В одном отношении мне жаль нынешних детей. Они слишком много интересного видят по телевизору, компьютеру или планшету. Почему это плохо? А потому, что через глаза человек вбирает слишком много информации сразу. Мозг не успевает ее осмыслить. Маленький человек не вынужден ничего воображать, не должен представлять себе картины и их связь ‑ все это дают ему готовым. В детстве и юности, сидя один в своей квартире, я всегда слушал радио. Висевший на стене в коридоре репродуктор был источником слов и звуков, которые можно было самому превращать в картинки. Иногда они были совсем не правильные, но они рождались в моей голове, служили пищей для обдумывания. Именно радиопередачам я обязан способностью создавать миры в своем воображении. Эта способность сделала потом для меня фантастически интересным процесс чтения книг. Она помогала мне всю жизнь превращать одиночество в путешествия по разным островам океана фантазии.
После блокады Ленинградское радио было окружено в моем городе особым ореолом. Голоса, которые по нему звучали в моем детстве, были теми же, которые звучали и в войну. Радио организовывало ритм жизни горожан.
Вот такой репродуктор (он назывался «Ленинград») висел у мамы всю войну на стене в коридоре, а потом сопровождал меня в детстве и юности.
В шесть утра звучал гимн советского союза. В шесть десять и семь десять раздавался бодрый голос: «Доброе утро, товарищи! Начинаем урок гимнастики. Урок проводит преподаватель Гордеев. Музыкальное сопровождение – пианист Родионов». Не думаю, что многие ленинградцы делали тогда зарядку, но под нее было легче вставать, казалось, что ты не один собираешься в это время, готовясь к делам грядущего дня. Я всегда вставал рано. Застилал кровать, умывался, между делом слушая новости о том, что происходило «на полях страны». Конечно, это было не интересно, но бодрые голоса дикторов и четко спланированный текст, в котором не было места ничему подобному нынешней «чернухе» создавали бодрый и деловой настрой. В семь часов тридцать пять минут начиналась одна из детских передач «Пионерская зорька» или «Внимание, на старт». В них звучали веселые песни, которые я с удовольствием запоминал и пел, всегда читали смешные рассказы и стихи. Сейчас мы можем говорить о том, что это была «пропаганда», но мне, сначала малышу, потом пионеру, а потом и комсомольцу эти передачи помогали с удовольствием идти в школу, быть прилежным любить свою страну, свой город и что не мало важно, чувствовать равенство всех народов, населявших нашу огромную страну.
Остальные утренние передачи меня не очень интересовали, хотя они обязательно содержали хорошую музыку, новости и объявления. Дошкольником я ждал сначала девяти часов утра, когда начиналась «Литературная передача», в которой читали отрывки из книг, иногда совершенно для меня не интересных, но иногда очень занимательных. Поскольку программу передач я не запоминал, то содержание «Литературных передач» было мне не известно, так что, если передача была интересной, то это было просто подарком. А в десять часов утра все дошкольники и те школьники, которые учились во вторую смену (у нас она была, кажется во втором классе) могли послушать свою специальную передачу. Она длилась всего полчаса, но это были минуты настоящего волшебства. Самой моей любимой, пока я был маленький, была передача, которая называлась «Игра-загадка –Угадайка». В ней участвовали персонажи, которые мне представлялись совершенно реальными – дедушка, и малыши Галочка и Боря. Они читали письма, которые им за малышей писали родственники с отгадками ранее заданных загадок, рассказывали о присланных рисунках, а потом загадывали новые загадки. Как я хотел тоже отвечать на эти загадки, хоть и не всегда их отгадывал! Писать я еще умел плохо, а картинки к загадкам вообще получались у меня ужасными. Понимая это, я никогда не просил маму отправить эти письма на радио.
