Мария Дюричкова: Братиславский колокол
Братиславские предания, легенды,
И исторические картинки
Младе лета
Братиславские предания, легенды
И исторические картинки
СОДЕРЖАНИЕ:
Яблоко жизни
Буканова дочь
Витязь и дракон
Предание о башне
Девичья башня на Девине
Смекалка виноградаря
Железная муха
Белый орёл
Девинский суд
Предание о Чёрной пани на Михальской башне
Топортян
Последнее ведро
Влкоша
Чёртова картина
Братиславский колокол
Предание о скульпторе
Чёртова мельница
Предновогодние гулянья в Братиславе
Утиный фонтан
Братиславский Робинзон
Ян Гергот
Зелёный охотник
Трактир «У чеснока»
Вместо послесловия
МАРИЯ
ДЮРИЧКОВА
БРАТИСЛАВСКИЙ
КОЛОКОЛ
ЯБЛОКО ЖИЗНИ
В тех местах, где медлительная темноводная Морава встречается с быстрым, светлым Дунаем, тянулись когда-то болота и топи, окаймлённые сырыми лесами.
В этих лесах молодой начальник сторожевого отряда, охранявшего дунайский брод, повстречал как-то лесную фею – Белую вилу. Был он рослый и статный как тополь, она – стройная, нежная, как берёзка на раннем ветру. С первого взгляда полюбили они друг друга.
Напрасно Лесной владыка предостерегал Белую вилу: «Опасно любить человека!» - она не поддавалась на уговоры. Вышла замуж за молодого воина и прожила с ним короткое жаркое лето.
С наступлением осени ушёл её любимый на войну, ушёл и не вернулся. Так он и не узнал, что родились у Белой вилы девочки-двойняшки, похожие друг на друга, как две кувшинки в дунайской заводи, как два яичка в гнезде дикой утки посреди тростниковых зарослей.
С любовью и состраданием глядела Белая вила на своих детей. Красоту они унаследовали от своей вечно юной матери – но ведь они так же подвержены страданиям и смерти, как их отец. Как хотелось ей облегчить дочерям их человечью участь! Конечно, она построит им великолепные дворцы – по глупым людским понятиям это большое счастье. Но что из того? Вот если бы она сумела раздобыть для них… да, да, конечно! Она должна попытаться!
Белая вила собрала всю свою смелость и отправилась к Лесному владыке, которого не видела столько лет. Она пала пред ним на колени и склонилась до самой земли.
Лесной владыка сидел на своём деревянном троне, увенчанный короной из свежих липовых веток. При виде Белой вилы он нахмурил брови.
- Значит, надумала вернуться? – прогромыхал его низкий голос. – Признайся, Белая вила: ты разочаровалась в людях? Опротивела тебе их жизнь?
- Жизнь человеческая бесконечно тяжка, владыка, но и бесконечно прекрасна, - тихо молвила Белая вила.
- В этой человеческой жизни у меня родились и выросли две дочери. Рядом с ними я пережила безмерную радость и безмерную печаль. Ведь я знаю, владыка, смерть угрожает им так же, как и всем детям рода человеческого. Вот почему я пришла к тебе. Будь милостив и великодушен, - Белая вила снова склонилась до самой земли, - я прошу тебя: дай им яблоко жизни.
В глазах владыки блеснул гнев.
- Не слишком ли многого ты хочешь, Белая вила? Разве ты не знаешь, что яблоко жизни ещё не доставалось никому из людей?
- Знаю, владыка. Но ведь мои дочери не просто люди – они вилы по матери. Если бы ты видел, как они прекрасны! Они такие милые, добрые! Если ты дашь им яблоко жизни, я навсегда расстанусь с миром людей и вернусь в твоё царство.
Долго думал владыка и наконец сказал:
- Хорошо, Белая вила, я дам тебе яблоко жизни для твоих дочерей. Время покажет, заслуживают ли они этот подарок.
Он протянул ей два яблока и строго сказал:
- Смотри же, помни – ты обещала вернуться!
Поспешила Белая вила к своим дочерям. Две статные девушки были до того похожи, что даже родная мать не всегда их различала.
Она привела дочерей в хорошую знакомую им долину:
- Посмотрите-ка вокруг себя!
Глянули девушки на зелёные луга, на высокие берега – и онемели от изумления. На крутой скале, нависавшей над Дунаем, стоит замок. И на обрывистом берегу Моравы, там, где сливается с нею Дунай, вырос такой же замок. Могучие их башни подпирают синее небо.
- Эти замки я построила для вас, дочери мои, - сказала вила. – Чтобы каждая жила в своём замке спокойно и счастливо.
- А ты, мамочка? – воскликнули дочери в один голос.
- Слишком долго жила я среди людей. Теперь пора мне расстаться с вами, - печально сказала мать.
