Женщины всегда были катализатором самого ужасного насилия. Наступив на хвост любой из женщин Монголов, можно получить на свою голову массу неприятностей. Я был свидетелем одной истории, случившейся с парнем по-имени Джонни-О. В первый раз я услышал о нем на поминках. Несколько Монголов буднично обсуждали драку в “Местечке”, произошедшую днем ранее. В общем-то драки в “Местечке” случаются регулярно, но в этот раз разговор о ней не звучал, как описание очередного раунда любительского мордобоя.
Джонни-О, местный туюнгский пьяница, ввязался в драку с другим завсегдатаем “Местечка”. Желая покончить с разногласиями, он схватил бильярдный кий с целью огреть им оппонента. Закончилось все тем, что он зацепил кием девушку, стоящую у него за спиной и сломал ей челюсть. В общем-то, вполне обычная ситуация для местного бара, но эта девушка оказалась старухой одного из Монголов, который в тот момент отбывал очередной срок в тюрьме штата. Это стало большой проблемой для Джонни-О.
Доминго мог приказать чепте Сан-Фернандо засунуть бильярдный кий Джонни-О в задницу, но он предоставил ему альтернативу. Он мог бы оплатить все расходы на лечение подруги Монгола. Также он мог бы ежемесячно оплачивать мотоклубу моральный ущерб до тех пор, пока Монголы не решат, что Джонни искупил свою вину. Звучало разумно.
Буквально через несколько дней я встретил Джонни-О в “Местечке”. Это был среднего роста блондин с длинными волосами ниже плеч. Он явно гордился своим хайром. С такой прической он был похож на фронтмена какой-нибудь хэви-метал группы середины 80-х. Он подошел ко мне с вопросом, не видел ли я Рокки или еще кого-нибудь из Монголов. Я ответил, что скоро должен подъехать Доминго.
Джонни-О выглядел испуганным, и он объяснил почему. Днем ранее к нему нанес визит Рокки и объявил, что Джонни пропустил срок оплаты морального ущерба, нанесенного мотоклубу порчей его собственности. Пока Рокки объяснял это, Джонни молча глядел в темную пустоту дула его револьвера калибра.38.
Через несколько дней на очередной попойке в “Местечке”, по какой-то причине – алкоголь, наркотики или недостаток серого вещества – план погашения задолженности перед мотоклубом был отвергнут. Оправившись после душевной травмы, нанесенной визитом Рокки, Джонни решил, что больше не будет платить Монголам. Наверное, одновременно он принял решение покончить жизнь самоубийством, поскольку тут же рассказал всем окружающим о том, что не боится Монголов.
Как только Джонни-О покинул бар, Каррена, которая являлась собственностью Кида, президента чепты Риверсайд, не только рассказала обо всем Рокки и Доминго, но и согласилась принять участие в программе по его перевоспитанию. Каррена позвонила Джонни-О и сказала, что у нее есть для него временная работа в баре. Джонни нуждался в деньгах и хватался за любую работу, так что он согласился выйти на следующий же день. Чепта Сан-Фернандо в полном составе с разъяснительными инструментами в руках уже ждала его.
После того, как все разногласия были улажены, скальпированный Джонни был отправлен в госпиталь для пересадки кожи и проведения серии пластических операций. Больше я никогда не видел Джонни. Да и никто не видел. Но к флагу чепты Сан-Фернандо, который в настоящий момент находится в хранилище доказательств АТО, долгое время был привязан скальп Джонни-О.
Был вечер пятницы, я был дома, собирая вещи для поездки в Портервиль с Монголами. Только что я по телефону пытался объяснить своим детям, что работаю все выходные и не смогу выбраться к ним даже на денек. Им было трудно это понять. Мой младший начал ходить в секцию бейсбола, и я очень хотел сходить к нему на занятия, но эта поездка в Портервиль была очень важна, поскольку могла дать серьезный прогресс для расследования. Моя девушка злилась на меня за то, что мои мысли, мои вечера и все мое свободное время было занято Монголами. Она чувствовала, как отдаляется от меня, и я не виню ее за это. Все свое время я тратил на расследование.
