Из моих наблюдений за Станзой создается впечатление, что пагубные последствия эликсира вызваны своеобразным сочетанием ингредиентов. Возможно, в этом самом сочетании с экстрактами редких растений проверенные средства — такие, как гидрохлорид кокаина[140] и ацетанилид[141] — дали непредсказуемый эффект.
Растения! Вот, что вызывает пагубные последствия. Но логично предположить, что эти эффекты могут быть обращены вспять с помощью других растений. Если бы мне удалось блокировать действие растительных экстрактов, это могло бы обратить вспять изнурительные физические и психические повреждения — подобно тому, как экстракт Калабарских бобов[142] нейтрализует отравление белладонной[143].
С этим противоядием я, возможно, смогу помочь не только моей бедной больной Станзе, но и тем, другим, кто также пал жертвами моей жадности и недальновидности.
...Если бы только Эдмунд вернулся! Его трехлетнее путешествие, в ходе которого он собирал и изучал целебные травы экваториальных джунглей, подходит к концу. Я со дня на день жду прибытия его почтово-пассажирского парохода. В отличие от многих моих якобы ученых братьев, я твердо верю, что аборигены этой планеты могут передать нам множество древних знаний о целебных средствах, дарованных роду человеческому самой природой. Мои собственные путешествия в долины равнинных индейцев подтверждают эту теорию. Итак, сейчас я делаю успехи, но растения, которые я изучал до сих пор — за исключением А мериканской тисмии, на которую я возлагаю большие надежды — не кажутся эффективными в борьбе с побочными эффектами моего проклятого тоника.
8 ноября 1905 года.
Наконец-то вернулся Эдмунд! Он привез с собой десятки всевозможных растений, которым туземцы приписывают чудодейственные целебные свойства. Искра надежды, которую я едва осмелился возжечь несколько дней назад, сейчас ярко распалилась во мне. Работа поглощает все мое время: я не могу спать, не могу есть — не могу думать ни о чем другом! В противовес к списку растений, входящих в состав эликсира, у меня теперь есть перечень эффективных компонентов (не только растительных), нейтрализующих их — в том числе кора каскары[144], каломель[145], масло полыни[146], экстракт Печали Ходжсона[147]; и экстракт Американской тисмии[148].
Но нет времени писать — еще столько всего предстоит совершить! И очень мало времени, чтобы успеть сделать это все — с каждым днем Станза все больше угасает. Сейчас она более походит на собственную тень, нежели на себя прежнюю. Осмелюсь сказать, что если мне не повезет — если Господь не ниспошлет на меня удачу в кратчайшие сроки — Станза ускользнет от меня навек в Царство Теней.
12 ноября 1905 года.
Я потерпел неудачу.
До последнего момента я был уверен в своем успехе. Химический синтез противоядия отвечал всем законам и стандартам здравого смысла. Я был уверен, что разработал точный состав и пропорцию компонентов, перечисленных на внутренней стороне задней обложки данного журнала. Мною овладело призрачное ощущение грядущей победы, ибо я счел, что при кипячении элементы противоядия создадут настойку, способную противодействовать пагубному эффекту эликсира.
Я спешно дал Станзе лекарство. Пришлось давать ей его несколько раз, ибо моя несчастная, исстрадавшаяся супруга уже ничего не могла удержать в животе. Безрезультатно. Раним утром сего дня ее страдания стали настолько нестерпимыми, что я помог ей перейти в загробный мир.
Я не буду больше писать. Я потерял то, что для меня всего дороже, и теперь я более не отягощен земным бременем. Эти последние слова оставляет уже не живое существо, но тот, кто душою пребывает со своей почившей женой и скоро соединится с нею и телом.
Из царства мертвых,
Иезекия Комсток Пендергаст
На долгое время взгляд Констанс замер на этих последних словах. Затем, вдумчиво, она перевернула страницы и дошла до форзаца, где был записан сложный список компонентов: растений, экстрактов, минералов. Здесь же были переданы и этапы подготовки. Все это располагалось под громким заголовком: «Анти-эликсир: формула противоядия».