- На прощанье даю вам по яблоку, - продолжала она.
- Вот они, эти волшебные яблоки, дарующие бессмертие. Пока человек не уронит это яблоко на землю, его жизнь не будет иметь конца. Поэтому берегите их как зеницу ока!
Белая вила поцеловала дочерей в лоб и тут же исчезла. Стали они звать её, плакать – всё напрасно. Осиротели сёстры.
Тут одна из них говорит:
- Знаешь что, сестрица, давай обменяемся яблоками. Я буду оберегать твою жизнь, а ты мою.
- Верно, сестра. Ведь и я твою жизнь буду оберегать заботливее, чем свою собственную.
Обменялись они яблоками жизни, обнялись на прощанье и отправились – каждая в свой замок.
Замок первой сестры назывался Девин: дворы просторные, башни высокие, палаты – одна богаче другой, конюшни полны коней, псарни полны собак. А уж слуг в замке – не перечесть.
Замок второй сестры назывался Городище. И там дворы просторные, башни высокие, палаты – одна богаче другой, конюшни полны коней, псарни полны собак. И слуг в замке не перечесть.
Поселились сёстры в своих замках, осмотрелись, обжились, стали устраивать пиры, на охоту выезжать. И всегда они вместе, водой не разольёшь…
Но как-то раз хозяйка замка Городище вздумалось прогуляться одной. Велела она оседлать коня, выехала из замка и помчалась во весь опор.
Летит она на своём скакуне и вдруг видит: скачет ей навстречу охотник. Волосы, чёрные как смоль, ниспадают на плечи, а взгляд блистает ярче драгоценных камней на его оружии.
Он учтиво поздоровался, она приветливо улыбнулась ему в ответ.
На обратном пути она думала лишь об одном: «Кто бы это мог быть?» Образ прекрасного незнакомца запечатлелся в её памяти, всё время стоял перед глазами.
Через несколько дней она снова выехала на прогулку и сразу направила коня на то самое место, где повстречала незнакомого охотника. И как же она обрадовалась, увидев, что он скачет ей навстречу и приветствует как старую знакомую:
- Благородная панна, а не поскакать ли нам снова наперегонки?
- Наперегонки? – улыбнулась она. – Почему бы и нет?
Но в памяти её отравленным шипом застряло словечко «снова». Ах, что там, наверное, он оговорился, успокаивала она себя.
Они скакали наперегонки, потом стали стрелять птицу над болотами. Она подстрелила трёх уток, а он – на одну больше. Их лица разрумянились, глаза горели.
- Когда же я снова увижу тебя, бесценная панна? – спросил он при расставании.
- Когда? – Её радостный смех выдал намного больше, чем ей хотелось бы. – Когда солнце поднимется в третий раз.
- Ты обрекаешь меня на долгое ожидание, благородная панна.
Какой нетерпеливый, думала она по дороге домой, это нехорошо. Но ведь и я сама такая же! И мне эти три дня покажутся такими долгими. Ах, скорее бы они прошли!
И она не утерпела, на другой же день снова оседлала коня и поскакала в лес, охладить разгорячённую голову.
Мягко стучали копыта в тени могучих деревьев.
Вправо над топью взлетели дикие утки и в низком полёте скрылись в камышах. «Что-то их встревожило», подумала она. Снова всполохнулась, поднялась стая – и тут же две утки, пронзённые стрелами, кувыркаясь, рухнули на землю.
Странное беспокойство охватило её: что это там за охотники? Она перевела коня на шаг, потом и вовсе спешилась и осторожно стала пробираться к тому месту, где по её догадке должны были находиться стрелки.
Сбылось её предчувствие!
Молодой охотник с чёрными как смоль волосами нёс от болота двух подстреленных уток. Вот он бросил их к ногам молодой женщины в охотничьем платье и с самострелом в руках. Он что-то сказал ей, и она громко рассмеялась. Ах, этот смех – он ранит в самое сердце! Это же смех её сестры! Какая змея! И он, коварный злодей! Ах, эта двойная измена!
- Ты ошибаешься, молодой господин! – услыхала она голос своей сестры. – В прошлый раз я подбила не трёх уток, а всего лишь одну. Тебе стала изменять память!
- Прошу простить меня, благородная панна, в твоём присутствии я теряю не только память, но и голову. Когда же ты позволишь мне узнать, где твой дом, чтобы я мог попросить твоей руки? Я утешаюсь лишь надеждой на твой благосклонный ответ.
И снова этот смех, только приглушённый и как бы растерянный.
- Не слишком ли ты нетерпелив? – слышит она слова, которые она бы, пожалуй, сама произнесла в подобную минуту. – Ведь мы виделись всего два раза.
