Сцена представляет из себя террасу Муми-Дома, со ступеньками и колоннами. На перилах – множество разных старый вещей. Большой шкаф с приоткрытой дверцей стоит на крыльце сбоку. Слева от сцены устроены мостки из досок, около них – почтовый ящик на шесте. Справа от лестницы на террасу свалены в кучу старые доски. Перед ними – ХЕМУЛЬ, задумчиво перебирающий инструменты. Изредка он стукает по доскам каким-нибудь из них, но, конечно же, безрезультатно. Осторожно входит ХОМСА ТОФТ.
ХОМСА: -Вот я и пришел.
ХЕМУЛЬ: – Привет. А я думал, это Муми-папа идет. Ты не знаешь, куда
все подевались?
ХОМСА: – Нет.
ХЕМУЛЬ: – В этих дровах полно гвоздей. Старые доски да рейки, в них всегда много гвоздей! Хорошо, что теперь хоть с кем-то смогу поговорить. Вообще-то, я пришел сюда отдохнуть.
ХОМСА: Ты – Хемуль. Так вот, как выглядят хемули…
ХЕМУЛЬ: – Послушай, Хомса, собери дрова и отнеси их в кухню посушить, да уложи потом их в поленницу – смотри, вот так. А я тем временем пойду сварю кофе. Кухня направо, вход с задней стороны дома. Да, и надо завести часы!! (Уходит)
ХОМСА: – Я знаю. (Начинает складывать доски. Одну из них, старую-перстарую, всю в гвоздях он подносит к носу.) Пахнет мохом и тишиной. Хорошо пахнет.
Хемуль вытаскивает небольшой овальный столик и ставит его перед лестницей.
ХЕМУЛЬ: (Отряхивая лапы) – Утренний кофе всегда пьют на веранде, (Убегает, тут же возвращается с кофейником и чашками) а гостям, что
приходят сюда впервые, подают в гостиной. Ну, так что же ты не садишься?
Хомса присаживается на самый краешек стула и смотрит на портрет, висевший
над перилами. Из рамы на него глядит кто-то ужасно серый и косматый, со
злыми, близко посаженными глазами, длинным хвостом и огромным носом.
ХЕМУЛЬ: – Это их прадедушка, ПРЕДОК. В ту пору они еще жили в печке.
ХОМСА: – А может быть, в кухне теплее?
ХЕМУЛЬ: (Допивает кофе) А чтобы согреться, надо нам РАЗОГРЕТЬСЯ.. Хаа! На-на-ри…Ра-ра-ра.. «Сожму я крепко лапой руль….»
Хемуль берет метлу, и начинает сгребать листья. Хомса выходит на авансцену. Звучит Тема Стеклянного Шара, зажигается голубой свет.
ХОМСА: (Заворожено) А вот это.. Что это, в глубине сада? Это оно самое и есть?
ХЕМУЛЬ: О, да. Главное украшение Сада. Помню, в детстве такие шары красили серебряной краской. (Продолжает сгребать листья).
ХОМСА: (Не отрываясь, смотрит на переливающийся свет) … И кому придёт в голову ВОТ ЭТО красить какой-то краской? Пусть даже и серебряной. Ведь это самая важная вещью в долине, в шаре всегда отражались те, кто жил в ней. Если с семьей муми-троллей ничего не случилось, то я непременно должен увидеть их в этом шаре…...
Музыка обрывается. Общий свет.
ХЕМУЛЬ: (Отставляя метлу) Ну! Все начинает налаживаться! Сейчас мы выпьем еще кофейку, идёт? (Садится за столик) Вот. Настоящие корабельные сухари, они напоминают мне о моей лодке. Ешь, хомса. А то ты слишком худой.
ХОМСА: – Спасибо.
ХЕМУЛЬ: – Моя лодка построена прочно. Спустить весною лодку на воду, что может быть лучше на свете? (Пауза. Хомса молчит.) – Все медлишь да ждешь чего-то. А потом, наконец, поднимешь парус иотправишься в плаванье. (Декламирует) «..Возьму я лапой крепко руль!....»