Собирая вещи, я пытался объяснить ей, насколько важной была эта поездка, но она не могла посмотреть на вещи с моей точки зрения, а я, к сожалению, не имел права посмотреть с ее.
– Слушай, я должен делать то, что должен, – сказал я, и в эту ночь мы не обмолвились больше ни словом.
Проснувшись ранним субботним утром и коротко попрощавшись, я завел мотоцикл и поехал в Туюнгу. Был шикарный южно-калифорнийский денек, и, как только я ощутил прохладный встречный ветер, понял, что готов к поездке.
У “Местечка” меня уже ждали члены чепты Сан-Фернандо, и мы тут же выехали. Портервиль – небольшая деревенька в 165 милях к северу от Лос-Анджелеса. Это примерно на середине пути от Л.А. в Сан-Франциско, в том месте, где начинается Национальный Парк Секвойя, одно из излюбленных мест Монголов.
Обычная площадка для кемпинга. Обычная до тех пор, пока не приедут сто пятьдесят байкеров-однопроцентников. Заезжая на площадку, я заметил небольшой автобус-кемпер, припаркованный на другом конце лужайки. Немного позже к лагерю подъехали непрошеные гости. Просто обычные джанки, разъезжающие на старом трейлере. После того, как им объяснили, что они попали на территорию Монголов, и они отказались уезжать, несколько Монголов побили их и отпинали ногами. Побитая пьянь в конце концов поняла, что лучшим выходом из положения будет покинуть чужую территорию.
Зашло солнце, заиграла музыка, запахло барбекю. Я решил взять несколько бутылок пива и пойти потусоваться с остальными. Мы с Рокки обошли несколько лагерей других чепт, в которых меня ко мне относились уже вполне приветливо.
Через несколько часов после захода солнца члены чепты Сан-Фернандо направились к основной площадке, где была развернута сцена и тусовались остальные. Из динамиков ревел рок, мелькали огни цветомузыки.
Доминго с силой хлопнул меня по плечу, чтобы привлечь внимание, и указал на пятерых или шестерых голых девчонок, выходивших на сцену. Молодых, сексуальных и подтянутых. Они начали танцевать под музыку, снимая и без того малое количество одежды, которое было надето на них до этого. В отличие от клубных стриптизерш, эти девчонки не стремились остаться в стрингах. Полностью раздевшись, они вытащили на сцену несколько Монголов.
И тут я услышал, как Доминго орет:
– Эй, крошка, а ну-ка сядь на лицо моего другана?!
Доминго размахивал пятидолларовой банкнотой перед стриптизершей – все равно, что тыкать палкой в разъяренного льва. Затем он обернулся, схватил меня за шиворот и натурально выбросил на сцену. Я приземлился на спину, в один прыжок стриптизерша настигла меня. Я услышал громкие одобрительные крики Монголов. В моей голове пронеслись мысли об отчетах АТО и моей бедной, брошенной девушке. Одобрительные крики окружающих тем временем подстегивали стриптизершу к действию. Раскачивая бедрами в такт музыке, она встала на колени и обхватила бедрами мою голову, совершая поступательные движения. Через несколько секунд она остановилась, и я смог сделать глоток свежего воздуха. Доминго стащил меня со сцены еще до того, как я попытался встать на ноги. Я собрался с духом и, как боксер-победитель, вытянул вверх обе руки с зажатыми кулаками, все еще чувствуя вонь стриптизерши на своих губах.
– Билли! – Монголы приветствовали меня, хлопая по плечам, но буквально через минуту внимание их было снова захвачено танцующими на сцене девчонками.
Я наблюдал, как Монголы становились все более дикими и развязными со стриптизершами, и шоу вскоре закончилось.
Когда через несколько часов лучи восходящего солнца пробудили меня ото сна, моя голова буквально раскалывалась. Это было не обычное похмелье, это был самый тяжкий в мире бодун.
