Один автор удачно охарактеризовал вклад Кларка Дж.М. в современную экономическую мысль как «конструктивный синтез». Воспитанный в духе статической теории типа той, какую проповедовал его отец Кларк Дж.Б., он тем не менее обнаружил достаточно самостоятельный ум, чтобы пойти собственным путем. Особое значение имеет его работа в таких динамичных областях, как накладные издержки и экономические циклы. Но его глубокий интерес к проблемам этики и к поискам среднего пути обнаруживает прочную нить, связывающую его с «философией богатства» старшего Кларка.
Дж. М. Кларк родился в Нортхэмптоне, штат Массачусетс, в 1884 г. и окончил Амхерстский колледж. Для продолжения учебы он отправился в Колумбийский университет, где специализировался в области экономики, в меньшей мере занимаясь социологией, историей и правом. Погрузившись в изучение экономических «законов», над установлением которых немало потрудился его отец, он узнал в университете, что в реальной действительности имеется много исключений из этих законов, действия которых характеризуются крайней изменчивостью. Он понял, что с изменениями в экономике меняется сама теория и что задача экономиста состоит в том, чтобы объяснить природу этого процесса взаимодействия. Кларк обнаружил, что ему близки многие идеи, которые энергично выдвигали Веблен и Митчелл.
Он понял, что экономические явления столь сложны, что многие положения, выдвинутые с целью объяснения действий людей, применимы лишь к узким сферам деятельности. Но он полагал, что делу не поможет также простое накопление большой массы данных. Кларк осознал, что содержательная экономическая наука должна находиться где-то между этими двумя крайностями и исходить только из практических проблем сегодняшнего дня. Следовательно, она должна заниматься социальными проблемами и вопросами развития экономической системы. Кларка тревожила безмятежная удовлетворенность, царившая в традиционной экономической теории. Особенно сомнительными казались ему предпосылки равенства предложения и спроса, полного использования ресурсов, продолжения производства до точки равновесия между предельными издержками и предельным доходом. Присмотревшись к действительному положению вещей, Кларк обнаружил людей без работы и бездействующие машины, колебания спроса и отсутствие равенства между спросом и предложением, что проявляется в избытке производственных мощностей. Кларк верил, однако, что можно примирить старую теорию с новыми фактами. Но это означало, что надо признать ограниченность классической доктрины, а к этому были готовы далеко не все экономисты. Чтобы осуществить это примирение, Кларк допускал, что теория спроса может быть принята как предварительное описание поведения потребителей, но в экономическую теорию должна быть введена затем и подлинно полезная теория психологического поведения.
Далее Кларк обнаружил, что традиционная теория выдвигала на передний план принцип максимизации прибыли без достаточного обоснования, так как на практике в распоряжении фирмы нет верного пути для достижения своих целей в отношении прибыли. Стремление к прибыли осуществляется методом проб и ошибок, и в этом процессе имеются этапы, характеризующиеся тем, что аналитики называют опережениями и запаздываниями. Кларк установил, что конкуренция идет непрерывно и в ходе волнообразного движения накапливаются изменения, агрессивные действия одних наталкиваются на оборонительные действия других. Следовательно, традиционная теория конкуренции не отражает современной действительности: быть может, она и годилась для экономики мелких производственных единиц, но последняя давно уже уступила место экономике крупных фирм. Вместе с усилением роли правительства это привело к возникновению новой, в сущности смешанной экономики. Категорический характер утверждений старой теории вводит в заблуждение; она искажает даже действительную картину прошлого. Эмпирические данные указывают на многообразие форм, рыночных структур и реакций. Но все это попросту игнорируется теоретиками, которые, по словам Кларка, стали пленниками своих собственных абстрактных моделей. Идентичные кривые спроса и издержек обнаружить невозможно. Динамические аспекты конкуренции игнорируются при использовании вневременных математических функций. Коэффициенты эластичности меняются в зависимости от того, какого характера действия предпринимает фирма: агрессивные или оборонительные. Реакции объема производства не могут быть мгновенными, ибо продолжают играть роль избыточные мощности. Не следует сожалеть о дифференциации продукта (т.е. расширения номенклатуры производимых товаров, что ограничивает и подрывает свободную конкуренцию и представляет собой основу развития монополии), ибо это расширяет выбор. Наконец, процесс приспособления в его длительном аспекте имеет большее значение, чем в кратковременном.
