Содержание
Введение......................................................................................................... 3
1. «Большой террор»: массовые репрессии и политические процессы........................................................................................................ 5
2. Национальный вопрос..................................................................... 11
3. Причины обострения в современной России....................... 16
Заключение................................................................................................. 24
Список литературы................................................................................ 26
Введение
На конец XIX – начало XX вв. приходится обострение так называемого «восточного вопроса». Традиционно под «восточным вопросом» принято понимать международную проблему середины XVIII-начала XX вв., появление которой было связано с упадком Османской империи, размахом национально-освободительной борьбы подвластных ей народов и усилением противоречий европейских держав на Ближнем Востоке в связи с развитием колониализма. В состав «восточного вопроса» входит Балканский вопрос, основным содержанием которого является комплекс межнациональных противоречий.
К началу XX века крупнейшие народы Балканского полуострова (греки, болгары, румыны, сербы) имели свои национальные государства. Но, тем не менее, значительная часть этих народов проживала в границах Османской и Австро-Венгерской империй (частично Российской империи: бессарабские румыны и болгары). Кроме того, многие балканские народы, такие как хорваты, словенцы, албанцы, боснийские мусульмане и ряд мелких народностей и этнических групп вовсе не имели своей государственности, либо национальной автономии. Такое положение стало следствием непоследовательных и половинчатых, с точки зрения права наций на самоопределение, решений Берлинского конгресса 1878 г., значительно сокративших территории новообразованных независимых государств, и, прежде всего Болгарии. Противоречия, порожденные решениями Берлинского конгресса, в течение несколь-ких последующих десятилетий не проявлялись открыто в виду слабости бал-канских государств и недостаточной их внешнеполитической самостоятельности. Но к началу XX в. ситуация изменилась: молодые государства стали все более активно стремиться реализовать свои внешнеполитические программы; правители Болгарии, Румынии и Сербии начали претендовать на гегемонию на полуострове. К тому же ослабление Османской империи приводило к росу национального движения на ее территории, поддерживаемого правительствами и общественностью балканских государств.
Цель работы – рассмотреть национальные процессы и причины их обострения в современной России.
Задачи работы:
1) изучить массовые репрессии и политические процессы;
2) охарактеризовать национальный вопрос;
3) обозначить причины обострения в современной России.
Большой террор»: массовые репрессии и политические процессы
Стратегия ускоренного развития, провозглашенная в конце 20-х гг., открыто требовала от советских людей «серьезных жертв» и призывала сознательно пойти на них, а там, где энтузиазма и добровольной готовности к жертвам было недостаточно, «репрессии, — говорил И. Сталин, — являются необходимым элементом наступления». Раскулачивание стало одной из первых акций массовых репрессий. Волна террора особенно быстро нарастала после убийства 1 декабря 1934 г. руководителя Ленинградской партийной организации С.М. Кирова: оно было использовано руководством страны для расширения сферы деятельности карательных органов. Вечером того же дня был подготовлен документ, который позволял сокращать сроки следствия по делам государственной важности до 10-ти дней, рассматривать их в отсутствие обвиняемых и выносить смертные приговоры, не подлежащие обжалованию и пересмотру.
По всей стране под флагом повышения «большевистской революционной бдительности» развернулась волна выявления «антисоветских элементов» и «вредителей». В отчете Чувашской областной организации ВЛКСМ в ЦК ВКП(б) сообщалось, что во всех комсомольских организациях республики состоялось обсуждение закрытого письма ЦК партии от 18 января 1935 г. «Уроки событий, связанных со злодейским убийством т. Кирова». В связи с ним на собраниях «выявлялись и разоблачались контрреволюционные троцкистско-зиновьевские группы»; комсомольцы ориентировались на повышение бдительности. После убийства Кирова было «вскрыто протаскивание троцкизма в преподавании политэкономии» в Чувашском педагогическом институте, а комсомольская организация института была обвинена в потере бдительности и распущена. На поиски «врагов» были мобилизованы партийные и профсоюзные организации, советские учреждения. В письме руководителя областной организации ВКП(б) С.П. Петрова от 26 апреля 1935 г. давалось указание на «повышение революционной бдительности» с их стороны, необходимости разоблачения «вредительской антисоветской работы классового врага». Райкомам ВКП(б) и райисполкомам Советов предлагалось оказывать всемерную помощь судебным органам в организации процессов над «врагами народа».
