Стихотворение создано в декабре 1903 года. Оно отражает «социальное неблагополучие окружающего мира, боль от столкновения с жизнью мучительной и безысходной» (Краснова). Блок в конечных созвучиях повторяет детали-образы, которым отводится активная роль: человек с оловянной бляхой – вестник несчастья и платок, впервые оставленный дома решившейся на самоубийство женщиной. Здесь используется повтор (тавтологическая рифма) – поэтический способ фиксации внимания на особо важном предмете:
Прошли часы. Приходил человек
С оловянной бляхой на теплой шапке.
Стучал и дожидался у двери человек.
Никто не открыл. Играли в прятки…
… Прятали мамин красный платок.
В платке уходила она по утрам.
Сегодня оставила дома платок:
Дети прятали его по углам.
Мне кажется, слова-острия в этом стихотворении: платок, человек, дети/ребенок, дверь, крестить, мама. Причем не просто «человек», а как будто либо приносящий смерть, несчастье, либо мертвый человек: в соседних с анализируемым стихотворениях так или иначе упоминается какой-либо мертвый ч-к:
Всё пребывало. Движенья, страданья
Не было. Лошадь храпела навек.
И на узде в напряженьи молчанья
Вечно застывший висел человек.
(«Статуя») – следующее стхтв.
И с песней свободы везла до сеча.
И мертвого мужа жене отдала.
(«По берегу плелся больной человек» - после «Статуи»)
А в предыдущих двух стихотворениях - «Плачет ребенок. Под лунным серпом..» и «Среди гостей ходил я в черном фраке.» - слово «смерть» не упоминается, но при прочтении ощущаешь ужас, страх. Рисуется страшная картина чего-то грядущего жуткого.
Символ платка у Блока встречается довольно часто. Я нашла 8 стихотворений со словом «платок». Также часто встречается «платочек», «плат». Вот единственный пример из 1 тома цикла «Распутья»
«Все кричали у круглых столов»
Никто не слыхал ничего.
Все визжали неистово, как звери.
А один, сам не зная отчего, -
Качался и хохотал, указывая на него
И на девушку, вошедшую в двери.
Она уронила платок,
И все они, в злобном усильи,
Как будто поняв зловещий намек,
Разорвали с визгом каждый клочок
И окрасили кровью и пылью.
Из 2 тома:
Девушке («Разные стихотворения»)
…А если близок час позорный,
Ты повернись лицом к углу,
Свяжи узлом платок свой черный
И в черный узел спрячь иглу.
«Твое лицо мне так знакомо…» («Разные стихотворения»)
Я подошел – ты отошла,
Спустилась к речке и запела…
На голос твой колокола
Откликнулись вечерним звоном…
И плакал я, и робко ждал…
Но за вечерним перезвоном
Твой милый голос затихал…
Еще мгновенье – нет ответа,
Платок мелькает за рекой…
Но знаю горестно, что где-то
Еще увидимся с тобой.
«К вечеру вышло тихое солнце…» (цикл «Город»)
…Многое миновалось
И много будет еще,
Но никогда не перестанет радоваться сердце
Тихою радостью
О том, что вы придете,
Сядете на этом старом диване
И скажете простые слова
При тихом вечернем солнце,
После моей ночной попойки.
Я люблю ваше тонкое имя,
Ваши руки и плечи
И черный платок.
«И я провел безумный год…» (цикл «Фаина»)
Она завязывает туго
Свой черный шелковый платок,
В последний раз ласкает друга,
Бросая ласковый намек,
Идет… Ее движенья быстры,
В очах, тускнея, гаснут искры.
Из 3 тома:
«Я неверную встретил у входа» (цикл «Заклятие огнем и мраком»)
Я неверную встретил у входа:
Уронила платок – и одна.
Никого. Только ночь и свобода.
Только жутко стоит тишина.
«Пойми же, я спутал, я спутал» (цикл «Заклятие огнем и мраком»)
О будущем ветер не скажет,
Не скажет осенний цветок,
Что милая тихо развяжет
Свой шелковый, черный платок…
Madonna Da Settignano (Встретив на горном тебя перевале) (цикл «Итальянские стихи»
Желтый платок твой разубран цветами —
Сонный то маковый цвет.
Смотришь большими, как небо, глазами
Бедному страннику вслед.
Во всех стихотворениях платок связан с женским образом. Есть черных платок, желтый, красный – думаю, цвет влияет на восприятие образа. При черном платке образ женщины роковой, властный, гордый; при красном – смерть, кровь, самоубийство, но, возможно, эта женщина не была такой роковой; и желтый – не связан со смертью.