Получив ученую степень в 1908 г., Кларк поступил на работу в Колорадский колледж, но, предпочитая восточные штаты, через два года вернулся в Амхерст. В 1915 г. он перешел в Чикагский университет, а в 1926 г. занял в Колумбийском университете кафедру, освободившуюся после ухода его отца. В Чикаго он получил возможность близко наблюдать действия и проблемы большого бизнеса. Вскоре после прибытия в столицу штата Иллинойс он стал свидетелем большой стачки швейников, которая положила начало Объединенному профсоюзу рабочих швейной промышленности. Эта вспышка борьбы в промышленности укрепила его веру в необходимость более эффективного социального сотрудничества. Карьера Кларка была долгой и плодотворной не только в качестве педагога и автора, но и консультанта многих правительственных учреждений, включая Национальный совет планирования в 1930 гг. и Управление регулирования цен во время II мировой войны.
В докторской диссертации Кларка на тему о практикуемой на местах дискриминации в области транспортных тарифов заложены семена его самых важных идей — о накладных издержках и об общественном контроле. Во время обеих мировых войн из-под его пера вышли важные исследования военной экономики, особенно «Методы ликвидации экономического контроля военного времени », в которой очень глубоко рассматриваются проблемы перехода хозяйства с военных на мирные рельсы. Кларк всегда подчеркивал свой духовный долг отцу. Между ними всегда были теплые отношения, а в 1912 г. они совместно опубликовали переработанное издание книги «Контроль над трестами ». Нет сомнения, что этический элемент в работах Джона Мориса Кларка завещан ему отцом. Джон Бейтс Кларк создал систему статического анализа, которая претендовала на определенную полноту, за которой читатель мог угадать, однако, стремление к углублению и расширению границ экономического исследования. Он неоднократно указывал, что задача развития динамической экономической теории ляжет на будущие поколения. Безусловно, его сын сделал важный вклад в решение этой задачи.
Кларк Дж.М. в письме к Джозефу Дорфману следующим образом кратко охарактеризовал полученное им духовное наследие. «Прежде всего в 1905—1923 гг. я занимался проблемой накладных издержек. Затем я выразил свое отношение к критике, которой Веблен и Дэвенпорт подвергли Джона Бейтса Кларка, выдвигая главным образом проблему противоречия между общественной производительностью (productivity) и частным присвоением (acquisition). Это привело меня к анализу коренных посылок (premises)... Все это было в амхерстский период. Меня все время привлекала критика психологических предпосылок теории полезности, в результате в 1918 г. появились две статьи по вопросам психологии. Наиболее важным источником для меня послужила «Психология» Уильяма Джеймса, а второе место, пожалуй, занимала «Человеческая природа и общественная организация» Кули.
Далее, я думаю, для моего развития имел значение Карлтон Баркер и «Общественный прогресс» Кули. Ключевым понятием для меня стали «предметы, не подлежащие присвоению » («inappropriables »), и оно наполнилось содержанием благодаря книге Эли «Собственность и договор» (1914 г.), за которой последовали Роско Паунд и Эрнст Фройнд. Тем временем работы Пигу «Богатство и благосостояние» (1912 г.) и Гобсона «Труд и богатство» (1914 г.) выдвинули на передний план «экономику благосостояния», оттеснив проблему противоречия между общественной производительностью и частным присвоением. «Экономические циклы» Митчелла (1913 г.) побудили меня написать статью об акселерации...»
