машинкой, а кот диктовал ей:
-- Сим удостоверяю, что предъявитель сего Николай Иванович провел
Упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечен туда в качестве
перевозочного средства... поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши "боров".
Подпись -- Бегемот.
-- А число? -- пискнул Николай Иванович.
-- Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной, --
Отозвался кот, подмахнул бумагу, откуда-то добыл печать, по всем правилам
подышал на нее, оттиснул на бумаге слово "уплочено" и вручил бумагу Николаю
Ивановичу. После этого Николай Иванович бесследно исчез, а на месте его
Появился новый неожиданный человек.
-- Это еще кто? -- брезгливо спросил Воланд, рукой заслоняясь от света
Свечей.
Варенуха повесил голову, вздохнул и тихо сказал:
-- Отпустите обратно. Не могу быть вампиром. Ведь я тогда Римского едва
насмерть с Геллой не уходил! А я не кровожадный. Отпустите.
-- Это что еще за бред? -- спросил, морща лицо, Воланд. -- Какой такой
Римский? Что это еще за чепуха?
-- Не извольте беспокоиться, мессир, -- отозвался Азазелло и обратился
К Варенухе: -- Хамить не надо по телефону. Лгать не надо по телефону.
Понятно? Не будете больше этим заниматься?
От радости все помутилось в голове у Варенухи, лицо его засияло, и он,
не помня, что говорит, забормотал:
-- Истинным... то есть я хочу сказать, ваше ве... сейчас же после
Обеда... -- Варенуха прижимал руки к груди, с мольбой глядел на Азазелло.
-- Ладно, домой, -- ответил тот, и Варенуха растаял.
-- Теперь все оставьте меня одного с ними, -- приказал Воланд, указывая
На мастера и Маргариту.
Приказание Воланда было исполнено мгновенно. После некоторого молчания
Воланд обратился к мастеру:
-- Так, стало быть, в Арбатский подвал? А кто же будет писать? А
Мечтания, вдохновение?
-- У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет, --
Ответил мастер, -- ничто меня вокруг не интересует, кроме нее, -- он опять
Положил руку на голову Маргариты, -- меня сломали, мне скучно, и я хочу в
Подвал.
-- А ваш роман, Пилат?
-- Он мне ненавистен, этот роман, -- ответил мастер, -- я слишком много
Испытал из-за него.
-- Я умоляю тебя, -- жалобно попросила Маргарита, -- не говори так. За
Что же ты меня терзаешь? Ведь ты знаешь, что я всю жизнь вложила в эту твою
Работу. -- Маргарита добавила еще, обратившись к Воланду: -- Не слушайте
Его, мессир, он слишком замучен.
-- Но ведь надо же что-нибудь описывать? -- говорил Воланд, -- если вы
Исчерпали этого прокуратора, ну, начните изображать хотя бы этого Алоизия.
Мастер улыбнулся.
-- Этого Лапшенникова не напечатает, да, кроме того, это и неинтересно.
-- А чем вы будете жить? Ведь придется нищенствовать.
-- Охотно, охотно, -- ответил мастер, притянул к себе Маргариту, обнял
Ее за плечи и прибавил: -- Она образумится, уйдет от меня...
-- Не думаю, -- сквозь зубы сказал Воланд и продолжал: -- Итак,
Человек, сочинивший историю Понтия Пилата, уходит в подвал, в намерении
Расположиться там у лампы и нищенствовать?
Маргарита отделилась от мастера и заговорила очень горячо:
-- Я сделала все, что могла, и я нашептала ему самое соблазнительное. А
Он отказался от этого.
-- То, что вы ему нашептали, я знаю, -- возразил Воланд, -- но это не
Самое соблазнительное. А вам скажу, -- улыбнувшись, обратился он к мастеру,
-- что ваш роман еще принесет вам сюрпризы.
-- Это очень грустно, -- ответил мастер.
-- Нет, нет, это не грустно, -- сказал Воланд, -- ничего страшного уже
Не будет. Ну-с, Маргарита Николаевна, все сделано. Имеете ли вы ко мне
Какую-нибудь претензию?
-- Что вы, о, что вы, мессир!
-- Так возьмите же это от меня на память, -- сказал Воланд и вынул
Из-под подушки небольшую золотую подкову, усыпанную алмазами.
-- Нет, нет, нет, с какой же стати!
-- Вы хотите со мной поспорить? -- улыбнувшись, спросил Воланд.
Маргарита, так как в плаще у нее не было кармана, уложила подкову в
Салфетку и затянула ее узлом. Тут что-то ее изумило. Она оглянулась на окно,
в котором сияла луна, и сказала:
-- А вот чего я не понимаю... Что же, это все полночь да полночь, а
Ведь давно уже должно быть утро?
-- Праздничную полночь приятно немного и задержать, -- ответил Воланд.
-- Ну, желаю вам счастья.
Маргарита молитвенно протянула обе руки к Воланду, но не посмела
приблизиться к нему и тихо воскликнула:
-- Прощайте! Прощайте!
-- До свидания, -- сказал Воланд.
И Маргарита в черном плаще, мастер в больничном халате вышли в коридор
Ювелиршиной квартиры, в котором горела свеча и где их дожидалась свита
Воланда. Когда пошли из коридора, Гелла несла чемодан, в котором был роман и
Небольшое имущество Маргариты Николаевны, а кот помогал Гелле. У дверей
Квартиры Коровьев раскланялся и исчез, а остальные пошли провожать по
Лестнице. Она была пуста. Когда проходили площадку третьего этажа, что-то