Статус: Закончено.
Авторы: +Aia,
D-I-E
Персонажи: Джеджун, Юнхо, Ючон.
Пейринг: ЮнДже, 2U, ДжеЧон в плане Синдрома соулмейтов (с)
Рейтинг: NC-21
Жанр: ПВА (с)
Примечание: Трава наша, наше АУ, ООС, а мальчики не наши. Авторы не претендуют ни на героев, ни на достоверность, ни на адекватность своих фантазий.
Саммари:
— Слушай, а женщин мы тоже будем убивать?
— Ну, Бен Роджерс, если бы я был такой неуч, я бы больше молчал. Убивать женщин! С какой стати, если в книжках ничего подобного нет? Приводишь их в пещеру и обращаешься с ними как можно вежливее, а там они в тебя мало-помалу влюбляются, и уж сами больше не хотят домой.
Я открыл глаза. В первый момент, благодаря боли, пронзившей все тело, я решил, что загремел в больницу.
Совсем устав от учебы и от друзей, от привычного образа жизни, я отправился на каникулы. Накопил денег в погоне за новыми ощущениями и получил их в полном объеме. В первую же ночь в отеле, я познакомился с другими приезжими, неплохо зная английский. Выпил с ними и все…
Черный провал в памяти мешал прояснить ситуацию.
Я никак не мог связать веселую вечеринку с алкоголем и шлюхами и то, что очнулся в полной темноте.
Хотел вскрикнуть, но звук застрял в горле, когда до моего мозга дошло, что пациентам не связывают руки. Пациентов не оставляют голыми на бетонном полу.
Судя по замерзшим конечностям, я находился здесь не первый час.
Это осознание заставило меня все-таки закричать от ужаса.
Вогнало меня в панику и истерику.
Я решил, что это не больница, а как минимум ад, а подоспевшая на звук охрана, отвесившая мне оплеуху, добавляя моему организму боли, лишь подтвердила мое решение.
- Не бей его по лицу! Подпорченный подарок вряд ли придется Господину по душе! – услышал я, перед тем как отключиться, падая обратно на каменный пол.
Хрен знает сколько прошло времени, пока до Юн Хо (именно так звали Господина и никак иначе) дошли новости о своеобразной уплате долга одного из его бывших врагов, нынче еще одного, кто готов был лизать ему пятки, лишь бы остаться в живых.
- Я надеюсь, он достаточно хорош и стоит таких денег. – он махнул рукой на должника, который валялся в коленях и причитал.
- У него личико, как рассветный небосвод и губы цвета вишни! Я привезу вам еще десятки таких, если Вам понравится, Господин! – бедняга заговаривался, описывая меня, не в силах поднять головы и посмотреть Юн Хо в лицо.
- Уговорил. К полудню я жду его у себя в спальне. И если он окажется строптив, как твой прошлый подарок, чистокровный жеребец, попрощайся со своей семьей. Твое место будет в могиле, смертный. – под конец речи Юн Хо пнул надоевшего причитателя носком своего изящного сапога.
Во время переговоров я лежал в постели, бетон подо мной сменился шелковыми простынями, а охрана – женщинами с закрытыми лицами, но обнаженными грудями. Их браслеты звенели, я воспринимал звуки особенно остро, накачанный и обкуренный наркотиками.
А потому спокойный до полной аморфности.
Лишь какая-то далекая мысль «бежать», билась в мозгу, но тело отказывалось ее слушать.
Я почти не замечал, как с меня удаляли все волосы, вымыв там, где я сам себя никогда не трогал. Они обрядили меня в такие же широкие звенящие браслеты, скрывая следы от веревок. На шее я чувствовал тяжесть цепей с круглыми звеньями. Бедра обвила полупрозрачная тонкая ткань, расшитая мелким жемчугом.
И я остался один.
Лежал на огромной кровати среди подушек, каким-то еле теплящимся инстинктом самосохранения понимая, что надо что-то делать. Но не мог даже поднять руку.
Потом я почувствовал чужое присутствие.
Еще одна женщина принялась разукрашивать мое лицо. Судя по запаху – это была хна. Я застонал, почему-то думая, что хна не стирается с кожи. И мой ад показался мне просто сном.
Даже в аду со мной, Кимом Джеджуном, такое произойти не могло. От действия наркотиков и от методичного касания кисти, я начал проваливаться в забытье. И снова застонал, уже громче, потому что картинки, которые замелькали у меня перед глазами, испугали меня больше, чем все остальное вместе взятое.
Женщина испуганной птичкой исчезла из комнаты. Я сделал попытку приподняться и почувствовал, что вешу тонны две.
Мой мозг бился с галлюцинациями и озаботился практически первородной мыслью:
«Где я?»
Господин появился у себя в спальне, позволяя женщинам открыть перед ним двери. А затем закрыть наглухо, сменяясь охранниками.
Он откинул взлетевшую ткань балдахина и оценил меня взглядом.
- Хороша вишня.