А иногда в десятичасовой детской передаче звучали радиопостановки. Это было совсем волшебство. Иногда за полчаса звучали они целиком. такой была дивная нанайская сказка «Айога», которую читала Мария Бабанова. У меня в голове до сих пор звучит ее чарующий голос. Я как будто видел, как девушка превращается в дикого гуся: «Айога-га-га-га». Такой же волшебной была знаменитая «Ухти-Тухти», в которой вроде бы ничего особенного не было, подумаешь зверушкам белье стирает! Но чаще бывали более длинные радиоспектакли. Их передавали по частям в разные дни. Я помню и «Чипполино», и «Буратино», в которых чуть ли не все роли исполнял Николай Владимирович Литвинов. «Все мальчики и девочки напились молока и спят в теплых кроватках. Один я сижу на мокром листе. Дайте поесть чего-нибудь, лягушки!». А песенки из этих радиопостановок я запоминал наизусть: «Я веселый Чипполино, вырос я в Италии. Там, где зреют апельсины и лимоны и маслины, фиги и так далее. Но под небом итальянским я родился лу-у-ком, значит деду Чипполоне, значит деду Чипполоне, прихожусь я внуком». Или «Я сеньор Помидор, красен я и пы-ы-шен. И служу я с давних пор у помещиц Вишен!». Никакие мультфильмы по этим книгам, которые я видел потом, не смогли стереть в моей памяти эти чудные минуты, когда я слушал их по радио.
После десяти тридцати и до трех часов были либо передачи, которые я не помню, потому что был мал или был в школе. Правда, после двенадцати часов дня, мне кажется, бывали «Концерты по заявкам». В них читали письма разных людей со всех концов страны с просьбами исполнить ту или иную музыку. Понятно, что письма выбирали, чтобы исполнять то, что одобрялось цензурой, но я-то этого не знал, а песни тогда были чудесные, да и музыку передавали классическую: симфоническую, оперную и арии из оперетт. Так что многие замечательные музыкальные произведения я услышал еще маленьким мальчиком и запомнил их. И несмотря на то, что мы считаем, что цензура – это плохо, но культурное развитие через радио было для меня очень полезным и возможно единственным способом услышать замечательных певцов и певиц. Особенно мне нравилось, как знаменитая Мария Максакова пела народную песню «Помню я еще молодушкой была». За всю жизнь я слышал только одно исполнение, способное для меня соперничать с максаковским – это исполнение Тамары Синявской.
К трем часам дня, когда я приходил из школы, на радио объявляли перерыв до шестнадцати часов. Это было для меня очень удобно, так как этого часа хватало обычно, чтоб сделать все уроки. А с шестнадцати часов, после десятиминутных новостей, начинался час детских передач. Этот час я пропускал очень редко и только, когда стал уже старшим школьником. Обычно он начинался с передачи «Пионерский вестник». Ничего особенно интересного в ней не было, но она было про школьников, и я ее слушал. Зато потом сорок минут шел какой-нибудь радиоспектакль для детей.
Иногда в этот час повторяли что-нибудь из утренних детских передач. Но чаще всего радиоспектакли были ориентированы на таких, как я средних школьников, тинэйджеров, по-нынешнему. Перечислить их я не могу, многие не помню, но главные, те, которые запоминались на всю жизнь, до сих пор со мной. Нужно сказать, что это всегда были очень музыкальные передачи. Естественно, других средств, кроме звука у радио нет, а значит музыка – одно из важнейших изобразительных средств для этого жанра. Музыку к ним писали тогда известнейшие композиторы страны. И это была достойная музыка. Таким же был и текст. В памяти сохранилась имя и фамилия поэта, который сочинял песни для большинства этих радиопостановок – Сергей Богомазов. Его песни, написанные для «Клуба знаменитых капитанов» создавали их настоящие образы в моей голове. В этой радиопьесе знаменитых книжных героев озвучивали крупнейшие актеры страны, но я мало помню их фамилии. А вот песни помню почти все, хотя бы куски. Я помню зимние вечера, когда уже в потемках из репродуктора раздавалось: «В глухой таверне огонек…». И я представлял и эту таверну, никогда даже на картинке ее не видав, и темную дорогу к низкому ее входу и огонек свечи или керосиновой лампы в ее окне. А еще, по-моему, он же сочинил серенаду к радиопостановке «Дон-Кихот». Ее я тоже слушал взахлеб, а потом и пел.
Голоса ведущих артистов радио были для меня знакомы не хуже, чем голос мамы или голоса учителей. В любой момент я могу услышать в памяти и мальчишеский с придыханием альт Марии Григорьевны Петровой, которая не только озвучивала спектакли, но и читала хорошие книги по радио, или специфический тенор Николая Владимировича Литвинова, который, как мне кажется играл во всех самых лучших радиоспектаклях. Уже взрослым парнем, я садился и слушал его «Радионяню». Мои дочки крутили пластинки с записями его радиопередач. А как весело пел песню «Я колючка, я колючка! Заслужил, так уколю!» Николай Трофимов в сатирическом радиожурнале для школьников. А голоса Марецкой и Плятта в «Кошке, которая гуляла сама по себе»! Это во истину был волшебный океан красивой речи и хорошей музыки. Я с радостью тонул в нем и с сожалением оказывался на берегу своего прозаического существования в квартире, когда эти звуки смолкали.