– Вот бля, – услышал я самого себя, – лучше было бы сдохнуть.
В районе одиннадцати встал Доминго и сказал, что надо двигаться дальше, в Визалию, чтобы отпраздновать с нашими братьями из Центрально-Калифорнийской чепты. Это было как раз то, что я боялся услышать – голова раскалывалась.
Я должен был собраться, к двум часам дня чепта Сан-Фернандо и Центрально-Калифорнийская чепта должны были въехать в Визалию. Возможности связаться с Цикконе и предупредить его о перемене планов не было. Он должен был подстроиться под ситуацию и выехать вслед за колонной байкеров, но я волновался о том, не вышел ли он из дела. Но, остановившись на светофоре по дороге в Визалию и посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел глаза Цикконе так близко, как будто это были глаза девчонки, которую я вез вторым номером. Я ту же подумал, что кто-нибудь может его заметить и подал знак, чтобы он держал дистанцию. В то время наше расследование не дошло еще и до середины, и мы оба выучили несколько уроков на будущее.
Мы въехали в Визалию и добрались до клабхауса Центрпльно-Калифорнийской чепты Mongols MC. Я устал как собака, как и Рокки, и Тухлый, и все остальные. Мы разместились по кроватям, диванам, раскладушкам. Уставшие Монголы падали везде, где можно было поспать.
Едва очнувшись на следующее утро, я заметил оживление. Президент принимавшей нас чепты сделал неплохой бизнес на кокаине, и торчки начали шастать с самого утра. Еще одни вещь, которая быстро привела меня в себя – случайно услышанный разговор о намечавшейся работе по перевозке партии оружия членами мотоклуба. Я прислушался к деталям разговора, притворяясь спящим и представляя себе, каким образом эта информация будет отражена в отчетах по итогам расследования.
В конце концов Доминго и президент Центрально-Калифорнийской чепты решили, что пора прошвырнуться по барам, что вызвало бурное обсуждение между чистящими зубы и принимающими душ Монголами. Рокки хлопнул меня по плечу в знак готовности, но Тухлый был другого мнения. Ничто, кроме холодного ведра воды на голову, не могло поднять эту ленивую задницу. Доминго набрал воды, и в конце концов Тухлый, с криками и проклятьями убежал приводить себя в порядок.
В компании дюжины Монголов я ввалился в один из баров Визалии. Пока я выходил в уборную, Монголы из другой чепты начали расспрашивать Доминго по моему поводу. Когда я вышел, он начал задавать мне вопросы о том, где я был и кому звонил. Я ответил, что звонил своей девушке, и тогда, схватив меня за грудки, Доминго произнес:
– Я наблюдаю за тобой, Билли.
Где-то в районе десяти вечера, после того, как Доминго выяснил отношения с менеджером бара по поводу нескольких десятков баксов неоплаченных за пиво, он сказал мне, что мы собираемся поехать в одно местечко, чтобы пересечься со стриптизершами. Я мог только представить себе, что это могло означать. Монголы прикончили пиво и направились на выход. Покинув бар, я осмотрелся в поисках Цикконе и, не имея возможности нормально посмотреть по сторонам в присутствии Доминго, пошел к своему мотоциклу.
Некоторое время мы ехали по улицам Визалии, затем подъехали к небольшому дому. Я не знал, кому он принадлежит, а Доминго сказал, что президент Центрально-Калифорнийской чепты сделает пару звонков и девчонки скоро приедут сюда. Мне даже стало интересно, во что это все выльется.
Прикончив еще пару бутылок пива, Доминго выложил конечный план вечеринки. Он сказал, что девушки будут думать, что идут на закрытую вечеринку, и что им хорошо заплатят за выступление. Со смехом он добавил:
– А на самом деле мы свяжем их и будем трахать до самого отъезда в Л.А.!
– Классный план, – с натянутой улыбкой ответил я.
Внутри я сдерживал рвотные позывы от грядущего похищения и группового изнасилования, стараясь скрыть панику на своем лице. Я пытался придумать какой-то план, чтобы не принимать во всем этом участия.
