Here comes trouble
Вот так всегда, чёрт возьми.
У Исина, разумеется, нет никаких других жизненно важных, вот кровь из носа прямо давящих на плечи дел, кроме как готовить дурацкое выступление к Весеннему культурному фестивалю. Потратить в никуда целый месяц, самолично пропихнуть его под хвост волшебному радужному единорогу чистейшей породы Безысходность, лихо оседлать и, плача, унестись в сомнительный и далеко не радужный закат. Что вы, разумеется, ничто во всех мирах существующей Вселенной не сравнится по важности с этой неведомой организаторской ересью. Ничто. Даже можно на лбу себе это написать, господин студент, которого-вечно-что-то-не устраивает, чтобы не спорить больше с, так и быть, великодушно прощающим начальством.
Какие такие зачёты, ммм? Танцы-танцы-танцы-шманцы, и ещё можно было бы сыграть что-нибудь… ну… «этакое» на гитарке, дать многогранности таланта, так сказать, засиять в полной мере, ослепить аудиторию проблеском одарённой гениальности! Вот вообще идеально получится, да и пссс, тёлочки любят гитаристов, лови волну, поиграй там бровями как Чхве Шивон, все дела. Ну это вроде бонус, только смотри, не подхвати потом чего-нибудь. Простуду, например, чего так кривишься?
А что, Чжан Исин, думал, в безолаберную сказочку попал, так легкомысленно поступая в Академию Искусств? Хочешь всерьёз зваться одним из лучших танцоров – люби и развлекать толпу, под заказ па выписывая.
Хотя «па» - это не совсем по его части. Слишком устарело, что ли, совсем не вписывается в стремительность проносящейся жизни и прочие лирические блаблабла, на которые ведутся юные, дышащие сплошным романтизмом барышни. Вот тверк крууут, хотя довольно ммм… специфичен, но Син легко заводит толпу с одного плавного движения, ведя тренированными бёдрами так, что все фанаточки, охая и едва успевая зафоткать сие чудо, случайно увиденное воплоти, в обмороки падают от счастья.
Пусть всякие балетные принцы - Не-Будем-Показывать-Пальцем – порхают по паркету аки нимфы лесные под перелив серебристых колокольчиков (и в жутких обтягущих трениках, кгхм-кгхм, боже, какая неловкость), слушают своё классическое заунывное старьё и рыдают под него же (или что они там делают длинными томными вечерами), но… Раз уж Исина назначили старшим во всём этом блевотно-радужном балагане (который ещё только предстоит создать, ух), то чёрта с два он снова позволит всем думать, что балетом одним университет крашен.
Ненене, это какая-то ошибка.
Ужасающая и несправедливая ошибка. ОШИБИЩЕ.
Да, как-то так. И можно подрисовать ещё яростных смайлов по бокам буковок.
Ну и ладно, всё равно делать нечего, придётся побыть немного «прилежным мальчиком Син-Сином», раз уж всё настолько плохо. Зато сам всё поставит, сам придумает. О, можно ещё и танцевальную сестричку Хэён привлечь - она такая несравненная секс-бомба, что даже Исину хочется повизгивать от её дерзких выгибаний.
Ха. Хахаха. Ха.
Размечтался.
Исин не любит работать в команде – вот есть такие люди, которые, как ты на них не ори и не пускай крикливые слюни, не могут собраться и разделить по таинственной «необходимости» собственный мир мыслей с каким-то левым человеком.
Ну правда, зачем ожидать от кого-то того, что сам сделаешь и быстрее, и вернее, без нагоняев и траты бесценных нервных клеточек, не говоря уже по то, что от волнений кожа может испортиться? К тому же, не стоит забывать о том, что все лавры от упорной (или как получится, не суть) работы уж тоже не хочется с кем-то делить (даже если это и заслужено) – Исин до одури жадный, чего бы это ни касалось, но тщательно шифруется под маской благодушной невинности.
Короче говоря, причин много, результат один: Чжан Исин даже ненавидит работать не в одиночку. А тут ему подсовывают кроме постановки развесёлых номеров местной творческой самодеятельности просто сногсшибательный «сюрприиииииииииииз», чтоб его.
Чтоб его множество раз.
Главный конкурент-младшекурсник, обожаемо-восходящая звезда танцевального небосклона, во все места Всевышним явно поцелованный котик-очаровашка Ким Чонин, от улыбки которого текут все водопады мира и подслащается в минус сотне по Вилли Вонке даже дьявольски горький шоколад - ну не гадство ли? Чего это именно его поставили Исину в ээээээ… пару?..
Честно говоря, они и знакомы-то прилично не были, но уже считали друг друга Теми Самыми Врагами (какая трогательная взаимность), и дети которых по случаю будут пакостить «семейным недругам». Параллели их личных жизней вот не пересеклись пока, но впечатление заведомо плохо попахивало. Просто так всегда бывает: как только появляется кто-то, похожий в том, что, по нашему мнению, создаёт «именно нашу неповторимую оригинальность личности», сразу не до няшностей становится.