2—10 июня 1935 г. в Чувашии прошел первый судебный процесс, имевший явно выраженную политическую окраску. Семь учащихся Чебоксарского музыкально-театрального техникума были обвинены в организации «банд-шайки» и создании «тайного кружка под видом изучения философии, в котором активно впитывались антипартийные и антисоветские взгляды на марксизм». Крайне суровым был приговор, вынесенный обвиняемым: одного приговорили к расстрелу, остальных — от 2 до 10 лет лишения свободы.
Ужесточение карательной политики проявилось в привлечении к уголовной ответственности под видом «антисоветской деятельности» за критику власти, за анекдоты и распевание частушек. В 1935 г. за так называемую «антисоветскую деятельность» было осуждено 8 преподавателей школ, например, учитель Урмаевской школы — за высказывание, что «колхозная система приводит к обнищанию, а вырубка лесов на промышленные нужды — к неизбежности засухи». В этом же году было осуждено за «антисоветскую агитацию и прочие контрреволюционные действия» 26 учащихся техникумов и школ республики. Их «антисоветская деятельность» выразилась в распевании частушек, рассказывании анекдотов и стихов о голоде, вождях, о необходимости расправ с партийными лидерами.
В течение 1936 г. репрессии нарастали в геометрической прогрессии. Нагнеталась обстановка массовой истерии. 29 июля 1936 г. областной комитет ВКП(б) направил на места письмо «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока по Чувашской областной парторганизации», в котором потребовал «обеспечить вскрытие всех скрытых троцкистов-зиновьевцев, двурушников и их агентов — гнилых либералов, которые могли остаться в рядах партии», и чтобы все райкомы ВКП(б) «немедленно прислали информацию об их практических мероприятиях по повышению бдительности». 23 августа 1936 г. обком ВКП(б) принял постановление «О мероприятиях по усилению партийной бдительности в учебных заведениях». 5 сентября 1936 г. в решении «О ходе аттестации учителей» указывалось на необходимость тщательной проверки учительства с политической стороны. 3 октября 1936 г. в резолюции «О работе первичных парторганизаций при Канашском и Цивильском педтехникумах» давалось указание об усилении бдительности в школах. Всего же в 1936 г. органами НКВД республики за «контрреволюционную деятельность», главным образом за антисоветскую агитацию, было арестовано и привлечено к судебной и внесудебной ответственности (через Особое совещание при НКВД СССР и через спецколлегию Главного суда) 304 чел.
Пик террора пришелся на 1937 г. Оперативным приказом наркома внутренних дел СССР Н. Ежова от 30 июля 1937 г. НКВД Чувашской АССР утверждалось следующее количество лиц, подлежащих репрессиям: по первой категории (немедленный арест и по рассмотрению их «дел» «тройками» — расстрел) — 300 чел.; по второй категории (арест и заключения в лагеря и тюрьмы на срок от 8 до 10 лет) — 1500 чел. Реально во второй половине 1937 г. через особые совещания при НКВД прошло 2856 арестованных, из которых 613 чел. были приговорены к расстрелу.
Репрессиям подвергались жены и дети так называемых «врагов народа». Оперативным приказом наркома внутренних дел СССР от 15 августа 1937 г. жены «изменников Родины» подлежали заключению в лагеря на сроки не менее 5—8 лет, а их дети, в зависимости от возраста, «степени социальной опасности» и возможностей исправления, подлежали заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД или водворению в детские дома особого режима. В Чувашии для размещения детей репрессированных на август 1937 г. были определены дошкольный детдом г. Ядрина (для них выделялось 15 мест), школьные детдома — Цивильский (25) и Мариинско-Посадский (35).
«Большой террор» затронул все слои населения. Но в первую очередь он охватил кадры партийно-государственного и хозяйственного аппаратов. На 1 января 1941 г. из 56 руководящих работников областного комитета ВКП(б) 51 имели стаж работы в обкоме до 3 лет, остальные — от 3 до 5 лет. Из 425 руководящих работников и специалистов райкомов партии 345 имели стаж работы в райкомах до 3 лет, 44 — от 3 до 5 лет, 36 — от 5 до 10 лет. На 1 ноября 1940 г. из 95 руководящих работников наркоматов и республиканских учреждений 37 были со стажем работы до 1 года, 32 — от 1 до 2 лет, 22 — от 2 до 3 лет, 3 — от 3 до 5 лет, 1 — более 5 лет. Трагическую роль в уничтожении партийных и советских кадров республики сыграла уполномоченный Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М.М. Сахъянова, принявшая участие в работе XVIII областной партийной конференции (10—17 июня 1937 г.). Она требовала «усилить разоблачение врагов Советской власти, окопавшихся в партийном, советском, профсоюзном, комсомольском и хозяйственном аппаратах Чувашской АССР».