Ниже рецепта Констанс заметила еще одно рукописное сообщение, но сделано оно было совершенно другой рукой и гораздо более свежими чернилами — красивым, плавным подчерком, который она действительно очень хорошо знала:
«Моя дорогая Констанс,
Зная твое врожденное любопытство, твой интерес к семейной истории Пендергастов и твою склонность к изучению коллекций в подвале, я не сомневаюсь, что в какой-то момент твоей долгой, очень долгой жизни ты обнаружишь эти краткие записи.
Ты, должно быть, заметила, что этот журнал содержит довольно тревожный текст? Конечно же, ты заметила. Вообрази тогда, если сможешь, сколь болезненным занятием было это чтение для меня самого — ведь это хроника печальных изысканий моего собственного отца, который стремился излечить некий недуг, который он сам же и даровал моей матери Констанции. (К слову, такое удивительное совпадение ваших имен — не случайность). Величайшая ирония заключается в том, что мой отец был очень близок к успеху. Видишь ли, согласно моему собственному анализу, его противоядие должно было подействовать. За исключением того, что он совершил одну крошечную ошибку. Ты думаешь, он был слишком ослеплен горем и чувством вины, чтобы заметить свой единственный маленький промах? Это становится любопытным.
Будь осторожна.
Я прощаюсь, Констанс,
Ваш преданный и т.д.
Доктор Енох Ленг. »
Винсент д’Агоста откинулся на спинку стула и угрюмо посмотрел на экран своего компьютера. Время давно перевалило за шесть вечера. Д’Агосте пришлось отменить свидание с Лорой в корейском ресторанчике за углом, и в свете этого он был полон решимости не отступать до тех пор, пока не раскопает все, что только возможно. Однако пока он сидел, упрямо глядя на экран монитора, как будто таким образом мог заставить его отобразить что-то полезное.
Д’Агоста провел больше часа, просматривая файлы нью-йоркской полиции и другие источники в поисках информации о Джоне Барбо и его компании «Рэд Маунтин Индастрис», но поиски не увенчались успехом. Досье на этого человека в полиции заведено не было. Поиск в интернете дал чуть больше. После короткой, но выдающейся карьеры в морской пехоте Барбо — вернувшись с деньгами — основал «Рэд Маунтин» как консалтинговую военную компанию. Фирма разрослась и превратилась в одну из крупнейших в стране частную договорную охранную организацию. Родился Барбо в Чарльстоне. На данный момент ему был шестьдесят один год. Он был вдовцом, единственный его сын умер от неизвестной болезни не более двух лет назад. Больше никакой полезной информации д’Агосте найти не удалось. «Рэд Маунтин» — что было ожидаемо — являлась организацией довольно скрытной, ее сайт был весьма скуп на содержательную информацию. Но скрытность — не преступление. В сети, конечно, бытовали определенные слухи, но подобные сплетни крутились вокруг многих военных подрядчиков, и ставить их в расследовании во главу угла было делом неблагодарным. Тем не менее, несколько одиноких голосов, вопиющих в цифровой пустыне, связывали компанию с различными южно-американскими и африканскими переворотами, деятельностью наемников, и теневыми военными операциями — но эти заявления делал тот же тип людей, которые утверждали, что Элвис еще жив и проживает на Международной Космической Станции. Вздохнув, д’Агоста протянул руку, намереваясь выключить экран.
Однако вдруг он кое-что вспомнил. Около шести месяцев назад была установлена программа, разработанная полицейским консультантом, бывшим сотрудником АНБ, предназначенная для оцифровки всех документов полиции и прогона их через софт оптического распознавания символов. В конечном итоге, идея заключалась в создании перекрестных связей между всеми обрывками информации в архиве полицейского управления с целью создания поисковых моделей, которые могли бы помочь раскрыть несколько «глухих» дел. Но, как и многие другие инициативы, эта тоже потерпела крах. Экономисты выявили перерасход бюджета, консультант был уволен, а проект функционировал лишь в тестовом режиме с момента завершения работ до настоящего времени.
Д'Агоста взглянул на экран компьютера. Программа должна была начать поиск с новейших документов, зарегистрированных в системе, а затем продвигаться вглубь к более старым файлам в хронологическом порядке. Но из-за размера программу урезали, а объем нового материала, который поступал каждый день, в основном оставался невостребованным. Никто не использовал базу данных — она находилась в полном беспорядке.