Только хардкор, только безжалостное устранение злобного доппельгангера!
Но Исин, к сожалению, не настолько кровожаден в реальности, как в своей голове, зато мнителен сверх меры, а ещё тщеславен и страдает болезненно обострённым перфекционизмом, как дополнительным бонусом – замкнутостью и избирательной тормознутостью.
И всё же, он просто не может просто так кому-то позволить быть лучше.
Исин считал и считает, что Богом танца должен быть лишь один из них.
И всем, разумеется, ясно, кто этот сияющий в ослепительных софитах красавчик.
Так что это будет война, и точка. Нет, много точек. Для большей экспрессии.
Время обещает быть весьма занятым.
Tlen is coming
Честно сказать, к «встрече-знакомству» с *кгхм-кгхм-мааааалышнёй-необразованной* Ким Чонином подготовки в голове Сина (большей частью) идут впечатляющие, хотя и не то что бы результативные.
Он уже почти час отрабатывает перед зеркалом свой фирменный убийственный взгляд (кажется, сам же единственный, кто в него вообще верит) и бесконечно встаёт в позу «крутого надменного хёна», едва не доводя вечно в его комнате ошивающуюся бигль-капл местных шикозных вокалистов до нервного срыва.
Ну, как срыва… нервного…
Скорее уж эти два неисправимых придурка и в пучине адского синего пламени диснеевского Аида выжили бы и жаловались только приказным тоном, что нужно бы открыть в скале форточку, а то «божественным» душновато. Непробиваемые Ночной и Дневной Кошмар Сего Мира.
Да они даже из своего декана (того ещё шутника-проказника, чтоб его) верёвки вили только так, короче говоря, супер хитроумные дети, до неприлично возможных краёв наполненные странной харизмой и идиотскими шуточками в стиле «клей, клей, клей, выпей баночку соплей» и "о, да у тебя ж стояк, ах ты шалун", но при этом почему-то сражающие напрочь милым обаянием дурных неисправимых существ.
Исину просто не повезло им понравиться когда-то.
-…Хён, у него точно разрыв сердца случится от твоих надувшихся щёк, - авторитетный гогот светловолосого Чондэ моментально сдувает с лица Чжана напускное недовольство, заставляя вспыхнуть, правда, румянцем выступающие скулы.
-Мне аж самому стало страшно, честное-честное! - театрально прикладывая тонкую ладонь ко рту, брюнет Бэкхён расширяет глаза (а за стёклами огромных очков они и вовсе теперь кажутся громааадными) и округляет губы, застывая затем в странно изогнутой позе. Исин совсем поникает и бурчит невнятные проклятья в сторону своей кровати, страдальчески прогнувшейся под тяжестью чужих тел.
Что они понимать могут, а?
(Лучше помогли бы)
-А хён теперь хомяк! – возвещает соскочивший с места Чондэ, в мгновение ока оказавшись за спиной не ожидавшего подставы Исина. Протянув руки к его лицу, хватает большим и указательным пальцами обеих рук за щёки и оттягивает в сторону под протестующий вопль и булькающие звуки выходящего воздуха. – Китааааайский хомяк, китаааайский хомяяяяяк!..
Эта парочка…
Должна гореть в пламени правосудия… (вечно)
Сопротивляться им бесполезно, даже если и начнёшь кричать, они слушать «проповедей» не станут, пф, вот ещё; скорее, начнут передразнивать как дети, кривые зеркала двойной корявости, превращая всё вокруг себя в продолжение нелепого представления со сводящим сладостью зубы привкусоманездорового идиотизма. А ещё танцевать могут начать.
Исин, танцор довольно тонкой и нестабильной душевной организации, в такие моменты почти чувствует, как скатываются по его щекам неудержимые кровавые водопады от увиденного.
Так что «китайский хомяк» ещё довольно невинен, ага.
-Айщ, а ну замолчите!.. – разумеется, никому нет дела до этого потерянного в пучине отчаяния вскрика. Син резко шлёпает по рукам и не подумавшего обидеться Чондэ, в несколько шагов оказавшегося вновь на кровати с Бэкхёном.
Они такие, да – ничего не стоит улечься в обнимку или начать лапать друг друга прилюдно, слухи про них ходят… разные, знаете ли, и, глядя сейчас на то, как Бэкхён без стеснения закидывает свои почти обнажённые ноги (ну он как бы в шортах) на чужой живот… может, и не совсем слухи.
В любом из случаев, пакости ожидать от них какой угодно можно.
-Это серьёзное дело! – Исин безуспешно пытается вернуть себе права старшего. – Я не могу позволить балетному сопляку победить меня на моём же поле! Мне нужно выглядеть как-то внушительней и более пугающе!..