ХОМСА: – Да-да, ясно.
Стало совсем тихо, только едва тикают часы.
ХЕМУЛЬ: – Не всегда успеваешь сделать все, что хочешь. Ты знал
тех, кто жил в этом доме?
ХОМСА: – Да, я знал маму..А остальных плохо помню. Пойду прогуляюсь немного.
Хомса берёт свою энциклопедию и уходит. Хемуль остаётся один. Мурлыкая под нос свою любимую песенку про лапы и руль, он продолжает мести листья. Раздаётся СКРИП, и дверца шкафа открывается.
ХЕМУЛЬ: – Что ты там делаешь? (Пауза) – Кто там?
ОНКЕЛЬСКРУТ: (Из шкафа) – А уж этого я тебе не скажу! Ты что, родственник?
ХЕМУЛЬ: - Я Хемуль.
ОНКЕЛЬСКРУТ: Вот и топай отсюда. Хемуль.
Хемуль пожимает плечами и уходит.
Входит ФИЛИФЬОНКА, держа в лапках чемодан. Неуверенно проходит по сцене, брезгливо смотрит на кучу старых досок, поднимается по ступеням, рассматривает вещи, расставленные и развешанные на перилах.
ФИЛИФЬОНКА: - Неужели такое возможно? Добровольно перестать наводить порядок в доме!
В это время, тихо и незаметно входит ХОМСА с книгой, и садится на ступени.
ФИЛИФЬОНКА: (Оборачивается, и видит Хомсу) Ай! … А, это ты..
А где они? Куда они подевались?
ХОМСА: (Принюхавшись) - От тебя пахнет страхом. Я не знаю, где они.
ФИЛИФЬОНКА: – Но я приехала их навестить! Это возмутительно. Я привезла им подарок, прекрасную вазу. Не могли же они уехать куда-то, не сказав ни
слова!
Входит МЮМЛА.
МЮМЛА: – Привет! А где все?
ФИЛИФЬОНКА: (Холодно-вежливо) – Добрый день. Они уехали, не сказав ни слова. Хорошо, что хоть дверь не заперли.
МЮМЛА: – Они никогда не запирают.
ФИЛИФЬОНКА: – Нет, запирают. Запирают. Они заперли платяной шкаф на втором этаже! Видно, они хранят там ценности. Боятся, чтобы их не украли!
МЮМЛА: Ну и видок у тебя. (Садится за стол и достаёт зеркало. Любуется)
Входит ХЕМУЛЬ.
ХЕМУЛЬ: – Привет, Мюмла! Так ты тоже здесь?
МЮМЛА: (Игнорируя вопрос, и указывая на Хомсу) – А это кто?
ФИЛИФЬОНКА: (Её начинает бесить, что на неё никто не обращает внимания) – Я привезла подарок.
ХЕМУЛЬ: – Это Хомса. Хомса Тофт. Он помогает мне работать в саду.
ФИЛИФЬОНКА: (Настойчиво ) – Очень красивую фарфоровую вазу! Для Муми-мамы!
МЮМЛА: (Говорит Хемулю, поскольку ей явно нравится бесить Филифьонку) – Вот оно что! Надо же, так ты сгребаешь листья...
ХЕМУЛЬ: – Я хочу угодить Муми-папе.
ФИЛИФЬОНКА: (Вопит) – Нельзя трогать опавшую листву! Она опасна! В ней полно всякой гнили!
Все удивлённо поворачиваются к ней.
ФИЛИФЬОНКА: – На листьях полно бактерий! Червяков! Гусениц! Всяких ползучек! Не трогайте их!
ХЕМУЛЬ: (Продолжает работать граблями.) – Я хочу сделать приятное Муми-папе.
ФИЛИФЬОНКА: – Я знаю, что говорю!