Ухмыльнувшись, первым делом отметил цвет моих губ. И не скажешь сразу – он у меня от природы такой или чем-то намазали, постарались.
- Похоже, старый Гу Ын не врал…
Мужчина встал коленом на кровать и, наклонившись, оценил мой обнаженный торс кончиками пальцев, ловя затуманенный взгляд и сообщая:
- Нетронутое деревце… - и облизнулся, чувствуя, как я вздрагиваю под пальцами.
Его рука не позволяла мне встать, прибавив к моим двум тоннам еще тонн десять.
- Посмотрим, в чем твои таланты, Вишенка.
Он поставил и вторую ногу на кровать, оседлав мои бедра. И не спешил раздевать меня. Обнаженного торса хватало его взгляду с лихвой. Я постарался сфокусировать взгляд на его лице. Моргнул пару раз.
Этот незнакомец, разодетый, как принц, начал трогать меня так, как мужик мужика уж точно не должен. Крик снова застрял в горле.
Взгляд наполнился ужасом, а вновь заработавший мозг подсунул мне новую галлюцинацию. Перед моим мысленным взором помимо рынков рабов промелькнули документальные фильмы о племенах каннибалов, которые насиловали жертву всем племенем перед тем, как сожрать. Плевать, что этот мужчина на них не походил. У страха глаза велики.
Паника вновь накрыла меня с головой. Правда отразилось это лишь в расширившихся зрачках и участившемся дыхании. И еще каком-то хриплом, чуть слышном протестующем стоне.
- Тише… Тише… - мужчина скользнул рукой выше, нажимая ладонью на впадинку между ключиц.
Затем расслабляя руку, проводя по шее, к моему подбородку. Дотронулся до моих на его взгляд спелых губ пальцами.
- Я тебя не съем.
Кажется, он просек весь мой страх.
И в ответ подарил спокойную, но предвкушающую улыбку, наклоняясь к моим губам и пробуя на вкус.
Адреналин хлынул в кровь. Страх остался перекрыт, вместе с действием одурманивающих средств и моя рука взлетела вверх, чтобы двинуть этому целующемуся, как бог наглецу, по роже. Но он вряд ли понял, что это такое было. Со стороны могло показаться, что я вообще погладил его по лицу. Почти невесомо.
Удара он не почувствовал, но вот намерение – еще как.
Перехватив мои руки за запястья, плевав, что я слаб, он прекрасно понял, что не будь я слаб, пришлось бы повторить судьбу дикого жеребца. Которого легче оказалось убить, чем обкатать.
- Значит строптивый. – заметил он, сжимая мои тонкие запястья одной рукой, подняв руки над головой.
Я почти не чувствовал боли. Но новый всплеск страха был даже хуже, чем боль.
Он, кажется, хотел мне показать, что чем больше я выделываюсь, тем меньше получу от него нежности.
Под тканью на моих бедрах ничего из одежды не было. Я даже не сразу осознал, что он задрал ее. И вставил мне. На сухую. Воспользовавшись тем, что собственные легкие штаны так же легко снялись.
И зажал мне рот рукой, не желая слышать моего болезненного вскрика, в процессе не получая никакого удовольствия. Кроме какого-то определенного на уровне животного. Я не мог отвечать и грозился потерять сознание.
Мысли метались в голове, словно птицы в клетке. Когда их стало слишком много, они сталкивались и ломали крылья. Но даже на самом дне продолжали трепыхаться.
Покидая эту реальность, я видел себя со стороны. И задавал вопросы самому себе.
От совсем абсурдных: «Почему ты отказал Чанмину на первом курсе? Глядишь, был бы сейчас геем, и не было бы так больно».
До нереальных, вроде: «Ты ведь убьешь этого мужика?»
И желанных: «Хочется домой, да?»
Тело билось в агонии, нуждаясь в воздухе. Я был слабым и беспомощным, словно новорожденный. Но те хотя бы орали во всю силу легких, а я был и этого лишен. Все, что оставалось, когда я смог открывать глаза, это смотреть на лицо своего насильника, сквозь застилающие слезы и молиться, чтобы не сдохнуть. Жить мне хотелось где-то на уровне инстинктов.
- Господин доволен? – спросила одна из женщин, когда он позволил ей войти в спальню, кончив раньше того, как я все-таки придумал умирать.
- Отмойте его. И объясните, что к чему, когда он очнется. Не хочу столкнуться с его сопротивлением еще раз.
Юн Хо махнул рукой, давая приказ унести меня, использованного, из спальни и следил затем, как женщины меняли простыни. Уносили в стирку следы от его недавнего удовлетворения, вместе со следами от хны, моего пота и слез.
- Господин доволен? – спросил Гу Ын, вновь упав в ноги Юн Хо.
- Нет. – четко сказал тот, после чего охрана утащила и этого мужика с глаз долой.