И все же поиск займет лишь секунды. К счастью, «Барбо» — не слишком распространенная фамилия.
Д’Агоста снова вошел в ведомственную сеть, проложил свой путь через серию меню и достиг домашней страницы проекта. На экране появилось простое, не обремененное проработанным дизайном окно:
Департамент нью-йоркской Полиции И.С.А.Д.П.
Интегрированная система анализа данных и поиска
** Примечание: возможно только бета-тестирование **
Ниже шло текстовое поле. Д'Агоста кликнул на него мышкой, чтобы сделать активным, и ввел фамилию «Барбо», после чего нажал на клавишу "Enter".
К его удивлению, он получил результат:
«Присоединенная запись 135823_R
Тема: Барбо, Джон
Формат: JPG (сжато с потерями)
Метаданные: в наличии»
— Будь я проклят, — прошептал он.
Рядом с текстом был значок документа. Д'Агоста кликнул на него, и на экране появился скан официального документа. Это оказалась запись из полиции Олбани, присланная — в качестве ведомственной любезности — в полицию Нью-Йорка около шести месяцев назад. В ней содержалось описание слухов от «неназванных третьих лиц» о незаконных сделках с оружием, совершаемых «Рэд Маунтин Индастрис» в Южной Америке. Между тем, как было отмечено далее в документе, слухи оказались беспочвенными: фирма во всех других отношениях, имела внушительный послужной список, поэтому вместо того, чтобы продвигать расследование по иерархии федеральных агентств (таких, как Служба по контролю за оборотом оружия), дело было закрыто.
Д'Агоста нахмурился. Почему он не обнаружил этот документ, когда искал по стандартным каналам?
Он нажал на экран и изучил добавленные метаданные. В них говорилось, что физическая копия письма была подшита к досье «Альберта Барбеччи» в архиве полиции Нью-Йорка. Заголовок учетной записи гласил, что человек, который подал его — сержант Лумис Слейд.
Несколькими щелчками мыши д’Агоста открыл файл на Альберта Барбеччи. Барбеччи оказался недолговечным мафиози, погибшим семь лет назад.
Барбо. Барбеччи. Неправильная подшивка. Небрежная работа. Д'Агоста покачал головой. Такого рода неряшливость так не похожа на Слейда.
Лейтенант взял телефон, сверился со справочником и набрал номер.
— Слейд, — послышался бесстрастный голос на другом конце провода.
— Сержант? Это Винсент д’Агоста.
— Да, лейтенант.
— Я просто наткнулся на документ о человеке по имени Барбо. Слышали о таком?
— Нет.
— А должны были. Вы же сами вложили документ в неправильное досье. Подшили его к Барбеччи.
Наступило затишье.
— Ой. Точно. Олбани, верно? Как глупо с моей стороны. Извините.
— Мне интересно, как так получилось, что этот документ оказался именно у вас?
— Англер дал мне его на регистрацию. Насколько я помню, это было дело Олбани, не наше, и мы его не проверяли.
— Как вы думаете, почему в первую очередь он был отправлен Англеру? Он запрашивал его?
— Извините, лейтенант, но я понятия не имею.
— Все нормально, я спрошу его сам. Он на месте?
— Нет. Он взял несколько дней отпуска, чтобы навестить родственников на севере.
— Хорошо, я свяжусь с ним позже.
— Будьте осторожны, лейтенант, — с этими словами раздался щелчок. Слейд положил трубку.
— Читайте список ингредиентов, — обратилась Марго к Констанс. — Мы с вами соберем их один за другим.
— Живая вода, — начала Констанс, держа старый журнал на коленях.
Они с Марго расположились в библиотеке особняка на Риверсайд-Драйв. На часах было только одиннадцать утра, но Марго — по срочному вызову Констанс — поспешно сбежала с работы и явилась в мрачный особняк Пендергаста. От волнения изящные руки Констанс слегка подрагивали, лицо заливал предательский румянец. При этом — Марго отдавала ей должное — старомодная воспитанница агента держала эмоции под жестким контролем.
Доктор Грин кивнула.
— Это старомодное название водного раствора этанола. Водка будет в самый раз, — она сделала пометку в небольшом блокноте.
Констанс вернулась к журналу.
— Следующее — опиум.
