Леон Дегрелль
Эсэсовский легион Гитлера
Откровения с петлей на шее
Предисловие переводчика
Перед вами воспоминания Леона Дегрелля, в которых он описывает действия Валлонского легиона на Восточном фронте. Весьма поучительная книга, особенно с учетом личности автора. Эти воспоминания написаны, что называется, по горячим следам, когда впечатления от грандиозных событий еще не изгладились в памяти. Первое издание этой книги вышло в 1949 году.
Итак, кто он такой, Леон Дегрелль? Если отвечать коротко — убежденный фашист. Человек, который всю жизнь восхищался Адольфом Гитлером и даже перед своей смертью в 1994 году подтвердил это. Друг рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Человек, лично знавший Бенито Муссолини. Именно Гитлер и Муссолини финансировали создание партии рексистов в Бельгии, которую возглавил Дегрелль. Эта партия объединяла самое реакционное крыло католиков, и ее название происходило от выражения Christus Rex — Царь Христос. На выборах партия рексистов получила несколько мест в бельгийском парламенте. Однако когда в мае 1940 года немцы начинают наступление на Западном фронте, Дегрелль попадает в тюрьму, откуда его освобождают немцы. Дегрелль активно проповедует необходимость сотрудничества с «Новым порядком».
В августе 1941 года немцы формируют так называемый Валлонский легион из бельгийских добровольцев. (Валлоны — жители франкоговорящих областей Бельгии.) Дегрелль вступает в него рядовым, что уже само по себе необычно. Депутат парламента — и рядовой. В рядах легиона Дегрелль делает бешеную карьеру. Ефрейтор, обер-фельдфебель, лейтенант и — знаменательный момент! — обер-штурмфюрер СС. Валлонский легион сначала получает название 373-го пехотного батальона вермахта, потом в июне 1943 года превращается в 5-ю добровольческую штурмовую бригаду СС «Валлония». В январе 1945 года бригада становится 28-й добровольческой панцер-гренадерской дивизией СС «Валлония», хотя численность ее никогда не превышала усиленного полка. Сразу внесем уточнение: Panzergrenadier Division означает всего лишь моторизованную пехотную дивизию.
Продолжается и карьерный рост Дегрелля. 20 апреля 1945 года он становится штандартенфюрером СС и командиром дивизии. Впрочем, завершается его карьера анекдотом: 2 мая 1945 года Гиммлер делает его бригадефюрером СС и генерал-майором Ваффен СС, но вот беда — приказом Гитлера еще 28 апреля сам Гиммлер лишен всех постов в партии и СС!
Дегрелль обладал определенными литературными талантами и весьма живо описывал свои приключения на Восточном фронте, причем достаточно правдиво. Например, он не скрывает, что Валлонский легион дважды был фактически полностью уничтожен, когда потери превышали 80 процентов личного состава. Выясняется, что из первых 600 человек, вступивших в легион в августе 1941 года, войну закончили всего трое! Дегрелль невольно признает мужество советского солдата, и не раз в его мемуарах проскакивают упоминания о паническом ужасе, который испытывали эти вояки перед «Катюшами», которых он называет «Сталинскими органами». Напомним, это писал человек, который ненавидел Советский Союз до зубовного скрежета, ненавидел буквально до самого конца своей жизни. Так что давайте ему поверим в этом.
Вообще Дегрелль довольно красочно рисует войну глазами младшего офицера. Он отправился на фронт за красивыми победами и славой, но нашел там только грязь и вшей, лишения и кровь, мучения и смерть.
Интересно, что эта книга нашпигована «местным колоритом». К месту и не к месту автор употребляет словечки «isba», «muzhik», «kolkhoz», «telega». Кстати, употребляет довольно точно, вы не встретите здесь знаменитого развесистого клюквенного дерева. Единственное уточнение: судя по всему, под «колхозом» Дегрелль понимает комплекс зданий центральной усадьбы.
В воспоминаниях Дегрелля иначе, чем мы привыкли, рисуется картина Корсунь-Шевченковской битвы, причем его описания расходятся как с советскими, так и с немецкими. В частности, оказывается, что штурмовая бригада «Валлония» не участвовала в прорыве кольца окружения! Дегрелль пишет, что бригада в самом буквальном смысле отсиделась в кустах, выжидая благоприятный момент. И лишь когда возникло определенное замешательство, вызванное ударом дивизии СС «Викинг», остатки бригады самостоятельно выскользнули из окружения без боя!
