В самом низу морской бездны




 

Начиная со следующего дня Зигрид не сиделось на месте. «Я должна вернуться туда, — думала она, — и как можно быстрее».

Дозорная была в увольнении, а значит, ее отсутствие могло пройти незамеченным. Когда ее не увидят в столовой, все подумают, что она попросилась «спуститься на землю» и проводит свой короткий отпуск в зоне отдыха. Если никто не станет проверять, так ли это, то дело может выгореть. Отношения с Гюсом после вечернего разговора стали прохладными, а старший матрос не обращал на нее никакого внимания. Так что не стоит и раздумывать. Надо лишь взять фонарик, вещмешок и потихоньку проскользнуть в узкий проход дополнительного коридора.

«Я туда и обратно! — поклялась она себе. — Только туда и обратно!»

Схватив свои вещи, Зигрид пробралась на цыпочках по стеночке по узкому коридору до того места, где ответвлялись вспомогательные туннели. И нырнула в темноту с лихорадочной поспешностью, ужасаясь при мысли, что не сможет найти каюту, где находилось смотровое окно. Но вроде бы она запомнила дорогу… И даже нарисовала карту…

Девушка без труда добралась до джунглей из балок, что защищали магическую для нее территорию. А затем ползком двинулась, извиваясь, как уж, среди торчащих железяк, к таинственной каюте. Наконец в волнении прикоснулась к ручке двери. Увидев голубой луч, пробивавшийся сквозь замочную скважину, она задрожала, словно в предвкушении вкусного торта. В каюте Зигрид сорвала с себя одежду, надела купальник и приникла к иллюминатору. Причем сделала это столь стремительно, что стукнулась лбом о стекло.

Рыбы тотчас же подплыли, приветствуя ее. Зигрид даже подумала: уж не оставались ли те здесь, ожидая ее, словно зрители, сидящие перед телевизором? Откуда знали, что она вернется?

Странная сила наполняла девушку, сильная дрожь проходила временами через все тело. Ей не хотелось ни есть, ни пить; усталость исчезла.

Потеряв счет времени, она долгое время оставалась около смотрового стекла, разглядывая подводный мир. Из-за плотности воды она не видела, что вдали, но угадывала огромные поляны, покрытые голубыми водорослями, равнины, где гигантские кораллы плели свои причудливые строения. Бесконечный мир с горами и долинами…

Рыбы продолжали говорить — их рты в замедленном ритме произносили слова, которые Зигрид не могла распознать.

В конце концов, раздраженная своей беспомощностью, она вышла из каюты и пошла по коридору, который еще не успела исследовать во время предыдущего посещения.

 

Вскоре дозорная обнаружила в конце коридора отсек, крохотную комнатку, в которой имелся огромный откидной люк. Она глазам своим не поверила, сообразив: это же запасной выход! На вешалках висели три костюма подводника. Баллоны с воздухом были покрыты ржавчиной, огромные шлемы тоже. Зигрид куснула ноготь большого пальца, захотела убежать, но все же осталась и начала внимательно осматривать комнатку, запоминая каждую деталь отсека для подводников, где почти все маневры управления выполнялись вручную. Два гидрокостюма оказались в плачевном состоянии, а вот третий вроде бы еще можно было надеть.

«Остановись! — приказал ей вдруг очнувшийся внутренний голос. — Остановись! Я знаю, о чем ты думаешь!»

Но соблазнительная мысль уже засела у нее в голове.

Если воздуходувная, осушающая воду система по-прежнему в рабочем состоянии, то нетрудно будет устроить небольшую прогулку по морскому дну и вернуться безнаказанно. Специальный аппарат высушит до последней капли отравленную воду, и ее экскурсия закончится благополучно. Все просто. Очень просто.

Зигрид протянула руку к рукоятке, включающей воздуходувный аппарат. Маловероятно, что тот работает. Но вдруг? Конечно же, в коридорах этого уголка заброшенной зоны отключили электричество, но, соблюдая меры предосторожности, должны были сохранить электрическое питание в отделении аварийного выхода. Как только рукоятка щелкнула, металлические перегородки задрожали от мощного гула, и из решеток в полу подул теплый воздух. Отсек находился в рабочем состоянии.

«Это судьба!» — подумала Зигрид, увидев в исполнении своего первого желания особый знак. Теперь у нее не было причин бездействовать. Она осмотрела установку, чтобы удостовериться, что может управлять ею. Механизм оказался очень простым, доступным даже юнге. Один человек вполне мог включить машину с мостика, откуда ныряли, достаточно было нажать на панели огромные кнопки, покрытые резиной. Желтая изолировала человека в отсеке, зеленая наполняла отсек водой, красная разблокировала крышку люка. А потом…

«Ты с ума сошла!» — снова ожил внутренний голос.