— Настойка опия. В Соединенных Штатах вполне доступна по рецепту, — Марго сделала еще одну запись, прищурившись от недостатка света. Хотя час был ранний, ставни библиотеки держались плотно закрытыми, и освещения не хватало. — Мы попросим доктора Стоуна, выписать нам рецепт.
— Нет необходимости. В химических кладовых подвала содержится много опиума, — отозвалась Констанс.
— Хорошо.
Констанс кивнула и вновь погрузилась в чтение старого журнала.
— Вазелин. Каломель… Каломель — это хлорид ртути, я полагаю. В подвале мы сможем отыскать и его.
— Вазелин можно найти в любой аптеке, — заметила Марго. Она просмотрела список из дюжины компонентов, набросанный в своем блокноте. Несмотря на то, что она старалась не обнадеживать себя заренее, покалывающая надежда все же притаилась в ее сердце. Поначалу сообщение Констанс об антидоте Изекииля, когда она появилась перед Марго со старым журналом в руках, казалось совершенно безумной затеей. Но теперь…
— Кора каскары, — продолжила Констанс, вновь концентрируясь на содержимом журнала. — Мне прежде не доводилось встречать подобное название.
— Крушина Пурша, — пояснила Марго. — Rhamnus purshiana. Ее кора была и до сих пор остается распространенным ингредиентом в травяных добавках.
Констанс кивнула.
— Масло полыни.
— Его еще называют цитварным маслом, — кивнула Марго. — Оно довольно токсично, но известно, что его часто использовали в качестве ингредиента в лекарствах XIX века.
— В подвале должно было остаться несколько бутылок, — Констанс остановилась. — Вот и последние два ингредиента: Печаль Ходжсона и Американская тисмия.
— Я не слышала ни об одном из них, — Марго задумалась, — но это, очевидно, какие-то растения.
Констанс поднялась и достала с книжной полки огромный ботанический словарь. Поместив его на подставку, она принялась пролистывать страницы книги.
— Печаль Ходжсона — это водяная ночная цветущая лилия из семейства кувшинковых с эффектным темно-розовыми цветком. В дополнение к своему цвету она обладает очень необычным запахом. Здесь ничего не говорится о ее фармакологических свойствах.
— Интересно.
Ненадолго повисла тишина, затем Констанс продолжила читать.
— Она произрастает только на Мадагаскаре. Очень редкая и ценится коллекционерами водных лилий.
Повисло гнетущее молчание.
— Мадагаскар, — повторила Марго. — Черт, — порывшись в своей сумке, она вытащила планшет, вышла в Интернет и напечатала в строке поиска «Печаль Ходжсона». Проворными движениями пальца она спустилась вниз по записям. — Ладно, у нас есть шанс. Кажется, в Бруклинском Ботаническом саду есть образец этой лилии, — она открыла сайт сада и изучала его в течение нескольких секунд. — Она находится в Водном доме, который является частью основного тепличного комплекса. Но как же мы ее оттуда достанем?
— Есть только один верный способ.
— И какой же?
— Украсть ее.
Замешкавшись буквально на мгновение, Марго кивнула.
— Теперь последний ингредиент, — Констанс вновь обратились к энциклопедии, — Американская тисмия... Растение встречается в болотистых угодьях вокруг чикагского озера Калумет. Цветет над землей меньше месяца. Представляет интерес для ботаников — и не только потому, что у нее очень локализованная среда обитания, но и потому, что это микрогетеротроф.
Марго пояснила:
— Это редкий вид растений, который для своего питания паразитирует на подземных грибах, а не использует фотосинтез.
Вдруг Констанс замерла. Странное выражение проступило на ее лице, пока она продолжала смотреть в энциклопедию.
— Согласно записям, — упавшим голосом произнесла она, — это растение вымерло в начале прошлого века, когда место его обитания было застроено.
— Вымерло?
— Да, — голос Констанс приобрел мертвый оттенок. — Несколько лет назад небольшая армия добровольцев провела тщательный обыск удаленной южной части Чикаго, намереваясь найти образец Американской тисмии. Поиски оказались тщетными.
Констанс положила книгу на место и подошла к угасающему камину. Застыв, словно мраморное изваяние, она принялась медленно сжимать и скручивать руками платок, не произнося при этом ни слова.
