Мэрион Зиммер Брэдли
Туманы Авалона
Авалон – 1
https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=34268810&lfrom=159481197
«Туманы Авалона»:
ISBN 978‑5‑04‑092887‑3
Аннотация
Полная мужества, любви и печали история рассказывает о тех годах, когда мир бога христиан еще не вытеснил с полотна времен мир фэйри и магия была делом обыденным. Когда король Артур, возведенный на трон Владычицей Авалона, нарушил клятву и тем самым раз и навсегда изменил судьбу Британии, когда Фату Моргану еще называли просто Моргейной, герцогиней Корнуолла, и не считали злой колдуньей и когда тайное течение рек жизни еще подчинялось воле посвященных. Теперь все думают, что это легенды, сложенные сладкоречивыми бардами в надежде на кров и благоволение королей. Но это все было. И вот как было оно…
Мэрион Зиммер Брэдли
Туманы Авалона
Copyright © 1982 by Marion Zimmer Bradley
© С. Лихачева, вступительная статья, 2018
© С. Лихачева, О. Степашкина, перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018
* * *
«Король былого и грядущего»: пятнадцать веков артуровского мифа
Роман Мэрион Зиммер Брэдли «Туманы Авалона» занимает особое место в бесконечной череде пересказов, обработок, переосмыслений и вариаций артуровского мифа: написанный в 1983 г., он тут же вошел в список бестселлеров и с тех пор переиздается снова и снова. В этом, несомненно, заслуга талантливой писательницы – но свою роль сыграл и выбор материала. Миф о короле Артуре – явление уникальное; в европейской традиции не найдется другого такого персонажа, к которому бы авторы обращались снова и снова на протяжении вот уже пятнадцати веков. Ненний и Гальфрид Монмутский, Джеффри Чосер, Томас Мэлори и Эдмунд Спенсер, Альфред Теннисон, Чарльз А. Суинберн и Уильям Моррис, Марк Твен, Теренс Х. Уайт, Мэри Стюарт, Дж. Р.Р. Толкин, Бернард Корнуэлл… Одних только англоязычных сочинителей можно перечислять до бесконечности. Что до музыки и драмы, достаточно вспомнить три эпохальные оперы Рихарда Вагнера: «Лоэнгрин» (1850), «Тристан и Изольда» (1865) и «Парсифаль» (1882). Английский композитор Ратленд Ботон (1878–1960) за 35 лет написал серию из пяти опер на материале артуровского мифа: «Рождение Артура» (1909), «Круглый стол» (1915), «Лилейная дева» (1933), «Галахад» (1943) и «Авалон» (1944) – и, вдохновленный этой темой, организовал в 1914 г. первую серию Гластонберийских фестивалей (1914–1926) с целью превратить легендарный «Авалон» в «английский Байрёйт»[1]. Гластонберийский фестиваль современного исполнительского искусства, возрожденный в 1970 г., по сей день считается одним из самых главных музыкальных событий года в Великобритании и собирает бессчетные толпы. В начале 60‑х гг. на Бродвее огромным успехом пользовался мюзикл «Камелот» Алана Джея Лернера и Фредерика Лоу; он же был экранизирован в 1967 г.; этим мюзиклом, в частности, так восхищался президент Джон Кеннеди, что его правление иногда называют «камелотской эрой». В XX веке артуровский миф обрел новую жизнь в кинематографе: это и «Рыцари Круглого стола» (1953) режиссера Ричарда Торпа, и диснеевский мультфильм «Меч в камне» (1963), снятый по одноименному роману Т.Х. Уайта, и «Ланселот Озерный» (1974) Робера Брессона, и «Экскалибур» (1981) Роджера Бурмана, и знаменитый «Первый рыцарь» (1995) Джерри Цукера с Шоном Коннери в главной роли, и «Меч короля Артура» (2017) Гая Ричи, и блистательная фэнтезийная кинокомедия «Монти Пайтон и Святой Грааль» (1975), в свой черед превращенная в комедийный мюзикл «Спамалот» в 2004 г., и это далеко не все. Да и «Туманы Авалона» были экранизированы как мини‑сериал в 2001 г. режиссером Ули Эделем, с Джулианной Маргулис в роли Моргейны.