- Всего два раза? А я-то готов был поклясться, что четыре. Вот видишь, бесценная панна: всё, что связано с тобой, имеет для меня двойной вес и двойную цену.
Так они взаимно удивлялись и уличали друг друга в ошибке. Зато хозяйке Городища всё уже было ясно: молодой охотник дважды повстречал её, и столько же раз – её сестру, но был убеждён, что всякий раз видел одну и ту же. Проклятое сходство!
- При следующей встрече я открою тебе, кто я и где я живу, - сказала хозяйка Девина.
- Значит, я могу надеяться! – радостно воскликнул охотник. – Но когда же она наступит, эта встреча?
«Никогда», беззвучно выкрикнула сестра, скрытая кустарником. «Никогда и ни за что!» - и сама испугалась своей яростной решимости.
Поспешно вернулась она к месту, где оставила своего коня, вскочила на него и помчалась с ветром наперегонки, надеясь, что бешеная скачка остудит жгучий огонь в её груди.
Глухо стучали копыта, ветер свистел в её ушах. Однако чем дольше она скакала, тем жарче пылали её щёки, яростнее горели глаза, нестерпимее жгло в груди. Нет, этого ей не вынести, не стерпеть…
Она направила коня к замку, во дворе соскочила с седла и бросилась, как безумная, в своё покой. Там, в великолепном ларце с ожерельями, перстнями, серьгами хранилось яблоко жизни, более драгоценное, чем все эти украшения.
Она схватила его, подбежала к окну.
- Ну что, сестричка, - процедила она сквозь зубы, - ты лишила меня моего счастья, а я сейчас лишу тебя жизни.
Размахнувшись из всей силы, она швырнула яблоко вниз, во двор. Ей почудилось, что земля дрогнула, когда яблоко ударилось об неё. Невольно она перевела взгляд туда, где на далёкой скале стоял во всей красе замок Девин. И она увидела, как стены и башни Девина поднялись на воздух, на миг словно замерли в нерешительности и тут же рухнули на землю. К небу поднялась огромная туча пыли, пронизанная языками пламени.
- Ах я несчастная, что я наделала? – ужаснулась хозяйка Городища. Одержимость мысли, ожесточённость сердца вмиг исчезли, словно их и не было. Ледяной ужас охватил её.
Она посмотрела вниз – и что она видит? Там, где только что ударилось о землю яблоко жизни, на её глазах растёт дерево. Оно тянется всё выше и выше, это яблоня, листья её шуршат глухим упрёком.
- Я убийца! – Ломая руки, хозяйка Городища стремглав бросилась вниз, к яблоне. Обхватила ствол, прижалась к нему, чувствуя, как бьётся под тёплой корой сестрино сердце. И когда она так стояла, прильнув к дереву, ей почудилось, что и сама она превращается в дерево, что руки и ноги её уже обрастают мхом. Нет-нет, какой же это мох – это шерсть! А на голове – что это?... О ужас, ведь это рога! Она хотела закричать, но из горла у неё вырвалось лишь хриплое козье блеяние.
Сбежалась челядь: что это за дерево выросло вдруг посреди двора? И как страшно меняется на глазах у всех хозяйка замка! Она ведь стала чёрной козой!
- Колдовство! Злые чары!
- Бежим, бежим скорее из этого козьего Городища!
Все разбежались прочь, чтобы никогда больше не возвращаться в проклятый замок.
С тех пор это место на вершине скалы иначе не называли как Козье городище.
Покинутый всеми замок ветшал и рушился. В конце концов беспощадное время стёрло последние его следы. О том, что он был когда-то, могучий и прекрасный, свидетельствует лишь это предание.
Буканова дочь
Хорош дом старейшины Букана: прочный дубовый сруб, щели между брёвнами заделаны глиной и выбелены извёсткой. Развесистые липы и стройные тополя укрывают его в своей тени. Старый Букан горд своей усадьбой, но больше всего гордился тем, что получил её в награду за верную боевую службу.
Для полного счастья недоставало Букану лишь одного. Мечтал он, что вырастет у него сын, продолжатель рода Буканов, а если понадобится, то и дружинник князя Браслава. Но напрасно Букан приносил жертвы огню и священному источнику. Напрасно кланялся тайком древним божкам, видно, и впрямь это были глухие и слепые идолы, как твердило о них новое учение. Впрочем, молитвы новому христианскому богу тоже остались безответными. Так и не дождался Букан сына, только три дочери было у него.
- Не отчаивайся, сын мой, - утешала его мать, - из дочки тоже можно вырастить славного воина.
Горько усмехнулся старейшина, но материнским советом не пренебрёг. Всех трёх дочерей научил и на коне скакать, и из самострела стрелять.
