Благородный замок IV песни 6 глава




112. Тут Косокрыл, который был горяч,

Сказал, не в лад другим: "Скакнешь в пучину, —

Тебе вдогонку я пущусь не вскачь,

 

115. А просто крылья над смолой раскину.

Мы спустимся с бугра и станем там;

Посмотрим, нашу ль проведешь дружину!"

 

118. Внемли, читатель, новым чудесам:

В ту сторону все повернули шеи,

И первым тот, кто больше был упрям. [290]

 

121. Наваррец выбрал время, половчее

Уперся в землю пятками и вмиг

Сигнул и ускользнул от их затеи.

 

124. И тотчас в каждом горький стыд возник;

Всех больше злился главный заправило; [291]

Он прыгнул, крикнув: "Я тебя настиг!"

 

127. Но понапрасну: крыльям трудно было

Поспеть за страхом; тот ко дну пошел,

И, вскинув грудь, бес кверху взмыл уныло.

 

130. Так селезень ныряет наукол,

Чтобы в воде от сокола укрыться,

А тот летит обратно, хмур и зол.

 

 

133. Старик, все так же продолжая злиться,

Летел вослед, желая всей душой,

Чтоб плут исчез и повод был схватиться.

 

136. Едва мздоимец скрылся с головой,

Он на собрата тотчас двинул ногти,

И дьяволы сцепились над смолой.

 

139. Но тот не хуже, чтоб нацелить когти,

Был ястреб-перемыт, и их тела

Вмиг очутились в раскаленном дегте.

 

142. Их сразу жгучесть пекла разняла;

Но вызволиться было невозможно,

Настолько прочно влипли их крыла.

 

145. Тут Борода, как все, томясь тревожно,

Велел, чтоб четверо, забрав багры,

Перелетели ров; все безотложно

 

148. И там и тут спустились на бугры;

Они к увязшим протянули крючья,

А те уже спеклись внутри коры;

 

151. И мы ушли в разгар их злополучья.

 

 

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Круг восьмой. — Пятый ров (окончание). — Шестой ров. — Лицемеры

 

1. Безмолвны, одиноки и без свиты,

Мы шли путем, неведомым для нас,

Друг другу вслед, как братья минориты. [292]

 

4. Недавний бой припомянув не раз,

Я баснь Эзопа вспомнил поневоле,

Про мышь и про лягушку старый сказ. [293]

 

7. "Сейчас" и "тотчас" сходствуют не боле,

Чем тот и этот случай, если им

Уделено вниманье в равной доле.

 

10. И так как мысль дает исток другим,

Одно другим сменилось размышленье,

И страх мой стал вдвойне неодолим.

 

13. Я думал так: "Им это посрамленье

Пришло от нас; столь тяжкий претерпев

Ущерб и срам, они затеют мщенье.

 

16. Когда на злобный нрав накручен гнев,

Они на нас жесточе ополчатся,

Чем пес на зайца разверзает зев".

 

19. Я чуял — волосы на мне дыбятся

От жути, и, остановясь, затих;

Потом сказал: "Они за нами мчатся;

 

22. Учитель, спрячь скорее нас двоих;

Мне страшно Загребал; они предстали

Во мне так ясно, что я слышу их".

 

25. "Будь я стеклом свинцовым [294], я б едва ли, —

Сказал он, — отразил твой внешний лик

Быстрей, чем восприял твои печали.

 

28. Твой помысел в мои помысел проник,

Ему лицом и поступью подобный,

И я их свел к решенью в тот же миг.

 

31. И если справа склон горы удобный,

Чтоб нам спуститься в следующий ров,

То нас они настигнуть не способны".

 

34. Он не успел домолвить этих слов,

Как я увидел: быстры и крылаты,

Они уж близко и спешат на лов.