Я открыл глаза. И понял, что все, что было больно ДО – это цветочки. Потому что сейчас, когда наркотики перестали действовать, стало действительно Больно. С большой буквы «Б». Я тихонько заныл, когда попытался привстать, но все, что я пытался произнести, отдавалось в моей голове практически иглами в мозг. А каждое движение отдавалось болью между ног. И именно вторая боль заставила меня все вспомнить.
- Плохой ребенок, не угодил Господину! – от новой пощечины какой-то полной женщины, которая пыталась обмазать мои раны, я чуть ли не разрыдался.
Как такое может быть?
Я что, виноват, раз здесь оказался?
В чем я виноват?
Меня похитили и изнасиловали. В чем я виноват?!
- Я… - глядя на женщину, все, что я мог произнести, это короткое местоимение.
Прежде чем она буквально силой влила мне в горло какой-то вонючий травянистый отвар. Боль, казалось, отступила. На первый план вышла тошнота. Запах был омерзительным.
Юн Хо никогда не интересовался тем, чем живут его люди, пока он не находился в их поле зрения с определенными намерениями. Мужчины охраняли его и порядок дворца. Женщины готовили, убирали и развлекали.
А вот такие вот чудесные юноши, а-ля я (чем слаще, тем лучше), грели его постель. Ему было плевать, как женщины, ухаживающие за мной, донесут до меня то, что я должен слушаться Господина. Любить Господина. Ублажать Господина.
И тогда моя жизнь будет раем. Без боли, страха и прочих кошмаров.
А вот кое-кому во дворце, где я находился неизвестное для меня количество дней, было дело до любых новостей.
Ючон совал нос всюду, даже на кухню. Даже в прачечную и оружейную.
Пользуясь особенным отношением Господина, полученным с помощью искусного рта, далеко не в части разговоров.
- Ооо, парень… Слышал, ты не угодил Господину. – эту фразу я грозился выучить, пока лежал.
Он появился в комнате и сразу просек, что к чему, глядя на мое тело посреди кровати. Меня больше не держали в камере, Господин не был таким уж садистом, позволяя мне приходить в себя в нормальной человеческой постели.
Все, что я смог – повернуть голову на голос. И молча разглядел парня, подходившего к кровати. Длинные волосы, приятное лицо. Золото и драгоценные камни – все, что на нем было надето, помимо халата, который с каждым шагом грозился распахнуться все больше.
- Где я? – хрипло спросил я, распознав в нем соотечественника, несмотря на весь антураж.
И даже не смог скрыть радости во взгляде, потому что хоть кто-то тут не считал меня без вины виноватым.
- Тебе точные координаты или название дворца? – этот парень был большим шутником.
Я решил, что он когда-то был на моем месте, столько в его взгляде было понимания. Но, судя по возможности свободно передвигаться и настроению, это было слишком давно.
Сейчас он тут как сыр в масле катался. Во дворце было все – заботливый Господин, прекрасные женщины, возможность ничего не делать или заниматься, чем хочешь (в разумных пределах), при этом оставаясь постоянно сытым и счастливым человеком.
- Страна… - хрипло уточнил я.
И приподнялся на кровати, не желая выглядеть совсем уж больным и несчастным. Я смог сесть, видимо отвар, который мне влили, был обезболивающим. По крайней мере, меня перестало раздирать изнутри, я чувствовал лишь тупое нытье.
- Объединенные Арабские Эмираты. – хохотнул парень, усевшись на пол перед кроватью. – Тебя удивляет, что многие говорят тут по-корейски? Не удивляйся, наш Господин сам оттуда и старается сохранить родной язык.
- Я хочу домой. – сказал я, на дрожащих ногах поднимаясь с кровати и попытался сделать шаг.
Тут же взвыл, но устоял и упрямо пошел к двери под любопытным взглядом этого видимо чокнутого парня, раз он до сих пор тут остается.
- Дальше дверей не уйдешь. Охранники церемониться не будут. Если ты дурак, или мазохист, можешь попробовать, конечно… Но если хочешь хоть когда-нибудь отсюда выбраться – сядь на место и слушай меня внимательно.
Я обернулся к нему, по тону понимая, что он не шутит. И опустился на ближайшую подушку, благо на ковре их были десятки.
- Судя по всему – тебя продали Господину. И хочешь ты того или нет – ты теперь его собственность. И он вправе делать с тобой все, что хочет. Не волнуйся, ничего ему за это не будет. – парень сказал о самом главном и задумчиво посмотрел в потолок. – Я – Ючон. Живу тут уже… Мм… Года три. И ничего плохого в этом не вижу. Я всю жизнь искал приключений на свою задницу. И вот, нашел. Поначалу я тоже хотел домой. Это нормально. Но потом понял, что мой дом - тут. Так легче.
- Ты не понимаешь! Я – свободный человек. Меня не могут продать… - я уставился на него, как на идиота, совершенно не понимая его логики. – Я не проститутка… Вы перепутали!
До меня явно не доходило, в каком положении я оказался.