Однажды на исходе лета – челядь Букана как раз веяла зерно на току – затрубил где-то за воротами рог. Знакомый звук зубрового рога, предвещающий вести от князя Браслава.
Люди высыпали со двора и сгрудились у просёлка, по которому приближались в клубах пыли два всадника. Один то и дело трубил в рог, другой высоко держал обнажённый меч.
- Война! Опять война! – заахали люди. Женщины в испуге прикрывали рот ладонью.
Всадники остановились перед усадьбой, кони неспокойно приплясывали под ними.
- Слушайте послание короля! – провозгласил всадник с обнажённым мечом. – Король Сватоплук, наш господин и защитник, обращается к своему народу: Встаньте на защиту родной земли! Пусть каждые семь человек выставят одного воина. Он должен в течение двух дней прибыть в замок князя Браслава! Таков приказ короля!
Всадники пришпорили коней и понесли дальше свою грозную весть.
Люди Букана поспешили вернуться к своей работе. Когда приближается война, нужно скорее спасать урожай!
Только старейшина не спешил. Он тяжело шагал позади всех. Плечи его сгибались под бременем лет, в суставах давала себя знать старческая подагра. «Выставить воина!» - звучал в его ушах королевский наказ. Сумеет ли он вскочить в седло, как в былые времена? Лучше и не пытаться, а то челядь засмеёт. Он вошёл в дом и остановился перед стеной, где среди прочего оружия висел его меч – старый боевой товарищ. Букан вытащил его из ножен, попробовал замахнуться на воображаемого противника – но рука бессильно опустилась. Он понурился, вложил меч в ножны и, медленно ступая, вышел в сад. Там, под развесистой липой, он уселся на привычное своё сидение – пень, накрытый овчиной, положил руки на колени. Ветерок раздувал его волосы, белые как паутина. «Старик, совсем старик,» - понял Букан и тяжко ему стало от этой мысли.
- Поди сюда! – окликнул он молодого работника.
- Что прикажешь, хозяин?
- Скажи моим дочерям, что я их здесь жду.
Пришли в сад три девушки, красивые, высокие, статные.
- Ты звал нас, отец?
- Звал, дочери мои, - сказал Букан. – Как ни тяжело, а придётся вам сказать. Не под силу мне идти на войну. Не может человек остановить время, помешать старости. Теперь уже вы, дочери мои – моя молодость и сила. Я научил вас верховой езде, ратному уменью, и теперь спрашиваю вас: кто из вас пойдёт на войну вместо меня, чтобы не пал позор на мои седины? – Ну, что ответишь мне ты, дочь моя Сватава?
Сватава, самая старшая из дочерей, глубоко поклонилась и сказала:
- Я бы и рада пойти вместо тебя, батюшка, я бы это за честь сочла. Но, по правде говоря, не гожусь я для боя. Сердце у меня мягкое, видно, уродилась я в покойную матушку. Не прогневайся, отец, но я не смогу убить человека.
Старик перевёл взгляд на вторую свою дочь:
- А ты что скажешь, дочь моя Любава?
Средняя дочь опустилась на колени перед отцом:
- Горько мне разочаровывать тебя, батюшка, - сказала она, свесив голову. – Я тоже унаследовала от матери мягкое сердце. Тебе, может, и невдомёк, но каждый раз, когда ты идёшь забить свинью, я убегаю в самый дальний конец сада, чтобы не слышать её предсмертный визг. Прости меня, отец!
Старик сжал губы и прищурил глаза. Да, жестоко поступили с ним боги, не дав ему сына!
Он взглянул на младшую дочь:
- А что скажешь мне ты, Белява?
Младшая дочь подошла к отцу, склонила голову, увенчанную русыми косами, и поцеловала морщинистую руку, лежащую на колене.
- Батюшка, большая честь для меня – занять твоё место в королевском войске. Я не боюсь врагов, и стрелы мои редко пролетают мимо цели. Послезавтра утром я буду готова тронуться в путь.
Лицо старейшины просияло.
- Спасибо тебе, дочь моя, ты спасла от позора мои седины. Да благословит тебя бог!
Весь дом принялся собирать воина в дорогу. Одни одёжку-обувку готовят, другие лепёшки пекут, третьи коня подковывают.
А Белява у себя в комнате проверяет оружие. Самострел у неё хороший, из доброго тисового дерева, вот только тетива нужна новая. Расплела Белява свои льняные косы и отрезала острым ножом три пряди. Сплела из них тетиву прочную и тонкую – так и звенит, и врезается в руку. Сшила себе на левую руку перчатку из замши, тонкую, но прочную, чтобы и пальцы защищала, и при стрельбе не мешала. Всему этому научила её когда-то покойная бабушка, мудрая мать старейшины Букана. Потом Белява проверила все стрелы и каждую смазала ястребиным салом, чтобы настигали цель как ястреб: быстро и верно. Боевой топорик своими руками наточила на жернове. Наконец вложила в сумку целебную мазь и полотняный бинт из мягкой, не раз стиранной льняной рубахи.
