К психиатру надо обращаться не потому, что уже сошел с ума
Ваш близкий человек стал вести себя странно: он все реже выходит из дома, обрывает одну за другой связи с миром, избегает общения и с вами. Депрессия или шизофрения? Что делать?
Депрессия или шизофрения?
Во время ставших крайне редкими встреч вы замечаете, что он не особенно следит за своей внешностью, не проявляет интереса даже к тому, что прежде его очень увлекало.
Речь его стала несколько бессвязной, он заговаривается, как-то совсем уж нелогично перескакивает с темы на тему. А главное – замыкается в себе и старается свести к минимуму все контакты.
Вы начинаете паниковать, и это вполне понятная реакция. Ваш близкий человек явно болен. Но чем? Часто такое состояние называют депрессией. Так ли это? Отвечает санкт-петербургский психиатр Игорь Аносов.
– Как правило, это не депрессивное расстройство, а расстройство шизофренического спектра. Обычно родственники пытаются такого человека уговаривать, заставлять, плачут под дверью и тому подобное – вот это главная ошибка. Потому, что основной симптом расстройств шизофренического спектра – негативизм.
К людям, страдающим такими расстройствами, можно подходить только окольными путями: «Может быть, попробуем вот так?» Любая попытка говорить «в лоб» бессмысленна – чем сильнее воздействие на таких людей («надо», «должен»), тем сильнее противодействие.
К шизофреническим расстройствам желательно быть готовыми заранее. Остро такие состояния развиваются не более, чем в 10 процентах случаев. А поначалу эти расстройства нередко воспринимаются, как «милые чудачества».
Человек начинает говорить отдельные странные слова, становится несколько более замкнутым, высказывает какие-то идеи поначалу даже не явно бредовые, но необычные – у него появляется склонность к резонерству. Наиболее знакомый нам «нормальный» вариант резонерства – пьяные разговоры одновременно обо всем и ни о чем, но человек начинает говорить так в трезвом виде.
Далее человек потихоньку уходит в себя. Некоторые при этом употребляют алкоголь, реже – наркотики. Вот тогда и нужно обращаться к специалисту, пока пациент еще идет на контакт. Но, повторяю, не действовать «в лоб» – это с ним уже не пройдет.
Если же дошло до такого состояния, когда человек, например, заперся в квартире, не отвечает на телефонные звонки и не открывает дверь, то здесь уже ситуация патовая.
Согласно закону о психиатрической помощи, какие-либо принудительные действия в отношении такого больного возможны, только если доказано, что он представляет опасность для окружающих или для себя самого. Если он сидит дома, у него есть еда и основные блага цивилизации, с юридической точки зрения он для себя не опасен – он просто не хочет никого видеть.
Конечно, родственникам тут надо быть очень внимательными – такой человек становится непрогнозируемым. Например, он может в болезненном состоянии подписать кому-то дарственную на свою квартиру. Если он еще и алкоголизируется, то из него вообще «веревки вить» можно. Поэтому родственникам лучше консультироваться не только с психиатром, но и с юристом.
Юридически это очень сложный вопрос. В результате и мне приходится с такими больными непросто. Ведь полицию привлекать вроде нет причин – человек никого не трогает. Отследить с кем он общается – тут хоть частного детектива нанимай. А потом, ну отследим мы, и что? Он свободный человек.
Если он в бреду, то это еще надо доказать. А иногда даже судебно-психиатрическая экспертиза не может доказать, что человек в тот или иной момент времени был невменяем. То есть, эксперты могут сказать, что, да, у него есть диагнозы – шизофрения, паранойя, да, у него бывают бредовые состояния, но не могут доказать, что человек находился в невменяемом состоянии, подписывая документы.
Так что повторяю: ситуация патовая. Но пат – все-таки не проигрыш.
В танке
– Вы сказали, что явление, о котором мы говорим – не депрессия. А для какой-то формы депрессии апатия характерна?
– Да. Есть такое понятие: шизоаффективное расстройство. Это расстройство характеризуется бредом и какими-то аффективными проявлениями. И это расстройство может быть с депрессивным компонентом – тогда оно тоже может привести к тому, что человек замыкается.
Но депрессия человеку всегда неприятна. А это уже мотивация для того, чтобы обращаться за помощью к близким людям или к врачу. Депрессивный не прячется. Поэтому случаи депрессии более курабельны. Больной сам тянется к врачу: «Доктор, помогите!»
А вот шизоидному больному никто не нужен. Он в танке, в скорлупе и смотрит на мир через амбразуру. Если раньше он был общительным, то и через эту амбразуру будет общаться, будет тянуться наружу. А если у него негативный бред, негативные переживания, то, конечно, через эту амбразуру он будет разве что просить денег или, например, сигареты.
Те, кто склонны к алкоголизации, будут просит выпить. Но, кстати, среди шизофреников склонность к алкоголизации – редкость, большинству из них и так хорошо внутри. Вот склонность к алкоголизации у страдающих депрессией – где-то 50 на 50, в зависимости от склада личности.
Ведь алкоголь – это могучий стабилизатор настроения. Выпил – вроде как получше стало. И у людей, страдающих депрессией, в подавляющем большинстве случаев алкоголизм носит запойный характер.
Меня несколько расстраивает, что и в России, и в других странах принято выделять алкоголизм и другие злоупотребления психоактивными веществами в отдельные заболевания.
Нет никакого алкоголизма в чистом виде. Алкоголизм – это всегда надстройка. Базис – это депрессия или обсессивно-компульсивное невротическое расстройство, то есть какое-то аффективное нарушение, которое человек пытается лечить алкоголем.
В «желтой прессе» много кричали про ген алкоголизма. Но покажите мне этот ген! Вот как раз то, что я назвал базисом, может передаваться и генетически.
Может, покажемся?
– В каких ситуациях родственники должны насторожиться? Какие профилактические меры они могут принимать?
– Есть люди, склонные к размышлениям, к философии. Но, как правило, если это мои потенциальные пациенты, то они вдобавок слабо социализированы, большинство из них давно не трудоустроены, то есть они перебиваются случайными заработками или вообще субсидируются родственниками.
Если даже кто-то из них и имеет постоянную работу, то это либо какой-нибудь необременительный фриланс (например, написание простеньких компьютерных программ, редактирование текстов в интернете). От контактов со мной многие из них уклоняются («Не надо мне ничего такого, мне хорошо»).
И у подавляющего большинства таких людей ситуация складывается так, что ко мне приходят их родственники с вопросом: «Что делать? Он заперся, с нами не общается и вообще ни с кем не общается, не выходит из дома». Но тут что можно посоветовать?
Как я уже говорил, ни в коем случае не лезть к человеку слишком «в лоб». Все расстройства шизофренического спектра имеют три признака: негативизм, аутичное поведение, расстройство мышления, характеризующееся резонерством и паралогичностью.
Если человек раньше наблюдался у психиатра, нужно поставить специалиста в известность о происходящем. Потому, что лечащий врач уже знает человека и может лучше сориентироваться в ситуации. У каждого есть своя «изюминка», чем-то пациента зацепить можно, хотя и не всегда.
Если человек ни разу до этого к психиатру не обращался, нужно постараться осторожно предложить ему к специалисту сходить. Лучше использовать вопросы: «Может, попробуем? Может, покажемся?» То есть ни в коем случае не давить. Если это не помогает, получается самый скользкий вариант, когда приходится контактировать с правоохранительными или с судебными органами.
Ведь некоторые пациенты не только замыкаются в себе, но и перестают ухаживать за собой, отказываются от еды. Тот, у кого не просто шизофреническое, но шизоаффективное расстройство (то есть для него вдобавок к перечисленной триаде признаков характерны еще и перепады настроения) вообще не прогнозируем.
Он может растормозиться и уйти в манию (когда в приступе веселья можно кого-то и ударить, переломать мебель), а может впасть в депрессивное расстройство, которое при шизоаффективном варианте, нередко, ведет к суициду.
– Но в таком случае это уже юридическая проблема, причем с неясными алгоритмами.