Обстановка накаляется, но в этот момент раздаются звуки губной гармошки и появляется Снусмумрик. Все радуются его приходу, каждый – по-своему. Только Хомса сидит и молча таращится на пришедшего.
ХЕМУЛЬ: – Как хорошо, что ты пришел!
МЮМЛА: Представь себе, дома никого нет. И малышки Мю тоже!
СНУСМУМРИК: (Слегка смутившись) – Привет-привет… Я палатку поставлю. Я НИКОГДА не ночую в доме.
ХЕМУЛЬ: – Как хорошо, что ты приехал! (Филифьонке) А то вечно мне ОДНОМУ приходится все приводить в порядок.
ФИЛИФЬОНКА: (Хемулю) – При Муми-маме все было по-другому.
Снусмумрик ставит тент, поскольку он никогда не ночует в доме.
ФИЛИФЬОНКА: (Слегка сменив гнев на милость) – Вы ужинали?
ХЕМУЛЬ: – Нет еще. Мы никак не можем договориться, кому из
нас мыть посуду!
МЮМЛА: – Хомсе.
ХЕМУЛЬ: – Нет, не Хомсе, ведь он помогал мне работать в саду.
А в доме должны хлопотать ты и Филифьонка, ведь вы женщины.
Разве я не прав? Я варю кофе, чтобы всем было приятно и работаю в саду.
ФИЛИФЬОНКА: – Ты, Хемуль, только и знаешь, что распоряжаться с важным видом!
СНУСМУМРИК: - Мыть посуду. Ха, мыть посуду – это болтать тарелку в ручье, полоскать лапы, это же просто ерунда, о чём вы говорите?
ФИЛИФЬОНКА: (Снусмумрику) – Не правда ли, что хемули всегда только и знают что распоряжаются?
ХЕМУЛЬ: – Я вовсе не распоряжаюсь! Я…. Я вообще хочу жить в палатке и быть свободным!
Стремительно заползает под тент.
СНУСМУМРИК: - Ну, здрасте…
ФИЛИФЬОНКА: – Видишь, что с ним творится!
СНУСМУМРИК: (Подойдя к палате) – Ты привык спать в палатке?
ХЕМУЛЬ: – Жизнь на природе – самое лучшее на свете. Дайте мне умереть в палатке!
Снусмумрик тоже заползает в палатку.
ФИЛИФЬОНКА: (Передразнивает)..- «Филифьонка должна мыть посуду, потому что она –женщина!» Еще чего! Да вдобавок еще вместе с Мюмлой!
Рассерженная, Филифьонка уходит. На сцене остаются МЮМЛА и ХОМСА ТОФТ с книгой. Внезапно дверь шкафа распахивается, и оттуда, потрясая зонтиком, выбегает ОНКЕЛЬСКРУТ.
ОНКЕЛЬСКРУТ: -Агаааа!!! Веселитесь?? Танцуете тут, родственнички? Праздник у вас? (Не замечая ни Мюмлы, ни Хомсы, видит мостки через ручей).. А вот и РЫБА! Так-так… Тут где-то было… Где мои очки?..
Онкельскрут достаёт из кармана смешную донную удочку – моток бечёвки на деревянной катушке, присаживается на мостки и пытается что-то поймать. Мюмла с нескрываемым весельем наблюдает за ним.
МЮМЛА: - Как улов, рыболов?
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Я знаю, кто ты. А я не кто иной, как Онкельскрут. Мне известно, что ты веселишься все ночи напролет, у тебя до утра горит свет!
МЮМЛА: – Думай, что хочешь. Ты не видел малышку Мю?
Онкельскрут вытаскивает удочку и проверяет крючок. Рыба не клюёт.
ОНКЕЛЬСКРУТ: - Что-то тут не так. Мост настоящий, тот самый мост. Но я сам какой-то другой, совершенно новый...
МЮМЛА: (Сердито) – Так ты видел Мю?
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Не кричи, у меня прекрасный слух. Ты распугаешь всю рыбу, и она уплывет!