От оперы до мюзикла, от мультфильма до телесериала, от исторической хроники до рыцарского романа, от политической пародии до феминистской фэнтези, поэмы, эпопеи и пьесы, бесконечные пересказы, переработки, переосмысления… Чем же объясняется эта бесконечная повторяемость артуровского мифа? Многие легенды прошлого сошли на нет, а артуриана сохраняет свою популярность и по сей день – к ней обращаются все новые авторы, музыканты и режиссеры. Вероятно, самое простое объяснение вот в чем: сюжет об Артуре, многообразный и всеобъемлющий, обращен к аудитории самой разной, в нем есть все, чего только можно пожелать. Артур – могущественный и благородный король, олицетворение централизующей верховной власти, справедливой и гуманной; силой своего меча и обаянием своей личности Артур создает вокруг себя подлинный золотой век – вот превосходная ткань для политического мифа. Рядом с ним – страстная и пылкая красавица‑королева Гвиневра, изменяющая королю с лучшим из его рыцарей, – многообещающая основа для любовного романа. Братство Круглого стола, отважные рыцари и прекрасные дамы предоставляют неисчерпаемый материал для увлекательных приключений. А для любителей сверхъестественного и чудесного в артуровском мифе содержится и мистика языческая, воплощенная в образе Мерлина, чародея и советника Артура, и его сестры Феи Морганы, и мистика христианская, воплощенная в Святом Граале.
Однако же не все эти элементы присутствовали в артуриане изначально: миф обрастал привычными нам подробностями постепенно, шаг за шагом. Артур не всегда был Артуром, не всегда был королем и никогда не был англичанином. А был ли он вообще?
Первое косвенное упоминание если не Артура, то событий, напрямую с Артуром связанных, относится к середине VI века и содержится в сочинении валлийского историка, монаха Гильды Премудрого (?490 –?570), «О погибели Британии» (De Exсidio Britanniae). В хронике отпор саксам дает военачальник Амброзий Аврелиан; имени Артура у Гильды еще нет. Жители Британии, притесняемые «жесточайшими хищниками» саксами, «собрали силы, имея своим вождем Амвросия Аврелиана, человека законопослушного, который в такой буре и потрясении остался чуть ли не один из римского племени, причем были убиты его родители, одетые, бесспорно, в пурпур <…>, – бросили вызов на битву победителям, от которых, по воле Божией, победа отступила. С этого времени побеждали то граждане, то враги, так, чтобы в роде сем мог бы Господь испытать обычным образом нынешний Израиль, – любит ли он Его или нет; и до года осады Бадонской горы»[2]. Предполагается, что битва при Бадоне (Mons Badonicus) явилась последней великой победой бриттов, после которой в борьбе с англосаксами они потерпели полное поражение.
В VIII–IX веках ту же историю, но с бо́льшими подробностями, изложил другой валлийский историк, монах Ненний, в своем сочинении «История бриттов» (Historia Brittonum). В той части, где речь идет об англосаксонском завоевании Британии, Ненний упоминает об Артуре как о военачальнике бриттов (dux bellorum), одержавшем двенадцать побед над германцами, причем последняя, двенадцатая битва – снова при горе Бадон (in monte Badonis). «В те дни сражался с ними военачальник Артур совместно с королями бриттов. Он же был главою войска. Первая битва произошла в устье реки, которая называется Глейн. Вторая, третья и четвертая, равно как и пятая, – у другой реки, носящей название Дубглас и находящейся в области Линнуис. Шестая – у реки, именуемой Бассас. Седьмая битва произошла в Целидонском лесу, иначе Кат Койт Целидон. Восьмая битва состоялась у стен замка Гвиннион, и в ней Артур носил на своих плечах изображение святой непорочной Девы Марии; в этот день язычники были обращены в бегство и по изволению Господа нашего Иисуса и святой Девы Марии, его родительницы, великое множество их здесь было истреблено. Девятая битва разразилась в Городе Легиона. Десятую битву Артур провел на берегу реки, что зовется Трибруит. Одиннадцатая была на горе, которая называется Агнед. Двенадцатая произошла на горе Бадона; в ней от руки Артура пало в один день девятьсот шестьдесят вражеских воинов, и поразил их не кто иной, как единолично Артур. Во всех упомянутых битвах он одержал верх»[3].
В середине X века в «Анналах Камбрии», древнейших валлийских анналах, дошедших до нашего времени, появляются две хроникальных записи с упоминанием имени Артура и датировками битвы при Бадоне и битвы при Камлане (516 и 537 гг.):
516 г. Битва при Бадоне, в которой Артур носил крест Господа нашего Иисуса Христа три дня и три ночи на своих плечах и бритты были победителями.
537 г. Битва при Камлане, в которой пали Артур и Медрауд[4]: и была моровая язва в Британии и Ирландии[5].