Была обезглавлена и молодежная организация республики. На XIV областной конференции ВЛКСМ (29 сентября—7 октября 1937 г.) инструктор ЦК ВЛКСМ О.П. Мишакова заявила, что «в аппарате ОК ВЛКСМ сидит враг». По ее требованию непосредственно на конференции были исключены из комсомола 7 чел., лишены делегатских мандатов 36 чел., которым было выражено политическое недоверие. Вскоре после конференции руководители чувашского комсомола А.С. Сымокин, И.Т. Терентьев и другие комсомольские работники были объявлены «врагами народа».
Избиению подверглась интеллигенция республики. Только учителей школ было снято с работы в период с 1 сентября 1937 г. по 1 февраля 1938 г. 290 чел., из них 171 — по политическим мотивам. И это при том, что в Чувашии не хватало преподавательских кадров: на 20 декабря 1937 г. недокомплект педагогических работников составлял 330 чел. Точной цифры сталинского произвола нет, однако предполагается, что с конца 20-х гг. по 1953 г. репрессиям подверглись более 14 тыс. чел., большинство из них — в 30-е гг.
Палачи и жертвы менялись местами. Партийный руководитель Чувашии С.П. Петров, активно проводивший кампанию по разоблачению «врагов народа», сам пал жертвой репрессий: в ноябре 1937 г. он был снят со своего поста и арестован. Сменивший его Г.И. Иванов в сентябре 1938 г. также был арестован, а затем расстрелян. Пришедший вместо него А.А. Волков, активно разоблачавший «вражескую работу», в марте 1940 г. тоже был снят с поста первого секретаря обкома ВКП(б).
По аналогии с московскими в Чувашии проводились показательные судебные процессы. 2—13 декабря 1937 г. состоялся суд над группой руководящих работников и специалистов Наркомата земледелия в количестве 8 чел., обвиненных во «вредительской деятельности». 19 сентября—12 октября 1939 г. прошел процесс по обвинению группы работников Наркомата земледелия и других организаций Чувашии в причастности к «контрреволюционной буржуазно-националистической организации». К ответственности были привлечены 16 чел., среди них заместитель председателя ЦИК ЧАССР А.В. Васильев, нарком земледелия П.Ф. Юрьев, уполнаркомзаг по ЧАССР И.Я. Морозов, начальник животноводческого управления Наркомзема ЧАССР М.Ф. Спиридонов, инструктор школьного отдела Чувашского обкома ВКП(б) М.С. Кузьмин и др. По приговору судебной коллегии А.В. Васильев, П.Ф. Юрьев и И.Я. Морозов были приговорены к расстрелу, замененному после пересмотра дела длительным заключением, двенадцать подсудимых — к разным годам содержания, один был оправдан.
В октябре—ноябре 1939 г. состоялся судебный процесс над бывшими руководителями республики. На скамье подсудимых оказались 13 чел. Среди них арестованные в 1937 г. ответственный секретарь Чувашского обкома ВКП(б) С.П. Петров, председатель СНК ЧАССР В.И. Токсин, второй секретарь ОК ВКП(б) Я.А. Андреев, заместитель председателя СНК ЧАССР А.Я. Яковлев, секретарь ЦИК ЧАССР А.Х. Харитонов, председатель Госплана ЧАССР Г.И. Иванов, заведующий отделом ОК ВКП(б) И.Д. Кузнецов, нарком просвещения Е.С. Чернов, секретарь областного комитета ВЛКСМ А.С. Сымокин, секретарь Чебоксарского горкома ВКП(б) Ф.М. Зефиров, нарком торговли Л.С. Чернов, председатель Центрального Совета Осоавиахима Чувашии М.Т Ермаков, военком республики Т.П. Хрисанфов. Приговор, вынесенный 19 ноября 1939 г., обвинил их в том, что они «создали контрреволюционную буржуазно-националистическую организацию, проводившую на протяжении ряда лет вредительскую подрывную деятельность в народном хозяйстве ЧАССР и ставившую конечной целью свержение советского строя». Им также инкриминировали «тесные связи с троцкистами и главарями правотроцкистского блока, ставя задачей осуществить терракты против руководителей Коммунистической партии и Советской власти». Возглавляли будто бы эту «организацию» С.П. Петров, Я.А. Андреев и В.И. Токсин, создавшие в ней руководящий центр в виде «тройки». С.П. Петров, Я.А. Андреев, В.И. Токсин, Г.И. Иванов и М.Т. Ермаков были приговорены к расстрелу, остальные — к лишению свободы на срок от 10 до 20 лет. 20 мая 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение пересмотреть приговор суда и направить на доследование. В феврале 1941 г. после пересмотра дела военный трибунал приговорил С.П. Петрова, В.И. Токсина, Я.А. Андреева и Г.И. Иванова к 10 годам содержания в лагерях, сократил сроки И.Д. Кузнецову и Е.С. Чернову.