Наутро третьего дня Белява уже стояла в одежде воина, подпоясанная широким поясом с серебряным набором. На голове блестящий шлем-шишак, через плечо – самострел и колчан со стрелами, за поясом – секира. А на плечи наброшен тулупчик. Славный молодой боец!
Распростилась Белява с сёстрами и со всем домом. Отец проводил её до самой дороги.
- Да благословит бог твой путь, Белява, дочь моя! Ты заменила мне сына. И пусть бог счастливо приведёт тебя назад! – сказал ей Букан на прощанье. Потом он долго глядел ей вслед, как она летела на коне, словно стрекоза над дунайской водой. Пока совсем не скрылась из глаз.
В ратном стане под Браславградом кипела жизнь. То и дело прибывали воины из близких и дальних мест, на конях и пешком, по суше и по Дунаю. На огромном костре зажаривался целый вол, бочонки с пивом и медовой брагой передавались из рук в руки.
Белява предстала перед воеводой Браславом:
- Светлейший князь, воин со двора старейшины Букана прибыл по королевскому приказу!
- Приветствую тебя, молодой Букан! – сказал Браслав и залюбовался стройным воином. – Надеюсь, ты так же смел, как и хорош собой! Назначаю тебя в отряд конных стрелков.
Как только солнце поднялось над главной башней замка, дружина Браслава вышла в поход.
Да, могучее войско собралось под знамёна короля Сватоплука! Когда все отряды сошлись, они образовали бесконечный поток, гудящую живую реку. Она катилась на глазах у поражённых мирных жителей с раннего утра до позднего вечера.
А потом войско Сватоплука встретилось с другим войском, вражеским. Сошлись они как две грозные тучи, и молнией ударил бой. Зазвенели тетивы, со змеиным свистом полетели стрелы.
Смотрит князь Браслав и видит: один из стрелков вскочил на седло и стреляет стоя! Присмотрелся – ведь это молодой Букан! Наложит стрелу, прицелится, спустит тетиву… и от каждой его стрелы один из тевтонских латников валится на землю как сноп! «Каков молодец! – думает князь. – И смел, и красив как девица. Будь ты девушкой, я бы на тебе хоть сейчас женился.» - И князь рассмеялся этой шальной мысли.
Выиграло битву войско Сватоплука, отбросило врага далеко за пределы своей родной земли.
После боя славяне оказали помощь раненым и похоронили павших. Князь Браслав тоже был ранен мечом, но, к счастью, упругая кольчуга смягчила удар. Тут подоспел молодой Букан, приложил к ране полотняный лоскут с целебной мазью, перевязал мягкой повязкой, откинул князю волосы со лба, освежил лицо влажным платком.
«До чего же у него рука лёгкая! – думает Браслав. – Пальцы как лилейные лепестки, ласкают, холодят, благоухают. Эх, кабы это была девушка – женился бы, не раздумывая!»
Возвращается домой дружина Браслава. Воины устали, еле держатся в седлах – но радости нет предела! Прогнали тевтонцев, да ещё везут с собой два воза богатой добычи. Каждому достанется заслуженная доля.
Глядит князь на молодого Букана: тяжко подумать, что придётся расстаться с ним.
- Если хочешь, - говорит он ему, - можешь вступить в мою дружину, жить будешь у меня в замке. А если правду сказать, очень я жалею, что ты не девушка. Будь ты девицей, я бы на тебе женился, не мешкая!
Воины засмеялись удачной шутке.
Тут молодой Букан снял шишак, и по плечам его рассыпались длинные льняные косы.
- Пресветлый князь, - говорит Букан, - я и есть девушка, а зовут меня Белява. Если ты не отказываешься от своих слов, я охотно пойду за тебя; и отец мой Букан, думаю, тебе не откажет, потому что человек ты смелый, честный и справедливый.
Старейшина Букан был рад без памяти, что Белява благополучно вернулась с войны. А ещё больше радовался он, когда князь Браслав женился на ней и увёз её в свой замок. И уж никто представить себе не сможет, как обрадовался старый Букан, когда у молодых супругов родился сын, который к тому же унаследовал дедово имя – Букан.
«Теперь можно спокойно ждать, когда судьба оборвёт нить моей жизни», - думал старейшина.
Но он ещё прожил немало лет: сидел себе на солнышке, положив руки на колена, а ветерок раздувал его волосы, белые и тонкие, как паутина.
ВИТЯЗЬ И ДРАКОН
В правдавние времена, когда Братиславский замок был маленькой крепостью с одной-единственной башней, правил этим краем старый князь. Ему принадлежал не только замок, но и все окрестные земли.