- Раз тебя продали – не свободный. – собеседник хмыкнул, поражаясь узости моего мышления. – А проституток Господин не покупает.
- О чем ты… Ючон, да? – я подполз ближе к нему, оценивая, что так передвигаться гораздо легче и устроился напротив. – Я не хочу быть здесь… Меня похитили! Не должен я тут быть. Почему ты не сбежал? У тебя же есть семья?
Я засыпал его вопросами, радуясь, что хоть с кем-то могу поговорить. Мне становилось все легче.
- На глазах у меня одного попытавшегося сбежать очень «красиво» успокоили. Навсегда. – сказал Ючон. – Знаешь, как бы пробовать не хочется. Своя жизнь дороже, чем семья. Лучше я буду живой, но здесь, чем мертвый… И нигде.
Я молча уставился на него и несколько минут изучал его лицо взглядом. Он тоже ничего не говорил, давая мне время осмыслить его ответ.
- Но я же не гей… - шепотом сказал я. – Почему я?
И буквально на его глазах осунулся, чувствуя себя уставшим, потерянным и очень одиноким.
- Ну… - он прищурился, прицениваясь. – Ты хорошенький. Наверняка дорого стоил. А не гей ты был вчера и где-то тааам, за пределами дворца. Сегодня у тебя началась новая жизнь.
- Не хочууууу! – я взвыл, складываясь пополам, уткнувшись Ючону в колени лицом. – Это больно и страшно! – моя задница подтверждала мои мысли на этот счет. – Не хочу!
Ючон погладил меня по голове и осторожно сказал:
- Не ной. Ты же все-таки парень. Господин не любит нытиков.
- Мне плевать, что он любит! Он мне не нравится! И это место мне не нравится, я НЕ гей и я не позволял себя продавать кому-то! – я высказался его коленям.
И поднял к нему совершенно сухое лицо, с удивлением отметив, что его прикосновения меня не пугали.
- Ты же гей? – спросил я у Ючона. – Почему бы тебе не занять мое место, раз тебе это нравится? Ты опытнее, а я ничего не умею и не хочу… - и я заткнулся, посмотрев на его выражение лица.
- Ты думаешь, я тут что-то решаю? – Ючон от души хохотнул. – И я тоже любил женщин. Да и сейчас люблю, пока Господин мной не интересуется. – он подмигнул и взъерошил мне волосы рукой, как маленькому.
- Это какой-то фарс. – озвучил я свою главную мысль.
А спустя длительный период молчаливого принятия сложившейся ситуации, спросил:
- Что мне делать? Не хочу, чтобы он меня еще раз трогал. – и покраснел, потому что даже в таких обстоятельствах признаваться в произошедшем было безумно стыдно.
- Ну, раз ты такой принципиальный, попроси Господина сразу тебя убить. – хмыкнул Ючон и отвернулся.
Я отшатнулся от него, только сейчас сообразив, что уцепился за незнакомого человека, как за дружескую соломинку надежды.
- Ты что, издеваться пришел?
- С чего такие выводы? – он удивленно приподнял бровь и оглядел себя.
Вроде бы никаких атрибутов садиста, тюремщика или даже просто отрицательного персонажа не наблюдалось. Наоборот, видок самый что ни на есть ангельский – легкий светлый халат, волосы собранные в хвост… Но не строго, скорее небрежно и даже прекрасно в этой небрежности. Чистые руки и никакого оружия за пазухой.
- Слушай, я понимаю, что ты не обязан мне доверять… Но я хочу помочь. Так как знаю, каково быть на твоем месте.
- Помочь? – я прищурился, впадая в полное отрицание того, что мне придется провести тут всю жизнь.
И какова будет ее продолжительность – не ясно.
Даже если сбежать, то куда идти? К кому?
Ответа ни на один вопрос не было.
- Вся твоя помощь заключается в совете расставлять ноги, каждый раз, когда… - я вздрогнул, нервно сглотнув от одного лишь воспоминания. – Не хочу. – повторил я совсем тихо.
Не желая понимать, что мои желания тут уже совсем не учитываются.
- Ты не понимаешь. Расставлять ноги – это последнее, зачем ты тут нужен. У каждого своя роль. И когда Господин найдет тебе твою, тогда ты уже можешь пугаться, если она будет заключаться как раз в расставлении ног. – Ючон глянул мне в глаза и добавил с умиротворяющей улыбкой, - Ты же умный парень, я вижу. В твоих силах делать что-нибудь лучше, чем трахаться. Покорить сердце Господина скажем игрой на флейте. Если, конечно, он не решит использовать твою флейту не по назначению.
Пока Ючон говорил, я вернулся в постель и лег на живот. Это оказалось еще менее болезненно, чем сидеть.
И вдруг ощетинился:
- Я перережу себе глотку, если такое случится. У меня нет талантов, кроме очарования девчонок за пять минут.
Я наблюдал за Ючоном краем глаза, еще не достаточно доверяя любому человеку в этом дворце, чтобы подставлять спину.
- Научи меня чему-нибудь?
