Маг поглядел на затихшую, пораженную появлением кресла из воздуха
Публику.
-- Точно так, мессир, -- негромко ответил Фагот-Коровьев.
-- Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам
Город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти... как
Их... трамваи, автомобили...
-- Автобусы, -- почтительно подсказал Фагот.
Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он является
Прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были забиты артистами и рабочими
Сцены, и между их лицами виднелось напряженное, бледное лицо Римского.
Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены, начала выражать
Недоумение. Он чуть-чуть приподнял бровь и, воспользовавшись паузой,
заговорил:
-- Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в
Техническом отношении, а также и москвичами, -- тут Бенгальский дважды
Улыбнулся, сперва партеру, а потом галерее.
Воланд, Фагот и кот повернули головы в сторону конферансье.
-- Разве я выразил восхищение? -- спросил маг у Фагота.
-- Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, -- ответил
Тот.
-- Так что же говорит этот человек?
-- А он попросту соврал! -- звучно, на весь театр сообщил клетчатый
Помошник и, обратясь к Бенгальскому, прибавил: -- Поздравляю вас, гражданин,
соврамши!
С галерки плеснуло смешком, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза.
-- Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и
Прочая...
-- Аппаратура! -- подсказал клетчатый.
-- Совершенно верно, благодарю, -- медленно говорил маг тяжелым басом,
-- сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане
Внутренне?
-- Да, это важнейший вопрос, сударь.
В кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бенгальский стоял
Красный, а Римский был бледен. Но тут, как бы отгадав начавшуюся тревогу,
маг сказал:
-- Однако мы заговорились, дорогой Фагот, а публика начинает скучать.
Покажи для начала что-нибудь простенькое.
Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны по
рампе. Фагот щелкнул пальцами, залихватски крикнул:
-- Три, четыре! -- поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее и лентой
Пустил коту. Кот ленту перехватил и пустил ее обратно. Атласная змея
Фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карту за картой,
Заглотал.
После этого кот раскланялся, шаркнув правой задней лапой, и вызвал
Неимоверный аплодисмент.
-- Класс, класс! -- восхищенно кричали за кулисами.
А Фагот тыкнул пальцем в партер и объявил:
-- Колода эта таперича, уважаемые граждане, находится в седьмом ряду у
Гражданина Парчевского, как раз между трехрублевкой и повесткой о вызове в
Суд по делу об уплате алиментов гражданке Зельковой.
В партере зашевелились, начали привставать, и, наконец, какой-то
Гражданин, которого, точно, звали Парчевским, весь пунцовый от изумления,
Извлек из бумажника колоду и стал тыкать ею в воздух, не зная, что с нею
Делать.
-- Пусть она останется у вас на память! -- прокричал Фагот. -- Недаром
Же вы говорили вчера за ужином, что кабы не покер, то жизнь ваша в Москве
Была бы совершенно несносна.
-- Стара штука, -- послышалось с галерки, -- этот в партере из той же
Компании.
-- Вы полагаете? -- заорал Фагот, прищуриваясь на галерею, -- в таком
случае, и вы в одной шайке с нами, потому что она у вас в кармане!
На галерке произошло движение, и послышался радостный голос:
-- Верно! У него! Тут, тут... Стой! Да это червонцы!
Сидящие в партере повернули головы. На галерее какой-то смятенный
Гражданин обнаружил у себя в кармане пачку, перевязанную банковским способом
и с надписью на обложке: "Одна тысяча рублей".
Соседи навалились на него, а он в изумлении ковырял ногтем обложку,
Стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или какие-нибудь волшебные.
-- Ей богу, настоящие! Червонцы! -- кричали с галерки радостно.
-- Сыграйте и со мной в такую колоду, -- весело попросил какой-то
Толстяк в середине партера.
-- Авек плезир! -- отозвался Фагот, -- но почему же с вами одним? Все
примут горячее участие! -- и скомандовал: -- Прошу глядеть вверх!... Раз! --
в руке у него показался пистолет, он крикнул: -- Два! -- Пистолет вздернулся
кверху. Он крикнул: -- Три! -- сверкнуло, бухнуло, и тотчас же из-под
Купола, ныряя между трапециями, начали падать в зал белые бумажки.
Они вертелись, их разносило в стороны, забивало на галерею, откидывало
В оркестр и на сцену. Через несколько секунд денежный дождь, все густея,
Достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить.
Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную
Сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах тоже не
Оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах