Согласно А.М. Карапетьянц древних конфуцианцев искусство и природа интересовали мало. Центром их внимания был человек, представляемый прежде всего как объект рационального познания, скорее мыслительный конструкт, чем образ. Человек рассматривался ими прежде всего, как существо социальное, представлялся живущим в обществе, а не в природе.
То есть неизбежно заключение, что конфуцианство не могло служить источником художественного вдохновения. Этот источник следует искать в даосизме (буддизме), тем более, что даосы интересовались природой и космосом.
Развёрнутые корреляции между человеком и природой мы обнаруживаем только в ханьских текстах, прежде всего в Хуайнаньцзы, Чуньцю фаньлу, Хуанди нэйцзин су вэнь, Бо ху тун, где уже появляются детальные описания соответствий между человеком и различными природными явлениями. Одно из таких развёрнутых описаний, основанное на числовых соответствиях, мы находим в Хуайнаньцзы (гл. 3):
«Небо имеет 9 слоёв, человек также имеет 9 отверстий. Небо имеет 4 сезона, которые управляют 12 лунами. Человек также имеет 4 конечности, которые управляют 12 большими суставами. Небо имеет 12 месяцев, которые управляют 360 днями. Человек также имеет 12 больших суставов, которые распоряжаются 360 малыми суставами. Поэтому предпринимать какое-то дело и не следовать Небу - значит идти против того, что тебя породило» [14, с. 72].
Однако, что касается Четверокнижия, чувство единства с природой особенно хорошо выражено в заключительной части того текста «Четверокнижия», что называется «Совмещение с обыденным» - «Чжун юн». Это прослеживается в следующем:
«Возьмем небо. Это просто некоторое количество света. Но, когда постигаешь его неисчерпаемость, - к нему привязаны солнце и луна, звезды и знаки, им открывается всё сущее.
Возьмем горы. Это просто кучи камней. Но, когда постигаешь их огромность, - травы [и] деревья рождаются на них, звери [и] птицы живут в них, склады сокровищ возникают в них.»
В центре этого огромного и неисчерпаемого мира в «Совмещении с обыденным» находится человек, целью которого является самоотождествление с природой, принятие в себя как можно большей части своего окружения. Такой человек есть элемент триады Небо-Земля-Человек, поскольку он:
«может таким образом способствовать преображению и вскормлению со стороны Неба и Земли. А значит он может составить триединство с Небом и Землей»
Сходная мысль о центральной роли человека в мире как единственного его элемента, наделенного сознанием, содержится и в «Мэн-цзы», где в 2Б.1, п. 1 говорится: «Времена Неба не сравнятся с пользами Земли, а пользы Земли не сравнятся с гармонией Человека».
Вскармливающей и порождающей силой является дао, и именно с введения этого понятия начинается «Совмещение с обыденным»:
«Повеление Неба (или: делающее естественным судьбу, примечание автора) называется Природой [человека], управляющее природой [человека] называется дао, выправляющее дао называется учением. Все это и есть дао, и от него нельзя ни на минуту отойти. То, от чего можно отойти, не является дао. Поэтому благородный муж опасается того, чего не видел, боязлив по отношению к тому, чего не слышал. Нет ничего более видимого, чем скрытое, нет ничего более проявленного, чем мельчайшее. Поэтому благородный муж опасается своей неисключительности.
[Когда чувства] удовлетворения, гнева, печали, радости еще не проявлены, это называется серединой, [когда] они проявлены и все соразмерны, это называется гармонией. То, что является серединой, - это великий корень Поднебесной. То, что является гармонией, - это высшее дао Поднебесной. Небо и Земля устанавливаются благодаря достижению середины и гармонии, все сущее кскармливается благодаря достижению середины и гармонии».
Отсюда становится очевидным место в мире и отношение к природе субъекта конфуцианства - благородного мужа, или, иными словами, ученого (но не святого отшельника). Этот субъект воплощен в образе Конфуция, о котором говорится в заключительных главах «Совмещения с обыденным».
Связь конфуцианства с художественными произведениями несомненна.
Таким образом, Карапетьянц делает следующий вывод: в формировании эстетических представлений, позволяющих как воспринимать художественные произведения, так и создавать их, основополагающая роль принадлежит создателям Четверокнижия и людям, утвердившим эти тексты в качестве канонических, как основы введения в китайскую науку и культуру. Эти тексты учат любить природу, знать ее и бережно к ней относиться. Они воспитывают образное восприятие мира, создавая тем самым необходимые основы для художественного восприятия мира.