Он поднялся с пола.
- Мои таланты ограничены только ораторским искусством. – и хихикнул. – Как придешь в себя, научу, если хочешь. А сейчас – пора бы мне. Отдыхай. У меня по режиму прогулка с Юи.
- Прогулка? – я резко приподнялся и тут же рухнул обратно на постель поглядывая на довольную улыбку Ючона, махнувшего на прощание рукой.
Я смотрел, как он исчезает за дверью и готов был разрыдаться, из-за того, что не могу покинуть пределы этой комнаты даже ползком. Так прошла неделя. Может быть чуть больше, может меньше, я не вел счет дням, одинаковым до ужаса. Я совсем одичал, потому что ко мне никто больше не заходил, кроме неразговорчивой женщины, той самой, что была особенно недовольна моим поведением с Господином. Она по-прежнему отпаивала меня вонючими отварами, впихивала в меня еду даже против воли, пользуясь моей слабостью и неспособностью сделать женщине больно.
Я получал новые пощечины, если пытался заговорить с ней.
- Господин зря оказал честь подобному тебе, строптивый мальчишка! – шипела она.
Так, что я оставил все попытки сопротивляться и со временем подумал, что она, видимо, безнадежно влюблена в своего Господина. Который, судя по пристрастиям, не мог ответить ей взаимностью. Наверное, потому она не гнушалась ударить меня по лицу при каждой удобной возможности.
Юн Хо дал мне время свыкнуться с новой участью. И в один прекрасный для него, но не для меня день, отдал приказ еще раз приготовить меня к ночи любви, называя меня не иначе, как «ягодкой».
Чувствуя, что, то ли не распробовал, то ли этот сорт просто не в его в кусе.
Когда однажды днем за мной пришли и отвели в ванную под охраной, я еще не сразу понял. И успел глупо обрадоваться неизвестно чему.
Но меня вновь обкурили какими-то успокаивающими травами. И вынули голого из воды, принимаясь проделывать до боли знакомые манипуляции, по удалению волос с тела.
А затем обмазывали всего каким-то лосьоном в этот раз пахнущим вишней.
Я попытался сбежать. Не стесняясь свой наготы и не зная дороги.
Но был остановлен охраной. И получив еще пару пощечин, от чего мое лицо покрылось румянцем, был напоен новой горькой дрянью.
И очнулся на знакомой кровати, весь обвешанный нитками жемчуга. И закутанный ниже пояса в тончайшую шелковую белую тряпицу.
«Будто невеста…» - подумал я, поднимая тяжеленную голову с подушек.
И оглядел не менее разодетого мужчину, спокойно сидящего напротив кровати. Он пил что-то из усыпанного драгоценными камнями металлического бокала. Я перекинул взгляд на его пальцы в перстнях, а затем оглядел его лицо. Пройдясь по рукам, плечам и шее.
- Ты… - хрипло сказал я, облизнув враз пересохшие губы.
Их намазали чем-то сладким, я поморщился от вкуса и от того, что узнал наблюдающего за мной. И потер губы тыльной стороной ладони.
Наверное, я спятил. Но избавиться от этого вкуса стало приоритетнее, чем страх.
- Если ты разочаруешь меня еще раз, мне будет даже немножко жаль, что мир лишится твоих прекрасных губ. – сказал он.
В этот раз он решил не брать меня силой. Поэтому все еще сидел не на кровати и не трогал меня. Только смотрел.
По его взгляду я мог судить – моим видом он был доволен.
Но только лишь видом, потому что, например жесты и взгляд, полный отвращения, не особо шли моему красивому лицу.
У меня в голове проносилось то, что говорил Ючон.
- Я…
И поведение женщин, которые безоговорочно исполняли его волю.
- Это же ошибка.
Я приподнялся, сел на колени и в этот момент, смотря на него, как дикий зверь, загнанный в угол, отчетливо понял, что жить хочется больше всего на свете.
Бежать – значило распрощаться с этим главным желанием.
Я опустил голову, будто смирившись, но взгляд выдавал меня. Если бы он видел мои глаза, то заметил бы протест и бурю эмоций.
- Вряд ли ты помнишь, как оказался тут. Я тебе расскажу. – кажется, он делал мне милость. – Ты связался не с теми людьми и не в той стране. Тебя усыпили и ограбили. И я был не первым, кто взял тебя. Хотя тебе повезло, твое тело нашли мои люди и вернули тебя к жизни. Ты остался без денег и без имени. И сейчас ты должен быть благодарен за то, что остался жив. За то, что лежишь в моей постели, а не в пустынных песках, являясь кормом для стервятников. Я хочу получить благодарность, Вишенка. – он чуть улыбнулся под конец объяснения. – И когда я ее получу, может быть, я помогу тебе вернуться домой. Если ты захочешь, конечно.
Я сжал пальцами расшитое покрывало под собой. И смотрел на свои руки, замерев.