Я огляделся, даже не до конца представляя, где нахожусь, и размышляя о том, где сейчас может быть Цикконе с группой поддержки. С собой у меня не было оружия – на этой стадии расследования носить его с собой было слишком рискованно, Монголы могли обнаружить пистолет. Зато у некоторых Монголов с собой было оружие, а тот факт, что почти все они находились под кайфом, не улучшал ситуацию. Взывать к их чувствам было бесполезно.
По прошествии часа, пока я размышлял о том, что мне делать дальше, ко мне подошел Кид, парень Каррены, являвшийся президентом чепты Риверсайд. Кид был хардкорным однопроцентником, только что вышел из тюрьмы, где сидел за торговлю наркотиками. Кид не доверял мне. Он посмотрел мне в глаза и сказал:
– Сахарку, Билли?
– Чего-чего?
– Я говорю, сахарку дернешь?
Я уставился на него непонимающим взглядом.
– Кокаин, Билли! – вспылил он, – Ты, блядь, кокаин нюхаешь?
– Да, иногда бывает, но сегодня мне не до этого дерьма.
– И как приходы?
– По мне, так достаточно жестко… Господи, да ты в два раза младше меня! Кокс вперемешку со всем выпитым сшибет меня с ног!
– Скорость поставит тебя на ноги, Билли. Все, что тебе нужно – это немного скорости.
Подошел Доминго и кивнул:
– Да, Билли, дерни немного.
Я ни разу не видел, чтобы Доминго употреблял наркотики, да он к ним просто не притрагивался. На нем еще висело условное, он недавно вышел из тюрьмы и должен был проходить тесты на наркоту каждую неделю.
Взгляд Доминго жег кожу. Все хуже и хуже. Я обернулся, чтобы посмотреть на реакцию других Монголов.
Монголы настолько давно играют в казаки-разбойники с копами, что знают наизусть все признаки копа под прикрытием. Нельзя просто извиниться и свалить. Если бы я мог сказать Доминго, – “Эй, мне сдавать анализ на наркоту на этой неделе”, – они захотят узнать, где и с кем я сидел, и как зовут моего надзирающего офицера.
Монголы имеют много знакомств в федеральных тюрьмах и в тюрьме штата, так что проверить такую легенду им бы не составило труда. Если бы я соврал, что мне нужно сдать тест на наркотики при поступлении на новую работу, это тоже легко проверялось. Не многие компании стремятся залезть в личную жизнь своего будущего сотрудника, они скорее сделают ставку на вопросы профессиональной квалификации, чем попросят принести тест.
Кид отошел к машине и сделал на капоте две линейки метамфетамина. Затем, достаточно громко, чтобы услышали все, он крикнул:
– Тащи сюда свой зад, Билли! Либо ты примешь, либо никто больше не поверит ни одному твоему слову!
Я почувствовал, как мое лицо наливается краской. Меня загнали в угол, и теперь было сложно оттеснить противника от канатов. Но я выполнил дипломную работу, я изучил, как действовал Коз, когда оказался в той де ситуации во время работы под прикрытием в Vagos MC.
Вместо того, чтобы поникнуть, я прокричал в ответ Киду:
– Ты и так не веришь ни одному моему слову, ублюдок! Я не хочу разъебать свой байк об дерево по дороге домой просто потому, что ты так хочешь! Пошел нахуй!
Наступила тишина. Претенденты не разговаривают в таком тоне с полноправными членами клуба. И уж точно не разговаривают в таком тоне с президентами чепт. Я почувствовал, что пора убираться. Зато теперь у меня была неплохая отговорка, чтобы запрыгнуть на мотоцикл и скрыться до начала группового изнасилования стриптизерш.
К моему разочарованию, Кид рассмеялся:
– Мне больше достанется, – и сам вдохнул обе дорожки. Все остальные хором рассмеялись.