Неподалёку от замка, на востоке, раскинулись Синие скалы – так их называли из-за голубоватого цвета камня. И вырос в этих скалах трёхглавый дракон.
Сначала он был просто огромным змеем, но когда прошло сто лет, а потом ещё сто, у него выросли ещё две головы, да ещё и два крыла в придачу – вот так же из ствола старого дерева вырастают новые ветви. С тех пор дракон стал бичом той страны. Зимой-то он спал в подземном логове, как и полагается всем змеям, но с приходом весны выползал из-под скалы, отощавший и свирепый от голода.
Вот когда он был страшен! Глаза горели яростным пламенем, из ноздрей дым валил, длиннющим хвостом он бил вокруг себя, вырывал деревья с корнем, губил людей и всякую животину, всё вокруг превращал в пустыню.
Велел князь кинуть клич по всей стране: Если найдётся смельчак, который убьёт дракона, он получит в жёны любую из трёх княжьих дочерей и полкняжества в придачу.
Но охотников не нашлось. Страна только что пережила кровопролитную войну, и в боях погибли все отважные витязи, все лихие смельчаки.
Некому было сразиться с драконом.
Чуть подальше к востоку, в Малых Карпатах, жил в лесу старый пустынник. Удалившись от людей, он проводил свою жизнь в одиночестве и в размышлении.
Вышел он как-то из своей пещеры, целебных трав поискать, и поднялся на гору. День был весенний, ясный, и с вершины пустыннику далеко было видно вокруг. Но вид был нерадостный: вывороченные деревья, сожжённые дома, плачущие люди. Глянул пустынник на Синие скалы – и увидел дракона! Лежит на солнцепёке, греется, довольный, как ни в чём ни бывало.
Вздохнул пустынник и говорит сам себе: «Что если подойти к нему и спросить…?» И пошёл к дракону.
- Приятного тебе отдыха, могучий дракон, - поздоровался он с ним.
Приподнялся дракон, покачал всеми своими тремя головами:
- Чего тебе надобно от меня, чёрный старик?
- Хотел я спросить тебя, могучий дракон, почему ты каждую весну разоряешь наш край, губишь столько людей и скота? Какой тебе от этого прок?
Дракон только что наелся до отвала и настроен был благодушно. Кроме того, ему понравилось, что старец разговаривает с ним так почтительно. Поэтому он соизволил ответить довольно вежливо:
- Если б ты, старик, проспал всю зиму, как я, и проснулся голодный как волк, ты бы тоже лютовал не хуже меня.
- А я бы на твоём месте, могучий дракон, заранее заготовил себе какую-нибудь пищу.
Дракон насмешливо загоготал:
- Значит, заготавливать себе осенью пропитание на весну? Нет уж, приятель, это не в моём, не в драконьем характере. Вот если бы… Да, пожалуй, это ещё куда ни шло! Вот если б люди готовили мне к весне что-нибудь этакое… скажем, славную, аппетитную девушку… Тогда я бы, пожалуй, не стал их разорять… Так и скажи людям, старик! А теперь уходи, мне спать хочется!
Дракон перевалился кверху брюхом и захрапел.
Задумался старец: как тут передашь людям эту страшную весть? А если передать, то кому?
Отряхнул пустынник от пыли свою чёрную рясу и отправился в замок. Рассказал князю, как разговаривал с драконом и что это чудище ему ответило.
Князь тут же повелел созвать старейшин. Стали держать совет. День совещались, другой. Словно тяжёлый камень лежал у каждого на душе, но другого выбора не было – ничего не оставалось, как согласиться. Решили каждую весну жертвовать молодой девушкой, чтобы дракон оставил страну в покое.
Так и повелось, что каждый год с приближением весны стали бросать жребий. Несчастную, на которую падал жребий, с плачем отводили к Синим скалам и оставляли там на съедение чудовищу. А старый пустынник каждый раз высекал на синем камне её имя.
Уже одиннадцать имён стояло на камне, а в двенадцатый раз пал жребий на княжескую дочь Дубравку, которая только-только входила в самый расцвет девичества.
Заплакал князь, заломила руки княгиня – но что было делать?
Нарядили красавицу-Дубравку как на свадьбу, усадили в золотую карету и повезли на смерть, к Синим скалам.
Уже приближалась печальная процессия к проклятым скалам, как вдруг показался вдали всадник. Когда он приблизился, все увидели, что это рыцарь в блестящих латах и пурпурном плаще, с копьём у седла, на сером коне.
- Что здесь происходит? – спрашивает рыцарь. – Покойника не видно, а причитаете вы все как на похоронах!
- Загляни, витязь, в ту золотую карету, тогда всё и узнаешь.