МЮМЛА: – Она уже давно уплыла! Чудик. Рыба в реке водится только весной.
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Это не река, а ручей. Мой ручей, и в нем полно рыбы.
МЮМЛА: – Послушай, Онкельскрут, это и не река, и не ручей. Это РЕЧУШКА. Но раз семья муми-троллей называет ее рекой, значит, это река. Что ты все споришь?
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Потому что так интереснее!
Мюмла распускает волосы и начинает расчёсывать их, медленно и горделиво.
ОНКЕЛЬСКРУТ: - Послушай, Мюмла. Если даже ты видишь, что это речушка, зачем говорить мне об этом? Что за кошмарные дети, зачем вы огорчаете меня?
Мюмла очень удивилась и перестала причесываться.
МЮМЛА: – Ты мне нравишься. Прости, я вовсе не хотела тебя огорчить.
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Хорошо, но тогда перестань говорить о том, что есть на самом деле, и дай мне видеть все так, как мне приятно.
МЮМЛА: – Я постараюсь.
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Эй ты там в палатке! Скажи: ручей это, река или речушка? Есть там рыба или нет? Когда ты, наконец, выйдешь оттуда и заинтересуешься хоть чем-нибудь?
СНУСМУМРИК: (Из палатки) – Сейчас. (Хемулю) Надо идти к ним.. Неудобно.
Снусмумрик и Хемуль выбираются из палатки. Хемуль потягивается, и с победоносным видом оглядывает всё кругом.
ХЕМУЛЬ: – Ах эта жизнь на природе! Подумать только, слышать таинственные звуки леса, лёжа в настоящей палатке!
СНУСМУМРИК: - Ты просидел там пятнадцать минут.
ХЕМУЛЬ: – Знаешь, что мне в тебе нравится? То, что ты такой молчаливый. Можно подумать, что ты очень умный. Мне хочется поговорить о моей лодке.
Хемуль подходит к столику, наливает две чашки кофе, возвращается к Снусмумрику. Оба сидят на краю авансцены и пьют кофе.
ХЕМУЛЬ: (Доверительно) – Послушай, мы, кажется, понимаем друг друга. Лодка Муми-папы вроде бы стоит на причале у мостков возле купальни. Точно?
.
СНУСМУМРИК: – Мне думается, лодку вряд ли там оставили. Они, наверно, уплыли на ней.
ХЕМУЛЬ: – Надо пойти проверить.
СНУСМУМРИК: (Многозначительно) Мне думается, борта маленькой лодки нужно собирать внахлест.
ХЕМУЛЬ: – Да, для маленьких лодок это гораздо лучше. И их
нужно смолить, а не покрывать лаком. Я смолю лодку каждую весну,
прежде чем отправляюсь в плавание. Вот только с парусом я не могу
решить, какой лучше: белый или красный. Белый – это всегда хорошо, так
сказать, классический цвет. Зато если подумать, красный парус – это смело.
Что ты на это скажешь? Может, красный – это слишком вызывающе?
СНУСМУМРИК: – Нет, почему же, пусть будет красный.
ХЕМУЛЬ: – У меня есть одна странность: все, кто любит лодки, для
меня ну просто родные. Взять, например, Муми-папу. В один прекрасный
день он поднимает парус и уплывает. Вот так безо всяких, уплывает и все!
Совершенно свободный! Иногда, знаешь, мне кажется, что мы с ним
похожи. Ведь недаром его лодка называется «Приключение». В этом заключён большой смысл!
Входит ФИЛИФЬОНКА, несёт поднос со всякой едой. Хемуль и Снусмумрик присаживаются за стол.
ФИЛИФЬОНКА: Ну, что ж с вами поделать. Помрёте так, голодные. (Отдельную тарелку она относит Хомсе)
МЮМЛА: Спасибочки… Мммм… Вкусненько!
ХЕМУЛЬ: (Его так и распирает гордость) – Я спал в палатке! Я слышал голос ЛЕСА!
ФИЛИФЬОНКА: – Чей голос?