Эти мемуары также ставят под сомнение рассказы о донельзя моторизованной немецкой армии. Дегреллю прекрасно запомнились изматывающие затяжные пешие переходы. Собственно, одна из глав так и называется — «На Кавказ пешим строем». И это про моторизованную бригаду!
Сейчас стало модно отделять так называемых правильных «европейских фашистов» от неправильных гитлеровских. Скажем прямо, не новая тенденция. Еще Муссолини в свое время смертельно обижался, когда люди путали правильных итальянских фашистов с неправильными немецкими нацистами. Видите, даже названия разные! И наши доморощенные нацики, по дурости или искренне, верят, что уж с «правильными фашистами» им определенно по дороге. Господа, почитайте, что пишет такой вот «правильный фашист»!
Для Дегрелля русские как нация просто не существуют. Если в книге и мелькает слово «русские», то используется оно как собирательное обозначение солдат противника. Ну, примерно как слово «фрицы». Против Дегрелля все три года войны сражаются только киргизы, казахи, татары и монголы, причем, по какой-то непонятной причине, в основном именно монголы. Правда, мелькают еще какие-то загадочные «сибиряки», однако он пишет, что это были типичные азиаты на собачьих упряжках, то есть, судя по всему, либо буряты, либо якуты. Короче, кто угодно, только не русские. В крайнем случае, Дегрелль еще соглашается признать существование украинских крестьян, но именно в крайнем случае. Причем все они без исключения — вонючие, грязные, косоглазые, вшивые, подлые людоеды, даже анатомически отличающиеся от чистых и стройных европейцев, воодушевленных великой идеей. Господа российские нацики, вы согласны с определением, которое вам дает «правильный европейский фашист» и кавалер Рыцарского Креста? Так что Дегрелль вполне разделял расовую теорию Гитлера. Да, еще одна маленькая деталь — впервые я встретил воспоминания человека, который не отрицает, что принимал личное участие в расстрелах «бандитов и партизан».
Дегрелль был человеком смелым, скажем прямо, он не раз участвовал в рукопашных схватках, был ранен пять раз. Его действия были оценены по заслугам. Адольф Гитлер наградил Дегрелля Рыцарским Крестом с дубовыми листьями. А вот на родине, в Бельгии, Дегрелля приговорили к повешению, и этот приговор так и не был отменен. Более того, искреннего католика епископ его родного города Буйон отлучает от церкви. Дегреллю приходится искать священника-эсэсовца, чтобы снова быть допущенным к церковным таинствам.
Лучше всего характеризует неизменность взглядов Дегрелля судебный иск к Центру Симона Визенталя, который даже был принят калифорнийским судом. Обиженный Дегрелль потребовал 14 миллионов долларов в виде компенсации за моральный ущерб по причине клеветы. Он даже подписался как «генерал Леон Дегрелль». Интересно, был бы принят иск, подписанный «бригадефюрер СС Леон Дегрелль»?! Впрочем, о том, что генерал он липовый, мы уже писали.
Так что в приложении к Леону Дегреллю формула «звериный оскал фашизма» приобретает самое буквальное значение, хотя этот оскал и спрятан за лощеной физиономией бельгийского парламентария. Лишь читая подобные воспоминания, можно в полной мере оценить подвиг солдат Красной Армии, избавивших мир от фашистской чумы.
Предисловие автора
В 1936 году я был самым молодым политическим лидером в Европе. В возрасте 29 лет я уже потряс свою страну до самого основания. Сотни тысяч мужчин, женщин и молодых людей последовали за мной, полностью мне доверяя. Наше движение получило десятки мест депутатов и сенаторов в бельгийском парламенте.
Я предпочитал продолжать борьбу за порядок и справедливость, против коррупции, но за пределами официальных рамок. У меня были идеалы, которые не позволяли мне идти на компромиссы или принимать участие в дележе награбленного.
Я хотел освободить свою страну от господства денежных интересов, тесно связанных с коррумпированной властью, подрывающей наши интересы, разъедающих совесть, разрушающих промышленность и труд. Анархический режим старых партий, которые все до единой были испятнаны проказой политических скандалов, я хотел заменить новым, легальным, сильным и свободным государством, в котором существуют четкий порядок, ответственность и представительство энергичных людей.
Это не был вопрос тирании или «фашизма». Это был вопрос здарового смысла. Страна не может жить в беспорядке, некомпетентности, безответственности, неопределенности и коррупции.