Подскакал витязь к золотой карете, увидал Дубравку, прекрасную, как цветок на росистой заре, и её плачущих родителей.
- Что здесь случилось, пресветлый князь, почему народ так убивается?
- Видно, издалека ты приехал, витязь, если не знаешь о нашей беде. О драконе, которому мы обязаны каждую весну отдавать юную деву. Взгляни на эти имена, - князь показал на синий камень, - скоро появится на нём имя моей дочери, Дубравки.
- Не бывать этому! – воскликнул рыцарь, схватившись за копьё. – Не плачь, Дубравка, не плачьте, князь и княгиня, всё обернётся к лучшему!
Рыцарь направил коня к Синим скалам, туда, где зиял вход в драконье логово.
- Выползай, дракон, из своей норы, знатные гости пожаловали к тебе! – воскликнул он звонким голосом.
Из отверстия повалил огонь и дым.
- Кто это здесь бахвалится в моих владениях? – проревел дракон, выползая из пещеры.
- Пришёл рыцарь оказать тебе честь, силами с тобой померяться. Готовься к бою, страшилище!
И рыцарь метнул в дракона копьё, да так метко, что сразу пронзил ему одну из голов.
Голова повисла, глаза у неё померкли, огонь в глотке зачадил и погас.
Дракон взревел с такой яростью, что скалы затряслись, и пыхнул на витязя пламенем и едким дымом. Но витязь поворотил коня, объехал скалу и вонзил копьё в затылок другой драконьей голове. Затряслась голова, засипела, поникла и перестала извергать огонь и дым.
Тут дракон взревел так, что скалы стали трескаться! Третья голова обдала витязя огнём с головы до ног. Загорелся пурпурный плащ, раскалились стальные латы… Тут конь разогнался так, что искры полетели у него из-под копыт, вихрем обогнул скалу, и витязь на полном скаку пронзил третью драконью голову. Дракон взмахнул крыльями, забил хвостом, из пасти хлынула рекой чёрная кровь. Тут ему и конец пришёл. Рыцарь отдышался, сорвал пучок прошлогодней травы и вытер копьё. Сорвал второй пучок и вытер коня от пены. Потом смыл с себя кровь родниковой водой, вскочил в седло и направил коня к людям, сгрудившимся у дальних скал.
- Дракон убит, - только и сказал он им, - а ты, Дубравка, свободна.
Тут началось такое ликование! Смеху и радости не было конца. Откуда ни возьмись, появились вдруг бочонки с вином, пивом, медовой брагой, зазвенели чаши.
- А теперь скажи нам, отважный витязь, кто ты, откуда и куда путь держишь, - спросил князь.
- Пресветлый князь, я – рыцарь Юрий. Я странствую по свету и помогаю, как могу, добрым людям. А сейчас как раз возвращаюсь в свой замок.
- Счастье и радость вернул ты нашему краю и моей семье, - сказал князь. – Награда избавителю давно уже объявлена: рука моей дочери и полкняжества в придачу.
- Рука твоей дочери Дубравки? Такая награда – нежданное счастье для меня, - сказал рыцарь, приложив руку к сердцу и глубоко поклонившись Дубравке, а та зарделась как маков цвет. – А что до половины княжества, - продолжал рыцарь, - на что она мне? Благодарю, княже, но мне довольно и того, чем я уже владею.
- Я вижу, ты подлинный рыцарь, отважный и благородный, - сказал князь. – Пусть же память о тебе навсегда сохранится в сердце моего народа. Здесь, на этих скалах, где ты добился победы, заложу я город. И пусть этот город несёт твоё имя – Юр.
- Да здравствует рыцарь Юрий! – воскликнул народ. – Да здравствует будущий город Юр.
Князь поднял руку и продолжал:
- На гербе города Юр пусть будет изображён рыцарь, поражающий дракона – в память о твоём подвиге!
Радостная процессия направилась в Братиславский замок, чтобы отпраздновать пышную свадьбу. После свадьбы рыцарь Юрий увёз красавицу-жену Дубравку на свою далёкую родину.
Остался у Синих скал лишь старый пустынник. Острым резцом он вырезал на камне – нет, не имя двенадцатой девушки. Вырезал он надпись: «24 апреля – Юрий победил дракона».
Лицо старика выражало радость и спокойствие. Закончив свой труд, он отправился в пещеру на склонах Малых Карпат. Больше он не появлялся среди людей.
Давным-давно случилась эта история, но память о рыцаре Юрии не померкла. Не только город Юр гордо нёс и до сих пор несёт его имя. Город Братислава тоже избрал Юрьев день – 24 апреля своим праздничным днём, ежегодно именно в этот день проходили выборы городского совета и старосты.