 

37. В единый миг меня схватил вожатый,

Как мать, на шум проснувшись вдруг и дом

Увидя буйным пламенем объятый,

 

40. Хватает сына и бежит бегом,

Рубашки не накинув, помышляя

Не о себе, а лишь о нем одном, —

 

43. И тотчас вниз с обрывистого края

Скользнул спиной на каменистый скат,

Которым щель окаймлена шестая.

 

46. Так быстро воды стоком не спешат

Вращать у дольной мельницы колеса,

Когда струя уже вблизи лопат,

 

49. Как мой учитель, с высоты утеса,

Как сына, не как друга, на руках

Меня держа, стремился вдоль откоса.

 

52. Чуть он коснулся дна, те впопыхах

Уже достигли выступа стремнины

Как раз над нами; но прошел и страх, —

 

55. Затем что стражу пятой котловины

Им промысел высокий отдает,

Но прочь ступить не властен ни единый.

 

58. Внизу скалы повапленный народ [295]

Кружил неспешным шагом, без надежды,

В слезах, устало двигаясь вперед.

 

61. Все — в мантиях, и затеняет вежды

Глубокий куколь, низок и давящ;

Так шьют клунийским инокам [296]одежды.

 

64. Снаружи позолочен и слепящ,

Внутри так грузен их убор свинцовый,

Что был соломой Федериков плащ. [297]

 

67. О вековечно тяжкие покровы!

Мы вновь свернули влево, как они,

В их плач печальный вслушаться готовы.

 

70. Но те, устав под бременем брони,

Брели так тихо, что с другим соседом

Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни.

 

73. И я вождю: "Найди, быть может ведом

Делами или именем иной;

Взгляни, шагая, на идущих следом".

 

76. Один, признав тосканский говор мой,

За нами крикнул: "Придержите ноги,

Вы, что спешите так под этой тьмой!

 

79. Ты можешь у меня спросить подмоги".

Вождь, обернувшись, молвил: "Здесь побудь;

Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги".

 

82. По лицам двух я видел, что их грудь

Исполнена стремления живого;

Но им мешали груз и тесный путь.

 

85. Приблизясь и не говоря ни слова,

Они смотрели долго, взгляд скосив;

Потом спросили так один другого:

 

88. "Он, судя по работе горла, жив;

А если оба мертвы, как же это

Они блуждают, столу [298]совлачив?"

 

 

91. И мне: "Тосканец, здесь, среди совета

Унылых лицемеров, на вопрос,

Кто ты такой, не презирай ответа".

 

94. Я молвил: "Я родился и возрос

В великом городе на ясном Арно,

И это тело я и прежде нес.

 

97. А кто же вы, чью муку столь коварно

Изобличает этот слезный град?

И чем вы так казнимы лучезарно?"

 

100. Один ответил: "Желтый наш наряд

Навис на нас таким свинцовым сводом,

Что под напором гирь весы скрипят.

 

103. Мы гауденты [299], из Болоньи родом,

Я — Каталано, Лодеринго — он; [300]

Мы были призваны твоим народом,

 

106. Как одиноких брали испокон,

Чтоб мир хранить; как он хранился нами,

Вокруг Гардинго видно с тех времен".

 

109. Я начал: "Братья, вашими делами..." —

Но смолк; мой глаз внезапно увидал

Распятого в пыли тремя колами.

 

112. Он, увидав меня, затрепетал,

Сквозь бороду бросая вздох стесненный.

Брат Каталан на это мне сказал:

 

115. "Тот, на кого ты смотришь [301], здесь пронзенный,

Когда-то речи фарисеям [302]вел,

Что может всех спасти один казненный.

 

118. Он брошен поперек тропы и гол,

Как видишь сам, и чувствует все время,

Насколько каждый, кто идет, тяжел.

 

121. И тесть его [303]здесь терпит то же бремя,

И весь собор [304], оставивший в удел

Еврейскому народу злое семя".

 

124. И видел я, как чудно поглядел

Вергилий на того, кто так ничтожно,

В изгнанье вечном, распятый, коснел.