-Но ты же милый, - вставляет Чондэ, скидывая с себя чужие ноги.
-Слишком милый, это совершенно невозможно, – поддакивая, Бэкхён снова укладывает конечности.
И так бесконечно, кажется.
Туда, сюда, туда, сюда.
-Я не милый!
-Да с тобой национальный банк можно грабить без проблем, никто не поверит, что такой ангел может быть замешен в грабеже.
-Это не…
-Или открыть грязный притон с кучей дрянных сучек, все работницы будут от тебя в восторге течь, а копы подумают, когда придут с облавой по наводке ботаника Чунмёна, что ты сам – лишь невинная жертва, прибирающая комнаты.
-Ты совсе…
-Йай, сейчас укушу!.. – внезапно соскакивает с темы Чондэ, чуть прикрикивая на довольно хихикающего от не прекращающейся забавы Бэкхёна. Тот лишь заговорщицки хмыкает и вдруг меняет положение, падает парню спиной на грудь, поворачивая голову так, чтобы открыть доступ белоснежной шее.
-Приятного аппетита, мой господин, будьте нежны со мной, пожалуйста… - с придыханием шепчет, проводя пальцами по коже, а Исин уже вполне готов убивать.
Жестоко.
-Лишь раз вкушу твою прелестную я кровь, о, моя трепетная жертва… твой яд в меня вольётся сладчайшим и порочным эликсиром…
-Возьми же меня всего…
-Нет, ты только очарован и не знаешь, что тебя ждёт… я несу проклятье…
-Мой господин…
-О БОЖЕ, ДА СВАЛИТЕ УЖЕ ОТСЮДА!!
У Исина просто сдают нервы с ними.
---
Так вот, приготовления.
Бигль-капл провалила окончательно весь и без них хлипкий план по пугающей визуальности, значит, оставалось надеяться, что танцевальные навыки всё же сделают своё дело. Талант, как говорят, не пропьёшь и не прогуляешь, а, как оказалось, «встреча» могла произойти в любой момент.
Исин постыдно сбежал, иначе не скажешь, в тренировочный зал, уже застав там местное ну правда сияющее солнышко на фоне беспросветно-тёмного окружающего дерьма, столь же божественную, сколь светловолосую Ким Хэён, практикующую, судя по всему, своей новый крышесносящий танец.
-Хэён-ааааааааа!..
С ней работать – одно удовольствие, дэнс-машина женской части университета, она всеми по праву коронована Лучшей, но при этом так и осталась очаровательной малышкой с миленькими шуточками. Такие, как Исин (вечно чем-то недовольные снобы с симптомами ранней мизантропии, скажем так), находили в её улыбчивом совершенстве некое даже успокоение.
Полтора часа совместных занятий – и усталость во всех абсолютно сферах грёбаной жизни как рукой сняло. С профессионалами работать легко и приятно, всегда учишься чему-то новому, а, кроме того, сугубо узко специализированные истории и трюки наконец-то доходят до нужного адресата. Наконец-то хоть кто-то понимает.
Чжан почти забыл о том, что сегодня ему предстоит.
У девушки напротив такая замечательная улыбка…
А вот Ким Чонин – не забыл.
(Он вообще молодой человек обязательный)
По правде говоря, уже почти минут пятнадцать как стоит в дверях тренировочного зала и молча наблюдает, сложив тренированные, с так отчётливо выделяющимися мышцами руки на груди, привалившись к железной двери и даже не морщась от низких рвущих битов.
Подождёт, ничего страшного, ему не так уж и трудно.
К тому же, наблюдать всегда интереснее.
Хэён, разметав чудесные светлые волосы, делает несколько резких, порывистых движений, и наконец-то замечает в отражении огромного зеркала «гостя». Вдруг останавливается, разворачиваясь, а следом за ней, только несколько долгих секунд спустя, и Исин (но он скорее случайно, просто не понял, почему она больше не танцует).
-Оу. Какая неожиданность… - Хэён единственная, кто решает заговорить после того, как она же и выключает гудящую музыку. Неловкое уничтожающее электричество, посылаемое от одного парня к другому, через неё слишком ощутимо проходит, нужно что-то делать. – Ты Кай, да? Проходи, не стесняйся…
Да уж, «стесняться» явно не про этого парнишку: каждое движение неторопливой походки такое плавное и грациозное, точь-в-точь как у крупной хищной кошки, Исин едва не воет от зависти (потому что сам себе кажется иногда пингвином, бдыщ-бдыщ с лапы на лапу); красивые смоляные волосы чуть вьются, прикрывая отросшей чёлкой прожигающе-чёрные глаза, кожа… господи, какая же у него кожа… сексуальная… тёмная карамель, от одного только её вида во рту пересыхает…
А губы…
Исину почему-то кажется (хотя постойте, так и есть), что его самооценка сейчас ясно корчится во внутренних душераздирающих истериках где-то там, на отметке даже ниже, чем плинтус, в самом дне колодца под названием «Уверенность». Что-то соперник в реальности оказался слишком уж… непобедимым?..