— Есть вероятность, — сказала Марго, — что в коллекции музея может находиться ее экземпляр, — снова использовав планшет, она зашла на интернет-портал музея, используя свое имя и пароль. Открыв онлайн-каталог кафедры ботаники, она ввела в поиск «Американская тисмия».
Ничего.
Марго медленно опустила планшет на колени. Констанс продолжала скручивать платок.
— Я могу посмотреть, вдруг в коллекции музея есть нечто похожее, — предложила Марго. — Все микрогетеротрофы очень похожи, и, возможно, имеют сходные фармакологические свойства.
Констанс резко повернулась к ней.
— Заклинаю вас, возвращайтесь в музей! Достаньте все образцы, которые только сможете найти!
«Конечно », — подумала Марго, — «Это повлечет за собой еще и кражу. Боже, как же до этого дошло? » Но стоило ей подумать о Пендергасте, лежавшем наверху, она поняла, что иного выбора у них не было. Чуть помедлив, она заметила:
— Мы кое-что забыли.
— И что же?
— Противоядие, которое Иезекия описал здесь... оно не сработало. Жена Иезекии все равно умерла.
— В последней записи, сделанной рукой доктора Ленга, упоминается о некой маленькой ошибке. Небольшой оплошности. Вы… можете представить себе, что это могла быть за оплошность?
Марго снова вернулась к рецепту. Фактически, он оказался прост в приготовлении за исключением последних двух весьма необычных растительных ингредиентов.
— Это может быть что угодно, — начала размышлять она, какая головой. — Может быть, ошибочные пропорции. Может быть, неудачное приготовление. Неправильный ингредиент. Неожиданное взаимодействие компонентов.
— Подумайте, молю вас, подумайте!
Марго расслышала, как затрещал судорожно скручиваемый платок. Она попыталась сосредоточиться и тщательно обдумать ингредиенты. Опять же, два последних из них были уникальными. Остальные оказались более распространенными, да и в способе приготовления никаких сложностей не было. Должно быть, именно с этими двумя редкими ингредиентами и случилась «оплошность».
Она рассмотрела способы подготовки. Из обоих растений извлекли экстракт, используя самый распространенный метод — кипячение. Обычно это срабатывает, но в некоторых случаях кипячение разрушает определенный комплекс растительных белков. На сегодняшний день самым лучшим методом растительной экстракции в фармакологии считается хлороформ.
Марго подняла взгляд.
— Экстракция этих двух растений при комнатной температуре с использованием хлороформа будет более эффективной, — сказала она.
— Я уверена, что смогу найти хлороформ в подвалах особняка. Давайте же поспешим.
— Мы должны сначала проверить антидот. Мы не знаем, какие вещества присутствуют в этих двух растений. Они могут оказаться смертельно опасными.
Констанс взглянула на нее пристальным взглядом.
— У нас нет времени на проверку. Вчера вечером нам с доктором показалось, что Алоизий чуть оживился, но сейчас его состояние ухудшилось. Прошу вас, идите в музей. Сделайте все необходимое, чтобы заполучить микрогетеротрофы. А я тем временем соберу как можно больше других ингредиентов, какие только смогу найти в подвале, и... — она замерла на полуслове, увидев выражение лица Марго. — В чем дело? Есть какие-то затруднения?
— Музей, — повторила Марго.
— Разумеется. Вы ведь сами говорили, что только в его коллекциях можно найти необходимые образцы.
— Но они хранятся в... в подвале.
— Вы знаете музей лучше меня, — почти отчаянно заметила Констанс. Марго ничего не ответила, и она продолжила. — Послушайте, доктор Грин, эти растения жизненно важны, если мы хотим спасти Алоизия.
— Да. Да, я знаю, что они важны, — Марго сглотнула, затем положила свой планшет обратно в сумку. — Что нам делать с лейтенантом д’Агостой? Мы решили, что будем оставаться на связи, но я не уверена, что мы должны упоминать эти... наши планы.
— Он офицер полиции. Он не сможет помочь нам. К тому же он может попытаться остановить нас.
Марго склонила голову в знак согласия.
Констанс кивнула.
— Удачи.
— Вам тоже, — Марго замешкалась. — Простите, мне любопытно. Та запись... в журнале. Она была написана лично для вас. Что это было?