 

127. Потом он молвил брату: "Если можно,

То не укажете ли нам пути

Отсюда вправо, чтобы бестревожно

 

130. Из здешних мест мы с ним могли уйти

И черных ангелов не понуждая

Нас из ложбины этой унести".

 

133. И брат: "Тут есть вблизи гряда большая;

Она идет от круговой стены,

Все яростные рвы пересекая,

 

136. Но рухнула над этим; вы должны

Подняться по обвалу; склон обрыва

И дно лощины сплошь завалены".

 

139. Вождь голову понурил молчаливо.

"Тот, кто крюком, — сказал он наконец, —

Хватает грешных, говорил нам лживо".

 

142. "Я не один в Болонье образец

Слыхал того, как бес ко злу привержен, —

Промолвил брат. — Он всякой лжи отец".

 

145. Затем мой вождь пошел, слегка рассержен,

Широкой поступью и хмуря лоб;

И я от тех, кто бременем удержан,

 

148. Направился по следу милых стоп.

 

 

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Круг восьмой. — Седьмой ров. — Воры

 

1. Покуда год не вышел из малюток

И солнцу кудри греет Водолей, [305]

А ночь все ближе к половине суток

 

4. И чертит иней посреди полей

Подобье своего седого брата, [306]

Хоть каждый раз его перо хилей, —

 

7. Крестьянин, чья кормушка небогата,

Встает и видит — побелел весь луг,

И бьет себя пониже перехвата;

 

10. Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,

Не зная, бедный, что тут делать надо;

А выйдет вновь — и ободрится вдруг,

 

13. Увидев мир сменившим цвет наряда

В короткий миг; берет свой посошок

И гонит вон пастись овечье стадо.

 

16. Так вождь причиной был моих тревог,

Когда казался смутен и несветел,

И так же сразу боль мою отвлек:

 

19. Как только он упавший мост приметил,

Он бросил мне все тот же ясный взгляд,

Что у подножья горного я встретил. [307]

 

22. Он оглядел загроможденный скат,

Подумал и, кладя конец заботам,

Раскрыв объятья, взял меня в обхват.

 

25. И словно тот, кто трудится с расчетом,

Как бы все время глядя пред собой,

Так он, подняв меня единым взметом

 

28. На камень, намечал уже другой

И говорил: "Теперь вот тот потрогай,

Таков ли он, чтоб твердо стать ногой".

 

31. В плаще бы не пройти такой дорогой; [308]

Едва и мы, с утеса на утес,

Ползли наверх, он — легкий, я — с подмогой.

 

34. И если бы не то, что наш откос

Был ниже прежнего, — как мой вожатый,

Не знаю, я бы вряд ли перенес.

 

37. Но так как область Злых Щелей покатый

К срединному жерлу дает наклон,

То стены, меж которых рвы зажаты,

 

40. По высоте не равны с двух сторон.

Мы наконец взошли на верх обвала,

Где самый крайний камень прислонен.

 

43. Мне так дыханья в легких не хватало,

Что дальше я не в силах был идти;

Едва взойдя, я тут же сел устало.

 

46. "Теперь ты леность должен отмести, —

Сказал учитель. — Лежа под периной

Да сидя в мягком, славы не найти.

 

49. Кто без нее готов быть взят кончиной,

Такой же в мире оставляет след,

Как в ветре дым и пена над пучиной.

 

52. Встань! Победи томленье, нет побед,

Запретных духу, если он не вянет,

Как эта плоть, которой он одет!

 

55. Еще длиннее лестница предстанет; [309]

Уйти от них [310]— не в этом твой удел;

И если слышишь, пусть душа воспрянет".

 

58. Тогда я встал; я показать хотел,

Что я дышу свободней, чем на деле,

И молвил так: "Идем, я бодр и смел!"

 

61. Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,

Обрывистый, крутой, в обломках скал,

Он был, чем тот, каким мы шли доселе.