«А хоть бы и так…» — усмехнулась Зигрид.

Ну да, никто и никогда не покидал подводную лодку, пока она находилась в погружении. Никто и никогда не ходил по морскому дну. Это рискованно. Каждый раз, когда нужно было проверить целостность корпуса «Блюдипа» снаружи, лодка всплывала.

Зигрид закрыла глаза. Пот стекал с ее лба, щекотал кончик носа.

Разблокировать дверь, всего одну дверь, а за ней — безграничные просторы… Безбрежный мир. Открыть всего одну дверь и выйти из консервной банки, из саркофага под названием «Блюдип».

«Прекрати! — снова вклинился голос разума. — Ты с ума сошла!»

Девушка не обратила на него внимания.

Поскольку не было слышно гула под ногами, она знала, что субмарина не двигается, а лежит на тине, в наблюдении. Подходящий момент, чтобы попытаться выйти.

На десять минут. Не больше.

А если в комбинезоне есть повреждения? Если он наполнится водой? Если в баллонах нет воздуха? Если…

Дозорная осмотрела гидрокостюм и снаряжение. Баллоны оказались полными, маска-респиратор была в хорошем состоянии. Конечно же, местами хромированные части немного окислились, но это было не страшно. Комбинезон тоже вроде бы в отличном состоянии. Пока Зигрид проверяла все детали, в ее голове продолжал звенеть сигнал тревоги, произнося одно и то же: она собирается нарушить основное табу подводной лодки — выйти без необходимой причины, она собирается нарушить…

Уже без тени сомнения девушка стала надевать гидрокостюм. Она больше не размышляла, а действовала механически, будто выполняла обычную работу. Или словно кто-то дергал ее за невидимые ниточки. Руки сами схватили шлем, надели его на голову, затянули баллон и привязные ремни. Блок маски-респиратора надавил ей на плечи, заставив согнуться. Ноги сами впрыгнули в огромные тяжелые, как оковы, ботинки, наполненные свинцовым грузом, в которых сейчас, в воздушной среде, она едва могла передвигаться.

Наконец Зигрид была готова к погружению и села на приступок, нажав на кнопку, чтобы отсек заполнился водой. Машина издала глухой звук, открылись вентиляционные каналы, затем вода, бурля, стала заполнять отсек. Она была необыкновенно-голубого цвета. И словно приносила вместе с собой внутреннее свечение.

Девушка смотрела, как вода пенится у ее ног. В запасе имелось десять секунд, когда можно еще было все остановить. Решаться надо прямо сейчас, пока уровень воды не достиг маски. Зигрид задрожала, подумав: а вдруг в маске имеется трещина или плохо запаяна какая-нибудь деталь? А если стекло лопнет, вода просочится в эту трещину, зальет ей лицо? Однако, несмотря на опасность, она продолжала сидеть на деревянной скамеечке, не двигаясь с места не только из-за привешенного к поясу груза. Зигрид не могла и не хотела повернуть назад. Вода доходила ей уже до груди, билась о баллоны с воздухом. Отравленная вода… Ее яд мог лишить девушку человеческой внешности, а она собралась искупаться в ней…

Водоворот сомкнулся над головой Зигрид, поглотив все, наполнив комнату до потолка. Теперь она была словно в прихожей океана, и у нее захватывало дух. Она пошевелила руками и ногами, дрожа при мысли, что может ощутить влагу внутри гидрокостюма, протечку…

 

Но протечек не было. Тогда девушка нажала на кнопку, открывающую ведущую наружу дверь. Люк стал открываться, послышался скрип, и мелкая ржавая пыль рассеялась в воде, словно оставив кровавые потеки. Наконец бронированная дверца отъехала, открыв в боку подводной лодки отверстие для выхода. Зигрид поднялась и пошла к двери. Однако остановилась на пороге, внезапно пригвожденная к месту безбрежностью морского пейзажа. У нее закружилась голова. За десять лет, проведенных в чреве «Блюдипа», она превратилась в карлицу — волны качали ее, как частичку планктона. Она была ничем, крошечной пушинкой, качающейся на пороге вечности.

Зигрид хотела отступить, зайти назад в отсек и закрыть люк, но победила свой страх и бросилась в бескрайние морские просторы, как бросаются в бездну. Ее наполненные свинцом ботинки утонули в тине на дне, подняв темно-синее облако, похожее на порошковые чернила. Словно догадавшись о ее робости, рыбы окружили ее. Большие синие обтекаемые тела перемещались, едва заметно шевельнув плавниками, совсем не меняя положения тел.