Репрессии 30-х гг. нанесли невосполнимый урон чувашскому народу. Посредством государственного террора из общественно-политической и культурной жизни республики была устранена лучшая часть нации. Огромный ущерб понесла экономика и культура автономии. Массовый террор негативно сказался на демографических процессах. Если за 11 мес. 1937 г. прирост населения в республике составил 23306 чел., то за этот же период 1938 г. — 17597 чел. Смертность по отношению к рождаемости в 1938 г. составила большой процент: в январе — 46, августе — 77,4, ноябре — 55[1].
Национальный вопрос
Отказ от нэпа сопровождался свертыванием демократических процессов и в сфере национальных отношений: превалирующей здесь с начала 30-х гг. становится тенденция к унификации всего национального многообразия. Национальное без достаточных на то оснований стало истолковываться как националистическое и противопоставляться интернациональному. Начались огульные обвинения: всякое стремление учитывать запросы и специфику титульного этноса объявлялось националистическим. Первыми, кто попал под уничтожающую критику, оказались делегаты первого Всечувашского краеведческого съезда и участники празднования 60-летия Симбирской чувашской школы и 80-летия ее основателя И.Я. Яковлева, состоявшихся в 1928 г. В начале 30-х гг. они были обвинены в том, что являлись проводниками «националистической, кулацкой точки зрения», после чего активное краеведение на долгие годы оказалось на периферии «большой науки»[2].
Борьба с «националистами» развернулась и в области чувашского языка. Ряд представителей интеллигенции (Д.П. Юман, Ф.Т. Тимофеев, Г.И. Вантер) в 1932 г. подверглись критике за использование «старых, выходящих из употребления чувашских слов в своей литературной практике». К «кулацко-националистическому творчеству» была отнесена серия произведений П.П. Хузангая, якобы «густо насыщенных восточными словами, совершенно непонятными для читающей массы». Шельмованию подвергался как представитель «миссионерской националистической идеологии в области чувашского научного языковедения» выдающийся языковед, создатель Чувашского словаря Н.И. Ашмарин. Выступая на научной конференции по совершенствованию терминологии и орфографии чувашского языка (15—17 июля 1935 г.), партийный руководитель республики С.П. Петров заявил: в словаре Ашмарина «не только порнографии много, но там есть прямая контрреволюция». Критикуя установки «старых специалистов в области языкознания», он поучал, как писать по-чувашски (например, слово «коллективизация»): «Начали толковать. Но слово стало международным. Почему его не принять как «коллективизация». Или возьмите слово «кислород» или «капитал». Их не надо переделывать... Ведь родной язык нужен для того, чтобы на основе родного языка люди как можно скорее усвоили сумму знаний и пройденный путь пролетариата... Он нужен для обеспечения мировой пролетарской революции... разящей врага, организующей массы на борьбу за социализм».
После активного языкового строительства предыдущего десятилетия в 30-е гг. свертывается политика реализации чувашского языка. К середине 30-х гг. была ликвидирована Комиссия по реализации чувашского языка при ЦИК Чувашской АССР. Процесс форсирования нивелировки национально-языковых различий в Чувашии и оттеснения языка титульного этноса на второй план особенно усилился после решения бюро обкома ВКП(б) от 13 января 1936 г. о введении преподавания в 8—10 классах всех дисциплин на русском языке. Опираясь на постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 13 марта 1938 г. «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей», Наркоматом просвещения Чувашии стали меняться учебные планы в сторону резкого усиления роли русского языка в процессе обучения. Был расширен объем информации и увеличено количество часов, отведенных на этот предмет. Согласно постановлению бюро обкома ВКП(б) и СНК ЧАССР от 9 апреля 1938 г. «Об обязательном изучении русского языка в чувашских, татарских и мордовских школах Чувашской АССР» с 1 сентября 1938 г. во всех школах республики было введено преподавание русского языка как предмета изучения со 2-го класса начальных школ. Оправданные меры по совершенствованию преподавания русского языка не сочетались, однако, с таким же подходом к изучению родного языка, что шло в ущерб усвоению последнего.
