Вермахтом были депортированы в Германию многие тысячи советских граждан, однако в первые дни после нападения на Советский Союз Германия, стараясь в некоторых случаях соблюдать международные гуманитарные нормы, организовала обмен высокопоставленными военнопленными, а также возвращение в СССР большой группы интернированных советских гражданских лиц. Это были работники посольства, консульств и торговых представительств СССР в Германии и возвращены они были уже к концу июля 1941 года спецпоездом через Чехословакию, Австрию, Югославию, Болгарию в Турцию – и далее через Турцию доставлены в Армению, а оттуда в Москву. По поводу указанных лиц между правительствами двух стран происходили переговоры с целью их обмена на германских подданных, находившихся на момент начала войны в Москве.
В моем распоряжении находятся копии документов берлинского архива Politisches Archiv des Auswärtigen Amtes (Werderscher Markt 1, Berlin) - Приложение 1, 2 и 3, а также рукописные воспоминания моего деда, Джеломанова Т.Л., свидетельствующие об интернировании от 600 до 1000 (по неуточненным данным) советских гражданских лиц, до 22.06.1941 г. находившихся в длительных командировках в Германии. В апреле 1940 года в обеспечение реализации Хозяйственного соглашения между СССР и Германией, достигнутого в связи с заключенным в 1939 г. пактом о ненападении, опытные советские специалисты, в том числе в области судостроения, были направлены на длительное пребывание и работу на немецких заводах. В частности, приказом Наркома судостроительной промышленности было создано Специальное конструкторское бюро с местом расположения в Берлине и Бремене.
Однако по ряду причин разместить заказ на изготовление заводами Круппа броневых плит для линкоров и тяжелых крейсеров не удалось, и надобность в функционировании СКБ отпала. В связи с этим Джеломанов Т.Л., назначенный ранее начальником СКБ, был назначен руководителем группы приемщиков оборудования для закупленного СССР у Германии недостроенного крейсера «Лютцов». Проект крейсера был разработан заводом «А.Г.Везер» фирмы «Дешимаг», расположенном в г.Бремен. Он был однотипным с крейсерами «Принц Евгений», построенным в 1939 г. на заводе фирмы «Крупп-Боллен», расположенном в Киле, и крейсером «Зайдлиц», строившимся на заводе «А.Г.Везер» и имевшим готовность в апреле 1940 г. примерно 80%.
В августе 1940 года Председателем Совнаркома СССР по представлению наркомов авиации, судостроения, внешней торговли и Военно-морского флота был утвержден руководящий состав представителей СССР по дальнейшему осуществлению Хозяйственного соглашения. Общее руководство работами возлагалось на вице-адмирала А.А.Фролова; Джеломанов Т.Л. был назначен старшим приемщиком по вопросам судостроения, машиностроения, по оформлению поставок в СССР самолетов «Мессершмидт-109» и амфибий, электротехнического оборудования и кабеля.
В ночь с 21 на 22 июня 1941 года Джеломанов Т.Л. с женой и восьмимесячным сыном в составе большой группы находящихся в Германии советских подданных был интернирован, а именно, задержан и препровожден в лагерь (мужчины и женщины содержались в разных, но близко расположенных лагерях). Они содержались менее месяца, но питание было скудным, проживали в бараках с соответствующими условиями и строго ограниченными прогулками. Руководством лагерей были сразу же предприняты попытки выявить среди интернированных лиц еврейского происхождения, однако опрошенные интернированные «категорически отрицали» наличие среди них таких лиц. Интернированный вместе с остальными чрезвычайный и полномочный представитель СССР в Германии В.Г.Деканозов был обменен на германского посла в СССР Ф.-В.фон дер Шуленбурга (на границе СССР и Турции).
Не могу не привести здесь выдержки из воспоминаний моего деда, которые он при жизни прятал и которые были обнаружены только после его смерти:
«Самые достоверные сведения о начале войны я получал от шифровальщиков торгпредства. Мы ждали начала ее 10 мая 1941 г. (Как позже выяснилось, это был первоначальный срок по плану Барбаросса). Поэтому всех женщин с малыми детьми отправили в Советский Союз с 1 апреля 1941 г. Во вторую очередь к 15 апреля отправили женщин с ребятами школьного возраста, но не работающих в советских учреждениях в Берлине. В третью очередь отправили до 1 мая женщин с детьми, работавших в учреждениях, но к этому времени стало известно, что день начала войны откладывается. Начался мучительный период - когда же, какого числа.
В конце мая осторожно информировали, что будет в июне. Приступили к уничтожению ненужных документов. 14 июня мне сообщили, чтобы до 20 июня я всю документацию и дела свои уничтожил бы. На вопрос, когда же начало войны, сообщили - в ночь с 21 на 22 июня. Тут и началась наша подготовка по-настоящему. Но нужно было всячески скрывать от немцев и даже от некоторых своих, что дата нам известна...19 июня военно-морской атташе отбыл в Советский Союз, он доложил Кузнецову...».