Шли часы, а стриптизерши все не появлялись. К трем ночи почти все Монголы были пьяны и удолбаны настолько, что уже не могли ни на чем сфокусироваться. В конце концов Доминго сказал: “Да ну нахуй”. Мы были готовы возвращаться домой.
Групповое изнасилование могло стать самым сложным тестом в моей жизни. Если бы я не принял в этом участия, меня бы не приняли в мотоклуб. Конечно, о том, чтобы принять в этом участие, не могло быть и речи, я говорю это как коп, как отец, наконец, как человек с моральными принципами. Но что я мог поделать? Если бы я попытался помешать им, моя легенда была бы разрушена и, скорее всего, я был бы уже мертв. Без оружия и без поддержки не было ни единого шанса остановить нагруженных метамфетамином и кокаином Монголов.
Но удача улыбнулась мне. И еще она улыбнулась тем стриптизершам.
Монголы кажется потеряли ко мне интерес и больше не устраивали мне испытаний. Молча они заводили свои мотоциклы. В последний раз я окинул взглядом квартал – по-прежнему не было видно и следа Цикконе.
Я безумно устал. За последние двое суток я спал от силы часа три. Если бы я добрался до дома живым, это было бы уже большой победой. Миля за милей, мы ехали до тех пор, пока не взошло солнце. К пяти утра мы наконец добрались до Сан-Фернандо, а моя больная голова все еще была забита мыслями о Монголах и стриптизершах.
Глава 7.
К лету 1998 года я стал официальным проспектом мотоклуба Mongols MC. Поскольку я находился на испытательном сроке, мне было поручено гораздо больше обязанностей, чем простому претенденту, но и опасность, связанная с выполнением этих обязанностей возросла. К тому моменту меня уже ознакомили с клубной иерархией и начали передавать мне традиции и правила клуба. Официальная встреча членов мотоклуба зовется “Церковью”. Клуб имеет свои законы и конституцию, так же, как и свою версию библейских заповедей, которые я получил от Доминго в ультимативной форме:
Пять заповедей Монгола:
1) Монгол никогда не лжет другому Монголу.
2) Монгол никогда не крадет у другого Монгола.
3) Монгол никогда не спит со старухой другого Монгола.
4) Монгол никогда не подставляет другого Монгола.
5) Монгол никогда не использует Цвета мотоклуба в своем личном интересе.
Если ты нарушил хотя бы одну из заповедей, ты должен снять нашивки о тех пор, пока ситуация не прояснится.
Чтобы стать официальным проспектом, надо пройти процедуру проверки. Я был немного удивлен, когда Рокки в один прекрасный момент показался на пороге моего дома и протянул мне анкету на три страницы с гораздо более личными вопросами, чем я отвечал при поступлении на службу в АТО. Монголам надо было знать абсолютно все, от номера моей социальной страховки до длины моего члена.
Я стоял и кивал Рокки, стараясь выглядеть невозмутимо:
– Не проблема, мужик, завезу анкету через день-два.
Между тем, я понял, что у нас проблема, не решив которую, мы можем провалить всю операцию. И все из-за одной вещи: Рокки сказал, что после того, как я заполню анкету, меня будет проверять частный детектив, возможно, бывший коп. И еще я понял, что иногда максимума возможного может оказаться недостаточно.
Я начал работать под прикрытием как Билли СенДжон в середине восьмидесятых, когда внедрялся в группировку нео-нацистов, Национальный Альянс, и другие экстремистские группы. В обязанности АТО входило сделать максимум возможного, чтобы прикрыть своего агента, к примеру, сделать липовую запись об аресте, создать трудовой стаж, предоставить отчеты о доходах, регистрацию транспортного средства, водительское удостоверение, создать историю обучения. Подготавливая свою легенду, я пересекался с различными агентами и агентствами, я позвонил своему другу Стиву, работавшему в полиции в Северной Калифорнии, и он сделал для меня несколько записей об арестах за вооруженные нападения и торговлю наркотиками.
Я просматривал вопросы и думал о том, как мы можем покрыть это дерьмо. Самостоятельно я не мог это сделать. Если Цикконе хотел, чтобы его агент под прикрытием оставался живым и здоровым, у него должна была быть идея, каким образом подготовить подходящую легенду.
