закон достаточного основания в той минимальной трактовке, в которой я предлагаю его рассматривать, является не каким-то спорным метафизическим принципом, а необходимым условием человеческой рациональности – требованием подкреплять свои суждения доводами.
Проблема соотношения высказываний и реальности
Данная проблема не является проблемой логики – это проблема философии, эпистемологии и метафизики, поскольку сама логика ничего не говорит нам о своей связи с действительностью и не должна говорить. Логика – это сфера понятий, суждений и выводов – а также правил оперирования ими; мы обязаны придерживаться этих правил, если мы хотим вести осмысленную дискуссию, в том числе о том, каким образом категории логики соотносятся с действительностью. Тот факт, что логика является метафизически нейтральной подтверждается, помимо тех соображений, что я привёл до этого, тем, что люди самых разных метафизических взглядов, критикуя друг друга, следовали законам логики и пользовались логическим инструментарием защиты собственных позиций. Когда я говорю что логика и её законы являются нейтральными я не имею в виду, что они вообще никак не влияют на принятие нами той или иной метафизической позиции – я лишь настаиваю на том, что из следования логике не вытекает автоматически определённой метафизики – но разумеется, логика позволяет отсеять те метафизические позиции, которые являются бредовыми и бессмысленными, а также те, которые выдвигаются без всякого обоснования.
Более интересна связь логики и эпистемологии.[1] Если логика – это, грубо говоря, формальные требования и критерии осмысленности наших рассуждений, структура нашего мышления – то эпистемология, теория познания, включает в себя, помимо логики, содержательное определение того, что такое знание и каков его источник. Если логика требует, чтобы наши верования были обоснованными (см. Закон достаточного обоснования), то эпистемология ищет содержательное определения того, что такое – хорошее обоснование. В связи с этим мы можем указать на ещё одну ключевую ошибку в рассуждениях моего оппонента – практически никто в истории философии не утверждал, что самой по себе логики достаточно для познания действительности и достижения истины. Подавляющее большинство философов считали, что истинное познание должно содержать в себе не-логический элемент – одним из наиболее частых кандидатов на эту роль выступал опыт, другие возможные варианты – врождённые идеи, авторитетные источники, интуиция. Иными словами, когда мой оппонент заявляет, что логики недостаточно для того, чтобы познать мир – он выдвигает тривиальный тезис и спорит с соломенным чучелом (как и в случае, когда он спорит и позицией, согласно которой законы логики не описывают действительность). Однако тот факт, что логики недостаточно для того, чтобы познать действительность, никак не свидетельствует в пользу того, что логика для достижения этой цели не необходима – я же продемонстрировал почему логика как раз является необходимой для достижения этой цели. Каким бы ни было устройство мира и источник нашего знания о нём – состоит ли мир из процессов или статичных вещей, существуют ли в мире противоречия (что бы это не значило) или нет, получаем ли мы все наши знания из опыта или существуют врождённые идеи – независимо от ответа на эти вопросы, наше мышление структурировано таким образом, что чтобы быть осмысленным, мы не должны произвольно менять значения терминов, не должны допускать противоречий в наших верованиях и обязаны искать аргументы в поддержку того во что мы верим – в противном случае, наши интеллектуальные поиски обречены.
Индийская логика
Мой оппонент приводит пример индийского пятичленного силлогизма в качестве модели логики, альтернативной “европейской”. Следует заметить, что в приведённом рассуждении соблюдаются законы логики (в том смысле, в котором я рассматривал их выше), а также принцип логического следования – перед нами пример дедуктивного рассуждения, хорошо известного, начиная, по крайней мере, с Аристотеля. Рассуждение:
1. на холме есть огонь (тезис)
2. ибо на холме есть дым (основание)
3. где дым, там есть огонь, как напр., на кухне (пример)
4. на этом холме есть дым (применение)
5. След. на этом холме есть огонь
можно элементарно свести к простому категорическому силлогизму:
1. Везде, где есть дым - есть огонь (бОльшая посылка)
2. На холме есть дым (меньшая посылка)
3. Следовательно, на холме есть огонь (заключение силлогизма)
или к modus ponens:
1. Если есть дым – есть огонь (импликация – если А то Б)
2. Есть дым (А)
3. Следовательно, есть огонь (следовательно, Б)
Третий пункт рассуждения, приведённого моим оппонентом – пример –в данном случае выступает как условие истинности бОльшей посылки силлогизма или импликации в modus ponens – это не-логический элемент, если под логикой понимать сугубо формальную дисциплину для оценки осмысленности понятий, высказываний и рассуждений. Этот не-логический элемент можно переформулировать несколькими способами, известными европейской традиции. Например, мы можем сказать, что высказывание “там, где есть огонь – там есть дым” верифицируется посредством наблюдений (в частности, за кухней) – это вариант, который пришёлся бы по душе новоевропейским эмпирикам или логическим позитивистам. Мы можем также утверждать, что в истинности данного высказывания нас убеждает рассуждение по аналогии:
1. На кухне есть дым – и там есть огонь
2. На холме есть дым
3. (по аналогии с 1) – на холме, вероятно, тоже есть огонь
Рассуждения по аналогии – это также хорошо знакомый для европейцев тип не-дедуктивных рассмотрений. Таким образом, вы видим, что приведённый пример пятичленного силлогизма не содержит в себе чего-то нового, неизвестного для европейской традиции. Когда мой оппонент утверждает, что индийская логика в отличие от европейской апеллирует к феноменальному миру – он использует слово “логика” в расширенном смысле – как полноценную теорию познания, позволяющее установить истинность любого утверждения – в идеале. Выше я уже замечал, что для Европы различие логики в строгом смысле – и эпистемологии является относительно недавним. Например, то, что мы называем “логикой” Аристотеля, например, является полноценной теорией познания, в которой, между прочим, делается очень большой акцент на эмпирическом, опытном исследовании окружающего мира: Аристотель никогда не считал, что формально правильности высказывания достаточно для того, чтобы оценить его истинность – насколько я могу судить, и после Аристотеля так не считал практически никто среди европейских мыслителей. “Европейская логика” не может ответить на вопрос, является ли отдельно стоящее формально правильное высказывание истинным – не потому, что это её недостаток – а потому что она и не должна на него отвечать, это не её функция. Когда же мой оппонент говорит об альтернативных, не-европейских “логиках”, которые обращаются к опыту и учитывают изменчивость мира – он имеет в виду эпистемологии, а не теории корректного, осмысленного рассуждения, необходимого для ведения дискуссии – каковой является логика. В Европе логика практически никем и никогда не считалась чем-то достаточным для получения истины – зато всегда считалась – и справедливо – необходимой для этого.