Я пытался вспомнить хоть что-то из сказанного им. Но память категорически отказывалась воспроизвести хоть что-то, кроме пьяной ночи в отеле. Дальше была громадная черная дыра.
- Я не помню. – вскинув голову, я впервые посмотрел на мужчину без страха, наверное, потому что ум был занят попытками вспомнить.
Он встретил мой взгляд, порадовавшись переменам в нем.
- Я не зверь и не похищаю людей. Тем более, я не вор. У меня слишком много денег благодаря богатой нефтью земле и я знаю цену своему времени. И никому не помогаю просто так. Тебе не обязательно помнить, достаточно того, что помню я. Твоя роль – отблагодарить меня.
Что он, черт возьми, как пластинка, которую заело?
- Мои родители заплатят тебе! Мой отец политик, он сможет помочь тебе с бизнесом. – я сжал покрывало дрожащими руками. – Я не вру, можешь проверить… Отпусти меня…! – и сорвался на шепот, глядя в его глаза. – Я не знаю, что еще предложить.
- Мне не нужны деньги, разве ты еще не понял? Я могу позволить себе все. Даже купить тебя у твоего же отца, если захочу. Поверь, нет ничего, на что люди не пойдут ради приличной суммы. – он усмехнулся.
- Тогда что тебе надо? – я взорвался в лучших традициях своей избалованной жизни до всего этого кошмара. – Назови свою цену! – и вскочил на ноги, путаясь в белой шелковой ткани, сдирая с себя украшения. – Мне это не нужно! – нить жемчуга полетела к его ногам.
Юн Хо облокотился о ручки кресла причудливой формы, сцепил пальцы в замок и положил на них подбородок.
- Ты первый, кто настолько смел, чтобы орать на меня и кидаться моими же подарками. Продолжай… Кажется, это мне очень по душе.
Я разом остыл, уставившись на него с открытым ртом, делая шаг назад, наступая на подол своего одеяния, и рухнул на кровать навзничь.
- Да насрать мне на такие подарки!
От шока я потерял всякий страх и стыд, и меня перестала смущать даже юбка. И то, что мое лицо было накрашенным, а Юн Хо все еще смотрел на меня.
- Давай так, - сказал он. – Мне нравится твоя дерзость, но в любом случае ты говоришь мне «Господин». Насрать мне на такие подарки, Господин. Повтори? – и не сдвинулся с места, но взглядом уже не один раз позу на кровати поменял.
Приподнявшись на локтях, я уставился на него, как на психа.
- Это же не твое имя. – и мотнул головой. – Не буду.
Гордый и избалованный я с детства. Меня с самых пеленок в доме называли не иначе как «Молодой Господин».
Тут Юн Хо щелкнул пальцами и предоставил все наказание за непослушание охранникам. Не обладая желанием оставлять синяки на лице прекрасного дурака в виде меня. Всего лишь обойтись парочкой недель сухого пайка в позабытой камере, где не было кроватей и жемчугов.
Только холодный бетон и никаких предложений. Пока я сам не решу, кто здесь Господин.
Охрана мне все доходчиво объяснила, пока тащила в камеру.
Спустя даже три недели сидения на холодных плитах в темном помещении, где мне не выдали даже одеяла, и в туалет я ходил в дыру в углу комнаты, я устал от пресных лепешек и воды.
И взвыл:
- Выпустите меня отсюда!
Я начинал сходить с ума от вони, весь чесался и уже ненавидел того, кто изобрел бетон. Понимая, что вся бравада перед подобным обращением резко теряет смысл.
Когда Ючон прознал, как оно все обернулось, то даже расстроился.
Но охранники не собирались забалтываться и давать ему поблажку, пропуская к пленнику. Я должен был помнить, что позволит мне выйти. Мне напоминали об этом каждый божий день вопросом:
- Кто твой Господин?
Однажды я зашвырнул в одного из охранников хлебом, в другого водой и хрипло (потому что сорвал голос вопя, как чокнутый – это помогало не забыть звук голоса и не спятить в действительности) заорал:
- Он! Он ГОСПОДИН! Мать его, чтоб он сдох! – и разрыдался, оседая на полу, прижимая к груди кусок когда-то белого тонкого шелка.
И только тогда мне позволили покинуть стены тюрьмы. Разумеется, только до спальни, где женщины снова отмывали мое тело.
А Ючон заботливо ждал, когда меня отмоют, выторговав на кухне поистине королевский обед и бутылку вина.
Я нервно дернулся на звук открывшейся двери, но расслабился, узнав его.
- Это ты…
Посмотрев на поднос, я согнулся от того, как живот скрутило. Порядком похудев за время заточения, я даже глазам не поверил.
- Это мне?
- Нет, я один все это сожру. – улыбнулся Ючон и поставил поднос на кровать. – Ешь. Смотреть на тебя страшно. Как привидение, блин.
И принялся откупоривать бутылку.
От запаха супа мой рот наполнился слюной. Я ел его без ложки, глотал бульон жадными порциями через край миски и чуть ли не стонал от вкуса нормальной еды.