И здесь Артур пока еще не назван королем; зато точно датированы его звездный час – битва, в которой бритты одержали решительную победу над саксами, и – его гибель. Во второй записи назван также Медрауд/Мордред, который со временем войдет в легенду как незаконный сын короля и его погубитель. Тем не менее любопытно, что при первом его появлении даже не утверждается, что Мордред с Артуром сражались друг против друга. Английская писательница Мэри Стюарт, сделавшая Мордреда одним из главных героев своей артуровской пенталогии, в послесловии сознается: «Было бы возможно – и крайне соблазнительно! – полностью переписать историю и поставить Артура – и Мордреда рядом с ним – против саксов». Впрочем, соблазн пришлось превозмочь: радикально переписывать легенду у Мэри Стюарт не поднялась рука.
Впервые Артур обретает королевский статус в XI веке, в историческом предисловии к «Житию святого Гоэзновия» (Legenda Sancti Goeznovii), бретонского святого VII века, епископа города Кемпера. Автор «Жития», некто Уильям из Бретани, датирует свой труд 1019 г. Рассказ о святом Гоэзновии предваряется необычным историческим экскурсом в историю Бретани и отчасти Британии: в этой вступительной части рассказывается о Вортигерне, который узурпировал британский трон и сам пригласил в страну саксов для защиты от внутреннего врага. Но «Вортигерн» в контексте V века – это не имя, а бриттский титул, Vortigernos – «главный вождь», «верховный король», стоящий над подвластными ему правителями. Итак, при предыдущем «Вортигерне» саксы чинили бриттам великий вред – но их гордыня была сломлена новым королем, «великим Артуром, королем бриттов» (per magnum Arturum Britonum regem). Итак, здесь Артур не только впервые назван королем – он еще и одерживает немало славных побед в Британии и – впервые – за ее пределами, в Галлии.
Артуровский миф как таковой впервые оформился в XII веке, а если быть совсем точными – в 1139 г., в знаменитом сочинении валлийского автора Гальфрида Монмутского «История королей Британии» (Historia Regum Britanniae) – одном из тех великих произведений в истории литературы, на которые все ссылаются, однако мало кто читает. К тому времени римские легионы вот уже семь веков назад покинули Британию. В своей «Истории» Гальфрид задался целью правдиво изложить историю Британии от падения Трои (по Гальфриду, Брут, правнук троянского царевича Энея, после многих приключений добрался до острова Альбион и основал там королевство Британия, названное так по собственному имени) до смерти Кадвалладра, короля кельтского королевства Гвинед в VII веке. Несомненно, что Гальфрид отчасти пользовался сочинениями своих предшественников – Ненния, Гильды, Беды Достопочтенного, «некоей весьма древней книгой на языке бриттов»[6], которую ему якобы вручил «архидиакон Оксенфордский Вальтер» (и в существовании которой большинство ученых сомневаются), однако буйное воображение автора преобладает над исторической правдой и меняет и преображает немногие подлинные факты. Так, местом для любовного свидания Утера с Ингерной, будущей матерью Артура, становится «крепость Тинтаголь»; автор, несомненно, знал то, что подтвердила современная археология: на момент описанных событий Тинтагель действительно был крупнейшей значимой крепостью. Псевдоисторическое сочинение Гальфрида – не то чтобы целиком и полностью вымысел, но прихотливая смесь: в хронике перечисляются бессчетные короли и королевы, некоторые из них действительно существовали, остальные заимствованы из кельтской мифологии или из ранних валлийских генеалогий – и всем им придан исторический статус. Книга Гальфрида – истинное проклятие историков, но благословение для литературоведов: в ней содержатся сюжеты, послужившие материалом для последующих литературных шедевров: например, повесть о короле Леире и его трех дочерях или история о Кимбелине. Но ключевую роль в хронике Гальфрида суждено было сыграть королю по имени Артур: история именно этого правителя явно занимала Гальфрида больше всех прочих. Любопытно, что в ряде документов эпохи сам автор, священник и историк, назван «Гальфрид, сын Артура»: возможно, имя Артура обладало для него некоей личностной значимостью. Именно под пером Гальфрида артуровский миф обретает ту традиционную форму, к которой будут обращаться все последующие авторы вплоть до наших дней. Гальфрид излагает предысторию – рассказывает о прибытии саксов под началом Хенгиста и Хорса, о роковом договоре с ними Вортегирна; о сражениях принца Аврелия Амброзия, а затем его брата Утерпендрагона с саксонскими полчищами; о любви Утера и Ингерны, о волшебном посредничестве Мерлина и о чудесных обстоятельства рождения Артура. Артур восходит на трон в юном возрасте («Отроку Артуру было пятнадцать лет, и он отличался неслыханной доблестью и такой же щедростью»), дает отпор саксам и женится на Геневере, происходившей из знатного римского рода «и превосходившей своей красотой всех женщин острова». Честолюбивый король предпринимает несколько заморских походов, подчиняет себе Норвегию, Данию и часть Галлии и, наконец, одерживает победу над Римом и римским императором Луцием Гиберием, дерзнувшим потребовать с Артура дань. Но пока Артур воевал в чужих землях, его племянник Модред узурпировал королевский венец и вступил в прелюбодейскую связь с королевой Геневерой. Артур возвращается, чтобы покарать предателя, в битве на реке Камблан сражает Мордреда, но и сам получает смертельную рану. Артура переправляют для лечения «на остров Аваллона»; корону Британии он оставляет своему родичу Константину. О дальнейшей судьбе Артура ничего более не говорится.