В эти же годы была постепенно свернута политика коренизации, благодаря которой чувашей на 1 января 1935 г. среди работников наркоматов и республиканских учреждений было 67,7% (в 1924 г. — 40%), в районных учреждениях представители коренного населения составляли 90—100%. Но во второй половине 30-х гг. под предлогом борьбы с «националистами» многие руководящие работники, а также представители национальной интеллигенции были репрессированы. После «изъятия» национальных кадров основные посты в руководящих органах автономии заняли русские: обком ВКП(б) возглавляли секретари А.А. Волков, потом И.М. Чарыков, председателем Совнаркома стал А.В. Сомов, первым секретарем обкома ВЛКСМ — Д.Т. Пароятников (бывший инструктор ЦК ВЛКСМ) и др.
Была ликвидирована существовавшая вплоть до 30-х гг. широкая сеть чувашских представительств при центральных органах в Москве: Представительство Чувашской АССР при ВЦИК, чувашские секции при отделах ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ, чувашские отделы Наркомпроса РСФСР и Центрального издательства народов Востока и т.п. Прекратили свою деятельность Московское общество изучения чувашской культуры, было приостановлено издание в Москве центральной массовой газеты на чувашском языке «Коммунар».
К середине 30-х гг. из всех официальных решений и документов партийных и советских органов автономии практически исчезает упоминание о наличии в других регионах страны диаспорных групп чувашей-соплеменников. Под флагом борьбы с национализмом был предан забвению и оболган ценнейший и оригинальный опыт учета интересов всех этнотерриториальных групп чувашей, освоенный еще в конце XIX—начале ХХ вв. И.Я. Яковлевым и основанной им в Симбирске чувашской учительской школой, которая работала на экстерриториальной основе.
Отражением укрепления унитарной тенденции стало серьезное ослабление работы партийно-государственных структур среди нетитульных этносов автономии (татар и мордвы). После ликвидации подотдела национальных меньшинств в областном обкоме ВКП(б) в конце 20-х гг. центр тяжести по работе в этом направлении перемещается из партийных в советские органы. Однако из-за того, что последние не обладали реальными рычагами управления, это не могло не сказаться отрицательно на ее результативности: за весь период с 1930 г. по 1936 г. ЦИКом Чувашской АССР было проведено единственное совещание с повесткой дня о работе среди национальных меньшинств — III Республиканское совещание по советскому строительству (15—18 ноября 1932 г.). Несмотря на то, что на различных уровнях много говорилось о необходимости выделить в составе ЦИК и районных исполкомов Советов уполномоченных по делам национальных меньшинств, на деле этот вопрос так и не был решен.
Но все же инерция усилий партийно-государственного аппарата по реализации политики государственной заботы в отношении инонационального населения автономии продолжала давать о себе знать вплоть до середины 30-х гг., постепенно, однако, затухая. В октябре 1929 г. в республике на базе 22 Татарских селений, выделенных из Батыревского (16), Ибресинского и Малояльчиковского (по 2) и из Шемуршинского (татарские части населенных пунктов Байдеряково и Трехбалтаево) районов, был образован национальный татарский Шихирдановский район. В первые годы его развитие находилось под пристальным контролем республиканских властей. Особенно много внимания уделялось социально-культурному строительству района. Но в конце 30-х гг. район был ликвидирован, были упразднены также мордовские сельские Советы в Порецком и Алатырском районах. Со второй половины 30-х гг. политика поддержки национальных меньшинств была окончательно свернута. Исчез даже сам термин из официальных документов и публицистики.
Совершившиеся в 30-е гг. перемены в национальной сфере явились закономерным итогом общего развития политических процессов в стране — формирования общества тоталитарного типа с его стремлением к унификации политического и этнического многообразия. Новая ситуация в национальном вопросе нашла отражение в Конституциях СССР 1936 г. и РСФСР и Чувашской АССР 1937 г. Они закрепили увеличение объема власти общесоюзных государственных органов в противовес республиканским. Сами Конституции стали настолько идентичными, что различались только названиями. Положений о добровольности принципа федерации для автономных республик уже не было, каждая автономия объявлялась лишь «неотъемлемой частью союзной республики». Неудивительно, что в Конституции Чувашской АССР уже не было статьи о чувашском языке как государственном. Вместо этого провозглашалось право «пользоваться родным языком». Ни Конституция СССР, ни Основной Закон Чувашской АССР даже не упоминали о национальных меньшинствах[3].