ХЕМУЛЬ: – Голос леса. Я хочу сказать: звуки, которые раздаются в ДИКОЙ природе!
ФИЛИФЬОНКА: – Вот оно что. …
МЮМЛА: Онкельскрут! Бросай удилище, рыбачелло! Плюнь на всё, иди ужинать!
ОНКЕЛЬСКРУТ: - Удилище… Что ты понимала в удилищах, мелюзга! Ручей от речушки не отличаешь, а туда же…
Онкельскрут топает ко всей компании, шумно садится за стол и принимается набивать себе рот всем подряд.
МЮМЛА: - Солёные огурцы не для твоего желудка. Ты просто взорвешься и умрешь на месте.
ОНКЕЛЬСКРУТ: – В отпуске не умирают. А что в суповой миске?
МЮМЛА: – Еловые иголки. Прежде чем залечь в спячку, Муми-тролли
набивают желудки еловыми иголками. (Приподнимает и смотрит в супницу)
Предок, видно, съел больше всех.
ОНКЕЛЬСКРУТ: – Какой предок?
МЮМЛА: – Тот, что жил в печке. Ему триста лет. Сейчас он спит. В шкафу.
ОНКЕЛЬСКРУТ: (Заинтересованно) – В шкафу??? И как я его не заметил?...
МЮМЛА: – Послушай-ка, сейчас будить его ни к чему. Он просыпается не раньше апреля. Я вижу, ты уже съел полбанки огурцов.
Пока все ужинают, Онкельскрут берёт с перил фонарь и шустро направляется к шкафу.
ОНКЕЛЬСКРУТ: Эй!. Предок.. Ты здесь? Не ты очки потерял? Проснись! Я хочу на тебя поглядеть, узнать, как ты выглядишь. Молчишь? (Всем) Не отвечает Предок. Спит. Набил брюхо еловыми иглами, и спит. (Идёт ко всем за стол, садится) А вот интересно, собираетесь ли вы приглашать предка на праздник?
МЮМЛА: - Огурцов на всех не хватит.
ФИЛИФЬОНКА: Да, огурцов там целая кладовая!..... Ой…..
ХЕМУЛЬ: - Ну, хорошенького понемножку. Сейчас пробьём десять склянок, и всем на боковую!
ОНКЕЛЬСКРУТ: (считает) - У меня только восемь.
ХЕМУЛЬ: - Чего «восемь»?
ОНКЕЛЬСКРУТ: - Склянок.
МЮМЛА: - А если кто-то вообще спать не хочет?
ФИЛИФЬОНКА: - Он прав. Уже поздно .. (мечтательно) А наутро стоооолько дел!...
МЮМЛА: - Лучше проспи дня четыре. Я ухожу. (Уходит)
ОНКЕЛЬСКРУТ: - Мне на рыбалку завтра. Иду спать. И только попробуйте тут веселиться без меня!!. (Уходит)
ХЕМУЛЬ: - Эх, а про лодку толком так и не поговорили… (Уходит)
СНУСМУМРИК: - Может, хоть теперь мои мелодии вернутся ко мне. Хотя бы пять тактов! (Залезает в палатку)
Хомса Тофт остаётся один. Раскрывает книгу. Звучит музыка, раздаётся ГОЛОС ХОМСЫ(Аудиозапись)
ГОЛОС ХОМСЫ: (Читает энциклопедию, медленно)
«Как мы указывали выше, представитель этого
необычайного вида аккумулировал свою энергию из электрических зарядов,
которые регулярно накапливались в долинах и светились по ночам белым и
фиолетовым цветом. Мы можем себе представить, как последний из
вымирающего вида нумулитов постепенно приближается к поверхности
воды, как он пробирается к бесконечному пространству болот в лесу,
мокром от дождя, где вспышки отражаются в поднимающихся из тины
пузырях, и как он в конце концов покидает свою родную стихию. Конец главы.»
КОНЕЦ ВТОРОГО ДЕЙСТВИЯ.