 

64. Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;

Вдруг голос из расселины раздался,

Который даже не как речь звучал.

 

67. Слов я понять не мог, хотя взобрался

На горб моста, изогнутого там;

Но говоривший как бы удалялся.

 

70. Я наклонился, но живым глазам

Достигнуть дна мешала тьма густая;

И я: "Учитель, сделай так, чтоб нам

 

73. Сойти на вал, и станем возле края;

Я слушаю, но смысла не пойму,

И ничего не вижу, взор склоняя".

 

76. И он: "Мой отклик слову твоему —

Свершить; когда желанье справедливо,

То надо молча следовать ему".

 

79. Мы с моста вниз сошли неторопливо,

Где он с восьмым смыкается кольцом,

И тут весь ров открылся мне с обрыва.

 

82. И я внутри увидел страшный ком

Змей, и так много разных было видно,

Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.

 

85. Ливийской степи [311]было бы завидно:

Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей

Плодятся в ней, и якул, и ехидна, —

 

88. Там нет ни стольких гадов, ни лютей,

Хотя бы все владенья эфиопа

И берег Чермных вод прибавить к ней.

 

91. Средь этого чудовищного скопа

Нагой народ [312], мечась, ни уголка

Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа. [313]

 

 

94. Скрутив им руки за спиной, бока

Хвостом и головой пронзали змеи,

Чтоб спереди связать концы клубка.

 

97. Вдруг к одному, — он был нам всех виднее, —

Метнулся змей и впился, как копье,

В то место, где сращенье плеч и шеи.

 

100. Быстрей, чем I начертишь или О,

Он [314]вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,

И тело, рухнув, утерял свое.

 

103. Когда он так упал и развалился,

Прах вновь сомкнулся воедино сам

И в прежнее обличье возвратился.

 

106. Так ведомо великим мудрецам,

Что гибнет Феникс [315], чтоб восстать, как новый,

Когда подходит к пятистам годам.

 

109. Не травы — корм его, не сок плодовый,

Но ладанные слезы и амом,

А нард и мирра — смертные покровы.

 

112. Как тот, кто падает, к земле влеком, [316]

Он сам не знает — демонскою силой

Иль запруженьем, властным над умом,

 

115. И, встав, кругом обводит взгляд застылый,

Еще в себя от муки не придя,

И вздох, взирая, издает унылый, —

 

118. Таков был грешник, вставший погодя.

О божья мощь, сколь праведный ты мститель,

Когда вот так сражаешь, не щадя!

 

121. Кто он такой, его спросил учитель.

И тот: "Я из Тосканы в этот лог

Недавно сверзился. Я был любитель

 

124. Жить по-скотски, а по-людски не мог,

Да мулом был и впрямь; я — Ванни Фуччи, [317]

Зверь [318], из Писгойи, лучшей из берлог".

 

127. И я вождю: "Пусть подождет у кручи;

Спроси, за что он спихнут в этот ров;

Ведь он же был кровавый и кипучий". [319]

 

130. Тот, услыхав и отвечать готов,

Свое лицо и дух ко мне направил

И от дурного срама стал багров.

 

133. "Гораздо мне больнее, — он добавил, —

Что ты меня в такой беде застал,

Чем было в миг, когда я жизнь оставил.

 

136. Я исполняю то, что ты желал:

Я так глубоко брошен в яму эту

За то, что утварь в ризнице украл.

 

139. Тогда другой был привлечен к ответу.

Но чтобы ты свиданию со мной

Не радовался, если выйдешь к свету,

 

142. То слушай весть и шире слух открой:

Сперва в Пистойе сила Черных сгинет, [320]

Потом Фьоренца обновит свой строй. [321]

 

145. Марс от долины Магры пар надвинет, [322]

Повитый мглою облачных пелен,

И на поля Пиценские низринет,

 

148. И будет бой жесток и разъярен;

Но он туман размечет своевольно,

И каждый Белый будет сокрушен.