Мой оппонент ссылается на 16 категорий аргументативного канона ньяи как на что-то альтернативное “европейской логике” – наверное имело бы смысл разобрать каждую из них в отдельности, но это заняло бы слишком много времени. Вместо этого я предлагаю моему оппоненту привести хотя бы один пример типа рассуждения или другого логического инструмента, использованного индусами, у которого не имеется аналога в “европейской логике”, который при этом не выходил бы за пределы логики как формальной дисциплины (не был бы этической установкой, эпистемологическим принципом или метафизической позицией) и который превосходил бы по своей ценности по крайней мере некоторые логические изобретения европейцев.
Китайский способ рассуждения
В качестве примера китайской логики мой оппонент приводит рассуждения по аналогии. Рассуждения по аналогии, как я уже показал выше – это способ мышления давно и хорошо известный европейской традиции: Платон проводил аналогии между человеческой душой и государством, Аристотель сравнивает движение небес с любовным влечением и т.д. Более того, в современной логике существуют формальные подходы к изучению рассуждений по аналогии – ведутся активные споры на тему того, можно ли считать аналогию выводом (пускай и не-дедуктивным) или нет.
Тем не менее, я должен заметить, что даже если признать рассуждение по аналогии типов вывода – это очень слабый, возможно самый слабый пример логического вывода: по своей силе аналогия уступает не только дедукции но и другим типам не-дедуктивных рассуждений. Аналогия всегда основана на наших не-логических интуициях и часто ведёт нас к ошибкам (пускай даже во многих ситуациях для рассуждения нам доступна только она). Если рассуждения по аналогии – это самый яркий пример и характерная особенность китайской “логики”, то приходится признать, что китайцы очень мало продвинулись в логических исследованиях – они не предлагают никакой альтернативы “европейской логике”.
Выводы:
Все претензии моего оппонента к тому, что он называет “европейской логикой” вызваны неверным пониманием им предмета спора. Мой оппонент считает, что использование логики предполагает наличие каких-то специфических метафизических позиций, что неверно, а также критикует логику за то, что она неспособна сама по себе стать полновесной теорией познания – хотя она практически никем не рассматривалась на роль таковой. Любопытно, что, когда мой оппонент приводит примеры того, что он считает “альтернативными логиками” – он ссылается как раз не на сугубо формальные правила рассуждения, а на полноценные эпистемологии или даже метафизические системы (тезис индусов об изменчивости мира). При этом тот, в строгом смысле логический компонент “альтернативных логики”, который в них, безусловно есть не является чем-то неизвестным и чуждым для “европейской логики”. Ещё более забавно то, что мой оппонент, понося законы логики, сам вынужден признавать их нормативную силу – в противном случае, всё, что он утверждает было бы в лучшем случае необоснованными и выдвинутыми без аргументов голыми заявлениями, а в худшем – полной бессмыслицей. С сожалением приходится констатировать, что наш с моим оппонентом спор – это не спор двух людей, несогласных по поводу природы логики – это спор двух людей, один из которых понимает, что такое логика, а второй – нет. Все доводы моего оппонента – это спор с соломенным чучелом, приведение нерелевантных примеров и выдвижение заведомо неадекватных требований. Именно незнание и непонимание предмета дискуссии скрывается за тезисом моего оппонента, согласно которому “логика не необходима”. К счастью, мой оппонент ошибается и именно необходимость логики делает эту – и многие другие – философские, научные и бытовые – дискуссии возможными.
[1] Следует сделать историческую ремарку. Терминологическое и предметное разграничение между логикой и общей теорией познания не всегда было строгим. Фактически, значительную часть истории философии под логикой понималась теоретическая сфера, более широкая, нежели логика, как её понимают сейчас – и как её понимаю я.