Для своей версии артуровского мифа уроженец Уэльса Гальфрид многое заимствует из валлийских источников: так в хрониках бриттских королей появляются великаны, чудовища и всевозможные чудеса. К X–XI векам, когда валлийские легенды стали записываться, в них уже фигурировал Артур как могучий полуволшебный герой и вождь, а также и главные сотоварищи Артура – «кравчий Кай и виночерпий Бедуер» у Гальфрида. Эти двое упоминаются в «Триадах острова Британия» (рукописи XIII века), валлийских трехстишиях с перечислением трех исторических или мифологических персонажей и событий: «Три Увенчанных в Битвах Мужа Острова Британии: Дристан, сын Таллуха, и Хуайль, сын Кау, и Кей, сын Кенира с Прекрасной Бородой. Но один был увенчан более, чем все эти трое: это был Бедуир, сын Бедраука»[7]. Оба играют заметную роль в валлийском цикле повестей «Мабиногион», записанных в XII–XIV веках, но восходящих к гораздо более древней устной традиции. Еще один из первых поименованных соратников Артура – это валлийский Гвальхмеи, Вальваний у Гальфрида, впоследствии – сэр Гавейн, племянник короля Артура и один из лучших рыцарей его двора. Валлийского происхождения и Мерлин, маг и пророк, воспитатель, советник и чудесный помощник Артура. Гальфрид, по‑видимому, «сплавил» в единый образ двух или трех персонажей из разных источников. Это и знатный бритт VI века, который якобы сошел с ума, оплакивая погибших в кровопролитной битве, и бежал в Калидонский лес, где обрел пророческий дар: шотландские источники называли его Лайлокеном, а валлийские поэты – Мирддином. Это и римско‑бриттский военачальник Амброзий Аурелиан. Это и молодой провидец валлийской легенды, у которого «нет и не было никогда отца», пророчествовавший перед Вортегирном и предсказавший кельтское возрождение. «Пророчества Мерлина» Гальфрид написал еще до «Истории», а затем захотел включить их в хроники бриттских королей; а уже после «Истории» написал «Жизнь Мерлина», слегка подправив события и даты, чтобы объединить нескольких «Мерлинов» в одного персонажа.
Уже в сочинении Гальфрида артуровский миф обретает столь притягательные черты золотого века. Разбив враждебных саксов, Артур правил двенадцать лет, «вернув нерушимый мир своему государству», приглашал «доблестнейших мужей из дальних королевств» и завел при своем дворе «такую утонченность, что внушил далеко отстоящим народам желание соперничать с ним во всем этом». Это – двор, править которым хотелось бы любому королю и принадлежать к которому любой рыцарь счел бы за честь. Под пером Гальфрида военачальник Артур превращается в монарха блистательного и непобедимого, с его образом ассоциируются долгожданный мир, справедливое правление, благоденствие и процветание (как результат и следствие нескончаемых военных походов, о которых главным образом и повествует Гальфрид). «История королей Британии» стала «бестселлером» своего времени: она сохранилась более чем в 200 списках, ею зачитывались, в нее свято верили. Гальфрид убедительно показал, что у его кельтских соотечественников, побежденных англами и саксами, славные и гордые предки – и, если верить Мерлину, блестящее будущее. Более того, именно Гальфрид открыл англичанам и французам неисчерпаемые богатства кельтской мифологии и создал некую квазиисторическую рамку, в которую эта мифология прекрасно вписывалась. В 1927 г. сэр Эдмунд Чемберс писал: «Ни одно порождение воображения, кроме разве «Энеиды», не сделало столько для созидания национального мифа». И наконец, именно Гальфрид привнес в артуриану противоречивую тему борьбы с Римской империей: никакой национальный миф не подходил настолько удачно для претензий на мировое господство. Только в XX веке роль Артура в «римской войне» была радикальным образом пересмотрена: в аллитерационной поэме Дж. Р.Р. Толкина «Гибель Артура» великий заморский поход на восток предпринят с совершенно иной целью. Артур, паладин римской Британии, воюет не с Римом, а за Рим: он «поплыл за море в пределы саксонские/ рубежи римские от разора спасти», защищать Римскую империю от германских язычников, что куда убедительнее вписывается в исторический контекст артуровского мифа.