Комфортная обстановка радовала меня, как никогда. И теперь с маниакальным упорством я отмечал, как приятно чувствовать шелк покрывала, как тепло миски греет мне руки и как по комнате раздается запах вина. Мясо оказалось воистину божественной пищей. Я отправлял куски в рот вприкуску с бульоном.
Почувствовав, что сейчас лопну, хотя на деле смог не так много съесть, я выговорил:
- Спасибо. – и застенчиво улыбнулся.
- Да не благодари. – Ючон протянул мне бокал. – Кажется, ты зацепил Господина. – сообщил он, словно тайну, полушепотом. – И ведь даже не сексом, да?
Я уже успел глотнуть вина и подавился от его слов. Принялся краснеть, жадно хватая ртом воздух.
- Ч… Кхе! Чтооо?
- Я никогда не слышал, чтобы он интересовался чьим-то состоянием. – ответил Ючон. – Но позавчера он спроси меня, как знающего больше, чем мне положено знать, как ты. Не охранников, с которыми он почти не разговаривает… А меня! Он в курсе, что я частенько ошивался рядом с камерами для заключенных… Вот и спросил. Ты бы видел, я удивился и подавился его спермой, вот как ты – вином!
Тут я еще раз подавился.
- Тыыы! – и уставился на его губы. – Без подробностей!
Я скривился, представив чью-то сперму у себя во рту. Хоть и пробовал как-то свою, чисто из любопытства, но даже она ощущалась странно. Меня передернуло, но взгляд мой как приклеился к губам парня напротив.
А его взгляд наполнился озорными чертями. Язык прошелся по губам.
- Да простит меня Господин за эти слова, но у него охренительный член. Ради него одного я стал геем, честно.
Я побледнел, роняя бокал, закрывая уши ладонями.
- Без подробностей!
И взвыл:
- Ты извращенец! Такой же, как и твой господин!
- Ну, а чего ты так уставился? Если я трахну тебя раньше, чем он, меня точно кастрируют.
Ючон хохотнул и поднял мой бокал с пола, снова наполняя его, пользуясь тем, что он не разбился, упав на подушку.
- Что? – переспросил я, не расслышав. – Кого кастрируют?
- Меня! Я же больше любим Господином, чем ты… Пока еще.
- Зачем тебя кастрировать, если он тебя так любит? – я фыркнул, забирая бутылку, и вылил себе остатки вина. – Я с ним ничего не делал! Он наверняка интересовался, как я там, чтобы лишний раз позлорадствовав.
Вино шло, как вода. Оно было легким и вкусным, но крепко туманило разум и развязывало мне язык.
- Кастрируя, между прочим, отрезают яйца. А Господину мои яйца уж точно ни к чему. Я его не ими ублажаю.
Ючон не заметил, что бутылка уже пуста, отобрал ее у меня, однако в бокал ничего не вылилось. Он вздохнул и заглянул на донышко.
- Слушай, мы же сейчас нажремся и я потащу тебя смотреть на закат. – рассмеялся Ючон, слишком походя на вино. Он был легким. И крепко ударял мне в голову этим.
- Закат? – я произнес это слово с трепетом.
Я не видел дневного света, казалось, уже сотни лет. Схватив Ючона за запястье, я уронил бокал еще раз.
- Покажи мне закат! – попросил я так тихо, будто о чем-то сокровенном.
- Ммм… А что мне за это будет? Все-таки мои яйца мне еще пригодятся. Не хочу рисковать просто так. – хитро прищурился он.
А я пристально уставился на него:
- Ты опять издеваешься? Тебе за это будет большое спасибо.
Я прекрасно вспомнил, как другой мужчина и в другой ситуации требовал с меня благодарность. Сразу видно – они общаются.
- Это нормально, если мужик тебя хочет, даже после того, как ты три недели нормально не жрал. – неожиданно Ючон поднял меня с кровати и потащил к дверям. – Ты просто очень соблазнительный… Я бы рассчитывал в другой жизни покорить твое сердце, но так и быть, одного «спасибо» мне будет достаточно.
Он вывел меня за дверь и многозначительно посмотрел на охранников. Видимо, они были готовы к этому. Видимо, они были «свои» для него.
Показав ему «полчаса» на пальцах, трое мужчин сделали вид, что ничего не видели. А Ючон так и тащил меня за руку, куда-то вглубь коридора.
Затем вверх, по крутой лестнице.
Высоко-высоко, этажей пятнадцать.
А потом распахнул дверь, выводящую на балкон. И перед моими глазами открылся вид с башни на бескрайние просторы вечеряющих Эмиратов.
Я запыхался, пока тащился за ним, как какая-то беспомощная принцесса. И встретил легкий ветерок, как самое драгоценное в жизни. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но заткнулся от зрелища, раскинувшегося перед нами. Тихо вздохнув, я сделал шаг вперед.
Ветер раздул подол моей набедренной «юбки».