Кларк усвоил у Уильяма Джеймса, что идея рациональных действий человека является ложной и что человеческая психология слишком гибка, чтобы уложиться в такое статическое понятие. Например, маржинализм может объяснить действия людей лишь в том случае, если принять, что они всегда диктуются привычкой, но ведь и это едва ли свидетельствует о сознательном сопоставлении выгод и потерь, характерном для экономического человека у классиков. Не менее сильным было влияние на Кларка со стороны Чарльза X. Кули, видного социолога. Кули начинал как экономист, но скоро переключился на социологию, что позволило ему свежим глазом взглянуть на традиционную экономическую теорию. Он всегда скептически относился к догмам классической школы, считая, что она дала лишь поверхностную, бесперспективную экономическую теорию, неспособную по-настоящему проникнуть в сложный механизм общественного поведения людей. Он настаивал на том, что общество надо рассматривать как целое, а это заставляет социолога применять генетический подход. Люди действуют не как изолированные индивидуумы, говорил он, а как члены общества, идеи и действия которых взаимно связаны. Живя в обществе, индивидуум тем самым в ходе непрерывного процесса видоизменяет и поведение других людей. Следовательно, способность делать правильный выбор в действиях не возрастет, если мы всю ответственность возложим на индивидуума; это больше того, что можно с достаточным основанием ожидать. Действительно важный вопрос, который следует задать, состоит в том, несет ли индивидуум ответственность, находящуюся в пределах его правоспособности.
С этой точки зрения экономика представляет собой систему взаимосвязей, которая дает обширный простор для программ общественных реформ. Коллективные действия, говорил Кули, должны использоваться для того, чтобы оказывать влияние на индивидуальные действия и контролировать их. Он считал, что теории экономистов ограничены узкими рамками; хотя они искусно разработаны, в них отсутствует способность проникновения в подлинный мир человека. Он сравнивал экономистов с людьми, которые смотрят только на секундную стрелку часов и, разумеется, не могут сказать, который час. Беда в том, что экономисты начинают со спроса и предполагают, что любой спрос в равной мере оправдан; этим самым они оправдывают систему, порождающую этот спрос. При этом забывается, что спрос есть проявление экономической силы и в качестве такового представляет собой как результат, так и причину экономических действий. Все пороки экономики заключены в характере спроса, которому она дает ход, указывал Кули. В доказательство этого положения он указывал на наличие проституции, детского труда и коррупции. Экономисты говорят о конкуренции, не учитывая существования монополии и промышленных объединений. Но именно эти проблемы делают общественный контроль составным элементом экономического порядка, а отсюда вытекает, что этика должна стать неотъемлемой частью экономической теории. В конечном счете единственной областью, о которой экономисты могут судить квалифицированно, является механизм рыночного ценообразования. Но Кули был осторожен, и эту черту унаследовал Кларк. Кули отводил государству ограниченную роль лишь потому, что оно представляет собой весьма неуклюжий механизм, и скорее возлагал надежды на рост коллективного сознания и добровольное применение принципов сотрудничества. Как и впоследствии Кларк, он стоял на полпути между чисто теоретической и институционалистской позицией и был настроен далеко не так пессимистически в отношении перспектив общественных наук, как Веблен.
Кларк отразил в своих работах эту критическую позицию. Например, рассматривая предельную полезность, он отметил, что эта теория просто-напросто говорит: каждый покупает то, что он покупает. Он говорил, что потребности людей неустойчивы и не свободны от воздействия производителей товаров. Бизнес, продолжал он, сильно влияет на стремления людей и направляет их «общие инстинкты» в определенное русло на определенные товары. Традиционная теория не учитывает эти явления и потому ничего не может сказать о том, к чему они ведут — к повышению или понижению эффективности производства. Делая упор на теорию производства, экономическая наука проявляет интерес исключительно к увеличению количества товаров, не оставляя места для изменений в потребностях, вернее, рассматривая их только как пассивные факторы. Кларк указывал, что экономическая теория не способна истолковать ошибочные действия; решения рынка всегда считаются правильными и окончательными. Поэтому теория превращается в набор абстракций; она неизменно отрицает роль воздействия на экономическое поведение людей, поскольку это угрожало бы нарушением ее чистоты. Кларк явно стремился придать экономической науке этический элемент, так как нельзя говорить о руководстве экономическим поведением, не поднимая вопрос о том, что есть благо для общества и индивидуума. Далее он показывал, что экономический человек классиков не был даже хорошим гедонистом, поскольку предполагаемый расчет наслаждения приводит к тому, что оценка последствий каждого действия обходится ему дороже приносимых этим действием плодов. Хороший гедонист, очевидно, взвесил бы две возможности: получить максимум пользы от своих расходов либо обеспечить повышение дохода. Именно на такого рода резкую критику другие теоретики пытались ответить введением кривых безразличия и основанного на них анализа.