-…А это – Лэй, он немного в своём мире большей частью, но ты не… - отголосок представления Хэён где-то совсем далеко.
Ага. В мире, полной тёмной тленной обречённости, сестричка.
Кай всё ближе и ближе, а Исин стремительно давит в себе желание отойти назад с каждым его шагом, он ведь, как-никак, собрался раздавить этого подлеца в собственных пальцах, а не позорно бежать во время первой встречи! Да Бэк и Чондэ ему в жизни не дадут этого забыть, это куда страшнее!..
Остановившись совсем рядом, Кай с непроницаемо-спокойным, даже насмешливым где-то лицом протягивает вперёд руку, на которую Чжан смотрит с таким ужасом, будто ему предлагают бесплатно потрогать вылезшего из пола призрака с развороченным лицом.
Ух, как неловко-то за самого себя, кто бы знал...
Рука так и остаётся висеть в воздухе, нагнетая тишину почти до свиста. Хэён едва слышно хмыкает и пожимает плечами, разворачивается в сторону почти одеревеневшего Сина и двумя руками слегка надавливает на его предплечья.
-Думаю, нам уже пора, правда? После познакомитесь получше, прости, Чонин-а, сегодня хён немного не в настроении…
О, хён не просто не в настроении.
Хён в отчаянии.
Нет, ну это… это… ужасно же!..
---
Кроме ужасающих младших монстров, у Исина, по счастливому стечению обстоятельств, есть ещё один верный друг, именно к нему он сейчас и несётся, оставляя позади посмеивающуюся девушку. Ну, она поймёт и простит, всё остальное не важно!
Друг этот – красавчик, течь по которому не запрещается моралью даже парням (слишком много уж в последние года вокруг Чжана подобных нервных юношей концентрируется, что-то это подозрительно), обворожительно-потрясающий-бла-бла-бла Ву Ифань, или же Крис.
«Я – Крис, и заменю тебе целую Галактику» - сказанное низким хриплым голосом с претензией на соблазнительность, это просто хотя бы раз нужно услышать, а потом спокойно можно помирать со смеху от его серьёзности и в то же время какой-то милой трогательности, возникающей сразу же, стоит только открыть рот (хотя, вполне возможно, только Сина тянет на дурацкое «хи-хи» в такую ответственную минуту).
Его как бы и боятся, но как бы и нет. Непонятный он, короче.
Дойти до комнаты Гэлакси-хёна – проще простого (если знаешь путь, ясное дело), только спуститься нужно на этаж ниже и побродить немного по закоулкам коридоров, институт вполне себе может позволить талантливых студентов содержать внутри самого себя же, тем более что не так уж их много.
-Фань, у меня бедаааа!..
Однако у Фаня тоже далеко не радужные пони по комнате скачут, атмосфера уныния вполне способна задушить своей плотностью; сам же хозяин со странно выпрямившейся спиной сидит лицом к раскрытому окну, а когда поворачивается… так медленно…
Если Ву Ифань не бреется больше трёх дней, значит, реально что-то случилось. Тут, походу, уже пятый пошёл.
-Ты… чего такой… волосатый…
Безысходностью от взгляда почти умоляющих глаз Исина едва не сносит в коридор, ударная волна из обречённого отчаяния с трудом не добивает.
-Да что такое-то?.. – боясь даже услышать ответ, Чжан мужественно проходит внутрь, обходя минные снаряды из-под безобразно потёкшего шоколадного мороженого и обёрток от недоеденных шоколадок. – Не прошёл?..
Сегодня хён пошёл на кастинг, если это так, конечно, можно назвать - организаторы всерьёз набирают группу для этого же фестиваля, куда и Сина запихнули, собираются какую-то постановку ставить, ну, ясное дело Ву Ифань не мог пропустить сие мероприятие. Никто и не сомневался, что он пройдёт, но...
-П-прошёл… - голос такой тихий, что Исин на автомате от накатившего ужаса прижимает к лицу ладони. Да что происходит-то?!
-Иииии?..
-«Ромео и Джульетта»…
А, боже, ясно-понятно: выбрали на женскую роль какую-нибудь «не очень», вот и распереживался – все же знают, что в этой насквозь шаблонной постановке (которую почему-то каждый университет за честь считает поставить) есть кое-какой неловкий момент, айгууу, а это не всегда приятно выходит…
Придурок вообще, кто так пугает?!
-Хён, ну подумаешь, чмокнешь там один раз ка…
-Чунмёну дали «Джульетту».
Вот это… поворот.
Теперь от хёна исходят только страдания.