Уже в «Истории» Гальфрида Артур должным образом экипирован: у него есть меч Калибурн, щит Придвен «с изображенным на нем ликом богоматери Девы Марии» и копье Рон. Да, но где же Круглый стол? Где же храбрый рыцарь Ланселот и трагический любовный треугольник? А меч в камне? Торжественные коронационные торжества Артур повторно устраивает в Городе Легионов – в бывшем римском городе Каэрлеоне в Гвенте. А как же Камелот?
От летописной или «псевдоисторической» артуровской традиции, восходящей к «Истории» Гальфрида, отпочковался целый ряд произведений, в которых основное внимание уделено кровопролитным сражениям и войнам. Такова аллитерационная «Смерть Артура» – знаменитая поэма Аллитерационного Возрождения второй половины XIV века, длиной больше 4000 тысяч строк. Поэма почти целиком посвящена описанию битв Артура с римлянами и их союзниками; это в полном смысле слова «героический» эпос, батальная поэма – «о полях сражений и яростных схватках, об ужасах блеснувшего в глаза меча», как удачно охарактеризовал ее К. Толкин.
Император истово на Артура обрушился:
Замахнулся в забрало задним ударом!
Клинок у носа нестерпимо досаден;
Кровь короля каплет на грудь его,
Багрит блестящую броню и щит!
Король, коня кругом обернувши,
Мечом мощным метит в недруга,
Рассекает разом и грудь, и панцирь
Надвое, наискось направляя удар.
Так от оружья Артурова император сгинул[8].
Но смертью императора поэма не заканчивается; на протяжении еще многих сотен строк в ней рассказывается о новых захватнических военных походах Артура (отсутствующих даже у Гальфрида), пока, наконец, к Артуру не являются послы из Рима – они просят о мире и предлагают, чтобы папа короновал его в Риме как государя и владыку. Артур – на вершине славы, ему принадлежит Рим, он – император всей Европы. В этот момент наивысшего торжества Артуру снится недобрый сон – Колесо Фортуны, что возносит героев и монархов на вершину, но, вращаясь далее, низвергает их вниз. Этот дидактический средневековый образ как изображение судьбы человеческой гармонично вписался и в артуриану. Является гонец с известием об измене в Британии: Мордред узурпировал трон, призвал под свои знамена внешних врагов, саксов, данов и сарацин, женился на Гвиневере и зачал ребенка. Следует новая череда кровопролитных сражений, в том числе битва на море; поэма заканчивается поединком не на жизнь, а на смерть между Артуром и изменником Мордредом и погребением Артура в Гластонбери. Войны, походы и поединки… но где же прекрасные дамы?
Привычный нам вид артуровская легенда обретает с расцветом жанра рыцарского романа в конце XII – начале XIII века. Здесь‑то и возникнет и королевская столица Камелот, и рыцарское братство Круглого стола, и трагические любовные истории Ланселота и Гвиневеры и Тристана и Изольды, и, наконец, священная мистерия Святого Грааля. Авторы рыцарских романов пользовались тремя основными источниками: античным материалом (осада Трои), французским материалом (Карл Великий и его рыцари) и бриттским или британским материалом (артуриана), оказавшимся наиболее потенциальным. Но теперь бриттские предания обрели новую жизнь на французском языке. Артуровская легенда о могучем короле, который завоевал значительную часть Европы и даже Рим, стала политическим мифом потомков и преемников Вильгельма Завоевателя и ранних Плантагенетов, утверждающим идею сильной централизованной власти единого верховного короля и оправдывающим территориальные притязания. Как ни парадоксально, кельтский военачальник, сражавшийся с предками англичан, теперь становится королем Англии, и английскую монархию озаряет отблеск его славы. Эдуард I претендовал на власть над Шотландией, поскольку ею некогда владел Артур. Эдуард III мечтал возродить артуровское королевство во всем его блеске. Монархи и знатные вельможи, причем не только в Англии, устраивали свои собственные «Круглые столы», за которыми гости играли роль Артуровых рыцарей. Винчестерский Круглый стол 1300 г., впоследствии расписанный и украшенный тюдоровской розой по приказу Генриха VIII, вероятно, был создан как раз для таких празднеств. Исторические хроники и батальные поэмы с их бесконечными войнами, сражениями и битвами сменяются романной рыцарской утопией: артуровское королевство становится оплотом справедливости и чести, высоких идеалов, отваги и истинной любви.