«Такой же длины, как лежащий человек», — подумала Зигрид, не решавшаяся ее потрогать. Она посмотрела наверх. Везде ее окутывала синяя бесконечность. Девушка почувствовала, что если долго так стоять, случится непоправимое — в восхищении от увиденного можно забыть, что воздуха в баллоне ограниченное количество. К тому же рыбы слегка ударяли ее головами, плавниками, и она не могла понять, было ли это дружеское прикосновение или враждебное. Зигрид так хотелось бы прикоснуться к ним кончиками пальцев, но она сочла, что пока еще рано.

 

И снова ее задели плавником.

«Странно, — подумала девушка, — рыбы как будто хотят куда-то отвести меня».

Она решила пойти за ними, разводя руками окутывающий ее голубой свет. Взгляд скользил по подводной равнине. Перед глазами находился обрушившийся континент, — на осколках стояли дома. Сохранившиеся, хотя и скособоченные.

Зигрид остановилась. Строения почти не отличались от земных, были похожи на средиземноморские, например греческие. Они уцелели в катастрофе и, странное дело, остались нетронутыми, несмотря на то, что многие годы находились под водой. Не сгнили деревянные ставни, не облупилась краска фасадов.

«Можно подумать, что дома оказались под водой совсем недавно», — отметила дозорная.

Она пребывала в недоумении. Вообще-то они должны были бы выглядеть облезлыми, облупившимися. Это известно всем подводникам: никакая деревянная конструкция не может долго сохраняться под водой; дерево разбухает, крошится, балки рассыпаются. Но здесь, на планете Алмоа с ее странными законами, казалось, все по-другому.

В этом было нечто необъяснимое, и Зигрид остановилась в облаке тины, поднятой ее свинцовыми башмаками. И тут же одна из рыб, словно не могла больше ждать, подтолкнула ее мордой в спину, заставляя двигаться вперед.

Когда девушка приблизилась к одному из домов, она заметила на подоконнике второго этажа птичью клетку. Там взаперти крутилась юлой рыбка. Маленькая бледно-голубая рыбка сновала взад-вперед между жердочками. Дверца была закрыта. Расстояния между прутьями клетки были слишком узкими, чтобы рыбка смогла оказаться в клетке сама. Следовало ли сделать из этого вывод, что она закрыта в клетке с того момента, когда произошло крушение? А между тем прутья клетки не ржавые, даже блестят в игре света и тени бездны. Клетка выглядела как новенькая.

На подоконниках первого этажа высились горшки, в которых явно когда-то росли цветы, а теперь — ветки кораллов ярко-голубого цвета. Вероятно, раньше это была герань, но она мутировала.

За исключением трех трещин на фасаде, строение не пострадало от того, что ушло под воду. Домик стоял аккуратненький, в хорошем состоянии. Словно огромная рука подхватила его на вершине скалы и поставила на дне морском, стараясь не очень трясти.

Зигрид поднялась на холмистый выступ. Вдали она различила и другие дома. Те тоже не казались призрачными, как обычно выглядят подводные развалины. На них не наросли кораллы, постройки сохранили чистый и жилой вид.

Зигрид пнула ногой тину, подняла голову. Может, кто-то откроет окно на третьем этаже, заметив ее присутствие? Готовая к любым причудливым явлениям, она ожидала даже, что на пороге появится консьержка-русалка с метлой.

«Какое-то наваждение, — решила дозорная. — Я словно под наркозом. Видимо, газовая смесь в баллонах перенасыщена азотом. У меня голова идет кругом».

Но вот уже она стояла у крыльца и рукой в перчатке держалась за поручни. Дом существовал на самом деле. Она могла прикоснуться к нему. Сохранившись таинственным образом, он высился на глубине, противостоя нападкам времени. К большому удивлению Зигрид, жители планеты Алмоа строили свои дома очень похожими на жилища землян. До сих пор она представляла себе жителей Алмоа в виде имеющих разум спрутов, проживающих в языческих храмах. Вместо этого обнаружила старинные здания совершенно «человеческого» вида. А также домики пастухов, фермы, налепленные тут и там в подводной равнине.

Зигрид вошла в дом. Разве можно было поступить иначе? Рыбы настойчиво торопили ее. Вот она уже в подъезде. Из почтовых ящиков, висящих на стене, высовывались газеты, конверты… Письма не были вскрыты. Газеты не были развернуты. Разве такое возможно? Бумага должна была давно размокнуть!

Девушка стала подниматься по лестнице, готовая к тому, что прогнившие ступени обрушатся под ее весом, но те, как и все вокруг, оказались прочными. На лестнице лежал ковер. Ковер, несмотря на то что дом находился на морском дне, выглядел так, словно его только что сняли с ткацкого станка. На лестничной площадке второго этажа за двумя приотворенными дверьми были видны пустующие комнаты. Зигрид открыла дверь слева. И задрожала при мысли, что сейчас изнутри выскочит ворчливый тритон или разъяренная русалка, но в квартире не имелось жильцов.