Чтобы быть наукой, говорил Кларк, политическая экономия должна заниматься проблемой общественной эффективности (social efficiency). Для Кларка это означало процесс «социологизации» науки, который отнюдь не может остановиться по эту сторону морали и этики. Этот процесс никак не означает подмены теоретического анализа, ибо некоторые гипотезы необходимы, чтобы суммировать и обобщать то, что получено путем индуктивного исследования. Однако эти положения должны допускать эмпирическую проверку — качество, едва ли характерное для теории предельной полезности, так как вытекающие из нее утверждения в основном тавтологичны. Очевидно, что экономический человек, некогда столь самоуверенный, теперь уходит в себя и в ответ на вопрос экономиста отвечает, что способ, которым он делает свой выбор, — его личное дело. И в результате он превращается, чуть ли не в символ.
Трудность заключается в том, что ортодоксальная политическая экономия оказалась неспособной трактовать такие вопросы, как права и обязанности, да и, в сущности, уровень технических знаний. Личное потребление не является единственной целью экономических действий: вполне возможно, что цели общества тоже представляют собой существенный фактор. Далее, спрашивал Кларк, каким образом интенсивность и качество труда влияют на рост богатства? Не следует ли ввести этические нормы в оценку экономических услуг? Можно ли принять свойства человека за нечто данное и все внимание сосредоточить на производстве? Не должно ли быть предметом внимания экономиста качественное влияние производственной системы на людей? Не переплетены ли личные интересы с общественными проблемами? Эти вопросы были поистине затруднительны для экономической науки того времени.
В качестве иллюстрации того, какого рода проблемы он имел в виду, Кларк указал на теорию конкуренции. Конкуренция не есть простой и саморегулирующийся механизм — никакой тенденции к равновесию не существует, поскольку то, что можно наблюдать на различных рынках, представляет собой бесконечное и сложное сцепление сил. Нельзя утверждать, что благотворен лишь рынок, на котором действуют мелкие экономические единицы, ибо так называемые монополистические элементы современной экономики часто обнаруживают немаловажные достоинства. Малочисленность конкурентов не означает стагнацию или отсутствие стимулов к росту эффективности производства. Порок теоретических моделей, включая и модель Робинсон — Чемберлина, заключается в предположении, что отклонения от совершенной эластичности спроса означают несовершенство конкуренции. На деле, утверждал Кларк, для конкурентной активности наиболее благоприятна эластичность спроса, которая несколько меньше совершенной, поскольку этим достигается большее разнообразие товаров. Самое главное, чтобы конкуренция была поставлена на службу обществу, это способствовало бы распространению благ, которые несет прогресс, обеспечивало бы высокую и стабильную занятость и максимальную свободу, возможную в установленных институциональных и юридических границах.
Одной из важнейших практических проблем, которой занимался Кларк, была проблема накладных издержек (overhead costs). Он неоднократно подчеркивал, что статья издержек, которая может казаться частному предпринимателю переменной, с общественной точки зрения может рассматриваться как постоянный элемент издержек. В качестве самой яркой иллюстрации Кларк приводил издержки на рабочую силу, и это была одна из самых смелых его идей. Некоторые издержки на рабочую силу перекладываются частными производителями на общество, хотя для этого нет справедливых оснований. Рассмотрение этой и подобных ей проблем заставило Кларка отвергнуть идеи предусмотрительности и рациональности, провозглашенные традиционной теорией. Но более всего его волновала проблема жесткой и гнетущей дисциплины, навязанной современному человеку машинной техникой. С помощью машин достигается изобилие товаров, но они обрекают человека на вечное рабство. Утешение можно искать лишь в том, едко замечает Кларк, что «машины навязали нам свою цивилизацию не путем вооруженного насилия». Однако человек вынужден был подчиниться жесткому контролю со стороны машин, а резкие колебания деловой активности приняли форму экономических циклов.