Одним из первых примеров новой трактовки артуровского мифа становится стихотворный «Роман о Бруте» (более 14 000 строк) Роберта Васа (или просто Васа), англо‑нормандского поэта XII века: в 1155 г. он переработал «Историю королей Британии» Гальфрида, но уже в новом ключе. Как явствует из названия, Вас тоже вписывает артуровскую легенду в историю Англии, начинающуюся от царевича Брута и его потомков, бриттских королей. Однако в повествовании Васа находится место не только для битв, но и для рыцарских турниров, и пышных празднеств, и для рыцарственных, куртуазных идеалов. Именно Вас придумал Круглый стол, ставший неотъемлемым элементом артуровского мифа. Гальфрид впервые привнес в повествование идею международного рыцарства (Артур приглашает к своему двору «доблестнейших мужей из дальних королевств»), но стола у него еще не было. Вас «изобретает» Круглый стол из чисто практических соображений: усадив рыцарей на равные места, Артур кладет конец спорам касательно главенства и первенства. Круглый стол становится и символом равенства всех допущенных к рыцарскому братству, где король – первый среди равных; и символом братства как такового. Нет большей чести, чем завоевать право занять место за Круглым столом наряду с лучшими рыцарями двора; и право это доступно каждому в силу личных заслуг, независимо от происхождения и национальной принадлежности. Постепенно практический мотив обогащается дополнительными смыслами. В рыцарских романах Круглый стол обретает преемственность: Мерлин изготавливает его еще для Утера, отца Артура; по смерти Утера Стол достается Леодегрансу, одному из местных правителей, а Гвиневера, его дочь, став женою Артура, привозит стол в приданое. Стол Христовой Тайной Вечери, затем – стол Грааля, и Круглый стол Артура образуют своеобразную триаду, устанавливая связь между рыцарскими орденами и учениками Христа, между куртуазией и религией, между рыцарством и христианством и – подчеркивают ведущую, мессианскую роль Британской короны.
За Круглым столом соберутся персонажи, с которыми неизменно ассоциируется артуровский миф: кельтские Кэй и Бедивер, сэр Гавейн и его братья‑оркнейцы, и, наконец, к ним присоединится сэр Ланселот, лучший из рыцарей мира, верный друг короля – и возлюбленный королевы. Кельтские источники Ланселота не знают; этот сюжет появляется в артуровском каноне достаточно поздно. В артуровский миф Ланселота вводит французский поэт Кретьен де Труа (1135–1183), автор изящных куртуазных романов, трувер при дворе графини Марии Шампанской, а после – графа Филиппа Фландрского. Из‑под его пера вышло пять стихотворных романов о рыцарях Круглого стола.
Для жанра рыцарского романа в целом характерно, что роль короля Артура и его активное участие в событиях постепенно снижается: на первый план выдвигаются отдельные рыцари. Артур, как верховный арбитр справедливости, царит в Камелоте: оттуда рыцари по его воле выезжают на поиски приключений и ему же отчитываются о своих свершениях. Именно так построены романы Кретьена – «Эрек и Энида» (ок. 1170), «Клижес» (ок.1176), «Ланселот, или Рыцарь Телеги» и «Ивейн, или Рыцарь со Львом» (1177–1181) и оставшийся неоконченным «Персеваль» (между 1181 и 1190 г.). Иное время привнесло в артуровский миф и иные ценности. В XII веке в поэзии окситанских трубадуров возникает культ куртуазной любви: литературная условность, напрямую связанная с рыцарством. Идеальный рыцарь должен был быть всецело предан своей даме, поклоняться ей и чтить ее волю превыше всех иных законов. В своем служении даме рыцарь самоутверждался и совершенствовался, поднимался на новую ступень социального, эмоционального и духовного бытия. Две великие любовные истории артуровского мифа – Ланселота и Гвиневры и Тристана и Изольды, – летописной «псевдоисторической» традиции совершенно чуждые, не только отражают куртуазную традицию, но и выходят за ее пределы. Ланселот всецело покорен королевиной воле, ради Гвиневры он готов увенчать себя славой – или покрыть позором. В борьбе между вассальным долгом и любовью к даме неизбежно побеждает любовь.
