Здесь из внутреннего зала повалил на веранду народ, вокруг Иванова огня
Сдвинулась толпа.
-- Виноват, виноват, скажите точнее, -- послышался над ухом Ивана тихий
И вежливый голос, -- скажите, как это убил? Кто убил?
-- Иностранный консультант, профессор и шпион! -- озираясь, отозвался
Иван.
-- А как его фамилия? -- тихо спросили на ухо.
-- То-то фамилия! -- в тоске крикнул Иван, -- кабы я знал фамилию! Не
разглядел я фамилию на визитной карточке... Помню только первую букву "Ве",
на "Ве" фамилия! Какая же это фамилия на "Ве"? -- схватившись рукою за лоб,
сам у себя спросил Иван и вдруг забормотал: -- Ве, ве, ве! Ва... Во...
Вашнер? Вагнер? Вайнер? Вегнер? Винтер? -- волосы на голове Ивана стали
Ездить от напряжения.
-- Вульф? -- жалостно выкрикнула какая-то женщина.
Иван рассердился.
-- Дура! -- прокричал он, ища глазами крикнувшую. -- Причем здесь
Вульф? Вульф ни в чем не виноват! Во, во... Нет! Так не вспомню! Ну вот что,
Граждане: звоните сейчас в милицию, чтобы выслали пять мотоциклетов с
пулеметами, профессора ловить. Да не забудьте сказать, что с ним еще двое:
Какой-то длинный, клетчатый... пенсне треснуло... и кот черный, жирный. А я
пока что обыщу Грибоедова... Я чую, что он здесь!
Иван впал в беспокойство, растолкал окружающих, начал размахивать
свечой, заливая себя воском, и заглядывать под столы. Тут послышалось слово:
"Доктора!" -- и чье-то ласковое мясистое лицо, бритое и упитанное, в роговых
Очках, появилось перед Иваном.
-- Товарищ Бездомный, -- заговорило это лицо юбилейным голосом, --
успокойтесь! Вы расстроены смертью всеми нами любимого Михаила
Александровича... нет, просто Миши Берлиоза. Мы все это прекрасно понимаем.
Вам нужен покой. Сейчас товарищи проводят вас в постель, и вы забудетесь...
-- Ты, -- оскалившись, перебил Иван, -- понимаешь ли, что надо поймать
профессора? А ты лезешь ко мне со своими глупостями! Кретин!
-- Товарищ Бездомный, помилуйте, -- ответило лицо, краснея, пятясь и
Уже раскаиваясь, что ввязалось в это дело.
-- Нет, уж кого-кого, а тебя я не помилую, -- с тихой ненавистью сказал
Иван Николаевич.
Судорога исказила его лицо, он быстро переложил свечу из правой руки в
Левую, широко размахнулся и ударил участливое лицо по уху.
Тут догадались броситься на Ивана -- и бросились. Свеча погасла, и
Очки, соскочившие с лица, были мгновенно растоптаны. Иван испустил страшный
Боевой вопль, слышный к общему соблазну даже на бульваре, и начал
Защищаться. Зазвенела падающая со столов посуда, закричали женщины.
Пока официанты вязали поэта полотенцами, в раздевалке шел разговор
Между командиром брига и швейцаром.
-- Ты видел, что он в подштанниках? -- холодно спрашивал пират.
-- Да ведь, Арчибальд Арчибальдович, -- труся, отвечал швейцар, -- как
Же я могу их не допустить, если они -- член МАССОЛИТа?
-- Ты видел, что он в подштанниках? -- повторял пират.
-- Помилуйте, Арчибальд Арчибальдович, -- багровея, говорил швейцар, --
Что же я могу поделать? Я сам понимаю, на веранде дамы сидят.
-- Дамы здесь ни при чем, дамам это все равно, -- отвечал пират,
буквально сжигая швейцара глазами, -- а это милиции не все равно! Человек в
Белье может следовать по улицам Москвы только в одном случае, если он идет в
сопровождении милиции, и только в одно место -- в отделение милиции! А ты,
Если швейцар, должен знать, что, увидев такого человека, ты должен, не медля
Ни секунды, начинать свистеть. Ты слышишь?
Ополоумевший швейцар услыхал с веранды уханье, бой посуды и женские
Крики.
-- Ну что с тобой сделать за это? -- спросил флибустьер.
Кожа на лице швейцара приняла тифозный оттенок, а глаза помертвели. Ему
Померещилось, что черные волосы, теперь причесанные на пробор, покрылись
Огненным шелком. Исчезли пластрон и фрак, и за ременным поясом возникла
Ручка пистолета. Швейцар представил себя повешенным на фор-марса-рее. Своими
Глазами увидел он свой собственный высунутый язык и безжизненную голову,
Упавшую на плечо, и даже услыхал плеск волны за бортом. Колени швейцара
Подогнулись. Но тут флибустьер сжалился над ним и погасил свой острый взор.
-- Смотри, Николай! Это в последний раз. Нам таких швейцаров в
Ресторане и даром не надо. Ты в церковь сторожем поступи. -- Проговорив это,
Командир скомандовал точно, ясно, быстро: -- Пантелея из буфетной.
Милиционера. Протокол. Машину. В психиатрическую. -- И добавил: -- Свисти!
Через четверть часа чрезвычайно пораженная публика не только в
Ресторане, но и на самом бульваре и в окнах домов, выходящих в сад
Ресторана, видела, как из ворот Грибоедова Пантелей, швейцар, милиционер,
Официант и поэт Рюхин выносили спеленатого, как куклу, молодого человека,
Который, заливаясь слезами, плевался, норовя попасть именно в Рюхина,
давился слезами и кричал:
-- Сволочь!