Есть и в другом варианте: «К июню немцы уже не скрывали явного саботажа в отправке оборудования в СССР. Почти все немцы-шефмонтажники вернулись из Ленинграда на фирму. На мой вопрос - почему так скоро вернулись? - была у них ухмылка и объяснение - приехали в отпуск. Гитлер выступал по радио и стал разглагольствовать на разные темы, в том числе отметил, что ему везет всегда 10 числа... Находясь под этим впечатлением, мы ждали начала войны 10 июня и стали постепенно ликвидировать дела и документы, но числа 8 июня узнали более или менее достоверную дату начала войны - 22 июня. Были приняты все меры к тому, чтобы война не застала нас врасплох. Советский Союз ничем старался не показать, что срок известен. Так нас настраивало руководство – посольство. Из Москвы продолжали прибывать наши специалисты...».
Какие выводы (помимо, конечно, главного вывода о том, что сведения о конкретной дате начала войны были известны не только Деканозову, но и постоянно курсировавшим из Москвы в Берлин «кураторам», которым устно всю информацию наши сотрудники посольства и торгпредств передавали) можно сделать из этих воспоминаний?
Некоторых (прибывших из СССР в Берлин 22.06.1941 г.) утром задержали прямо на вокзале в Берлине, они не сразу и поняли, что происходит. Но большинство было тех, кто год-два до этого провел в Берлине и Бремене. Тогда представьте, сколько детей и внуков хранят, как я, хотя бы устные воспоминания. Но, к сожалению, наше государство в этом не нуждается. У меня есть и воспоминания переводчицы торгпредства, она безуспешно пыталась их опубликовать в конце 80-х гг. с началом перестройки.
Даже если предположить, что распоряжаться уничтожением документов мог Деканозов единолично, то как могла происходить отправка трех больших групп людей на родину в апреле без ведома и санкции «верховного» (и документов об этой отправке на родину не может не быть в российских архивах)? Военно-морским атташе, успевшим доложить наркому ВМФ Кузнецову перед 22 июня, был М.А.Воронцов, отец Ю.М.Воронцова – российского дипломата, ныне покойного, который почти до самого начала войны находился при своем отце и которому было тогда 12 лет. Таким образом, ему также пришлось всю жизнь хранить эту «государственную» тайну.
Интересна и такая деталь, свидетельствующая о том, что права интернированных советских граждан в части их персональных данных до сих пор соблюдаются в Германии, несмотря на то, что вряд ли кто-нибудь из них дожил до наших дней. А именно: в пересланных мне копиях списков интернированных сотрудниками берлинского архива были открыты фамилии только моих родственников – в отношении всех остальных были открыты только имена, год и место рождения, фамилии же были закрыты, что исключало возможность их идентификации (Приложение 2).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Архивы и исследования показывают, что несмотря на отсутствие на время Второй мировой войны соответствующих норм международного права, в отдельных странах условия содержания интернированных были приближены к принятым впоследствии нормам МГП. Однако ни, безусловно, Германия ни, к сожалению, СССР к таким странам в тот период не относились.
Западные ученые, менее ограниченные идеологическим контролем, занялись изучением истории военного плена и интернирования в СССР раньше советских историков. Их интерес к исследованию этой проблемы диктовался также необходимостью установления судеб своих соотечественников, умерших или пропавших без вести в советском плену. Систематизация и раскрытие такой информации касается и сведений о лицах, интернированных на территории Германии. Это, например, подтверждается фактом получения мною (без промедления, в считанные дни после моего обращения) документов из архива в Берлине, копии которых, как я полагаю, до сих пор имеют в РФ гриф «Секретно» (о снятии грифа мне ничего не известно).
Как пишет А.Л.Кузьминых, в 1943 г., в период коренного перелома во Второй мировой войне, советское правительство осознает политический и экономический ресурс системы УПВИ СССР, развитие которой происходило в направлении адаптации лагерной практики к международно-правовым нормам. Роль «освободителя» стран Европы от гитлеровской тирании и необходимость противопоставить себя фашизму, а также поддержания «реноме» перед западными союзниками, требовали от советского руководства комплексного подхода к вопросам военного плена и интернирования с учетом дальнейшего развития международной обстановки. Перед системой ГУПВИ была поставлена задача проведения комплекса мероприятий, важнейшими из которых являлись: во-первых, сохранение жизни и здоровья контингента; во-вторых, его максимальное использование в интересах народного хозяйства СССР.