Образ Ланселота Озерного и конфликт между рыцарским долгом и всеподчиняющей страстью пришлись по вкусу многим последующим поэтам и романистам, и не только французам. Этот же сюжет станет разрабатывать немецкий поэт‑миннезингер Ульрих фон Цацикгофен в своем романе «Ланцелет» около 1194 г.; Ланселот сыграет более или менее важную роль в «Венце» Генриха фон дем Тюрлина (ок. 1220), единственном из существующих романов, где Грааль суждено добыть Гавейну; в незавершенном французском стихотворном романе «Чудеса Ригомера» второй половины XIII века за авторством некоего Жеана и во многих других. Однако все эти обработки восходят к кретьеновскому «Рыцарю Телеги» – именно отсюда Ланселот начинает свое триумфальное шествие по страницам рыцарских романов, причем зачастую выдвигается в главные герои и оказывается в центре повествования. Именно так построена анонимная среднеанглийская строфическая поэма «Смерть Артура» (около 4000 строк) XIV века о преступной любви Ланселота и Гвиневры и трагической ссоре Ланселота с королем.
Сошлись однажды на совет
Немало доблестных вождей:
С Гавейном сэр Гахериэт,
Мордред, смутьян и лиходей.
«Нам лгать и скрытничать не след, –
Сэр Агравейн сказал. – Ей‑ей,
Довольно нам хранить секрет,
Что Ланселот – прелюбодей!
Сомнений нет на этот счет:
Артур нам дядя как‑никак!
Спит с королевой Ланселот –
Он королю бесспорный враг.
Об этом знает весь народ,
И слышит слух, и видит зрак.
Кто королю сказать дерзнет?
Идем к нему: совет мой благ».
Кретьен де Труа добавляет в артуровский миф один из ключевых его элементов: под пером французского поэта рождается Камелот, легендарное средоточие золотого века. Камелот – это и замок Артура, где стоит Круглый стол, и одноименный город вокруг замка. Но это – не столица королевства, это скорее резиденция короля Артура, самое сердце его владений. Никто не правит в Камелоте ни до Артура, ни после; вне Артура это мистическое место словно бы не существует, это своего рода проекция самого короля. Королевство Артура не имеет четких границ; Артур царит там, где в чести рыцарственные идеалы, и Камелот – центр этого мифологизированного мира благородства, справедливости и чести, где, по словам А. Теннисона:
Встарь каждый день путь к подвигу являл,
И каждый подвиг выдвигал вперед
Достойного, – впервые с той поры,
Как луч звезды путь указал Волхвам.
У Гальфрида Камелот еще не назван: резиденцией Артура является Каэрлеон, Город Легионов. Само название «Камелот» впервые появляется в романе «Ланселот, или Рыцарь Телеги». Последующие авторы пытались отыскать для Камелота реально существующий аналог, «привязать» его к определенному месту; так, Томас Мэлори помещает его в Винчестере. Английский артуролог Джеффри Эш в качестве вероятного прообраза Камелота называет Кэдбери‑Касл – городище железного века в Сомерсете, к юго‑востоку от Гластонбери. Это место ассоциировалось с легендарным Артуром на протяжении многих веков: Джон Лиланд, путешественник эпохи Тюдоров, в своих заметках напрямую называет его «Камалат». Археологические раскопки подтвердили, что во второй половине V века холм был заселен и крепость отстроена заново, причем размеры и структура этого укрепления не имеют аналогов в Британии данного периода. Здесь находилась «ставка» могущественного правителя, располагающего значительными людскими ресурсами: возможно, исторического Артура, а возможно, и некоего персонажа, аналогичного Артуру, который и вошел в легенду. Как говорил Джеффри Эш в одной из своих лекций, доказано, что в нужный период здесь правил владыка соответствующего статуса – даже если его и звали иначе. Но, пожалуй, лучше всего объяснил, что такое Камелот, поэт А. Теннисон – устами Мерлина: это город, сотканный из чар, его призрачные чертоги – символ растущей и совершенствующейся духовности человечества:
Но если музыку ты слышишь, знай:
Там строят и сейчас – родится град
Из музыки, и не отстроен он,
И все же выстроен навек.