Размер стихотворения – дольник, но расшатанный, изломленный, как учащенное сердцебиении. Рифма перекрестная (сон-поклон, наяву-внизу, гул-вздохнул) сменяется холостой (детей-головой), затем вновь возвращается перекрестная; мужская (фонарей-дверей, легла-могла) и женская (детки-соседке, шапке-прятки); закрытая (сон-поклон, вздохнул-гул) в сочетании с открытой во 2 строфе (наяву-внизу).
Структурно произведение состоит из 9 частей. Интересно, что лирический герой меняется по ходу стихотворения. В первых строфах это взрослый, тот, кто читает заметку, представляет картину последнего дня. С третьей строфы он смотрит глазами ребенка на происходящее: лексика становится другой, даже городовой с гербом и служебным номером на головном уборе описан («с оловянной бляхой на теплой шапке»), а не конкретно назван. Спустя несколько строк вновь возникает фигура взрослого. Наконец, идет прямая речь «толстой соседки», а затем и самих детей. Поэт сообщает имя одного из них – Коля. Имя Николай означает «победитель народов» или «любимец толпы». Но я не думаю, что значение имени здесь играет роль. У меня это имя ассоциируется с безмятежным детством. «Ко-ля» звучит мягко, по-детски.
Контрастная цветопись усиливает тревогу: «мамин красный платок» (цвет крови) противостоит «голубому» и «розовому». «Розовые дети»: в переносном смысле – метафора чистоты, невинности, в прямом – описание внешнего вида детей (здоровые и веселые). Парцелляция: «Сосчитал. И заплакал. И постучал у дверей» тоже передаёт тревогу, как будто от страха бьётся сердце. Тук-тук. Тук-тук. В стихотворении используется инверсия: подкрались сумерки. Здесь много глаголов (39), но в сочетании со спецификой дольника теряется динамизм, все происходит, как во сне. Уменьшительные суффиксы (мамочка) подчеркивают детскую речь в конце. Оксюморон в финале по-настоящему страшный: Мамочке хорошо. Мама умерла. На протяжении всего стихотворения чувствовалось противопоставление детского, чистого и страшного мира взрослых. И оксюморон доводит до крайней точки эту антитезу.
У Блока в стихотворении «На железной дороге» тоже говорится о самоубийстве молодой женщины, у которой тоже был платок:
Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.
(из цикла «Родина», 3 т.)
Мне кажется, «Из газет» и «На железной дороге связывает» только самоубийство молодой женщины. В первом присутствует мотив детства, во втором – только смерть, скорее всего, из-за любви.
Таким образом, стихотворение «Из газет» даёт нам понять, что в творчестве Блока появляются новые интонации. Появляются элементы обыденности (щи, толстая соседка), само название стихотворения – прозаизм. Мистика повседневности, которую открывает Блок в цикле «Распутья», позволяет ему найти язык говорения о реальности.
«Плачет ребенок. Под лунным серпом…»
Е. П. Иванову
Плачет ребенок. Под лунным серпом
Тащится по полю путник горбатый.
В роще хохочет над круглым горбом
Кто-то косматый, кривой и рогатый.
В поле дорога бледна от луны.
Бледные девушки прячутся в травы.
Руки, как травы, бледны и нежны.
Ветер колышет их влево и вправо.
Шепчет и клонится злак голубой.
Пляшет горбун под луною двурогой.
Кто-то зовет серебристой трубой.
Кто-то бежит озаренной дорогой.
Бледные девушки встали из трав.
Подняли руки к познанью, к молчанью.
Ухом к земле неподвижно припав,
Внемлет горбун ожиданью, дыханью.
В роще косматый беззвучно дрожит.
Месяц упал в озаренные злаки.
Плачет ребенок. И ветер молчит.
Близко труба. И не видно во мраке.
14 декабря 1903
«Среди гостей ходил я в черном фраке…»
Среди гостей ходил я в черном фраке.
Я руки жал. Я, улыбаясь, знал:
Пробьют часы. Мне будут делать знаки.
Поймут, что я кого-то увидал…
Ты подойдешь. Сожмешь мне больно руку.
Ты скажешь: «Брось. Ты возбуждаешь смех».
Но я пойму – по голосу, по звуку,
Что ты меня боишься больше всех.
Я закричу, беспомощный и бледный,
Вокруг себя бесцельно оглянусь.
Потом – очнусь у двери с ручкой медной,
Увижу всех… и слабо улыбнусь.
18 декабря 1903
Из газет