Как можно построить социализированную экономическую науку, используя коллективный разум? Кларк легко нашел материал у Сиджвика, Дж.Ст. Милля, в работе Адама Смита о налогообложении, в книге Дж.Б. Кларка «Философия богатства», а также у Томаса Н. Карвера, Торстена Веблена и Дж.А. Гобсона. Таковы были источники, опираясь на которые можно было создать теорию общественной стоимости (social value) и неоплаченных издержек (unpaid costs). В сущности, это предполагало исследование экономики благосостояния, подобно тому, как это делал в Англии А.С. Пигу. Например, Кларк спрашивал каким образом можно сравнивать общественные издержки двух фабрик, из которых одна построена красиво, а другая заведомо уродливо. Каковы в данном случае общественные и индивидуальные издержки? Опять-таки разреженная атмосфера абстрактных теорий стоимости и распределения совершенно исключала анализ такой проблемы. Общественная стоимость и общественные издержки могут быть удовлетворительно объяснены лишь с учетом всех сил, вытекающих из индивидуальных решений. Единичная обменная сделка, следовательно, есть в действительности лишь элемент «большого общественного совокупного продукта». Кларка нисколько не смущали возражение, что такой подход ведет за пределы экономической науки в ее обычном понимании. Он даже приветствовал это, так как тем самым экономические проблемы могли рассматриваться в связи с психологией, социологией и этикой. Экономическая наука, настаивал он, не вправе изолировать себя от других областей знания. Кларк осуществлял на практике то, что он исповедовал, так как, подобно другим институционалистам, он глубоко интересовался психологическими основами экономической теории.
Почти не делая попыток выйти за пределы своих статических посылок, в которых все определяется ценами, ортодоксальная теория могла выработать только механистическую концепцию поведения. В. результате ее метод исследования был чрезвычайно ограниченным, и, в сущности, она исследовала не те вопросы, какие нужно было исследовать. Анализируя реакции гедонистического порядка, теория полезности игнорировала многие другие формы поведения, несомненно, относящиеся к компетенции экономиста. Принимая выбор, который может сделать человек, за нечто данное, политическая экономия обходила стороной психологические вопросы. Это грубая ошибка, ибо политическая экономия как наука о человеке предполагает интерес как раз к этим проблемам. Формирование потребностей, говорил Кларк,— это, в сущности, часть деятельности человека, обеспечивающей ему средства к существованию. Производство имеет дело с людьми, а не с приятными и неприятными ощущениями. С этим у него увязана идея общественных издержек, изучение которых «может дать гораздо больше для руководства политикой общества, чем априорная доктрина уравнивания предельной тягости (marginal disutility) («антиполезность», или бремя, которое несет рабочий, отдавая свой труд, или капиталист, принимая на себя риск применения капитала и т.д.) и предельного вознаграждения ». Из этого положения явно вытекает, что экономист должен учитывать достижения психологии, так как это позволит заменить статическую гедонистическую концепцию человеческого поведения динамической интерпретацией сознания. Гедонизм утверждает, что человек стремится к приобретению благ ради наслаждения, которое они могут доставить, но вполне возможно, что он получает наслаждение от благ именно потому, что домогается их. Придуманное экономистами рациональное поведение есть лишь элемент в поведении человека, говорил Кларк. В гедонистическом мире выбор, вероятно, стал бы настолько совершенным, что исчезло бы и само наслаждение.