Ким Чунмён, староста вокального отделения и просто образцового поведения молодой человек – воспитанный, всегда по моде одетый мальчик, умница-разумница и вообще умилительный пример нестандартного «задрота» с завышенными претензиями и даже, хммм, некой стервоточиной – вот уже как почти год является тайной слабостью, сердцем порока, развратной мокрой мечтой и просто наваждением ярого фетишиста Ифаня.
А всё начиналось с донельзя возмущённого «чего это мне все дают, а он тут взял и послал? И на нём бы так чудно смотрелись белые шёлковые чулочки…»
-А какого… какого чёрта он пробовался на женскую роль? – Исин теперь уже точно выпадает из реальности.
Либо она свихнулась, либо его мозги поехали.
-Он и не хотел, это всё Хинним!..
…О, коварный Ким Хичоль, преподаватель актёрского мастерства… воистину, глубина его пакостного развращённого сознания неизмерима, он и не на такое способен… как говорят…
-…Сказал, что так больше экспрессии будет, эмоциональный накал и, честно говоря, я дальше не слушал, что ещё… Я так хочу сесть и плакать, Син-ааааааааааа…
Да, хён, младший тебе поможет в этот трудный час.
Поэтому, присев рядом на кровати, Исин крепко обнимает Фаня и оба разве что не заливаются ручьями тленных слёз под немного сбивающий с ритма аккомпанемент дрели этажом выше.
Эх, печаль-тоска какая-то грядёт…
Beautiful Killer
Собственно, да, ничего хорошего в ближайшие дни не предвидится точно, это Исин понял уже на следующее утро, проснувшись в душащих покруче змеиных объятиях любимого хёна (чуть не ставших причиной преждевременной и, безусловно, трагической кончины от чужой несчастной любви) и лицом полностью в припрятанной в складках дорогущей простыни потёкшей шоколадке.
Или шоколадкам, судя по масштабу «протечки».
Такие вот маски для всего тела – это хорошо, просто замечательно, особенно, если стоят почти ничего, разве что мытья слипшихся волос и подсохшей на ресницах и шее сладкой корочки, а так очень даже полезное занятие. Кожа должна прямо как в рекламе сиять и лучиться соблазнительностью, перед которой невозможно устоять, всякие пау-вау спецэффекты с экстрактами волшебного подземного жемчуга и молотых рогов единорога, и все местные тающие девочки уже хотят от тебя и сына, и дочку, и точку.
Ну, вроде бы.
(Реклама – двигатель магии, если кто не знал)
Так решает и Исин, без лишних нежностей выпутываясь из тисков огромных рук чуть сопящего Ифаня и заботливо бросая беспробудно спящего хёна в эту же специально для него примятую, оставленную на простыне полутёплую массу задорного ассоциативного оттенка. Заодно хоть побреется, что ли, а то совсем совесть потерял.
Пока же стоит наведаться в душ как можно скорее; если бигль-капл застанет Исина раньше, чем он успеет освежиться… поди докажи этим несносным гоблинам, что это шоколад у тебя по всему лицу, а не что-то другое!..
С непривычки навернувшись несколько раз на забытых на полу сладких «минах», Чжан всё же покидает комнату, напоследок эффектно поскользнувшись на растаявшей карамельке и едва успев ухватиться за дверную ручку под собственный же пронзительный вопль.
Всё же этот хён – никчёмный. Кто вообще заедает такое постыдное горе сладостями и высмаркивает его же (горе, если что) в обёртки от съеденных пудингов, когда можно напиться в хлам и нажарить себе на всю скромную стипендию мяса на гриле?!..
Однако незаметно проскользнуть в душевую Исину определённо было не суждено.
Пытаясь отскрести с доступных поверхностей довольно неплохие на вкус остатки явно дорогого шоколада, Чжан Исин, щедро измазанный сей чудной массой, крадётся по коридорам практически бесшумно, благо что ходоков на его пути не то что бы много, у всех свои дела ранним утром, ну, учёба там, занятия и прочие неприятности.
Никому и не нужно ходить по душевым в самый разгар рабочего дня, нормальные люди позаботились об этом заранее.
Кроме Ким Чонина, который чёрт знает что вообще забыл здесь.
(В смысле, внутри душевой)
Первые несколько секунд пойманный врасплох Исин просто не знает, что стоило бы сделать, хотя фальцетом вопящее сознание работает в бешеном ритме, рассматривая сотни тысяч вариантов бегства и даже парочку убийств, сопряжённых с порчей университетского имущества, за раз, но всё не то, нет, не то. Слишком мелко, что ли, да и позорно чересчур.
Хотя… раскрытые в немом ужасе глаза и рот вместе с услужливо растрёпанным после сна гнездом на голове явно не делают ему большей чести.