Я призывал к твердой власти в государстве, к компетентности общественных институтов, динамичному развитию нации, действующему контракту между массами и правительством, умной и продуктивной гармонии между гражданами, которые противостояли друг другу по причинам надуманным и искусственным. Классовая борьба, религиозная борьба, языковые проблемы — все они были созданы и старательно поддерживались противоборствующими партиями, одинаково лживыми, которые вели театральные дискуссии, делящими власть между собой.
Я спустился с метлой в руке к коррумпированным шайкам, которые истощали энергию моей страны. Я выметал их и сек, я уничтожал на глазах народа белые гробницы, в которых они прятали свои пороки и награбленную добычу. Я принес своей стране дыхание юности и идеализма. Я возвысил духовные силы, воспоминания о борьбе и славе наших доблестных предков.
Движение рексистов стало реакцией общества на распространение коррупции. Это было движение за социальную справедливость и обновление. Оно дало сильнейший толчок к величию, освободило тысячи душ, которые стремились воссиять и подняться над тусклой обыденностью режима и эпохи.
Такая борьба шла до мая 1940 года.
Вторая мировая война — которую я проклинаю — переменила все, в том числе и в Бельгии. Старые институты, старые доктрины рухнули, как прогнившие деревянные замки, вдобавок источенные червями.
Движение рексистов никак не было связано с победоносным Третьим Рейхом, ни с его лидером, ни с его партией, ни с его пропагандистской машиной. Наше движение было целиком и полностью национальным и совершенно независимым. Все архивы Третьего Рейха были захвачены, но никто не сумел найти даже малейшего следа, прямых или косвенных связей между Гитлером и рексистами до мая 1940 года. Наши руки чисты, наши сердца чисты, наша любовь к стране, яркая и горячая, была совершенно искренней.
Немецкое вторжение захлестнуло нашу страну.
Для 99 процентов бельгийцев и французов война закончилась в июле 1940 года. Более того, старые демократические и финансовые режимы страстно желали как можно быстрее приспособиться к господству Рейха!
Среди тех, кто возмущался Гитлером в 1939 году, слишком многие пожелали броситься к его ногам в 1940-м. Это были лидеры левых партий, финансовые магнаты, владельцы крупнейших газет, министры-масоны, бывшее правительство — все они с льстивыми улыбками искали возможности стать коллаборационистами.
Разве можно было отдать страну во власть дискредитированных призраков старых партий, гангстеров финансовых империй, чьим единственным богом оставалось золото, бандитам, лишенным ума и достоинства, жаждущим только набить свой кошелек?
Эту тяжелую проблему следовало решить как можно быстрее. Почти все обозреватели полагали, что Германия одержала полную победу. Необходимо было изменить точку зрения. Можем ли мы, опасаясь ответственности, позволить стране безвольно плыть по течению?
В течение нескольких недель я размышлял об этом.
Только запросив и получив у короля разрешение, я возобновил издание газеты рексистов.
Однако бельгийский коллаборационизм, который возник в конце 1940 года, пошел в неверном направлении. Было совершенно понятно, что немецким оккупационным властям больше нужны капиталисты, чем идеалисты. Никто не мог точно понять, что именно требуется Германии.
Король бельгийцев Леопольд III желал выяснить все более точно и разобраться во всем. Он попросил Гитлера принять его. Аудиенция была дана. Но король Леопольд вернулся из Берхтесгадена, ни в чем не преуспев и не узнав ничего нового.
Было ясно, что нашей стране придется ждать, пока установится мир. Но к тому времени может быть и поздно. Мы должны победить раньше, чем закончится война, чтобы получить право вести переговоры с Германией на веских основаниях. Как этого добиться?
Коллаборационизм внутри страны был не чем иным, как работой в окружении, собиранием обломков, бесконечной борьбой за влияние против непонятных второстепенных персонажей. Такая работа не только не принесет авторитет занимающемуся ей, но может только дискредитировать его.
Я не попался в эту ловушку. Я следил и искал другой вариант. Внезапно в июне 1941 года я получил свой шанс: Германия начала войну против Советского Союза.
Это была уникальная возможность, возможность завоевать уважение немцев в бою, завоевав славу. В 1940 году мы были побеждены, наш король стал пленником.
В 1941 году нам представилась возможность стать товарищами своих завоевателей. Все зависело от нашей отваги. Наконец мы получили возможность завоевать престиж, который позволит нам в момент реорганизации Европы говорить с высоко поднятой головой от имени своих героев, от имени своих павших, от имени своей нации, которая принесла в жертву свою кровь.