И в очередной раз Цикконе спас мою шкуру. Он доказал, что является настоящим гением управления. Через несколько часов после того, как Цикконе увидел анкету, агенты АТО бегом носились по городу, прикрывая мои тылы. Кроме обычных для официальной проверки личности данных, номера социальной страховки, водительского удостоверения и удостоверения ветерана Вьетнамской Войны, Монголы хотели получить информацию об адресах моих родственников, информацию об образовании, в моем случае, из Северной Калифорнии конца 1960-х. Также они хотели получить заверенные копии моих налоговых деклараций за последние пять лет.
Цикконе все устроил буквально за несколько дней. У него были агенты АТО в системе образования в городе, где я рос в соответствии с легендой, которые составили для меня “официальные” документы об образовании.
Множество агентов по всему штату сели на телефоны, ожидая звонка от Монголов, с тем, чтобы дать правильный ответ, играя роль моих родителей, дядь, теть, братьев и сестер.
Цикконе подготовил для меня налоговые декларации, подтверждающие, что за последние пять лет я работал в компании, занимающейся продажей авиационных запчастей и инструментов. В соответствии с легендой, я торговал авиарадарами, радиостанциями, навигационным оборудованием и индикаторами скорости. В течение дня я должен был забирать оборудование в Южной Калифорнии и отвозить его в ремонтную мастерскую. А для того, чтобы еще более закрепить легенду, я попросил нескольких членов Mongols MC помочь мне погрузить детали. Несколько раз я даже брал Рокки с собой на встречу с липовыми покупателями, получая деньги и передавая детали на глазах у Рокки.
Я рассчитывал на то, что моя легенда достаточно проработана и что все схвачено. Но перед финальной встречей с Монголами я все же изрядно волновался.
Я передал все документы президенту нашей чепты, Доминго. Пути назад уже не было. Несмотря на мои опасения по поводу возможного раскрытия легенды, мне приходилось все так же встречаться с Монголами, поддерживая необходимый уровень внешнего доверия, агрессии и неприветливости, которого от меня ожидали в мире однопроцентников. Я не мог позволить себе дать им повод засомневаться во мне. Даже, если я просто выглядел нервозным или раздражительным, Монголы понимали это, как проявление слабости и в тот же момент начинали разнюхивать, не являюсь ли я копом или, по крайней мере, тот ли я, за кого себя выдаю.
В течение долгих недель, заводя свой Харлей, я говорил себе: “Эй, Билли, расслабься. Ты им нравишься, если бы не нравился, они бы не предложили тебе вступить в их ряды. Если бы они действительно думали, что ты – коп, давно бы уже вынесли тебе мозги”.
Я также уговаривал себя, что у Монголов нет никакой необходимости убивать меня, даже если они узнают, кем я являюсь на самом деле, поскольку до настоящего момента у меня не было неопровержимых доказательств против Доминго, Рокки и Тухлого. Конечно, это был всего лишь опирающееся на логику предположение, в котором не было принято в расчет иррациональное, горячее, зачастую психотическое поведение, на которое, как я уже узнал, были способны Монголы.
Я придерживался подобного ритуала, уговаривая самого себя еще пару недель, и с успокоенными нервами ехал в Туюнгу на своем борове, чтобы встретиться с Монголами, угостить их пивом и сыграть с ними в бильярд.
Как-то раз мы должны были ехать на встречу, и Рокки, назначенный моим наставником, принялся обучать меня некоторым Монгольским традициям. Перед поездкой я вглядывался в лица парней, чтобы увидеть хоть какой-то знак, хоть какую-то разницу в поведении, чтобы понять, будут ли у меня неприятности.
Потом, в какой-то из дней, я увидел на своем телефоне входящий звонок от Рокки:
– Привет, Билли, – сказал он, – а давай прокатимся.
Это был не вопрос. Это было утверждение, команда. Но она звучала как-то необычно, голос Рокки был какой-то грудной, отдаленный, подозрительный.