-Привет. - Чонин здоровается так просто и как бы повседневно, без лишних эмоций, правда, внимательно оглядывая, а затем коротко усмехается, отворачиваясь в сторону своего шкафчика.
Что это он себе позволяет?!
Исин внутренне зажигается яростью и вспыхивает как факел, огонь-огонь во все стороны и искры из глаз, бурчит что-то нечленораздельно и с горделиво выпрямленной спиной движется в сторону самого дальнего шкафчика, всем видом своим сохраняя надменное «так надо, всё по плану».
И ничего он не будет отвечать, пф, больно надо.
Снимая с себя в ничто измятую длинную футболку с нежно-розовыми и лавандовыми пони (окружёнными радугой и магическими звёздочками) из детских мультиков (Чондэ определённо знает, какой подарок на день рождения самый лучший), Исин косится в сторону, изо всех сил пытаясь показать, что на самом деле ни разу он подобным не промышляет.
Чонин, ох… этот Чонин…
Как медленно он стягивает с себя обыкновенную, казалось бы, но так ему идущую чёрную борцовку, ткань которой почти что оглаживает нежно его рельефно выступающие мышцы… эти сильные руки… скользит мягко по груди… наконец, полностью покидает тело…
Боже, да Исин в жизни так никому не завидовал, а сейчас хоть совсем ложись на пол и плачь в три ручья. У него, конечно, ноги тоже классные, несомненный предмет вожделения женской аудитории, но с прессом Чонина и его спиной ничто и никогда не сможет сравниться.
Теперь как-то раздеваться даже стало стрёмно.
Внутренне всплакнув (несколько раз), Исин спешно пытается избавиться от порочащих репутацию пони, но сегодня, видимо, придётся ему отхлебнуть стыда по самое не балуйся: футболка вдруг не хочет сниматься, застревает у шеи и тянет за собой руки, которыми Чжан хотел было помочь себе.
Катастрофа.
Облажаться в самый ответственный (и оправдания о том, что ткань слиплась, не в счёт) момент – Чжан Исин может, умеет и практикует, звоните в любое время, если хозяин, конечно, снова не оставит мобильный в микроволновке, и плавящийся пластик не станет призывать под повышающейся температурой Сатану (поищите в интернете, выглядит жууууутко).
Чем больше он дёргается, тем краснее лицо, даже уши пылают, шея, кажется, тоже; всё это ужасно, невыносимо, как так и зачем именно сейчас, но тут чудесным образом кошмар прекращается: ткань легко освобождает руки и соскальзывает с плеч.
Чонин решил помочь.
Шумно выдохнув, Чжан Исин бубнит нечто нечленораздельное (опять) и, весь красный, вот-вот готовый взорваться, резко отворачивается.
От Чонина жарко. То есть, от его тела идёт действительно жар нешуточный, он стоит очень близко, и всё это как-то совсем уж ненормально, люди не бывают настолько горячими. Но его дыхание, касающееся теперь обнажённых чужих плеч, вызывает неудержимую дрожь и желание поскорее отодвинуться, чтобы перестать испытывать… ну… это вот… это…
Короче, явно не то, что следовало бы.
Исин так и поступает (убегает), разве что ещё сбрасывает быстренько «какого-чёрта-такие-узкие» джинсы и боксёры с развесёлыми персонажами известного мультфильма, где на самом интересном месте красуется вечно неудовлетворённый романтик и похититель принцесс Снежный Король (у Бэкхёна тоже фантазия не то что бы блещет здравомыслием).
Сердце совсем не на месте, будь оно неладно, да ещё и от резко взбунтовавшейся в организме крови шоколад стал таять, запах его нервы неприятно щекочет. Сдуру перепутав, Исин одним мощным движением включает в своей кабинке кипяток.
О, сегодня просто не его день. Что поделать.
Всё же выровняв температуру, Чжан в ужасе осматривает тело: всё алое теперь, сочно-томатное с розовинкой, почти пульсирующее, позор-то какой. Зато пару напустил, теперь хоть не так неловко будет принимать почти что совместный душ с этим… подлецом балетным.
Но неприятности случаются, точнее, продолжают случаться, что бы там себе и кто ни придумывал; хотя, скорее, это не совсем неприятность… (короче, пока всё очень сложно, чтобы можно было нормально описать)
Перегородки между душевыми – из полупрозрачного стекла, при желании всегда можно разглядеть, чем там занимается хитрый соседушка, чтобы, как было оправдано это ректором, «предотвратить всякие распущенности среди студентов, в первую очередь проникновения и прочее, о чём не стоит говорить вслух». «Проникновения» - какого рода, спрашивается?!..
И, как обычно это бывает на практике, подобные устройства произвели строго обратный эффект. Ну серьёзно, это можно было бы предвидеть – хотя явно тут замешано что-то ещё.