Во время нашей борьбы в бескрайних степях Востока мы желали исполнить свой долг перед Европой и христианством. Но, мы говорим об этом прямо, мы с первого дня заявили об этом прямо и громко, мы приносили в жертву свою юность ради будущего нашей нации в могучей и спасенной Европе. Именно ради этого погибли тысячи наших товарищей. Именно ради этого тысячи мужчин сражались четыре года, страдали четыре года, поддерживаемые этой надеждой, ведомые этом желанием, укрепляемые уверенностью, что добьются своей цели.
Рейх проиграл войну, но ведь он также мог и выиграть ее.
До 1945 года победа Гитлера оставалась возможной.
Я уверен, что если бы Гитлер стал победителем, признал бы право нашей нации на жизнь и величие, право, которое приобретается медленно и трудно, кровью тысяч бельгийских добровольцев.
Эти люди вынесли два года эпической борьбы, прежде чем привлекли внимание Рейха. В 1941 году бельгийский антибольшевистский Валлонский легион отправился на фронт, никем не замеченный. Наши солдаты должны были дать множество примеров отваги, тысячи раз рисковать жизнью, делая имя своей страны легендой. В 1943 году наш легион добровольцев стал известен всему Восточному фронту своим идеализмом и бесстрашием. В 1944 году он достиг пика своей славы во время битвы вокруг Черкасс. Немецкий народ, более чем другие, ценит мужество солдата. Наше признание в Третьем Рейхе было уникальным, нас ценили выше, чем кого бы то ни было еще.
За время войны я видел Гитлера два раза, но мои визиты к нему ясно показали мне, что мы выиграли для своей страны. Пожимая мне руку в момент отъезда, Гитлер с волнением сказал мне: «Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он походил на вас». Как после всех сражений он мог отказать мне в праве моей страны жить в чести? Наши добровольцы достигли своей мечты, в случае победы немцев они помогли бы возрождению нашего народа и повели бы его к величию.
Победа союзников временно сделала бесполезными усилия четырех лет войны, гибель наших мертвых и славу выживших.
После поражения мир приложил все силы, чтобы опозорить проигравших. Наши солдаты, наши раненые, наши инвалиды были приговорены к смерти или брошены в концентрационные лагеря. Победители не уважали ничего, ни чести воина, ни наших родителей, ни наши дома.
Но величие не может быть напрасным. Добродетели, проявившиеся в страданиях и жертвах, сильнее ненависти и смерти. Точно так же солнце изгоняет ночную тьму, чтобы воссиять с новой силой.
Будущее принесет больше, чем просто реабилитацию. Оно не только приведет к признанию героизма солдат, сражавшихся на Восточном фронте, все поймут, что они были правы. Они были правы, потому что большевизм — это отрицание любых ценностей. Они были правы, потому что объединенная Европа, за которую они боролись, была единственной и, вероятно, последней возможностью выживания чудесного континента, прибежища человеческой радости и страстей, едва не уничтоженного вихрем смерти.
Настанет день, когда люди пожалеют о поражении в 1945 году защитников и строителей новой Европы.
И в ожидании этого дня я намерен рассказать правдивую историю — историю их сражений, их испытаний, рассказать о том, как они отдавали сердца этой борьбе.
Эпическая история бельгийских добровольцев — всего лишь одно подразделение среди сотен — на огромном русском фронте включает и солнечные дни великих побед, и черные дни великих поражений, поражений, привнесенных внешними обстоятельствами, но поражений, с которыми они не смирились.
Именно там, в бескрайних степях, родились люди.
И ты читатель, друг или враг, увидишь, как они вернутся к жизни, потому что мы жили в те времена, когда нужно было долго искать настоящих людей, а они были именно такими. Это ты увидишь собственными глазами.
Леон Дегрелль
Глава 1
Бросок на Украину
День 22 июня 1941 года начался, как всякое другое прекрасное летнее воскресенье. Я вообще ни о чем не думал, когда включил радио, но внезапно несколько слов заставили меня оторопеть. Войска Третьего Рейха пересекли европейскую границу СССР.
Кампания в Польше, кампания в Норвегии, кампания в Нидерландах, в Бельгии и Франции в 1940 году, кампании в Югославии и Греции весной 1941 года были только предварительными операциями или вообще ошибочными. Настоящая война, в которой решалось будущее не только Европы, но и всего мира, только начиналась. Это больше не была война за границы или интересы. Это была религиозная война. И, как все религиозные войны, она должна была стать беспощадной.