 

151. Я так сказал, чтоб ты терзался больно!" [323]

 

 

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Круг восьмой. — Седьмой ров (окончание)

 

1. По окончаньи речи, вскинув руки

И выпятив два кукиша, злодей

Воскликнул так: "На, боже, обе штуки!"

 

4. С тех самых пор и стал я другом змей:

Одна из них ему гортань обвила,

Как будто говоря: "Молчи, не смей!",

 

7. Другая — руки, и кругом скрутила,

Так туго затянув клубок узла,

Что всякая из них исчезла сила.

 

10. Сгори, Пистойя, истребись дотла!

Такой, как ты, существовать не надо!

Ты свой же корень в скверне превзошла! [324]

 

13. Мне ни в одном из темных кругов Ада

Строптивей богу дух не представал,

Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града. [325]

 

16. Он, не сказав ни слова, побежал;

И видел я, как следом осерчало

Скакал кентавр, крича: "Где, где бахвал?"

 

19. Так много змей в Маремме [326]не бывало,

Сколькими круп его был оплетен

Дотуда, где наш облик брал начало. [327]

 

22. А над затылком нависал дракон,

Ему налегший на плечи, крылатый,

Которым каждый встречный опален.

 

25. "Ты видишь Кака, [328]— мне сказал вожатый. —

Немало крови от него лилось,

Где Авентин вознес крутые скаты.

 

28. Он с братьями теперь шагает врозь [329]

За то, что обобрал не без оглядки

Большое стадо, что вблизи паслось.

 

31. Но не дал Геркулес ему повадки

И палицей отстукал до ста раз,

Хоть тот был мертв на первом же десятке".

 

34. Пока о проскакавшем шел рассказ,

Три духа собрались внизу [330]; едва ли

Заметил бы их кто-нибудь из нас,

 

37. Вождь или я, но снизу закричали:

"Вы кто?" Тогда наш разговор затих,

И мы пришедших молча озирали.

 

40. Я их не знал; но тут один из них

Спросил, и я по этому вопросу

Догадываться мог об остальных:

 

43. "А что же Чанфа не пришел к утесу?"

И я, чтоб вождь прислушался к нему,

От подбородка палец поднял к носу.

 

46. Не диво, если слову моему,

Читатель, ты поверишь неохотно:

Мне, видевшему, чудно самому.

 

49. Едва я оглянул их мимолетно,

Взметнулся шестиногий змей [331], внаскок

Облапил одного и стиснул плотно.

 

52. Зажав ему бока меж средних ног,

Передними он в плечи уцепился

И вгрызся духу в каждую из щек;

 

55. А задними за ляжки ухватился

И между них ему просунул хвост,

Который кверху вдоль спины извился.

 

58. Плющ, дереву опутав мощный рост,

Не так его глушит, как зверь висячий

Чужое тело обмотал взахлест.

 

61. И оба слиплись, точно воск горячий,

И смешиваться начал цвет их тел,

Окрашенных теперь уже иначе,

 

64. Как если бы бумажный лист горел

И бурый цвет распространялся в зное,

Еще не черен и уже не бел.

 

67. "Увы, Аньель, да что с тобой такое? —

Кричали, глядя, остальные два. —

Смотри, уже ты ни один, ни двое".

 

70. Меж тем единой стала голова,

И смесь двух лиц явилась перед нами,

Где прежние мерещились едва.

 

 

73. Четыре отрасли [332]— двумя руками,

А бедра, ноги, и живот, и грудь

Невиданными сделались частями.

 

76. Все бывшее в одну смесилось муть;

И жуткий образ медленной походкой,

Ничто и двое, продолжал свой путь.