Отдельно хочется рассказать о последней радиопостановке, которую я специально ждал и слушал. Дело было в третьей четверти уже в седьмом классе, в последнем классе, когда я еще сидел и специально ждал детских передач по радио. Потом я уже слушал их, только если случайно оказывался дома в нужное время. Радиопостановка эта называлась «По следам Робин Гуда». Она была построена на основе баллад о Робин Гуде, переведенных к тому времени Игнатием Ивановским. К балладам была написана интересная музыка и они были связаны простым и ярким сюжетом. Мальчик из нашего времени силой волшебства перенесен в Шервудский лес ХIII века. Там он встречает проводника, который ведет его к Робин Гуду, по дороге рассказывая ему о приключениях этого героя. Каждый рассказ – это одна из баллад. Постепенно они, как бы приближаются к самому Робин Гуду, а когда, наконец, мальчик уже видит его, узнает в одежде нищего и восклицает «Робин Гуд!» он попадает обратно домой. Я сидел, наверное, разинув рот и мысленно шел рядом с героем радиопостановки по Шервудскому лесу, музыкальные баллады оживали в моем воображении, а в конце я чуть не плакал от того, что мне не удалось поговорить с самим Робином. Сила воздействия на меня этой радиопостановки была необычайна.
Когда я вырос до старшего школьника, детские радиопостановки уже не особенно меня интересовали. Я теперь слушал такие передачи, как «Радиокомментаторы за круглым столом» и «Театр у микрофона». Они были вечерними передачами. Но несмотря на то, что после девятнадцати часов начинались передачи по телевизору, я слушал радио. Радиокомментаторы не только помогали осмыслить происходящее в мире, но исподволь учили логике и культуре научной речи. А «Театр у микрофона» ‑ это было окно в самые лучшие театры страны. С его помощью я, как бы присутствовал на спектаклях МХАТ и Малого театра, слушал многие лучшие спектакли БДТ, на которые биллеты достать уже не мог. К сожалению, я только слушал и «Не склонившие головы» про негра и белого, бегущих из тюрьмы, скованными одной цепью. Это был спектакль, котором Копелян играл белого, кажется Джексона, а Луспекаев – негра Галлена. Так же слушал и «Карьеру Артуро Уи» Брехта, в которой главную роль играл Евгений Лебедев. Слушал «Пять вечеров» и, конечно, «Четвертый». Это был мой любимый спектакль БДТ. Я вопреки своим привычкам, выработанным мамой, стоял в очереди и покупал плохие билеты. Я смотрел этот спектакль и в самом театре и, как выездной спектакль, во дворце культуры имени Ленсовета. Этот спектакль принес мне одну из самых нужных в жизни песенок «Миленький ты мой, возьми меня с собой». Это была мелодия воспоминаний о «женщине, которую он любил», а играла эту женщину молодая, симпатичная, темпераментная, замечательная актриса Зинаида Шарко. Так вот сейчас, спустя года я не знаю, что было лучше для меня, видеть этот спектакль на сцене, или слышать его по моему старенькому репродуктору. Все, что я представлял себе, слушая радиоспектакль, было для меня не меньшей реальностью, чем увиденное наяву.
Радио постепенно ушло из моей жизни. Началось это после того, как я женился. Появление нового человека в моей одинокой квартире резко поменяло весь уклад, я стал мало оставаться один, а значит, и для радио не оставалось времени. Радио требовало сосредоточенного внимания. Потом я вообще потерял свой быт. И место радио занял телевизор, с которым у меня сложились уже совсем обычные отношения. Я отделял по программе то, что могла быть интересно и смотрел только выборочно, отдельные куски. Ничего подобного месту, которое занимало радио в моей жизни в детстве и юности, никогда телевидению было не под силу занять. И сейчас, вспоминая серо-зеленый ящик, который висел у нас в коридоре и был отлично слышен во всех уголках квартире, я жалею его, как многих забытых друзей. А еще я понимаю, что развитием многих своих индивидуальных черт характера и особенностей умственного склада я полностью обязан тем людям, которые через этот ящик рассказывали мне волшебные сказки о мире.
Доктор географических наук, профессор Русин Игорь Николаевич.