Прежде чем бросить свои танки в степь, Рейх попытался прибегнуть к обходным маневрам, как затаившийся кот.
В 1939 году национал-социалистическая Германия выполняла беспрецедентную программу. Она восстанавливала себя столь беспрецедентными темпами в громе и блеске вспышек таких катаклизмов, что вся Европа и весь мир содрогались в ужасе. Если бы в это время все ее враги на Западе выдвинулись к Рейну, и в то же самое время большевики начали бы наступление в Восточной Пруссии, они могли бы просто удавить Гитлера. Он любил повторять раз за разом, что кайзер Вильгельм II проиграл Первую мировую войну только потому, что не сумел избежать войны на два фронта. Он намеревается поступить умнее. Но мы еще увидим, как однажды на руинах рейхсканцелярии в Берлине встретятся не только шотландец и мужик, но также черномазый из Гарлема и дикий киргиз из азиатских пустынь…
***
В августе 1939 года накануне Польской кампании Гитлер в последнюю минуту сумел вывернуться из стратегической удавки.
Сталин имел много причин дружить с национал-социалистами, его сотрудничество с «демократиями» было еще в будущем. Лондон и Париж с огромным треском отправили в Москву военные делегации. Но в то же самое время в обстановке строжайшей секретности Гитлер сумел ослабить петлю.
Сталин, как и Гитлер, играл очень умело. Он был заинтересован в том, чтобы плутократические демократии и национал-социализм истощили друг друга, так как ненавидел обоих. Чем больше они подорвут свои силы в борьбе, тем легче коммунистам будет добиться своих целей. Сталин вел свою партию с азиатской хитростью, как главарь международной банды, уверенный в своих людях. Он даже мог позволить себе для видимости заключить союз с Третьим Рейхом: во всем мире дисциплина коммунистов была железной.
Эффект необычайной солидарности дал о себе знать. Англия и Франция превратили войну в мировую после того, как Гитлер вторгся в Польшу. Сталин сделал то же самое 15 дней спустя, но ни одна из союзных держав не посмела вмешаться.
Таким образом советский лидер совершенно безнаказанно нанес удар в спину сражающейся Польше и аннексировал треть территории несчастной страны. Англия и Франция, столь озабоченные ранее территориальной целостностью Польши, не посмели объявить войну СССР.
Это моральное и военное отречение от своих обязательств вселило уверенность в коммунистические банды по всей Европе. Демократии испугались Сталина! Они отступили перед ним! То, что было нестерпимо у Г итлера, оказалось вполне терпимо у русских!
«Демократии» пожертвовали моралью, принципами, самоуважением из опасений сделать союз Гитлера и Сталина еще прочнее. Они также опасались саботажа, который могли начать или уже начали коммунистические партии по всей Европе. Как всегда сиюминутные интересы взяли верх над другими соображениями.
В действительности «маленькая война» длилась всего 15 дней. Начиная с сентября 1939 года у союзников имелась только одна идея: не спровоцировать СССР, начать заигрывать со Сталиным, несмотря на его агрессию в отношении Польши.
Сталин смог резко увеличить свои требования, чтобы покончить с независимостью Литвы, Латвии и Эстонии, отобрать Бессарабию у Румынии. Для союзников было важно только одно: позволить русским сменить сторону. Менее чем через два года это им удалось.
Германия в 1939 и 1940 годах выиграла битвы в Польше, Норвегии и на Западном фронте. Однако она вела войну уже более 500 дней, не сделав одной очень важной вещи: не совершив победоносной высадки в Англии.
Англия со своей стороны точно так же не могла высадиться на континенте: Черчиллю пришлось готовить эту высадку несколько лет.
Поэтому курс Сталина был совершенно очевидным. Он шел на конфронтацию с Рейхом. Особенно это стало заметно на Балканах.
Игра становилась все более осторожной.
Немцы уже протянули свои лапы к Бухаресту, Софии и Белграду. В марте 1941 года Югославия импульсивно разорвала договор с Рейхом, заключенный всего 8 дней назад, что привело к роковым последствиям. Большевики, которые тайно подстрекали к такому поступку и которые хотели чуть больше, чем просто сместить британского ставленника короля Петра, публично объявили о поддержке югославского правительства.