– Не просто неясными… Этих алгоритмов нет. Приходится ждать каких-то опасных действий человека, чтобы решить вопрос о недобровольном его лечении. То есть это доказанные действия, опасные для окружающих и для него самого.
Например, человек пятые сутки отказывается от еды, включает газ так, что соседи жалуются на запах, конфликтует, используя угрозы. Желательно тогда, чтобы было заведено хотя бы административное, а лучше уголовное дело – тогда и у психиатра появляется больше возможностей.
Но бывает очень сложно доказать какие-то действия человека, например, факт отказа от еды или то, что человек держит дома веревку, на которой думает повеситься. Только если человек сам это продемонстрирует другим. Но демонстративные действия характерны не для шизофреника, а для психопата, который такими способами привлекает к себе внимание окружающих.
У меня ребеночек – просто чудо
– Для родственников и друзей такого человека лучше перестраховаться? Ведь слово «шизофрения» звучит для многих пугающе. И порой люди не хотят сами себе признаваться, что ситуация опасная.
– Я никогда не советую напрягаться, нагнетать обстановку. Но есть разумная настороженность. Вот, например, я – спокойный человек. Но если я еду на автомобиле и вижу, что передо мной кто-то начинает вести себя на дороге неадекватно, я лучше приторможу и отпущу его вперед. Я его боюсь? Нет. Нагнетаю обстановку? Нет. Просто не хочу неприятностей.
Вы выходите на перекресток – загорелся красный свет. Вы не пойдете на красный или пойдете после того, как убедитесь, что на дороге нет машин. Значит ли это, что вы боитесь красного света? Нет. Просто вы тоже не хотите неприятностей.
Точно так же и в случае с подозрением на шизофрению. Не надо нагнетать, не надо, как я уже говорил, в панике хватать человека и кричать: «Пошли лечиться». Но надо просто проявить больше внимания. Тем более, что такие ситуации не случаются резко.
Разные странности – это даже не первая фаза. Начинается все с трудностей в социализации, в общении, в адаптации в новых условиях.
Когда родители меня спрашивают, когда начинать оценивать состояние человека, я говорю: «С раннего детства».
Многие родители моих пациентов поначалу хвалят своих детей за что? За то, что «все дети – хулиганы, разбрасывают игрушки, бегают, как заведенные, а вот у меня ребеночек – просто чудо: у него все игрушки разложены в порядке, он сидит тихо, рисует в тетрадках, причем тетрадки не рвет, все вещи складывает аккуратно». Вот тогда надо ребенка хватать и бежать с ним сначала к психологу, а потом, может быть, и к психиатру.
Потому, что это симптом ранней шизоидизации. Но это еще не значит, что человек вырастет шизофреником. Он может вырасти писателем, философом или математиком. Ведь воспитание ребенка должно соответствовать его личностным особенностям.
Человек, воспитанный на добре, на взаимопонимании, даже если у него когда-то и «дебютнет» шизофрения, скорее проявит себя хорошо. И его шизофрения не потребует каких-то недобровольных мер. Немаловажно, что у таких людей часто есть критическое отношение к своему состоянию.
Почему некоторые больные в бреду или прячутся, или проявляют агрессию? Потому, что у них бред страшный. Видя на улице некоторых мамочек с детьми, хочется подойти и сказать: «Мамочка! Он же тебе через 10 лет этими же словами и ответит». Когда мама кричит ребенку: «Ты, скотина! Иди сюда, я сказала! А дома еще настучу тебе!»
Представьте, что у человека, выросшего в таких условиях, разовьется бредовое расстройство. У него будет страшный характер бреда. И кто у него в первую очередь будет врагом? Мама.
И либо он от нее отгородится, либо начнет проявлять по отношению к ней агрессию. Так что профилактика опасных состояний должна начинаться до рождения ребенка. Во-первых, ребенок должен быть желанным. Во-вторых, доказано: ребенок еще в утробе все воспринимает, по крайней мере, на эмоциональном уровне. В-третьих, и некоторое время после рождения ребенок еще не понимает ничего, но запоминает все, в том числе, как родители ругаются при нем, пьянствуют и тому подобное.
Человек никогда ничего не забывает, даже если он и не может многое извлечь из своей памяти.