В настоящее время проблемы, связанные с историей Второй мировой войны, с достоверным освещением ее итогов и уроков, продолжают сохранять большую научную и общественную значимость, - говорится в диссертации Н.Б.Малясовой «Военнопленные и интернированные Второй мировой войны на территории Чувашской АССР (1942-1949 гг.)». - Глобализационные процессы, укрепление прямых связей между народами в сфере политики, экономики и культуры на основе взаимного доверия и уважения требуют объективной оценки событий прошлого, особенно в вопросах, представляющих общий интерес. Проблема пребывания иностранных военнопленных и интернированных в период Второй мировой войны и в первые годы после нее на территории СССР, ранее практически закрытая для изучения, в начале 1990-х гг. стала предметом острых научных дискуссий. В советском плену находилось около 4 миллионов солдат и офицеров вермахта. Кроме того, на территорию СССР было депортировано, по разным оценкам, от 267 до 700 тысяч интернированных гражданских лиц. Они, не участвовавшие в военных действиях, содержались в аналогичных условиях с военнопленными.
Засекречивание информации о лицах, описанной в параграфе 3, которое еще можно было объяснить идеологией советского режима, но которое никак не соответствует декларированию отсутствия идеологии во внутренней политике современной РФ, нанесло этим лицам некоторый ущерб как в советские, так и в постсоветские годы - несмотря на то, что некоторые из них еще в 1980-е годы были награждены грамотой Совета ветеранов ВМФ СССР «За активную и высокоэффективную помощь в получении в 1940-41 годах информации о подготовке фашистской Германии к вероломному нападению на Советский Союз и проявленные при этом инициативу, мужество и находчивость». Но в 40-50-е годы их адресные данные отсутствовали в СССР в справочных бюро до начала 60-х годов, в связи с чем многим родственникам и друзьям затруднительно было отыскать их не только сразу после окончания войны, но и в течение последующих пятнадцати лет. Разумеется, в СССР они не дождались признания их жертвами войны и не могли рассчитывать на социальную поддержку, оказываемую государством лицам данной категории.
Тем более удивительно, что после смены государственного строя и перехода к демократии в признании этих лиц жертвами войны ничего не изменилось. Мы не смогли при жизни моего отца добиться признания органами исполнительной власти РФ того, что он в менее чем годовалом возрасте находился в лагере для перемещенных лиц на территории Германии. В письменных ответах было указано: «в архивах Министерства обороны и МИД такие сведения отсутствуют».
ПРИЛОЖЕНИЕ:
1. Копии распорядительных и сопроводительных документов СС, датированных 23-28.06.1941.
2. Копии списков интернированных (выборочно).
3. Копии сопроводительных документов, датированных 12-14.07.1941.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гаагские конвенции от 18.10.1907; Женевская конвенция 1929 г.
2. Женевская конвенция о защите гражданского населения во время войны [рус., англ.] (Вместе с «Проектом Соглашения о санитарных и безопасных зонах и местностях», «Проектом Правил, касающихся коллективной помощи гражданским интернированным») (Заключена в г. Женеве 12.08.1949) (с изм. от 08.12.2005) // Действующее международное право. Т. 2.- М.: Московский независимый институт международного права, 1997. С. 681-731.
3. Кузьминых А.Л. Органы и учреждения военного плена и интернирования Второй мировой войны в СССР (1939–1956 гг.): Монография / А.Л. Кузьминых. – Вологда: ВИПЭ ФСИН России, 2013. – 180 с.
4. Сайт Международного Комитета Красного Креста https://www.icrc.org/ru/document/arhivy-vtoroy-mirovoy-voyny-issledovaniya-priostanovleny.
5. В.Абаринов. «Враждебные иностранцы» времен второй мировой войны: малоизвестные страницы американской истории. Статья: Русская служба RE/RL, 2009. - https://www.svoboda.org/p/5743.html.
6. «Франция признала ответственность за интернирование цыган». Статья: Русская служба ВВС, 2016. - https://www.bbc.com/russian/news-37811244.
7. О.А.Зайцева, А.Э.Гурьянов. Документы ЦХИДК об интернировании польских граждан в СССР в 1944-1949 гг. Публикация в рамках совместного исследования ЦХИДК и НИПЦ «Мемориал» - https://old.memo.ru/history/POLAcy/ZAJC.htm
8. Документы Архива Politisches Archiv des Auswärtigen Amtes (Werderscher Markt 1, Berlin).
[1] Интернирование военнослужащих на территории нейтральной страны имеет целью сохранение режима нейтралитета данной страны (так как разрешение на нахождение военнослужащих, оружия или военной техники одной из сторон на территории государства может рассматриваться другой стороной как участие в войне на стороне противника, то есть нарушение нейтралитета).
[2] Кузьминых А.Л. Органы и учреждения военного плена и интернирования Второй мировой войны в СССР (1939–1956 гг.): Монография / А.Л. Кузьминых. – Вологда: ВИПЭ ФСИН России, 2013. – 180 с.