 

79. Как ящерица под широкой плеткой

Палящих дней, меняя тын, мелькнет

Через дорогу молнией короткой,

 

82. Так, двум другим кидаясь на живот,

Мелькнул змееныш лютый [333], желто-черный,

Как шарик перца; и туда, где плод

 

85. Еще в утробе влагой жизнетворной

Питается [334], ужалил одного;

Потом скользнул к его ногам, проворный.

 

88. Пронзенный не промолвил ничего

И лишь зевнул, как бы от сна совея

Иль словно лихорадило его.

 

91. Змей смотрит на него, а он — на змея;

Тот — язвой, этот — ртом пускают дым,

И дым смыкает гада и злодея.

 

94. Лукан да смолкнет там, где назван им

Злосчастливый Сабелл или Насидий,

И да внимает замыслам моим. [335]

 

97. Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий [336]

И этого — змеей, а ту — ручьем

Измыслил обратить, — я не в обиде:

 

100. Два естества, вот так, к лицу лицом,

Друг в друга он не претворял телесно,

Заставив их меняться веществом.

 

103. у этих превращенье шло совместно:

Змееныш хвост, как вилку, расколол,

А раненый стопы содвинул тесно.

 

106. Он голени и бедра плотно свел,

И, самый след сращенья уничтожа,

Они сомкнулись в нераздельный ствол.

 

109. У змея вилка делалась похожа

На гибнущее там, и здесь мягка,

А там корява становилась кожа.

 

112. Суставы рук вошли до кулака

Под мышки, между тем как удлинялись

Коротенькие лапки у зверька.

 

115. Две задние конечности смотались

В тот член, который человек таит,

А у бедняги два образовались.

 

118. Покамест дымом каждый был повит

И новым цветом начал облекаться,

Тут — облысев, там — волосом покрыт, —

 

121. Один успел упасть, другой — подняться,

Но луч бесчестных глаз был так же прям,

И в нем их морды начали меняться.

 

124. Стоявший растянул лицо к вискам,

И то, что лишнего туда наплыло,

Пошло от щек на вещество ушам.

 

127. А то, что не сползло назад, застыло

Комком, откуда ноздри отросли

И вздулись губы, сколько надо было.

 

130. Лежавший рыло вытянул в пыли,

А уши, убывая еле зримо,

Как рожки у улитки, внутрь ушли.

 

133. Язык, когда-то росший неделимо

И бойкий, треснул надвое, а тот,

Двойной, стянулся, — и не стало дыма.

 

136. Душа в обличье гадины ползет

И с шипом удаляется в лощину,

А тот вдогонку, говоря, плюет.

 

139. Он, повернув к ней новенькую спину,

Сказал другому [337]: "Пусть теперь ничком,

Как я, Буозо оползет долину".

 

142. Так, видел я, менялась естеством

Седьмая свалка [338]; и притом так странно,

Что я, быть может, прегрешил пером.

 

145. Хотя уж видеть начали туманно

Мои глаза и самый дух блуждал,

Те не могли укрыться столь нежданно,

 

148. Чтоб я хромого Пуччо не узнал;

Из всех троих он был один нетронут

С тех пор, как подошел к подножью скал;

 

151. Другой был тот, по ком в Гавилле стонут. [339]

 

 

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Круг восьмой — Восьмой ров — Лукавые советчики

 

1. Гордись, Фьоренца, долей величавой!

Ты над землей и морем бьешь крылом,

И самый Ад твоей наполнен славой!

 

4. Я пять таких в собранье воровском

Нашел сограждан, что могу стыдиться,

Да и тебе немного чести в том.

 

7. Но если нам под утро правда снится,

Ты ощутишь в один из близких дней,

К чему и Прато [340], как и все, стремится;

 

10. Поэтому — тем лучше, чем скорей;

Раз быть должно, так пусть бы миновало!

С теченьем лет мне будет тяжелей.

 

13. По выступам, которые сначала

Вели нас вниз, поднялся спутник мой,

И я, влекомый им, взошел устало;

 

16. И дальше, одинокою тропой

Меж трещин и камней хребта крутого,

Нога не шла, не подсобясь рукой.