Помещение было обставлено в строгом стиле. Вдоль стен стояли огромные книжные шкафы. Подводные течения, как сквозняки, проходили сквозь окна и подхватывали книги, которые плыли по комнате, будто странные прямоугольные рыбы. Огромный том вдруг раскрылся, взмахнув страницами, словно тонкими плавниками в мелкую точечку. Девушка схватила книгу, стала ее разглядывать. Зигрид не знала языка, на котором была написана книга, и он не был похож ни на какие известные ей языки, но удивилась по другой причине. Достаточно было пролистать книгу, чтобы убедиться: ее страницы — из бумаги. Из обыкновенной бумаги! Их можно было смять. Листки шелестели в руках и рвались с сухим хрустом, тогда как должны были превратиться в липкую кашу. Зигрид подошла к стеллажам, взяла другие книги. Те тоже чудесным образом избежали подводного поглощения и были сухими. Надо же, находились на дне морском, но тем не менее не намокли, как и газеты в почтовых ящиках. Типографская краска не размылась, переплет не развалился.

Пораженная, Зигрид прошла в другую комнату. Деревянная мебель плыла туда, куда ее несло течением, как и все, что не было прикреплено к полу. На стенах трепетали картины, также прекрасно сохранившиеся. На некоторых были пейзажи несуществующего теперь мира, на других — обнаженные женские фигуры. Зигрид обратила внимание: жительницы Алмоа были очень похожи на земных женщин. Более тонкокостные, возможно, более дикие — с короткими курчавыми волосами и с очень крупным ртом, но почти такие же в том, что касалось анатомии.

Зигрид дотронулась до картин кончиками пальцев. Краска не вздыбилась, цвета оставались яркими. Может быть, жители Алмоа использовали особые вещества, позволяющие предметам избежать распада? Другого объяснения этим чудесам у нее не нашлось.

Девушка инстинктивно обернулась, ища взглядом плывших позади рыб. Те смотрели на нее своими круглыми глазами, словно ждали, что гостья скажет им что-то важное.

— Чего вы хотите? — вышла из себя Зигрид. — Почему привели меня сюда? Вы здесь жили в момент катастрофы? И с тех пор вы обитаете поблизости?

Желая придать серьезность сказанному, она схватила книгу, что проплывала мимо нее, и поставила на полку стеллажа. Дозорная не знала, как себя вести. Может, бедные рыбы хотели, чтобы она навела порядок в их квартирах, где все было вверх дном после катастрофы?

Чтобы больше не видеть странных спутниц, девушка направилась к окну и открыла ставни. Опираясь на парапет, она осматривала глубины океана и разглядывала развалины. Полуразрушенные дома, а также большие статуи, заваленные камнями, очень красивые, несмотря на повреждения. На Земле литофаги — крошечные моллюски, точащие камни, — уже давно изъели бы их. Дома стали бы горой щебня, сливающейся с географией морского дна. От книг и картин и следа не осталось бы.

«Словно время здесь не властно над вещами», — подумала Зигрид и локтем задела птичью клетку, в которой плавала кругами голубая рыбка. Вероятно, бывшая канарейка, превратившаяся в момент погружения под воду. Но как смогла она прожить в клетке столь долго без еды?

От новой загадки у нее разболелась голова; ей захотелось только одного: вернуться на подводную лодку и закрыть за собой дверь отсека, чтобы оставить тайны больших глубин за бортом.

 

Зигрид стала махать руками, чтобы рыбы-мутанты дали ей пройти, и спустилась по лестнице.

«Идиотка! — обругала она себя. — А если за то время, пока я гуляла, „Блюдип“ переместился? Что тогда делать?»

Девушка хотела ускорить ход, но толща воды замедляла движения, вставая перед ней, словно эластичная стена. А к тому же мешала разглядеть очертания субмарины.

Сердце Зигрид быстро забилось. Она не знала, давно ли покинула подводную лодку. Да ведь и отошла от нее далеко. Слишком далеко. Лодка могла сняться с места и набрать ход, оставив ее здесь, посреди живописных развалин.

Если бы так случилось, ей оставалось бы жить — по индикатору оставшегося в баллоне воздуха — полчаса.

«Да нет же, — прошептал вдруг внутренний голос, — все не так. Когда закончится запас кислорода, у тебя будет один способ избежать смерти: снять респираторную маску и гидрокостюм и согласиться на превращение. В этой заколдованной воде невозможно утонуть. Просто поменяешь обличье, вот и все».