Оперевшись грудью о перила, я желал рвануть туда – к городу и закату.
- Спасибо. – и сильно сжал руку Ючона. – Это очень красиво.
По моему голосу было понятно – я снова плачу.
Правда, на этот раз от вида недостижимой свободы. И от облегчения, что она, эта свобода, все-таки где-то есть.
- Давай сбежим вдвоем? – тихо сказал Ючон, не отпуская мою руку.
Он не смотрел мне в лицо, так же как я, любуясь горизонтом. Запоминая каждую деталь пейзажа, хотя видел его чуть ли не каждый день на протяжении трех лет.
- Я придумаю, как… И сбежим. Давай?
Я кивнул.
Глубоко вдохнув, я вытер глаза рукой. И обернувшись к Ючону, широко улыбнулся:
- Большое спасибо… Ючон.
- Пожалуйста, Черри. – обернулся и он. И ответил мне не менее широкой улыбкой.
Он не знал моего настоящего имени, как и любой во дворце. Но и не желал знать, потому что прозвища привязались ко мне намертво.
Я не возразил, прекрасно понимая, что в этих стенах Киму Джеджуну не место. Тут живет Черри. Вишенка. Ягодка.
Так лучше – это позволяет свыкнуться с реальностью.
- Спасибо… - как заведенный повторил я, будто все слова забыл.
И шагнул к этому практически ангелу, а не человеку. Обнял его за плечи и уткнулся ему в шею.
- Твои слова… Я знаю, что сбежать не возможно… Но все равно - спасибо.
- Эй! Не делай так, я тебя сейчас точно захочу! – Ючон перебил эту романтичную и печальную ноту новым смешком, но не отстранился, позволяя мне вспомнить о том, что здесь, в стенах дворца, где меня держали насильно, есть к кому прижаться.
Я засмеялся, шутливо отталкивая его от себя. Но глянул на него по-прежнему грустными глазами. Правда, моя улыбка почти перебивала взгляд.
- А я тебе сейчас врежу! – ткнув его кулаком в плечо, я снова засмеялся.
«Джеджун у нас красивее девочек. Стройнее и нежнее!»
«Джеджун, зачем нам подружки, будем встречаться с тобой!»
Мои друзья в школе обожали так шутить.
- Все-все. Молчу. – смеясь, Ючон поднял руки раскрытыми ладонями ко мне.
И потом, когда увел меня с балкона, осознавая, что за опоздание охрана больше никуда не выпустит, уже перед тем, как оставить меня одного в спальне, заметил:
- Не делай больше глупостей. Не хочу еще раз переживать за тебя, пока ты в камере.
На сердце у меня в очередной раз потеплело. Но я ничего не смог сказать и только кивнул.
Когда шаги Ючона стихли за дверьми, я пожелал потолку ночи, прежде чем погрузиться в сон. Впервые спокойный, в этих стенах.
Через пару дней, когда я перестал походить на привидение, нормально питаясь и высыпаясь, Господин снова захотел меня видеть. Ючон ко мне не заходил, но женщины повторяли ценные указания, по поводу того, как я должен себя вести.
- Посмеешь еще раз расстроить Господина, сама тебя убью. – лучше бы уж это говорил Ючон, а не одна из воинственно настроенных ко мне женщин.
По ее глазам я понял – не шутит.
И молчал, не желая ругаться, когда меня и так ненавидят.
Но терпеть их я так или иначе не собирался. Злобно зыркнув в ответ на реплику, я сорвал с шеи очередную цепочку. Потому перед Юн Хо предстал практически не украшенный. Лишь браслеты на руках и ногах, благодаря хитрым застежкам и ненавистная юбка, на это раз красная.
Когда он появился в спальне, женщина, которая пыталась надеть на меня украшения, кинулась поливать его туфли слезами и просить прощение за ненадлежащее выполнение обязанностей.
- Хватит. – остановил он ее причитания, которые даже мне надоели.
Одни и те же слова по кругу. Раз десять:
- О, Господин…
- Ну, что? – когда нас оставили наедине, он подошел к кровати.
Без украшений я казался как-то правильнее. Гармоничнее. Потому что сам походил на украшение этой спальни.
- Ты подумал? – он властно взял меня за подбородок, заставляя посмотреть себе в лицо.
Голову то я поднял, пришлось. Да и дернуться не попытался, прекрасно помня, как отвратителен холодный бетон. Но взгляд со стены лишь на его массивный кулон перевел.
- Я благодарен. – ровно высказался. – Этого достаточно?
- Нет. Я не чувствую твоей благодарности. – его тон тоже был ровным, под стать моему. Но самолюбия и требовательности в нем было до краев. Пальцы крепко держали мой подбородок. – Не чувствую… Ни капли, Шерри. – а тут на губах Господина появилась ухмылка.
Интересная интерпретация прозвища, ничего не скажешь.
И тут я глянул на него, потому что быть Вишенкой – это одно. Но от этого приторного сло<