Неоклассическая экономическая теория рассматривает поведение автономного, рационального, эгоистичного индивида, имеющего заданную структуру предпочтений, делающего выбор по принципу максимизации полезности и взаимодействующего с другими индивидами в основном через товарный обмен на рынке. Неоклассики в основном сосредоточены на понятии эффективности и функционировании рынков. В этом контексте вопросы справедливости и функционирования других институтов, кроме рыночных, редко принимаются во внимание. Так, например, труд рассматривается неоклассиками в той мере, в которой он обеспечивает наемным работникам возможность получения зарплаты, чтобы приобрести на нее потребительские товары, следовательно, выступает как побудительный мотив приложить свои усилия к производству. Экономисты, включающие в анализ вопросы справедливости или благосостояния, часто рассматриваются как вторгающиеся в область моральной философии (в частности, Нобелевский лауреат 1998 года Амартия Сен).
При изучении поведения, основанного на рациональном выборе, экономисты используют математические модели, где различные предпочтения и типы взаимодействий выражены через логические функции и переменные. Часто это является конечным пунктом экономического анализа, показывающим как определенный набор допущений логически ведет к определенному результату. Будучи логически обоснованным, подобный подход весьма точен и строг. Основываясь на небольшом количестве первоначальных предпосылок (таких, например, как рациональность, эгоизм) он нередко претендует на универсальность. Хотя экономисты и не отрицают того, что исходные постулаты относительно поведения экономического человека есть лишь весьма абстрактная модель реальности, они склонны критиковать все другие подходы как менее строгие.
Кроме того, сосредоточение внимания на индивидуальном, автономном экономическом акторе игнорирует социальную природу человека, эффект социализации в семье, родственные и дружеские связи, наконец, существование таких социальных механизмов как контроль и принуждение. Методологический акцент на получении строго формализованного и абстрактного знания препятствует объяснению многих явлений, происходящих в реальном мире. В ходе логического и аналитического описания реальных проблем математические формулы используются как метафоры, а их «перевод» на живой язык с необходимостью предполагает использование менее строгого по своей сути вербального описания – иногда интерпретируемого как «интуиция», лежащая в основе экономических моделей. Макклоски (McCloskey 1985) отмечал, что, поскольку экономисты не отдают себе отчет в том, что пользуются одновременно двумя принципиально различными способами выражения своих идей – математическим языком и вербальным описанием, они часто очень плохо владеют вербальным и не осознают ограниченности математического. Опасность здесь состоит в том, что сторонники экономического подхода, (который объявляется полностью безоценочным) могут сами не отдавать себе отчета в том, какие ценности неявно лежат в основе их собственных фундаментальных предпосылок.
Вопросы труда и занятости
Согласно неоклассической теории, экономические агенты предлагают свой труд на рынке, так как им нужны деньги для покупки потребительских товаров. При этом время, затрачиваемое на работу, напрямую не учитывается в функции полезности экономических агентов. Рабочее время существует только как необходимое условие приобретения потребительских товаров, а также как остаточная величина – то, что остается от общего ресурса времени после вычета времени на отдых. Таким образом, в этих моделях труд не рассматривается как фактор благосостояния: он не формирует социальную идентичность, не дает удовлетворения от выполнения поставленной задачи, не придает смысла жизни и пр. Точно также вредный или бессмысленный труд не снижает общего уровня благосостояния – базовая экономическая модель принципиально нейтральна в этом отношении. И лишь когда экономисты переходят от базовых моделей к специфическим моделям рынка труда, они допускают, что людей могут волновать условия их работы. Согласно теории «компенсации различий», при прочих равных условиях люди соглашаются на меньшую зарплату, если условия работы им нравятся, и, напротив, они требуют повышения зарплаты, если характеристики работы их не удовлетворяют. Однако и в этом случае аналитические возможности неоклассической модели оказываются весьма ограниченными. Конечно, неявное предположение состоит здесь в том, что характеристики труда могут быть измерены в терминах прибавки к зарплате (или, наоборот, отказа от подобной прибавки), то есть в представлении о соизмеримости характеристик труда и денежного дохода (через функцию полезности, которая ранжирует качество труда и доход в рамках единой шкалы). Если ввести дополнительное предположение о полноте информации и конкурентности рынков, то можно даже представить выбор работы как социально эффективный.
Вместе с тем, представление о том, что существуют абсолютно бесчеловечные условия труда, которые должны быть запрещены, или о том, что социальные отношения на работе важна для человеческой самореализации, или, наконец, о том, что состояние безработицы – это нечто большее, чем просто потеря зарплаты, не вписываются в рамки неоклассического подхода. В предельном случае вопрос о том, как выявить и запретить бесчеловечные условия труда, может быть операционализирован с позиций неоклассического подхода следующим образом: можно оценить снижение полезности, связанное с условиями труда, через сравнение различий в заработной плате между работами с различными условиями. Это позволит выяснить, насколько прибавка к заработной плате заставляет работников повышать спрос на работу в неблагоприятных условиях. Почему некоторые люди терпят тяжелые условия труда? Неоклассическая теория объясняет это тем, что они по каким-либо причинам (например, более высокая зарплата) предпочитают эту работу. Аргументы о том, что работники могут просто не иметь выбора или не знать об опасных последствиях их работы (подчеркнем, что эти аргументы нарушают исходные посылки о совершенных рынках и полноте информации), экономистами просто не принимается во внимание. Что же касается ситуации, когда люди вынуждены соглашаться на работу в неблагоприятных условиях из-за бедности, то она вообще не может быть объяснена в рамках стандартного экономического подхода, поскольку теоретически предполагается, что экономические агенты сообразуются лишь со своими желаниями («wants»), но не с необходимостью («needs»).
В то же время в ряде случаев применение стандартных экономических подходов может оказаться вполне оправданным. Если можно доказать, что наемные работники неплохо зарабатывают, хорошо осведомлены о риске и могут сделать выбор в пользу менее рискованной работы, обеспечивающей им приличный уровень жизни, тогда экономическая точка зрения (предполагающая, что конкретная ситуация индивида является результатом его выбора) более приемлема. Более того, в этом случае призыв не жалеть средств, чтобы сделать рабочие места максимально безопасными, представляется не слишком обоснованным. Дело в том, что риск – это не единственный фактор, на который работники обращают внимание: большинство людей согласны быть занятыми на работе с определенной статистической долей риска в обмен на другие ценности (например, более высокая зарплата и хорошие условия труда). Максимальное повышение безопасности на рабочем месте также представляет собой вариант упрощенного (редукционистского) подхода. В этом случае полезно обратиться к такому понятию экономической теории как «альтернативные издержки» (“opportunity costs”). Например, стоимость повышения безопасности производства может быть измерена не только денежными расходами на улучшение условий труда, но и в терминах наиболее предпочтительной альтернативы использования ресурсов, от которой пришлось отказаться для воплощения в жизнь нового стандарта безопасности. Иными словами, хотите ли вы повышения безопасности вашего труда, если это означает более низкую зарплату? В этом плане использование экономического подхода позволяет прояснить многие важные моменты выбора между различными альтернативами.