Но в результате через две недели немецкие танки прошли по улицам Белграда, Сараево, Салоник и Афин. Парашютисты маршала Геринга заняли остров Крит. Однако даже после этого советско-германские отношения еще не были разорваны. Союз с Рейхом имел для Сталина практическое значение. Он принес ему все, что Сталин ожидал: окровавленный кусок Польши, три прибалтийские страны, некоторые важные территории в Финляндии, великолепную Бессарабию.
Фашистский лимон был выжат досуха. Пришло время браться за второй лимон: так называемые «демократии». Мы знаем, какого рода сок дал большевикам этот фрукт к 1945 году: оккупацию территорий в Европе и Азии, на которых проживали 200 миллионов человек. Красная Армия обосновалась в Тюрингии, на Эльбе, у ворот Любека, в Петсамо, в Маньчжурии, Корее и на Курильских островах!
Югославский переворот стал доказательством наличия интересов СССР на Балканах, а весной 1941 года русские развернули военные приготовления. Все это не оставляло у Гитлера сомнений в амбициях Сталина. Чем больше он будет ждать, тем вероятнее его атакуют. Чтобы сосредоточить свои силы на востоке, он временно отложил план вторжения в Англию. Гитлер пытался разными способами найти хоть какой-то вариант мирного разрешения конфликта между Германией и Соединенным Королевством. Но было уже слишком поздно для этого. Англичане больше не были расположены прекращать борьбу, однажды начавшись, она уже не могла быть остановлена.
В течение двух лет каждая страна хладнокровно подсчитывала, придерживаясь своего исконного национального эгоизма и соблюдая собственные интересы. В конце концов, все пришли к совершенно одинаковым заключениям.
Русские, умело подталкиваемые Англией и пришпориваемые новыми соблазнами, намеревались напасть сами, раньше или позже — неважно. Немцы, чувствуя, что жребий брошен, решили согласиться с неизбежным. 22 июня 1941 года началась битва не на жизнь, а на смерть между национал-социалистическим Рейхом и советской Россией: два империализма, две религии, два мира, протянувшихся по степям на восток.
Основные богатства Англии, отделенной от остальной Европы морем, были рассеяны по всему миру, поэтому она не могла в полной мере оценить важность дуэли. Она отреагировала, думая о своих ближайших интересах — облегчить блокаду островов, а не о судьбе, которая ждет Европу в день победы большевиков.
Наоборот, для нас, населения Европейского континента, эта борьба стала решающей.
Если победу одержит национал-социалистическая Германия, она получит господство на востоке над огромными территориями, пространство для расширения прямо от своих границ, связанное с метрополией железными дорогами, реками и каналами. Немцам придется осваивать эти территории. Великий Германский Рейх полностью возродится, имея замечательную социальную структуру, он обогатит новые территории, простирающиеся от Северного моря до Волги. Он будет обладать невероятной мощью, неслыханной притягательной силой и предложит двадцати миллионам человек, теснящимся на старом континенте, такие возможности для прогресса, что эти территории станут исходной точкой для создания Европейской федерации, о которой мечтал Наполеон, которую описывал Ренан и которую воспевал Гюго.
Если же, наоборот, верх возьмут коммунисты, кто в Европе сможет им противостоять, когда рухнет германский бастион? Польша, истекающая кровью? Безумные Балканы, обманутые, оккупированные, порабощенные? Обескровленная Франция, которая противопоставит красивые речи двумстам миллионам мужиков и большевистской идеологии, взращенной на победных лаврах? Греция, Италия, болтливые и очаровательные, со своим нищим населением, привыкшим греться на солнце, словно ящерицы? Винегрет мелких европейских народов, ошметки тысячелетней гражданской войны, каждый из которых не наскребет и сотню танков? Большевики разгромят Рейх, и тогда Сталин взгромоздится на тело Европы, которая, утратив все силы сопротивления, будет готова подвергнуться насилию.
***
Естественно, позднее западные державы попытаются спасти советизированную на три четверти Европу. Бывшие союзники придут в ужас, потому что СССР перестанет довольствоваться тем, что лежит поблизости, и едва закончится Вторая мировая война, он протянет свои жадные лапы к Тихому океану, Китаю, Персидскому заливу, Средиземному морю, Суэцкому каналу, угрожая колониям, сырью и огромным многонациональным трестам.
Но даже тогда англо-американцы не будут пытаться спасти Европу ради Европы. Они будут рассматривать Запад всего лишь как исходный плацдарм, с которого они будут защищать свой собственный империализм и противостоять империализму советскому. А в случае необходимости с помощью атомного оружия они легко превратят этот плацдарм в выжженную пустыню.