– В чем дело, Рок?
Растягивая слова, что было абсолютно для него не характерно, он ответил:
– Чувак, просто приезжай. Нам надо забрать твои Цвета. Надо заехать к Бобби Локи, а затем к Луне и забрать твои нашивки, так что давай быстрей.
Я был в растерянности и не знал, что сказать. Я знал, что Бобби Локи занимается проверкой биографий, предоставляемых претендентами на вступление в мотоклуб. В том числе он проверял и мою легенду. Луна был главным секретарем мотоклуба Mongols MC. Это очень высокая должность в клубной иерархии. Оба, Локи и Луна, носили Цвета Материнской чепты, оба были ветеранами войны с Hell’s Angels MC и оба состояли в членах мотоклуба чуть ли не с момента его образования.
Пока ты проспект, ты не имеешь права носить полные Цвета мотоклуба. Тебе лишь позволено носить кожаный жилет с надписью “проспект” на груди и нижний рокер с надписью “Калифорния” на спине. В конце концов, доказав свою лояльность мотоклубу путем оказания содействия в криминальной деятельности, такого, как перевозка наркотиков и оружия, и после единодушного согласия всех членов Материнской чепты, ты получаешь официальное право носить центральную нашивку – логотип мотоклуба. Верхний рокер с надписью “Mongols” носить будет не дозволено, пока ты не станешь полноправным членом мотоклуба.
Когда Рокки упомянул о моих Цветах, я опешил. Я знал, что получать Цвета мне было еще рано, к тому же Доминго лично бы мне сказал об этом. Когда Рокки заговорил со мной не своим голосом, я действительно испугался, что они пустят мне пулю в затылок. Но я не мог отказать Рокки, не вызвав подозрений. Я попросил его подождать меня и сказал, что буду через некоторое время.
– Шевели помидорами, – сказал он и положил трубку.
Я тут же перезвонил Цикконе.
– Джон, мне только что звонил Рокки.
– Да, и что сказал?
– Что-то не то происходит, он ведет себя очень странно. Хочет, чтобы я приехал и получил свои Цвета. Это звучит странно, такое ощущение, что они что-то на меня накопали. Джонни, мне это все не нравится, мне совсем не нравится этот замес.
Джон отнесся к моей интуиции с уважением, понимая, что в данных обстоятельствах я мог оказаться прав. Мысленно я вернулся на пару дней назад, вспоминая, что могло быть не так. Ничего не приходило в голову ни мне, ни Джону. Мы пытались проговорить возможный сценарий по телефону. Какие ошибки я мог допустить?
Цикконе мыслил более спокойно:
– Билли, этот звонок может вообще ничего не значить. Я просто не знаю, что могло произойти.
Мы не получали никаких звонков от нашего прикрытия, мы знали, что Монголы стараются достать обо мне всю возможную информацию, но пока все шло хорошо. Частный детектив, которого они наняли, находил только то, что мы хотели, чтобы он нашел. Он проверил мою налоговую декларацию, сделал пару звонков моим липовым родственникам, позвонил в мою школу в Северной Каролине, где подставные сотрудники АТО ответили ему на все вопросы. Он проверил, действительно ли я работаю в той компании, о которой предоставил сведения, и остался удовлетворен услышанным. Единственная ошибка произошла, когда детектив пробивал мое водительское удостоверение в Департаменте Транспорта. Несмотря на то, что моя машина и мотоцикл были зарегистрированы на имя Билли СенДжона, в базе отсутствовала запись о получении мною прав на вождение мотоцикла (у меня были отдельные права на мотоцикл на реальное имя). К счастью, Монголы решили, что это просто какая-то ошибка в базе данных.
Я не мог понять, что случилось с Рокки, но был точно уверен, что что-то происходит. Я не обязан был ехать к нему на встречу. Я мог сказать Цикконе, что это конец, расследование было бы прекращено, и никто бы меня ни в чем не обвинил. В таких ситуациях последнее слово всегда остается за агентом, непосредственно осуществляющим работу под прикрытием. Но к тому моменту я побывал уже в гораздо более затруднительных ситуациях. Я мог сделать это.