Примерно мгновение в библиотеке стояла звенящая тишина.
— Перед Алоизием у меня был другой опекун. Доктор Енох Ленг. Человек, который написал в журнале то последнее замечание.
Марго молчала, ожидая продолжения. Констанс никогда добровольно не делилась информацией о себе, Марго почти ничего о ней не знала. Много раз она задавалась вопросом, откуда взялась эта девушка и какие у нее отношения с Пендергастом. Констанс Грин всегда держалась отстраненно и холодно, но сейчас вдруг ее голос сделался мягким, словно она находилась на исповеди.
— Доктор Ленг питал распространенный интерес к определенной области химии. Я иногда выступала в качестве его ассистентки. И помогала ему с экспериментами.
— Когда это было? — спросила Марго. Все это казалось странным: Констанс выглядела чуть старше двадцати, а подопечной Пендергаста она уже была в течение нескольких лет.
— Давным-давно. Я была совсем еще ребенком.
— О, — Марго помолчала. — И какие отрасли химии интересовали этого доктор Ленга?
— Кислоты, — ответила Констанс и слегка улыбнулась: далекой, почти ностальгической улыбкой.
Йоргенсен грозился уйти в отставку еще тогда, когда Марго Грин была аспиранткой в Музее Естественной Истории. Эти угрозы сыпались на администрацию и персонал из года в год, а тем временем он продолжал занимать кабинет, из которого, казалось, никогда не выходил. Создавалось впечатление, что он даже не возвращался домой — если у него вообще был дом.
Марго застыла у полуоткрытой двери кабинета Йоргенсена, не решаясь постучать — она помнила, как он вечно ворчал на всех, кто отваживался его побеспокоить. Со своего ракурса Марго видела, что старик сейчас был занят каким-то исследованием: он склонился над стручками растения и увлеченно изучал их под микроскопом. Голова его со времени аспирантской работы Марго успела полностью облысеть, но кустистые брови продолжали топорщиться в разные стороны.
Марго постучала.
— Доктор Йоргенсен? — позвала она.
Голова ученого повернулась, и пара тусклых голубых глаз уставилась на посетительницу. Он не произнес ни слова, но в его взгляде сквозило неприкрытое раздражение.
— Извините, что побеспокоила вас.
Извинения были встречены неразборчивым бормотанием. Поскольку приглашения войти не последовало, Марго вошла без него.
— Я Марго Грин, — представилась она, протягивая свою руку. — Работаю здесь.
Йоргенсен вновь что-то буркнул себе под нос и протянул свою иссохшуюся руку, отвечая на рукопожатие. В следующий миг брови его удивленно приподнялись.
— Марго Грин... Ах, да! Вы были вовлечены во всю эту ужасную историю с убийствами, — он покачал головой. — Я был другом Уиттлси, бедная старая душа.
Марго сглотнула подступивший к горлу ком и поспешила сменить тему.
— Это было давно, и я уже почти ничего не помню, — солгала она. — Я хотела бы узнать…
— Но я помню, — перебил ее Йоргенсен. — И помню вас. Странное дело: мне кажется, я недавно слышал, как в музее говорили о вас. Сейчас… когда же это было?.. — ученый осмотрелся, словно в поисках подсказки, но ничего не нашел и взглянул на посетительницу. — А что случилось с тем высокий парнем с челкой, с которым вы пошли в обход? Вы помните, ну тот, который любил звук своего собственного голоса?
Марго замешкалась.
— Он… умер.
Йоргенсен недоуменно замер на мгновение.
— Умер? — переспросил он, поджав губы. — Да-а, это были темные дни. Так много смертей. А мне казалось, вы ушли из музея. Поговаривали, что в поисках лучшей жизни.
— Ушла, — она замешкалась. — Здесь… осталось слишком много плохих воспоминаний. Сейчас я работаю в Медицинском фонде.
Последовал небольшой кивок головой, и Марго почувствовала воодушевление.
— Мне нужна ваша помощь. Несколько советов по ботанике.
— Что ж, я с удовольствием.
— Вы ведь знакомы с микрогетеротрофами?
— Да.
— Прекрасно. Меня интересует растение, называемое американской тисмией.
— Знаю такое. Оно считается исчезнувшим.