Французские авторы – Кретьен де Труа и его последователи – обогатили артуровский миф еще одним чрезвычайно важным элементом: именно они связали артуровские легенды с Тайной Вечерей посредством Святого Грааля. Слово graal – старофранцузское, оно означает блюдо или чашу. В романе Кретьена де Труа юный Персеваль волею судьбы оказывается в замке, владелец которого мучается от тяжкой раны, и видит деву, несущую грааль – богато украшенный сосуд, сверхъестественным образом питающий больного. Это, несомненно, чаша причастия, но у Кретьена всё происходящее пока еще воспринимается как некая область волшебного мира, куда естественным образом вписываются волшебные сосуды и котлы, магические источники жизни и благоденствия валлийских преданий. Так, в одной из валлийских поэм рассказывалось о походе Артура и его спутников в загробный мир Аннуин за волшебным котлом, «согретым дыханием девяти дев». Но вскоре после Кретьена еще один французский поэт, Робер де Борон (XII–XIII вв.), развил тему Грааля куда подробнее, посвятив его библейской предыстории отдельный роман. Робер де Борон сам называл себя рыцарем из свиты Готье де Монбельяра, участника Четвертого крестового похода. Он написал трилогию рыцарских романов о поисках Святого Грааля: первый – «Роман о Граале», или «Роман об Иосифе Аримафейском» (об Артуре в нем ни слова); второй роман, «Мерлин», сохранился лишь в отрывках, от третьего, под названием «Персеваль», не сохранилось ничего. Возможно, что был и четвертый роман – «Смерть Артура», но само его существование под вопросом. В романе «Мерлин» Робер де Борон впервые ввел мотив «меча в камне»: Артур восходит на британский трон, вытащив меч из наковальни над камнем, которая появилась в церковном дворе в канун Рождества: ведь на это способен только наследник Утера Пендрагона и законный король волею Божьей. А в первом романе, своего рода прологе к артуровскому циклу, Робер де Борон не только переосмыслил кельтские легенды о короле Артуре; под пером автора (и его последователей) Грааль становится священной чашей Тайной Вечери, в которую святой Иосиф Аримафейский впоследствии собрал кровь распятого Иисуса Христа. Сам Христос является к Иосифу в тюрьму, дабы поведать о сути причастия и о святости чаши:
Потиром будет сей фиал,
Куда ты Кровь Мою сбирал.
<…> Знай: кто нашу
Воочью сможет видеть чашу,
Любой, и этот, и иной
Навек благословится Мной
И будет праведен вполне,
И верен, и угоден Мне[9].
По словам автора, именно эта чаша «была Граалем названа» и, будучи связана с Господом, обладала чудесными свойствами. Для Грааля был создан особый стол, в память о столе Тайной Вечери. Сам Иосиф или его друзья принесли Грааль в Британию, в Гластонбери, «в Аваллон» – то есть в Центральный Сомерсет, где впоследствии возникнет Гластонберийское аббатство, а чаше было назначено передаваться из рук в руки в череде хранителей. Грааль сокрыт – но благодаря ему Британии отводится особое, привилегированное место в христианском мире. В артуровском мифе Грааль сохраняет все свои свойства, описанные Робером де Бороном: это и святая реликвия, чаша с кровью Христовой; это и откровение, дарованное лишь достойнейшему. Поиски Святого Грааля становятся одним из излюбленных сюжетов рыцарского романа. С появлением Грааля идеал чисто светской куртуазии заменяется мистическими устремлениями, поиском духовного и нравственного совершенства. В романах более поздних Грааль, несмотря на свою святость, оказывается разрушительной силой, подрывающей самые основы артуровского мира: погоня за недостижимым откровением отвлекает лучших рыцарей от их повседневных обязанностей и уводит их в долгий поход, для которого мало кто пригоден и из которого не все возвращаются.
Французские авторы обогатили артуриану новыми подробностями – но отнюдь ее не монополизировали. В XII–XIII веках к артуровским сюжетам охотно обращаются и немецкие авторы. Поэт Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1170–1220) пишет стихотворный роман «Парцифаль» (1210), впоследствии послуживший источником вдохновения для одноименной оперы Вагнера. Готфрид Страсбургский (умер ок. 1215) создает стихотворный роман «Тристан» на сюжет о любви Тристана и Изольды, который впоследствии ляжет в основу вагнеровской оперы «Тристан и Изольда». Гартман фон Ауэ (ок. 1160–1170 – ок. 1210–1220) перерабатывает артуровские романы Кретьена де Труа. Да и в Англии артуриана не утрачивает популярности: возникают все новые пересказы артуровских сюжетов, лучшим из которых по праву считается анонимный аллитерационный роман «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» (конец XIV в.), на примере тяжкого испытания, выпавшего сэру Гавейну, изображающий конфликт куртуазных и религиозных ценностей. А самым первым англоязычным поэтическим произведением на артуровскую тематику (напомним, что Гальфрид писал по‑латыни) стал роман «Брут» за авторством Лайамона (конец XII – нач. XIII в.), священника из Вустершира. В романе более 16 000 строк; он представляет собой комбинацию аллитерационного стиха, наследия древнеанглийской поэзии, и