Мы, сыны Европы, думали о жизни Европы. Каково бы ни было наше мнение относительно причин, по которым началась война, какие бы сожаления о прошлом мы ни питали, какова бы ни была горечь от иностранной оккупации наших стран, каждый из нас понимал, что сейчас не время думать о приятных или неприятных моментах, пережитых с 1939 по 1941 год в той или иной стране. Сейчас на карте стояла судьба Европы.
Это объясняет совершенно необычайное, спонтанное движение, которое увлекло множество энергичных молодых людей от Осло до Севильи, от Антверпена до Будапешта. Они покинули свои родные дома в Ютландии и Анжу, в Арденнах и Пуште, в Лимбурге и Андалусии не для того, чтобы служить интересам Германии. Они намеревались защищать две тысячи лет древнейшей цивилизации. Их вдохновляли базилика Флоренции и собор Реймса, Алькасар в Толедо и колокольня Брюгге. Они умирали тысячами не за германский новый порядок, но за свои старые страны, за Европу, Европу Вергилия и Ронсара, Европу Эразма и Ницше, Рафаэля и Дюрера, Европу Св. Игнатия и Св. Терезы, Европу Фридриха Великого и Наполеона Бонапарта.
Свой выбор между старинной Европой и советским нашествием со всеми его ужасами они сделали сразу и без колебаний. Новое поколение со всей Европы решило бороться. Белокурые гиганты из Скандинавии и Прибалтики, венгерские мечтатели и усатые смуглые румыны, темпераментные хорваты, эксцентричные и сентиментальные итальянцы, испанцы с горячими черными глазами, добродушные французы, датчане, голландцы, швейцарцы — все поспешили на битву за Европу. Здесь были все нации. Мы видели даже нескольких английских добровольцев, всего десяток или целый десяток — как хотите.
***
Тысячи бельгийцев записались сообразно языку либо во Фламандский, либо в Валлонский легионы. Сначала они образовали два батальона, затем в 1943 году — две бригады, наконец в 1944 году — две дивизии: Валлонскую дивизию и Фламандскую дивизию «Лангемарк».
В течение 46 месяцев я был одним из этих европейских добровольцев, пережил вместе со своими товарищами величайшие и ужаснейшие события. В течение двух лет мы стояли на пороге Азии, затем началось бесконечное отступление от Кавказа до Норвегии. Мы пережили неслыханный экстаз наступлений в 1941 и 1942 годах, горькую славу поражений и изгнания, пока, наконец, добрую половину Европы не захлестнули волны желторылого советского прилива.
Завоеванная Украина
В октябре 1941 года нам потребовались две или три недели, чтобы совершить путешествие от границ Рейха на фронт.
Мы проехали через Лемберг, он же Львов, где все брички были украшены желто-голубыми украинскими флажками. Едва мы выехали в сельскую местность на юго-западе, то сразу смогли оценить размеры военных катастроф, которые обрушились на Россию. Сотни бронемашин стояли вдоль дорог. Каждый перекресток был забит горелым металлом.
Этот спектакль продолжался около получаса, потом свидетельства сражений исчезли. Мы ехали по центральной Украине, не пострадавшей Украине, и видели сотни огромных стогов сена, длинных, словно дирижабли. Они стояли на грязных полях.
Мирные деревни, рассеянные там и тут, с избами, выкрашенными в белый или бледно-голубой цвет, и соломенными крышами. Каждый крошечный домик прятался в рощице молодых вишневых деревьев.
Стены изб были сделаны из глины, но местные художники вырезали примитивные скульптуры птиц, цветов, животных и украшали ими оконные ставни. Эта деревянная резьба была раскрашена яркими красками. Окна были с двойными рамами, герметически закрытыми, разделенными деревянной доской шириной в ладонь, на которой лежали на шерстяной пряже маленькие стеклянные безделушки, апельсины и томаты, сделанные из раскрашенной глины.
Перед избами стояли большие девочки. Их белокурые волосы были заплетены синими и красными лентами. Они были одеты в платья из грубого полотна и потому походили на жительниц Лапландии. В высоких сапожках казачьего типа они спокойно шлепали по грязи среди хрюкающих свиней.