 

19. Тогда страдал я и страдаю снова,

Когда припомню то, что я видал; [341]

И взнуздываю ум сильней былого,

 

22. Чтоб он без добрых правил не блуждал,

И то, что мне дала звезда благая

Иль кто-то лучший, сам я не попрал.

 

25. Как селянин, на холме отдыхая, —

Когда сокроет ненадолго взгляд

Тот, кем страна озарена земная,

 

28. И комары, сменяя мух, кружат [342], —

Долину видит полной светляками

Там, где он жнет, где режет виноград,

 

31. Так, видел я, вся искрилась огнями

Восьмая глубь, как только с двух сторон

Расщелина открылась перед нами.

 

 

34. И как, конями поднят в небосклон, [343]

На колеснице Илия вздымался,

А тот, кто был медведями отмщен,

 

37. Ему вослед глазами устремлялся

И только пламень различал едва,

Который вверх, как облачко, взвивался, —

 

40. Так движутся огни в гортани рва,

И в каждом замкнут грешник утаенный,

Хоть взор не замечает воровства.

 

43. С вершины моста я смотрел, склоненный,

И, не держись я за одну из плит,

Я бы упал, никем не понужденный;

 

46. И вождь, приметив мой усердный вид,

Сказал мне так: "Здесь каждый дух затерян

Внутри огня, которым он горит".

 

49. "Теперь, учитель, я вполне уверен, —

Ответил я. — Уж я и сам постиг,

И даже так спросить я был намерен:

 

52. Кто в том огне, что там вдали возник,

Двойной вверху, как бы с костра подъятый,

Где с братом был положен Полиник?" [344]

 

55. "В нем мучатся, — ответил мой вожатый, —

Улисс и Диомед [345], и так вдвоем,

Как шли на гнев [346], идут путем расплаты;

 

58. Казнятся этим стонущим огнем

И ввод коня [347], разверзший стены града,

Откуда римлян вышел славный дом,

 

61. И то, что Дейдамия [348]в сенях Ада

Зовет Ахилла, мертвая, стеня,

И за Палладий [349]в нем дана награда".

 

64. "Когда есть речь у этого огня,

Учитель, — я сказал, — тебя молю я,

Сто раз тебя молю, утешь меня,

 

67. Дождись, покуда, меж других кочуя,

Рогатый пламень к нам не подойдет:

Смотри, как я склонен к нему, тоскуя".

 

70. "Такая просьба, — мне он в свой черед, —

Всегда к свершенью сердце расположит;

Но твой язык на время пусть замрет.

 

73. Спрошу их я; то, что тебя тревожит,

И сам я понял; а на твой вопрос

Они, как греки, промолчат, быть может".

 

76. Когда огонь пришел под наш утес

И место "и мгновенье подобало,

Учитель мой, я слышал, произнес:

 

79. "О вы, чей пламень раздвояет жало!

Когда почтил вас я в мой краткий час,

Когда почтил вас много или мало,

 

82. Слагая в мире мой высокий сказ, [350]

Постойте; вы поведать мне повинны,

Где, заблудясь, погиб один из вас". [351]

 

85. С протяжным ропотом огонь старинный

Качнул свой больший рог; так иногда

Томится на ветру костер пустынный,

 

88. Туда клоня вершину и сюда,

Как если б это был язык вещавший,

Он издал голос и сказал: "Когда

 

91. Расстался я с Цирцеей [352], год скрывавшей

Меня вблизи Гаэты [353], где потом

Пристал Эней, так этот край назвавший, —

 

94. Ни нежность к сыну, ни перед отцом

Священный страх, ни долг любви спокойный

Близ Пенелопы с радостным челом

 

97. Не возмогли смирить мой голод знойный

Изведать мира дальний кругозор

И все, чем дурны люди и достойны.

 

100. И я в морской отважился простор,



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-01-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: