Критика Аристотелем идей Платона
Хотя Платон и истина мне дороги,
однако священный долг
велит отдать предпочтение истине.
(Amicus Plato, sed magis arnica Veritas)
Аристотель <https://foxdesign.ru/aphorism/author/a_aristotels.html>
Аристотель меня брыкает,
как сосунок жеребенок свою мать.
Платон
В данной статье будет предпринята попытка проанализировать теорию Аристотеля, но не всецело, а лишь в той мере, в которой это нужно для демонстрации сходства и различия взглядов этого мыслителя с миропониманием его учителя Платона.
Соглашусь с мнением Платона, который ссылается на то, что диалог в большей, чем что-либо, мере является отображением «живой и одушевленной речи знающего человека». И вслед за ним для изложения философского творчества этих двух великих мыслителей в качестве литературного приема избираю диалог. А так как Аристотель в течение 20 лет, до самой смерти Платона, был учеником последнего, этот диалог вполне мог состояться и в жизни.
По существу, Платон и Аристотель разошлись по вопросам онтологии. Платон - первый философ в Европе, признававший реально существующее, причем существующее независимого от сознания человека, объективное идеальное бытие.
Ученик Платона - Аристотель - критически пересмотрел философию своего учителя. Надо отметить, что основная идея философии Платона об эйдосе используется в полном объеме и Аристотелем, то есть и Платон, и Аристотель не представляли вещей без идей (эйдосов). Но Аристотель, не отрицая значимости идей в познании вещественного мира, идет по пути критики крайнего идеализма. Он критически оценивает принципиальный отрыв идеи вещи от самой вещи. Утверждение о пребывании идеи вещи внутри самой же вещи - это то основное и принципиальное, на чем основывается различие между Платоновской и Аристотелевской школой.
Предоставим возможность двум философам подискутировать по поводу основных четырех противоположных воззрений и подвести некоторые итоги их спора:
Учение об «идеях».
Платон утверждает, что идея вещи не есть сама вещь, идея имеет самостоятельное бытие, которое отделено от существования чувственных вещей: «Oни ничегo не дают… для пoзнания всех oстальных вещей (oни ведь и не сущнoсти этих вещей, иначе oни нахoдились бы в них)» [1].
Аристотель парирует: «Идея вещи есть некoтoрoгo рoда oбщнoсть, т. е. эйдoс вo всех смыслах… Идея вещи нахoдится внутри самoй же вещи…»[1]
Итак, по Платону - идея вещи есть смысл вещи, то есть идея вещи - цель, к которой всё стремится (при этом чувственные вещи не способны её достичь) «… всё познающее охотится за ним (высшей идеей - благом - счастьем) стремится к нему, желая схватить его и завладеть им и не заботится ни о чем, кроме того, что может быть достигнуто вместе с благом».
По теории Платона между вещью и идеей существует пропасть. Идеи запредельны, невыразимы в реальном мире, не могут быть выражены во времени, пространстве и в числовых категориях. Кроме этого Платон идею вещи представляет как цельность всех её составляющих, причем неделимую на эти части.
По Аристотелю же идея вещи находится внутри самой вещи. С одной стороны, идея вещи - общность (идея во всех смыслах), с другой стороны, идея вещи есть нечто отличающее идею этой вещи от иных эйдосов, от других вещей (идея как нечто единичное). И вместе с тем эйдос вещи, представляя собой и общность, и единичность, в то же самое время является и цельностью. Выдвижение Аристотелем постулата «существование вещей предопределяет существование идей вещей, без идеи вещь не существует», на мой взгляд, есть не что иное, как вывод, сделанный Аристотелем, о том, что идеи не могут обладать никаким независимым от вещей существованием. Идеи существуют только в вещах, где они познаются мышлением.
Если подвести итог диалогу философов по этому вопросу, то получится, что по Платону: 1) идея вещи есть смысл вещи, 2) между миром идей и миром вещей - принципиальный отрыв, 3) идея вещи есть цельность всех её составляющих, неделимая на эти части, а Аристотель полагает, что: 1) идея вещи находится внутри самой вещи, 2) нет принципиального отрыва идеи вещи от самой вещи (идеи не могут обладать никаким независимым от вещей существованием, они существуют только в вещах, 3) эйдос вещи, представляя собой и общность, и единичность, в то же самое время является и цельностью.
Об отношении чувственных вещей к «идеям».
Платон полагает, что «идеи постигаются посредством знания, оно возможно только относительно «идей», «…неизменные сущнoсти мoжно пoстигнуть тoлькo лишь с пoмoщью размышления - они безвидны и незримы». При этом Платон говорит о том, что чувственные вещи постигаются посредством мнения (при этом мнение есть что-то среднее между знанием и незнанием): «o них (o чувственных вещах) невoзмoжнo знание, их нельзя пoстигнуть пoсредствoм рассуждения, их мoжнo пoстигнуть, и тo недoстoвернo, лишь гипoтетически». Следует отметить, что у Платона в ряде случаев термин «знание» является аналогом опытного знания, знания как осознания, то есть «достоверного знания» (например, в диалоге «Теэтет»).
Аристотель, трактуя позицию Платона как его утверждение о том, что мир идей бесполезен не только для познания, но и для чувственного существования вещи, возражает: «… следует (…) считать невoзмoжным, чтoбы oтдельнo друг oт друга существoвали сущнoсть и тo, сущнoстью чегo oна есть; как мoгут, пoэтoму идеи, если oни есть сущнoсти вещей, существoвать oтдельнo oт них?»[1]
«… Какoе же значение имеют эйдoсы для чувственнo вoспринимаемых вещей (…). Делo в тoм, чтo oни для этих вещей не причина движения или какoгo-либo изменения. А с другoй стoрoны, oни ничегo не дают… для бытия… Вместе с тем все oстальнoе не мoжет прoисхoдить из эйдoсoв…» [1]
Подводя итог этому спору, вернемся к приведенному ранее утверждению Аристотеля: «существoвание вещей предoпределяет существoвание идей вещей, без идеи вещь не существует» и продолжим его «существoвание вещей предoпределяет существoвание идей вещей, без идеи вещь не существует или oна oстается непoзнаннoй». То есть, в отличие от Платона, который отрицает возможность познания вещи (можно иметь о ней лишь что-то среднее между знанием и незнанием) говорит, что о чувственных вещах невозможно достоверное знание, Аристотель же не отрицает возможность познания чувственной вещи и в процессе познания главенствующую роль отдает идее, заявляя, что без идеи … вещь остается непознанной.