Поезд должен был остановиться на несколько часов прямо посреди поля или перед разрушенной деревней. Мы покупали цыплят, которых варили в кипятке, полученном от паровозного котла. Некоторые молодые украинцы с гордостью демонстрировали нам свои познания в немецком языке. Но в их учебниках на первой странице красовались слова: «Сталин — величайший человек в мире». Но в конце учебника фразу уже исправили, и теперь она выглядела как: «Гитлер — величайший человек в мире». Но школьников, судя по всему, это не слишком волновало.
* * *
Некоторые встречи дали нам представление о масштабах побед, одержанных в сентябре и октябре 1941 года. Мы видели составы, перевозившие в Рейх огромные толпы пленных.
На каждой остановке мы бежали посмотреть на вагоны с пленными. Мы в удивлении таращились на огромных волосатых мужчин с маленькими, блестящими кошачьими глазами. Среди них было много азиатов. Их набивали по 80 и даже по 100 человек в вагон.
Однажды ночью на остановке нас разбудили ужасные крики. Мы поспешили открыть двери вагона, набитого пленными. Азиаты, голодные как пираньи, дрались между собой, вырывая куски мяса чуть ли не изо рта. И это было человеческое мясо! Пленные дрались вокруг останков мертвого монгола, которого разрезали на куски с помощью жестянки от консервной банки. Наверняка некоторые пленные решили, что их обделили при раздаче мяса. Обглоданные кости они выбрасывали наружу через окошки. Эти окровавленные объедки валялись на насыпи вдоль вагона.
Мы позднее узнали, что сотни тысяч пленных, собранных таким образом, были вынуждены стоять на ногах до трех недель. Питались они лишь тем, что можно было найти рядом с путями. Многие из этих азиатов были привезены прямо из диких степей, они предпочитали глодать ребра калмыков или татар, но не умереть с голода. На одной из станций я видел, как несколько пленных рылись в земле. Они вытаскивали красных извивающихся червяков длиной около шести дюймов и глотали их. Эти пожиратели червяков даже причмокивали от удовольствия.
***
Однажды утром мы прибыли на реку Буг, но большой металлический мост лежал на дне реки. Нам пришлось выгружать весь свой багаж и расположиться лагерем в городе Первомайск.
Здесь мы получили очередные новости с фронта. Наступление больше не было столь стремительным, как могло показаться наблюдателям на железной дороге. Наоборот, продвижение немцев заметно замедлилось. Не была взята Москва, не был взят Ленинград, на фронте под Ростовом ситуация была довольно запутанной. Оптимизм все еще был очень велик, но кое о каких вещах люди предпочитали помалкивать. Немцы в Первомайске вскользь жаловались на трудности, которые испытывали дивизии, оказавшиеся в тысячах километров от границ Рейха.
Глядя на грязь, мы думали о бескрайнем месиве, которое отделяло наступающие армии от бывших баз. Лишь одна дорога связывала Первомайск с Днепром. Несколько грузовиков, пытавшихся проехать по ней, увязли в трясине по оси. Грязь была черной и густой, как смола. Самые сильные моторы оказывались бессильны.
Железнодорожные линии были не в лучшем состоянии. Судя по всему, их не ремонтировали с царских времен. Поезда ползли вперед мучительно медленно, рельсы поднимались и опускались, словно морские волны. Движение было умеренным, хотя вагоны переставляли на широкую колею очень быстро. Пересадка из одного состава в другой еще больше ухудшала положение. Когда мы прибыли к Бугу, нам пришлось пешком спуститься на дно долины, а затем снова подниматься, совершив обход в несколько километров по грязи. В качестве тропы использовалась сама река — люди маршировали по колено в воде. Так как все мосты были взорваны, всю помощь армиям на юге приходилось доставлять таким образом.
Наступая на восток, немецкие армии играли в азартную игру. Если бы затея Гитлера увенчалась скорой победой, положение на Восточном фронте удалось бы консолидировать относительно быстро. Немцы, всегда считавшиеся гениями организации, могли развернуть войска, чтобы наладить тыловые коммуникации, отремонтировать и улучшить железнодорожные линии, восстановить мосты — и все в течение считаных месяцев. Это помогло бы предотвратить катастрофу.
К несчастью для Рейха, война не закончилась так быстро, как рассчитывало Верховное командование. Дивизии еще пытались двигаться вперед, но осенние дожди сделали степь непроходимой. Боеприпасы, бензин, подкрепления тратили недели, чтобы преодолеть русские просторы.
Прикованная к месту армия очень уязвима. Приближалась зима. В 1812 году именно в это время года Наполеон был вынужден принять рок<