Марго сделала глубокий вдох.
— Я знаю. Просто я надеялась... скажите, возможно ли, что образец подобного микрогетеротрофа есть в коллекции музея?
Йоргенсен откинулся на спинку стула и сложил пальцы рук домиком. Марго почувствовала, что сейчас последует лекция.
— Американская тисмия, — произнес он, как будто не расслышав ее последней фразы, — в ботанических кругах была довольно популярным растением. Не только как вымерший вид, нет. Еще во времена своего существования она была одним из самых редких известных растений. Всего один ботаник сумел найти ее и взять образцы. Само же растение вымерло примерно в 1916 году, когда активно застраивалась территория Чикаго. Сейчас американская тисмия пропала без следа.
Марго притворилась, что ее заинтересовала эта мини-лекция, хотя она уже знала каждую ее деталь. Йоргенсен замолчал, так и не ответив на ее вопрос.
— Так, — неуверенно произнесла она, — вы говорите, только один ботаник смог взять образцы?
— Именно это я и сказал.
— И что же случилось с теми образцами?
Лицо Йоргенсен сморщилось от странной, почти заговорщицкой улыбки.
— Конечно же, они здесь.
— Здесь? В коллекции музея?
Кивок.
— Почему же они не указаны в онлайн каталоге?
Йоргенсен пренебрежительно махнул рукой.
— Потому что они в Хранилище гербария. Для таких образцов есть отдельный каталог.
Марго потеряла дар речи. Она попросту не могла поверить в свою удачу.
— Хм, и как я могу получить к ним доступ?
— Вы не можете.
— Но они нужны мне для исследований.
Лицо Йоргенсена сделалось сочувствующим.
— Моя дорогая девочка, — начал он, — доступ к Хранилищу гербария для музейных кураторов строго ограничен, и возможен только с письменного разрешения самого директора, — а далее его голос приобрел назидательный тон. — Эти вымершие растения очень хрупкие, и просто могут не перенести обращения неопытных специалистов.
— Но я же не неопытный дилетант! Я этнофармаколог, и у меня есть веская причина — очень веская причина — изучить этот образец.
Кустистые брови Йоргенсена вновь взлетели вверх.
— И что же это за причина?
— Я… эм… провожу исследование медицины XIX века.
— Минуточку, — перебил ее Йоргенсен, — Теперь я вспомнил, где упоминалось ваше имя!
Иссохшая рука потянулась и извлекла лист из верхней стопки бумаг.
— Недавно я получил сообщение об изменении вашего статуса здесь, в музее.
Марго резко выпрямилась.
— Что?
Йоргенсен взглянул на документ, а затем протянул его ей.
— Смотрите сами.
Это было уведомление от доктора Фрисби для всех сотрудников кафедры ботаники. И оно оказалось весьма кратким:
«Пожалуйста, обратите внимание на изменение статуса в отношении внешнего исследователя доктора Марго Грин, этнофармаколога работающего в институте Пирсона. Ее права доступа к коллекциям были понижены с уровня 1 до уровня 5. Изменения вступают в силу немедленно».
Марго хорошо знала, как эту небольшую записку перевести с бюрократического языка: доступ «уровень 5» означал фактически полное отсутствие доступа.
— Когда вы получили это?
— Сегодня утром.
— Почему же вы не сказали об этом раньше?
— В последние дни я не обращал особого внимания на подобные документы. Это чудо, что я вообще о нем вспомнил. Знаете ли, мне восемьдесят пять лет, и память моя уже не та, что раньше.
Марго села в кресло, пытаясь взять под контроль свои чувства. Выражение злости перед Йоргенсеном ни к чему хорошему не приведет. «Лучше быть честной », — подумала она.
— Доктор Йоргенсен, у меня есть друг, который серьезно болен. На самом деле, он умирает.
Медленный, заинтересованный кивок.
— Единственное, что может его спасти — это экстракт из этого растения. Американской тисмии.
Йоргенсен нахмурился.
— Моя дорогая девочка... — начал он. Марго с трудом сглотнула: подобное обращение выводило ее из себя, — вы же не можете говорить это всерьез. Если это растение действительно может спасти его жизнь, могу ли я увидеть медицинское заключение на этот счет, подписанное его лечащим врачом?