Исин лично стал свидетелем того, как одна парочка (не будем показывать пальцем) младшекурсников зажималась прямо вот почти на его глазах, так и впечатывались в эти несчастные стенки, картина была та ещё. А ещё теперь смельчаки, что любят «поиграть в свои ворота», как это называл Бэкхён, частенько воплощают свои грязные мыслишки прямо рядом с вожделенным объектом (и никакого наказания, вот-вот). Разврат повсюду, никуда от него не сбежать!
Ошалевший от внезапной влюблённости Крис так и делал первые несколько недель, но затем настолько видно напугал бедного Чунмёна своими горловыми стонами, что тот стал ходить исключительно в женскую душевую в строго выделенное для него одного время. Хотя кто бы не испугался, если бы на тебя вдруг в душе такой парень стал дрочить? И речь вообще не об этом.
Исин боится повернуть голову, но любопытство всё же проявляет доминанту (почти без боя, да, как бы не уверяли в обратном): подтянутый и прекрасно просматриваемый силуэт стоящего под душем парня возымел совершенно странный и неожиданный эффект внутри.
(Исин с завистливым восхищением осмотрел всё, что только мог разглядеть, а этого, поверьте, было предостаточно, учитывая, что пар постепенно рассеивался)
Что случилось, чёрт возьми? Это как можно объяснить, если парню понравился парень?
Всё очень плохо, да? Кто-нибудь, позовите доктора!!
Но стойте, пф, кто это тут и кому понравился, а?! Всё грязная ложь и клевета, ничего подобного не было, да и…
Стоило только Чонину (как чувствовал, а) повернуть голову в сторону кабинки Исина, как тот мгновенно и до хруста в шее выпрямился, широко раскрытыми глазами буравя стену напротив.
Застукали, его застукали за подсматриванием. О. Господи. Стыд. Какой.
Исин решает, что самое время спешно начать мыть голову и как можно быстрее свалить отсюда к чёртовой матери, пока чего ещё с ним не случилось… «страшного».
Ничего не было, ни-че-го.
Всё, что было в душевой, там же должно и остаться, правило Вегаса не пострадает, если его немного видоизменить…
Исин пулей вылетает из злосчастного помещения, даже не удосужившись просушить дурную голову, полнящуюся теперь не совсем адекватными, неясными пока, но определённо опасными мыслями (а всё потому, что увидел, выбегая, прекрасную спину Ким Чонина, всю в росчерках стремительно стекающей ниже воды (а опускать взгляд ЕЩЁ ниже как-то не решился, хотя почему-то захотелось)).
Да ну всё это, срочно нужно развеяться.
И, разумеется, нет никого лучшего для этого, точнее, лучших, кроме печально известных разрушителей спокойствия прямиком из самой Преисподней, приспешников Тёмной Стороны и её же одновременно повелителей. Найти их, когда нужны, почти невозможно, а когда мечтаешь в тишине посидеть, так появляются в то же мгновение, засранцы.
Ну хоть так, какой-то намёк на стабильность в расписании.
Однако сейчас вполне Исин догадывается, где можно отыскать себе новые проблемы: вероятнее всего, они сейчас готовятся к постановке спектакля, ведь лучшие вокалы не могли просто так взять и кинуть с ролями, хоть что-то, но должны были дать.
(Хорошо, что с главными ролями всё же пролетели)
И да, всё именно так, как Чжан и предполагал, вон, достают несчастного (или это такая злость?) Чунмёна, вырывают из рук сценарий и скачут вокруг бешеным хороводом, корчат рожицы и смеются так громко, что эхо по актовому залу скачет следом.
Любят вот они его доставать, наверное, «правильностью» своей и незаурядными умственными способностями начинающей дивы покоя не даёт эти лже-умникам.
-Йа, вы, грёбаные извращенцы! – наконец, почти всегда пребывающий в высокомерном спокойствии Чунмён взрывается, выхватывая сценарий и с силой обрушивая его вместе с ударом на шею не успевшего увернуться Бэкхёна. – Пошли вон отсюда, иначе…
-Иначе умрёшь от разрыва сердца, прелестная принцесса? – с придыханием интересуется Чондэ, вдруг подхватывая худого и почти ничего не весящего Чунмёна на руки. – Тогда я оживлю тебя одним лишь поцелуем, шалунья, и можешь снова умирать, пока не падёшь окончательно от моих сладеньких радужных губ!..
Чунмён верещит в искреннем ужасе и машет руками, пытаясь заехать обидчику в лицо, а Исин впервые, наверное, замечает, как странно холодеет взгляд застывшего Бэкхёна, почти в упор уставившегося на происходящее.
-Отпусти, - не говорит, а требует, да ещё и голосом жутко такой оскорблённой невинности; Чондэ пожимает плечами и просто разводит в стороны руки, и не успевший сориентироваться Чунмён с коротким вскриком падает на деревянный пол сцены.