Зигрид упрямо шагала дальше и, стараясь, чтобы ее не унесло течением, подняла вокруг себя тучи тины. Ей не хотелось меняться! Она хотела остаться девушкой, хоть и обычной, самой заурядной. Быть человеком, а не монстром-мутантом.

Пот тек ей в глаза. Зигрид начала уже поддаваться панике, когда наконец заметила очертания «Блюдипа», лежавшего на морском дне. Подводная лодка, к счастью, не сдвинулась со своего места.

Последние метры показались самыми длинными. С каждым шагом ей чудилось, что субмарина начинает всплывать, даже слышался шум двигателей.

«Корабль уйдет у меня из-под носа! — волнуясь, думала она. — Отплывет прямо на моих глазах, я останусь тут, как идиотка…»

Когда Зигрид зашла в отсек, одна из рыбин, следовавшая за ней все это время, тоже проскользнула в отверстие. Она была размером с небольшую акулу, и девушка побоялась дотронуться до нее, чтобы вытолкнуть назад. А люк уже закрывался, запирая подводницу и рыбину в кессоне.

— Убирайся отсюда! — закричала Зигрид и замахала руками. — Если ты останешься здесь, то погибнешь!

Но рыба легла на металлический пол, явно не собираясь послушаться приказа. Ее глаза горели непонятной решимостью. Казалось, рыба решила покончить жизнь самоубийством.

А Зигрид вдруг начала задыхаться. Воздух, которым она дышала, приобрел привкус металла, что означало: содержимое баллона подходило к концу. Девушка не могла дольше ждать, иначе бы задохнулась. И перестала пытаться выгнать упрямую рыбу, тем более что та была крупнее, ей бы и не удалось совладать с ней. Люк захлопнулся. Насосы тотчас же заработали, откачивая из помещения забортную воду. Уровень не очень быстро опускался.

Рыба, увидев, что лежит на уже обнажившейся решетке для стока воды, забилась, ударяя хвостом так, что дрожали стены. Зигрид отошла в сторону. Агония мутанта привела ее в ужас, но она ничем не могла помочь.

Раздалось гудение воздуходувной машины. Сквозь вентиляционные отверстия происходило осушение круглой комнаты. Через десять минут датчики влаги исследуют пространство. Красный сигнал тревоги погаснет, как только компьютер получит подтверждение, что в помещении больше нет молекул морской воды.

Теперь огромная рыбина лежала на боку. Ее кроваво-красные жабры трепетали от спазмов. Чешуя сохла, теряя блеск.

«Она умирает», — вздохнула Зигрид. Рыба устремила на нее тоскливый взгляд круглых глаз, и девушка пришла в отчаяние.

Красный свет лампочки сменился белым; звуковой сигнал подтвердил, что отсек полностью высушен. Зигрид поскорее сняла маску, поскольку уже начинала задыхаться. От гидрокостюма исходил запах горячей резины. А от умирающей рыбы, едва шевелившей хвостовым плавником, — сильный, чуть затхлый запах морской соли и тины. Зигрид на долю секунды подумала, что рыба начнет разлагаться на ее глазах.

Но вдруг силуэт морского существа стал меняться. Его тело словно закипело и теперь плавилось, меняя очертания. Плавники вытягивались в руки, хвост раздвоился, и появились очертания ног…

Происходил обратный процесс! Оказавшись вне воды, рыба превращалась в человека.

Зигрид в изумлении провела рукой по лицу. Ей и в голову не приходило, что такое возможно. Она всегда считала, что если уж превратишься в рыбу, то раз и навсегда. Именно так говорили офицеры в течение этих десяти лет… Однако перед ее глазами было живое доказательство противоположного.

Сейчас на полу камеры-кессона лежал юноша с голубоватой кожей. Он задыхался и кашлял, поскольку его легкие снова привыкали дышать воздухом. У него были широкие плечи и мускулистые ноги. Тело его, закаленное плаванием на большой глубине, было сильным и хорошо сложенным. С каждой минутой черты его лица вырисовывались все четче и четче, как под рукой невидимого скульптора. Высокий лоб и выступающие скулы… Полные губы были почти фиолетового цвета… В его внешности было что-то азиатское и одновременно африканское. В глазах юноши отражались боль и страх, он беспрестанно оглядывал свое тело, словно пытаясь понять, что с ним не так. И пахло от него теперь не рыбой, а совсем по-человечески — потом.

 

Это был выживший в морских глубинах житель Алмоа, и Зигрид Олафсен, дозорная третьего ранга, только что впустила его на «Блюдип».

 

Глава 20

Принц подводных глубин

 

Незнакомец дрожал всем телом, в который раз пересчитывая пальцы на руках и ногах. Время от времени он наклонял голову, чтобы увидеть свое отражение в хромированной поверхности одного из агрегатов. Тогда он трогал свои щеки, проводил руками по носу, по бровям.