Человек «не может сделать со средой ничего такого, чего среда сначала не делает с ним». Человека формирует жизнь в трущобах или на ферме, школа, церковь, газеты, реклама и весь комплекс общественных контактов. Разумеется, в таком мире распоряжение доходом согласно принципам предельной полезности едва ли будет всегда самым эффективным. В действительности, говорил Кларк, эффективности, на которой настаивают маржиналисты, вовсе не существует, потому что часто люди первым делом удовлетворяют не самые важные потребности и покупают не самые важные товары. Следовательно, маржинализм надо рассматривать как образ мышления, учитывая всю совокупность стимулов, действию которых подвержен человек. Теория предельной полезности, заключает Кларк, как меры общественной эффективности лишена убедительности.
Сознание человека подчинено на деле динамическим факторам: в реальной общественной среде спрос редко может рассматриваться как нечто данное; скорее он складывается под влиянием многообразных сил, каждая из которых преследует цель создать маленькую монополию. Тем самым конкуренция превращается в систему, где имеет место взаимозаменяемость различных по своим свойствам товаров и каждый стремится урвать возможно большую долю дохода потребителя. Таким образом, в 1918 г. Кларк рассматривал вопросы, которые позже вылились в теорию монополистической, или несовершенной, конкуренции. Он призывал экономистов «создать теорию, которая считала бы нормальным соперничество слегка отличных друг от друга товаров на рынке, где цены даже на один и тот же товар могут различаться по причине удаленности мест сбыта, неведения потребителей или воздействия на их склонности». Это замечание имело громадные последствия для экономической теории, ибо оно вскрыло ограниченную пригодность конкурентной теории цен. На реальных рынках цены не оказывают решающего влияния друг на друга, а как бы остаются на различных уровнях в течение довольно длительных периодов времени. Рыночная теория цен игнорирует слишком многое; она ничего не говорит о структуре бюджетов потребителей или об отношении расходов к потребностям. Этот пробел, говорил Кларк,— следствие применения ошибочных психологических концепций.
Истинная психология должна, конечно, признавать огромную роль привычки: это — естественный механизм для передачи в низшие отделы мозга заданий, исходным пунктом которых является высшая нервная система. Привычка играет ту важную роль, что она привязывает людей к определенным товарам и таким образом создает своего рода статический элемент в экономическом поведении. Однако общественное производство не только создает блага, обладающие «полезностями», но также направляет человеческие импульсы. Оно устанавливает способы поддержания порядка, так чтобы пользование благами было защищено от помех. Спрос, следовательно, надо изучать так, как он формируется. Это означает, далее, 
изучение права собственности и вытекающих из него отношений. Если такие факторы, как реклама и образование, ранее считались периферией экономического анализа, да и то в виде исключения, то теперь они выдвигаются на передний план. Предельная полезность не может более рассматриваться как лучший способ организации потребления; вполне мыслимо, что использование благ часто может быть лучше организовано на основе «коллективной воли общества».
Социальная психология у Кларка нашла, может быть, самое яркое выражение в большом очерке, составившем приложение к его работе «Экономическая наука и современная психология». Здесь он указывает, что в основе сознательного выбора лежит возможность использовать альтернативные способы действий, вытекающие из «возбуждаемых из центра стимулов». Естественно, на механизм стимула и реакции воздействуют и прошлый опыт и настоящие условия. Таким путем идеи участвуют в выборе и обеспечивают базу для сознательных действий. Эти действия могут принять форму расчета при условии, что имеется достаточное количество информации, времени и ресурсов. Но всегда приходится принимать во внимание также привычки, обычаи, элементы подражания и прочно укоренившиеся традиции. Надо также учесть различия между людьми в степени их предусмотрительности и осознания чувства ответственности, в умственных способностях, а также в социальном и экономическом положении.
Экономист должен постоянно держать в поле зрения тот факт, что общественные интересы не всегда учитываются в индивидуальных расчетах. Затем Кларк проанализировал то, каким образом эти посылки влияют на выбор, который делает предприниматель, и экономическую эффективность. В этот комплекс входят как человеческие мотивы, так и расчет цены, причем все это лежит в основе таких более ясных проблем, как накладные издержки, практика учета и новаторство в промышленности. Аналогичным образом рассмотрена роль специалистов, инвесторов, рабочих и потребителей. Кларк показал, например, невыгодные стороны положения рабочего, значение классовых предубеждений у рабочих, возможности укрепления их позиций во взаимоотношениях с предпринимателями путем организации союзов. Его основной вывод поистине значителен: принцип максимального удовлетворения потребностей теряет свой смысл как ключ к экономической политике и общественной эффективности. Согласно Кларку, более полезная совокупность критериев включает удовлетворение природных склонностей, свободу и индивидуальное и общественное здоровье. При этом главным фактом, который надо иметь в виду, являются противоречия, заложенные в природе человека.