И нашёлся безымянный художник, увековечивший в камне бой рыцаря Юрия с драконом. Но вместо огня три драконьи пасти извергают водяные струи. Прекрасный фонтан Юрия-драконоборца стоит перед одним из братиславских дворцов и считается достопримечательностью города.
А ещё предание рассказывает, что каждый год на Юрьев день каменный рыцарь оживает и кланяется жителям города. Это он благодарит за добрую память о нём.
ПРЕДАНИЕ О БАШНЕ
Около 1300-го года волею короля Ондрея III в Братиславе был построен монастырь для монахинь ордена святой Клары (в народе их попросту называли «кларисками»). Монастырь с квадратным внутренним двором, который был обрамлён открытыми аркадами и украшен цветами – поистине он заслужил своё название «райского двора». Заодно возвели для монахинь и великолепную церковь со стрельчатыми сводами, с кружевным каменным орнаментом вокруг высоких узких окон, скупо впускавших солнечный свет. Кроме того, король даровал монастырю несколько деревень в окрестностях Братиславы.
Монахини воспринимали всё это как должное. Ведь все они происходили из знатных семей. Были среди них урождённые графини, баронессы, княжны и даже одна королева. Кто же ещё, как не они, мог притязать на прекрасные условия, на беззаботную, безбедную жизнь?
Но с некоторых пор одно обстоятельство отравляло монахиням существование. Францисканский монастырь, расположенный неподалёку от них, сразу же за Михальской улицей, возвёл над своей церковью башню невиданной красоты. А церковь кларисок как была, так и осталась без башни! Как тут было не огорчаться высокородным монахиням, которые привыкли быть первыми во всём? Неужто монастырь святой Клары недостаточно богат, неужто он позволит посрамить себя хоть в чём-то?
И вот примерно в 1400-м году над церковью кларисок поднялась наконец башня – да такая, что краше и представить себе нельзя.
Вот какое предание о постройке этой башни бытовало среди старожилов Братиславы.
Рыцарь Кристиан, набожный молодой человек, не раз посещал обеденную мессу в церкви кларисок. Но с тех пор, как он увидал среди монашек сестру Матильду, он стал ходить туда каждый день. (Имя он выведал у сестры-привратницы за серебряный талер.)
Лицо у сестры Матильды было как яблоневый цвет. Её бархатные карие глаза глядели на мир с вечным недоумением, словно спрашивая: как я сюда попала, что это за люди вокруг меня.
Кристиан лишился сна с тех пор, как разглядел эти глаза под накрахмаленным былым чепцем. И эту фигурку, почти детскую, которая обрисовывалась под тёмным одеянием послушницы. И эту улыбку, от которой она ещё не успела отвыкнуть.
Долго боролся Кристиан с самим собой, долго пытался стряхнуть с себя это наваждение. Всё было напрасно. Тогда он решился и попросил настоятельницу монастыря принять его.
Настоятельница Мария Эмеренция де Дьярмат приняла Кристиана в своей келье с побеленными стенами и большим тёмным столом, на котором стояло драгоценное распятие. С первого взгляда настоятельнице бросилась в глаза его молодость, его статная мужественная фигура в роскошном рыцарском наряде, и она сразу почувствовала какую-то странную неприязнь к этому молодому человеку.
- Достойная мать-настоятельница…
Голос Кристиана дрожал и ломался, когда он начал говорить о своих душевных муках. Любовь вкладывала в его уста слова смирения, хотя он больше привык отдавать властные приказания.
- Я бы не посмел высказать свою просьбу, - объяснял он, - если б не знал, что сестра Матильда ещё не постриглась в монахини.
Холодно и пристально глядела на Кристиана Мария Эмеренция. Ей смутно вспоминалось, что когда-то и её душу опалял подобный огонь. Этот пагубный и постыдный жар никак не подобал её высокому происхождению. К счастью, родители вовремя вмешались и поспешили отвезти её в монастырь вместе с её богатым приданым. Здесь это пламя угасло, оставив после себя лишь горький привкус пепла. Поистине, всё суета сует, лишь слава Господа нашего пребывает вовек.
- … я готов на любую жертву, достойная мать-настоятельница, с радостью выполню любое ваше условие.
Сердечный пыл Кристиана нисколько не интересовал настоятельницу, зато в мыслях её эхом отозвались последние его слова: «я выполню любое ваше условие».
- Так ты говоришь: любое? – повторила она.
- Да, достойная мать-настоятельница, я готов сделать всё, что в человеческих силах, - отвечал рыцарь Кристиан. - Хоть этим я докажу, как велико моё чувство.
Мария Эмеренция де Дьярмат ещё раз окинула его холодным взглядом, затем поманила пальцем к окну, пробитому в толстой стене. Вытянув руку, она показала на башню францисканской церкви – восхитительное каменное чудо, возвышавшеес