— Я и не знала… — заговорила потрясенная Зигрид сдавленным голосом, — не знала, что превращение бывает и в обратную сторону. Я думала, что после контакта с местной водой становишься рыбой раз и навсегда.

Алмоанец посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. Он прерывисто дышал, пот выступил на его коже. Юноша дотронулся до горла, открыл рот, но смог издать лишь едва слышный стон.

«Крик рыбы», — мелькнуло у Зигрид. Означает ли это, что юноша — немой? Или потеря голоса — последствие превращения? А может, народ, к которому незнакомец принадлежит, не использовал речевое общение?

«Он слишком долго не разговаривал, — решила дозорная, — его голосовые связки атрофировались».

Девушка нервничала и задыхалась в своем резиновом комбинезоне. Не подумав о том, что под латексным покрытием на ней только белье, Зигрид сняла гидрокостюм. Вышедший из морских глубин юноша посмотрел на ее белую кожу с интересом, его брови поднялись, а рот приоткрылся. Он лежал скрюченный, словно не мог больше управлять своими конечностями.

«Ну да, парень же был рыбой, — поняла Зигрид. — Ему надо вновь научиться ходить. Он, наверное, не сможет встать, даже если и захочет…»

Алмоанец жестом попросил ее приблизиться. Затем высунул язык и смочил слюной кончик указательного пальца.

Зигрид предположила, что это ритуал приветствия, и решила сделать так же, чтобы не обижать юношу. Она помнила наизусть учебник, посвященный первым контактам с местным населением чужих планет, и знала, что нельзя недооценивать важность обмена знаками. Поэтому послушно подошла, доброжелательно улыбаясь.

Молодой человек протянул руку и коснулся влажным пальцем лба дозорной. Его жест был очень мягким, но слюна выжгла между бровей Зигрид огненное пятно, которое и горело, и одновременно было холодным. Девушка вскрикнула, начала задыхаться, упала на спину, словно эпилептик во время приступа.

В ту же секунду невероятные образы взорвались в ее голове. Они мерцали, переливались. Синие, красные, желтые краски были словно живыми и причиняли боль. Это уже были не просто цвета, а чувства, идеи. Остатками сознания Зигрид понимала, что ее не отравили, тут нечто другое… нечто еще более странное.

«Передача информации на химическом уровне, — словно прошептала та часть мозга, которая старалась продолжать мыслить здраво. — Слюна содержит информацию в жидком виде. Без паники! Надо сохранять спокойствие!»

Ослепленные вспышками глаза Зигрид не видели больше отсека, иное зрелище наложилось на металлические очертания стен подводной лодки. Глазами незнакомца она видела сцены из прошлого.

 

К ставню была прикреплена клетка. Небольшая железная клетка, в которой сидела птица с желтым оперением, канарейка. Крошечная птичка пронзительно чирикала и прыгала по жердочке. Ей было страшно. Страшно из-за глухого шума, поднимавшегося из центра вселенной.

Зигрид закричала, разом почувствовав весь ужас надвигающейся катастрофы. Услышала, как трескается земля, почувствовала, как континент содрогается под ее ногами. Дом шатался, словно катился с горки. Она уцепилась за подоконник и увидела, как другой конец улицы погрузился в морскую пучину, точно корма корабля, попавшего в бурю. Весь квартал стал падать в море. Наползающая морская волна смывала асфальт, пенистая вода с водорослями затекала в подъезды, разбивала витрины. При контакте с нею цветы в скверах мгновенно превращались в водоросли, а деревья — в кораллы. Все живое претерпевало метаморфозу. Кошки, собаки превращались в рыб, даже не успев издать последний жалобный вой.

Зигрид поспешила отойти от окна. Но волна с рокотом уже устремилась в холл здания, и консьержка, захваченная врасплох на лестнице с метлой в руке, превратилась в русалку. А пленница-канарейка еще прыгала с жердочки на жердочку. С булькающими звуками дом проваливался в пучину. Морская пена превратила перья канарейки в ярко-синюю чешую, и в мгновение ока в клетке оказалась не птица, а оцепеневшая синяя рыбка…

 

Зигрид было тяжело дышать. Каждое новое видение было дополнительной стреляющей болью, вонзающейся, словно игла, в ее мозг. Она вдруг поняла, что молодой человек ввел ей свои собственные воспоминания, как змея впрыскивает яд. Девушка видела все происходящее своими собственными глазами; ее нервные окончания чувствовали то, что юноша чувствовал кожей в момент драмы. Вот она ощутила прикосновение воды к своему телу и стала задыхаться, когда соленая пена попала в ее легкие…

— Хватит! — закричала Зигрид и повернулась на бок.

Ладонь алмоанца легла ей на лоб, успокаивая, давая понять, что надо подчиниться. Девушка на время потеряла сознание от ужаса предстоящего превращения. Передышка продолжалась две минуты. Когда Зигрид пришла в себя, химическое послание продолжало раскручиваться перед ней. В ней.

Оно говорило, что здешний океан — вне времени. При контакте с ним наступает «жидкое бессмертие». Достаточно окунуться в морскую воду, чтобы избежать старения. И нет необходимости в пище. На планете Алмоа любое тело, погруженное в соленую воду, в ту же секунду перестает подчиняться обычным законам биологии.

— Так вот в чем дело… — прошептала Зигрид, вспомнив, что дома выглядели как новенькие. — Вот почему книги не размокли.

«Да, — сказал ей голос, прозвучавший в ее мозгу. — Вода — это остановившееся время. В ней можно плавать тысячу лет, но и на день не постареешь. Все процессы разрушения останавливаются, возраст больше не воздействует на тело».

— Значит, рыбы вечны? — пробормотала Зигрид.

Никто ей не ответил, но ответ тут же возник в ее сознании, словно вытекал из ее собственных размышлений. Да, рыбы оставались такими же, как в первый день превращения. В том-то и был главный закон океана: потеря человеческой внешности сочеталась с невозможностью умереть.

 

Зигрид упала на металлический пол отсека. Голова ее была тяжелой.

Теперь она видела себя в виде рыбы, живой торпеды, рассекающей воду с головокружительной скоростью. Невероятный восторг охватил ее, радость от обладания телом, имеющим необыкновенные возможности. Она ныряла на самую глубину, плавала на спине, кувыркалась в подводных течениях. Ее плавники разрезали воду, оставляя за собой длинный след из серебристых пузырьков. Вопреки тому, что Зигрид думала раньше, быть рыбой вовсе не пытка. Это чудесно!

«Ты ошибаешься, — прошептал в ее сознании голос, чуть хриплый и с небольшим акцентом. — Быть рыбой — значит быть глупым, неспособным мыслить, быть лишь телом, удовлетворяясь примитивными ощущениями».

Голос рассказывал о проклятии животного состояния, о притуплении разума, о мозге, способности к самопознанию которого затухают одна за другой.

Плавая в океане, рыбы забывали, кто был мужчиной, кто женщиной. Им казалось, что они всегда были рыбами. Постепенно воспоминания о предыдущей жизни стирались. Главная ловушка океана захлопывалась. И тогда человек и вправду становился животным.

«Некоторые борются, чтобы мысленно оставаться людьми, — объяснял голос, — и день за днем повторяют: „Я не рыба. Меня зовут Эксиус Этан, я — алмоанец…“ Но в конце концов смысл слов перестает доходить до них, и они повторяют эту фразу, как может повторять попугай, не понимая ее значения».

Итак, в глубинах бессмертия человека ждет потеря памяти, незаметно стирающая все воспоминания. Прошлое умирает, растворяется в тумане тактильных ощущений. С годами в голове остается мало мозгов, и ты становишься счастливой рыбой, цель которой лишь плавать с одного конца планеты на другой, копошиться в водорослях и выпрыгивать из воды, чтобы упасть обратно в снопы брызг. Простые радости. Рыбьи радости.

«Нас осталось несколько сотен, помнящих, кто мы, — продолжал голос. — Тысячи из нас потеряли память. Если их вынуть из воды, они будут как новорожденные младенцы. Младенцы-старики, которых надо будет всему обучать».

У Зигрид заболела голова. Морские галлюцинации ослепляли ее, возникая прямо на глазной сетчатке. Глаза девушки были широко раскрыты, но вместо того, чтобы видеть стены маленькой комнатки в одном из заброшенных отсеков «Блюдипа», она видела ковер из водорослей, кораллы, цветы-актинии.

— Ты меня отравил, — простонала Зигрид, корчась на полу. — Отравил…

Алмоанец схватил ее за запястье, чтобы она перестала двигаться. Его руки были очень сильные, и девушка не могла противостоять ему. Пот с ладони юноши-рыбы, как крем, перешел на ее кожу. Вновь стало горячо и одновременно холодно, и каждая капелька пота давала новую информацию. Зигрид стала отбиваться, но тщетно: словно тысячи телевизионных экранов зажглись в ее голове, все показывали разные документальные фильмы. Образы катастрофы, головокружение от превращения стали смешиваться, и она увидела…

 

Она увидела, как из носа огромной подводной лодки вылетели торпеды. Военные торпеды, предназначенные для полного уничтожения противника. Подводные снаряды ударили по скалистому основанию огромного острова, затерянного посреди безбрежного океана. Снаряды взрывались, раскалывая скалы, образуя ужасные трещины в земной коре. Земля стала ломаться на части, крошиться в море. Равнины и леса падали в воду. Зайцы, лисы, кабаны превращались в рыб в тот самый момент, когда волны их проглатывали. Море пожирало фауну лесов. Потом настала и очередь города уйти под воду. Его стены рушились, выбеленные известью башни исчезали в пенистой воде, вынуждая людей нырять в море.