Анализ психологических и биологических основ экономического поведения Кларк продолжил в подготовленных в 1947 г. для Фонда Кука лекциях «Альтернативы рабству». Он признает, что о человеческом материале, из которого построено общество, известно немногое. Человек рассматривается здесь Кларком не как совокупность инстинктов и условных рефлексов; он «... своего рода божество, весьма неумелое и в настоящее время к тому же сильно напуганное, созидающее и разрушающее миры, не ведая того, что делает. Человек вынужден жить в тех мирах, которые он созидает и которые в свою очередь сами создают его». Хотя можно по-прежнему говорить об инстинктах и склонностях, эти понятия не должны употребляться в старом смысле слова. Согласно Кларку, человек — клубок врожденных импульсов и способностей весьма общего характера, принимающих различные виды и формы. Важна именно их гибкость, ведущая к сознательному выбору образа действий. Человек использует разум, язык и подражание как средства усиления своей способности к оценке будущих результатов; далее он может взвешивать результаты данного образа действий, и это увеличивает его способность добиваться своих целей. Эти соображения делают выбор центральным фактом экономической жизни, причем в проблему выбора вносятся элементы рациональности и расчета.
Но это ни в коем случае нельзя толковать как возврат Кларка к образу мыслей старых экономистов. Его психологические концепции вполне современны. Хотя привычка и обычай, безусловно, являющиеся важными компонентами мотивации экономических действий, придают формам поведения консервативный уклон, его общественный человек нигде не приближается к изолированному индивидууму классической экономической теории. Люди являются членами общественных групп, и их действия преломляются через эти группы. Даже понятие инстинкта мастерства Веблена может оказаться приемлемым, ибо деятельность часто является самоцелью. Приспособленность и гибкость человеческой природы делают экономическую науку, основанную лишь на рыночных отношениях, весьма сомнительной конструкцией, так как законы рынка неспособны объяснить вседействия людей. Никогда нельзя игнорировать социальный компонент. Таким образом, Кларк считал обязательным применение общественного критерия к делу создания «социальной этики свободы и прогресса». В известном смысле многие из описанных идей являются попытками дополнить статический анализ, развитый Кларком-старшим в его «Философии богатства» и «Распределении богатства». Бейтс Кларк выработал законченную теорию, которая, как казалось, объясняла все проблемы производства и распределения. Он сознавал, что динамические факторы, вероятно, играют решающую роль, но так и не смог успешно совершить переход от статики к динамике. Имеющиеся у него элементы последней всегда в конечном счете можно свести к статическим ситуациям. Морис Кларк рассмотрел проблему более успешно. Но хотя он знал, что динамическая экономическая теория требует новой системы исходных посылок, он не был склонен полностью отказываться от подхода, выработанного его отцом, ибо ему казалось, что, видоизменив старые формулы, можно найти пути анализа динамических процессов. Временами факты меняются так быстро, что экономистам нелегко угнаться за ними. По этой причине динамическая картина редко может считаться полной, так что статика еще может быть полезной в вопросах анализа цен и распределения и в интерпретации обширного количества данных, накопленных сторонниками индуктивного метода.
Возвращаясь к трудам Адама Смита, Кларк выделил шесть ключевых проблем для экономистов: теория национальной экономической эффективности; извечно продолжающиеся поиски естественного уровня цен; характер отклонения цен от нормы; соотношение экономических показателей и благосостояния; исходные моменты экономического поведения; объяснение основных институтов. Три последних вопроса, говорил Кларк, носят подлинно динамический характер и должны рассматриваться на основе генетического метода. Не будучи сколько-нибудь прямо связаны с проблемой равновесия, они исчерпывают всю гамму вопросов от экономических циклов до коллективных договоров и мотивов экономических действий. Здесь нет места для классического экономического человека. У Кларка можно заметить интерес к сделкам и юридическим основаниям экономического поведения, что напоминает Джона Р. Коммонса. Это неизбежно: поскольку право определяет рамки действий, экономистам по необходимости приходится уделять внимание и этой области. А поскольку в экономическом анализе рассматриваются коллективные аспекты поведения, то из него трудно исключить и этические понятия. Чем ближе исследователь подходит к конкретным проблемам конкуренции, экономических циклов и накладных издержек, тем более бессильной представляется классическая экономическая теория. Удовлетворительное решение насущных проблем возможно лишь с помощью динамического подхода. Дискретный, неоднородный характер капитала, продолжал Кларк, фактор времени, различные уровни издержек, введение новой техники, неспособность как капитала, так и труда легко перемещаться из отрасли в отрасль и, наконец, практика конкурентной борьбы путем снижения цен и дискриминации в ценах — все это проблемы, требующие для своего анализа чего-то большего, чем статический метод.
Одну из важнейших динамических проблем в сфере интересов Кларка составляли экономические циклы. Принцип акселерации, выдвинутый Кларком с целью объяснения внутреннего механизма циклических колебаний, оказал глубокое влияние на экономическую мысль. Материал он в основном взял из новаторского исследования Уэсли К. Митчелла. Конечно, эта идея встречается в работах ряда других экономистов, в особенности у Альбера Афтальона, Артура Шпитгофа, А.С. Пигу и Роя Харрода; но именно Кларк поставил ее в центр анализа циклов как ключевой элемент процесса саморазвития. Кларк отмечал, что колебания цен и объема производства более значительны для сырья и товаров производственного назначения, чем для потребительских товаров. Особенно велики по сравнению с другими товарами колебания в производстве оборудования. Анализ соответствующих данных подсказывает объяснение, которое исходит из факта колебаний в производстве капитальных благ. Отрасли, производящие товары производственного назначения, не только удовлетворяют потребности других предприятий, связанные с ремонтом и техническим обслуживанием оборудования, но также поставляют новое оборудование и обеспечивают прирост материальных запасов. Затраты на ремонт и замену оборудования, по-видимому, колеблются в соответствии со спросом на готовые изделия, а увеличение сбыта последних выступает как конечный фактор, определяющий спрос на новое строительство. Когда спрос на готовые изделия возрастает, производный спрос на новое оборудование также увеличивается; как только спрос первого рода выравнивается и перестает расти, спрос второго рода резко падает. Это — стимулированные инвестиции (induced investment), которые отличаются от автономных инвестиций, в основе которых обычно лежит рост населения, расширение территории или технический прогресс. Анализ стимулированных инвестиций требует учета таких факторов, как долговечность товаров и уровень накладных издержек, то есть элементов по преимуществу технического характера. Кларк отмечал, что в строительстве имеет место большая амплитуда колебаний, чем в производстве готовых изделий, оно, видимо, является опережающим элементом цикла. Акселерация затрагивает как полуфабрикаты, так и потребительские товары и капитальное оборудование, но колебания особенно резки на тех стадиях производства, которые далее всего отстоят от потребления. Самое главное, говорил Кларк, заключается в том, что увеличение производства капитальных благ колеблется не столько в соответствии с объемом спроса на потребительские продукты, сколько в соответствии с темпами изменения спроса. Чтобы производство в отраслях, выпускающих капитальные блага, не колебалось, надо, чтобы акселерация, или темпы изменения спроса, была постоянна.
Эта аргументация полностью развита в книге Кларка «Стратегические факторы в экономических циклах», в которой обобщен опыт работы Комитета по новейшим экономическим изменениям, созданного президентом Гербертом Гувером. Кларк широко использовал данные Митчелла и материалы Национального бюро экономических исследований. Кларк видел свою