Возможно, слухи не так уж и далеки от правды, думается Исину… Или же он просто на себе одном помешанный идиот, раз не смог рассмотреть того, что под самым носом происходит.
Исин в поразительной для себя сухости рассказывает о произошедшем, то и дело сбиваясь (и умалчивая о, кгхм, доброй части своих мыслей); ему как-то не по себе от того, что Бэкхён не смеётся и не тролит, как сделал бы раньше, ни единой пошлой шуточки или едкого замечания - лишь молчит, поджав губы и скрестив руки на груди, и смотрит в сторону.
Что-то не так, но Чондэ стойко сохраняет весёлый и совершенно беззаботный вид, как бы намекая, что лезть в эту ситуацию никому постороннему, даже любимому хёну, не стоит, целее будет.
Да Исин бы и не стал. Он с девушками-то нормально сойтись не сможет, а тут парни – это же в миллион раз более сложный уровень, ненене, он лучше просто понаблюдает. Из своей комнаты, а не здесь, где куча лишнего любопытного народца, которому внезапно до всего происходящего образуется очень уж сильный интерес.
Вскоре, кстати, заявляется на репетицию и Крис, великий, ужасный и, о, слава небу, всё же гладко выбритый - шоколадные масочки явно творят чудеса, вот бы ещё и в комнате убрался.
Завидев в одиночку сидящего на краю сцены и лениво почитывающего сценарий Чунмёна (к которому никто подходить не рискует, зная о его преотвратном характере (к тому же, после произошедшего самоубийц нет)), Крис мгновенно выпрямляет спину и надевает на лицо самое действенное выражение уверенного в себе мужчины из всех, что имеется. Кажется, даже немного раздувается на глазах.
Все девочки уже вон, сознание теряют, слабенькие, а Чунмён плевать хотел (вполне вероятно, что именно в Криса, кто его поймёт), сидит себе и читает, никого больше не замечает. И всё же он ничего, когда не строит из себя великолепного всезнайку. То есть, не сейчас конкретно.
Исин, пожалуй, останется.
Всяко лучше, чем идти в тренировочный зал, где есть возможность натолкнуться на того, от кого так позорно сбежал уже.
Исину, на фоне всего увиденного за последние несколько часов, кажется, что он не так уж и сильно страдает; во всяком случае, безуспешные подкатывания на глазах теряющего надежду Криса выглядят куда более жалкими, чем его собственная беготня, а от бигль-капл так и веет непонятным инфернальным холодком…
Мир сходит с ума и к нему уже свои загребущие ручонки суёт, точно-точно.
Эх. Печаль-тоска.
---
В тот день, когда Исину всё же приходится набраться желания и банальной смелости и навестить, наконец, танцевальный зал (всего-то ближе к вечеру этих же суток, просто для большей драмы сказано так), его ждёт, ясное дело, уже разогревшийся Ким Чонин (по прозвищу «неизбежность»), а кроме него – милая Хэён, обещавшая помочь в постановке танца.
-Син-Син!.. – её радостный голос возвещает некую надежду, слабые трепыхания подбитых её крылышек. – Ты где шлялся, я уже успела столько всего придумать, что пришлось Кая мучить, с ним всё разрабатывать!..
И вот тут к Исину внезапно вернулась былая уверенность.
Резко так, одним моментом. И наполнила до самых ушей, нет, даже больше, вот-вот из глаз убивающими лучами выходить начнёт.
Никто не имеет права красть его танцы.
-И что же, балетный мальчик смог выучить хоть что-нибудь? – выдаёт поразительно язвительно, как в старые времена (неделю назад), скидывая протёртые кроссовки и оставаясь в одних только серых носках. Ему так намного удобней, чувствуется поверхность, хоть иногда и скользко, да. – Не устал, бедненький?
-О, поверь мне, он очень хорош, - многозначительно кивает девушка, протягивая руку к смоляным волосам стоящего рядом парня. – Куда талантливее, чем о нём говорят.
-Мда? Сейчас посмотрим на этот «талант»…
Сколь угодно придурковатым Исин может выглядеть в чужих глазах, но всё же танцы… танцы… быть лучшим и доказывать это именно здесь – у него в крови. Лишние мысли исчезают с первыми же звуками включенной мелодии, голова подчиняется телу и ритму, полностью меняет сознание; непомерность самолюбия не позволяет проигрывать или выдать не максимальный результат, поэтому он и есть Звезда.
Ким Чонин просто смазливый малыш по сравнению с ним.
Исин танцует так, словно от его танца зависит собственная жизнь, и в какой-то мере это так. Его стиль узнаваем и признан, он – мастер резких движений и повелитель собственного тела, мало кто достигает подобной концентрации и уверенности, для него нет соперников в этом стиле.
Хамоватый и наглый, своенравный, но всё же очаровательный бунтарь – за это его, пожалуй, т