Поскольку я был всего лишь претендентом, права на ношение оружия я не имел. Я не носил на себе звукозаписывающие устройства, поскольку в данной ситуации это могло быть самоубийством. Я никогда не прибегал к помощи большой команды поддержки, поскольку они могли навредить больше, чем помочь в сложной ситуации. Но в тот день я взял с собой сразу все. Я пойду на встречу вооруженным, я надену микрофон скрытого ношения, меня будет сопровождать лучшая команда поддержки в Лос-Анджелесе. Если это вызов, я буду готов к нему, и мы сможем взять Монголов на их же территории.
Я сказал Цикконе, что мне нужен Коз, Карр, Хардин, Чак Пратт и Майк Докинз. Пратт и Докинз были отличными стрелками и моими закадычными друзьями. Я не сомневался, что они, не моргнув глазом, рискнут своей жизнью ради меня. План был такой. Цикконе с поддержкой занимают позиции вокруг места встречи, и, если они видят кого-либо из оружейников клуба, Ред Дога, Вуди, Дьябло или Люцифера, мы сворачиваем всю операцию. Если Рокки будет один, я пойду на встречу, но, если увижу в его руках оружие, буду стрелять первым, моя команда произведет зачистку, а потом уже будем задавать все вопросы. Цикконе был согласен с таким планом действий. Я хотел даже одеть бронежилет, но это сразу бы меня выдало. Мне просто надо было успокоиться, пойти на риск и выжать максимум из нашего плана.
Я взял свой пятизарядный револьвер, размышляя о том, хватит ли мне пяти пуль на сегодня, и положил его в карман жилетки, в котором буду держать руку во время встречи с Рокки. Я вспоминал, как прослушивал пленки с записями дел, которые внезапно закончились стрельбой, когда коп получал пулю, и ты мог услышать его последний вздох, записанный со скрытого диктофона. От этих мыслей и воспоминаний было тяжко на душе.
Джон собрал всю команду, всех, кого я хотел увидеть в качестве поддержки, ребят, кому я мог доверить свою жизнь, тех, кому доверял. Цикконе сказал, что они уже заняли свои позиции у дома Рокки. Прикрепляя микрофон к руке, я почувствовал себя гораздо лучше.
Команда поддержки проверила место встречи. Никаких лишних машин и мотоциклов вокруг дома Рокки замечено не было. В этот момент мы с Цикконе поняли, что собираемся разыграть самую рисковую комбинацию карт в этой игре.
Я оседлал мотоцикл и нажал на кнопку стартера. Вскоре я подъехал к дому Рокки и поставил байк у стены его дома. Пока все шло нормально. Я окинул взглядом улицу и увидел микроавтобус АТО с моей группой поддержки наготове. Собрав в кулак все самообладание, я подошел к двери дома Рокки, глубоко вздохнул и засунул руку поглубже в карман, сжав револьвер. Другой рукой я постучал в дверь. Изнутри послышались шаги. Я занял позицию напротив двери, которой нас обучали в Академии АТО, немного развернувшись боком, ноги на ширине плеч, немного притаившись за дверным косяком, что уменьшало область поражения при возможном обстреле. В голову волной ударил адреналин, заставляя сердце скакать галопом. Дверь начала открываться, я еще сильнее сжал револьвер.
Это была Викки, жена Рокки. План “Б”-план “Б”-план “Б”! Она улыбнулась и открыла мне дверь. Я улыбнулся в ответ, зная, что Рокки не будет убивать меня на ее глазах. Что, черт побери, происходит?
Пошатываясь, Рокки вышел из спальни, растрепанный даже больше, чем обычно. На меня уставилась пара остекленелых, расфокусированных глаз. Он был удолбан вноль, он всю ночь принимал бог знает так что не удивительно, что что говорил он, как будто объелся тиопентала натрия*.