А торпеды все продолжали вылетать из носа субмарины.

Зигрид был знаком ее силуэт. Это был корпус «Блюдипа»…

— Нет! — закричала она, ударяя по полу кулаками. — Ты врешь! Врешь!

Но юноша, словно борец, обхватил ее, пригвоздив к месту. Его влажное тело с каждой секундой вырабатывало все больше и больше информации.

— Перестань! — взмолилась Зигрид. — Ты убьешь меня! Остановись!

Она испугалась, что у нее начнется воспаление мозга, столь сильно стучало в висках. Алмоанец, казалось, понял смысл ее слов и отошел, чтобы его пот на коже девушки высох.

 

Зигрид едва дышала. Образы в ее голове гасли, оставляя болезненное эхо. Глаза юноши неотступно смотрели на нее, слово он хотел спросить: «Ну, теперь ты поняла?»

Что хотел передать ей этими видениями незнакомец? Правду? Ложь? Зигрид не знала…

Ее раздраженная кожа горела. Ее нервы были на пределе, она закричала бы даже от прикосновения перышка.

— Кто ты? — прошептала девушка, стараясь привстать. — У тебя есть имя?

Но алмоанец снова дотронулся до горла, давая понять, что не может говорить.

Зигрид прислонилась к перегородке. Физические ощущения стерлись, но информация осталась в ее голове. Данные, насильно перенесенные в ее мозг, которыми она уже не могла пренебречь.

«Это действует так же, как „кровавые“ следы на стенах храма на плавучем ковчеге, — вспомнила девушка. — Так, значит, вот как алмоанцы общаются между собой — просто притрагиваясь кончиками пальцев?»

 

Она на секунду закрыла глаза. Не хотелось ни о чем думать. Чтобы прийти в себя, ей надо поесть и попить. Зигрид доковыляла до вещевого мешка, смешала обезвоженную еду с водой, и та мгновенно набухла на дне миски. Алмоанец смотрел на нее с любопытством. А потом открыл рот и положил руку на живот, чтобы дать понять, что тоже голоден.

Молодые люди молча ели, сидя на корточках, как дикари в непроходимых джунглях. И украдкой разглядывали друг друга, хотя каждый делал вид, что смотрит в свою миску.

— Я буду звать тебя Кобан, — решила Зигрид, вытирая рот. — Это красивое имя. Ты согласен?

Юноша с планеты Алмоа не ответил. А может, он не только не говорит, но и не слышит? Вообще способен общаться лишь с помощью прикосновений? Незнакомец жевал с необычайным старанием. Ну да, парень ведь многие годы не ел твердую пищу. Он же «сказал»: в океанских глубинах не было необходимости питаться, чтобы жить. Было видно, что алмоанцу больно глотать, и он подолгу не решался проглотить то, что оказывалось у него во рту.

Зигрид отодвинула миску. Интересно, сколько времени она тут уже находится? Галлюцинации, переданные алмоанским юношей, нарушили ее ощущение времени. Все тело болело, и у нее не было сил на возвращение «домой», в свою в каюту.

Кобан восхищал ее. Ей было немного неловко от того, что она разглядывала его, но девушка ничего не могла с собой поделать. Молодой человек мало двигался, но любой его жест был мягок, словно он все еще находился под водой.

«Я сошла с ума, — подумала Зигрид. — Что я с ним буду делать?»

Она еще не была до конца убеждена, что алмоанец действительно существует. На ее глазах рыба превратилась в человеческое существо, но такое превращение скорее из разряда галлюцинаций. Может, она вообще все это выдумала? Ей захотелось протянуть руку и дотронуться до ноги Кобана, чтобы убедиться, что он реально существует. Молодой человек не отодвинулся, но объяснил себе ее жест иначе, поскольку снова смочил свой указательный палец, чтобы начать новую передачу данных.

— Нет! — запротестовала Зигрид. — Не надо!

Но юноша уже прикоснулся влажным пальцем к губам дозорной. Слюна, наполненная химическими нейропередатчиками, быстро проникла сквозь поверхность слизистой, всасываясь в кровь. Зигрид показалось, что ее стукнули невидимым кулаком — она ударилась спиной о металлическую перегородку.

Видения вернулись, столь же ужасные.

 

Торпеды, выходившие из носа «Блюдипа» и подрывавшие основание острова… Единственный конти<



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: